Красный шарф.

Нежные очертания в отражении казались неродными. Кожа на пальцах совсем усохла, губы потрескались, кожа была ещё бледнее обычного. Мокрые пряди волос, которые Тэнэ только помыл чужим шампунем, от которого несло клубникой и чем-то ванильным, были совсем в странном состоянии. На лоб с них стекала вода. Совсем медленно, по-тихоньку. Спина ужасно болела из-за сегодняшней смены, голову мутило, и в общих чертах хотелось скорее лечь спать и выспаться, ведь, как никак, завтрашний день будет точно такой же. И сил хотелось бы набраться. Выдох. Минута. Дверная ручка со скрипом опускается, дверь отворяется, и голову продувает ледяным ветром. Кто открыл окна? Тэнэ хватает полотенце, дотянувшись до полки рукой, закидывает голубую шершавую ткань на голову и небольшими шагами направляется в сторону кухни. Уютная тишина кутает пространство, комната с ароматом вкусных шарлоток встречает парня пустой. Включенный свет, сковородка на плите, на столе несколько тарелок, немытая посуда в раковине и кем-то оставленная в кружке заварка для чая. Использованная. Парень плавно водит глазами по комнате и уже машинально тянет руки к крану, чтобы включить теплую воду и вымыть всю грязную посуду. Пока пальцы прокручивают переключатели крана, глаза шустро намечают общую картину. Кёниг на мгновение отлучается от раковины, собирая быстро, но тихо, в свои руки грязную и ненужную на столе и столешнице посуду. Она отправляется сразу в раковину, где парень уже спокойно делает напор воды побольше, капает на губку для мытья небольшую каплю моющего средства и аккуратно начинает мыть всю посуду. Тёплая вода приятно льёт на пальцы, полотенце немного сползает ко лбу, но Тэнэ резким движением головы помогает ему вернуться в исходное положение. Все тарелки были уже вымыты, оставалась ещё пару мисок и небольшая куча столовых приборов. Порыв ветра прошёлся за спиной, задевая ткань чужой футболки и заставляя мурашки бегать по коже. Серые глаза периодически переводили взгляд к окну. Почему-то, поднимающийся ветер не давал покоя в этом спокойном месте. Что же так тревожило? Давно вымытая посуда была вытерта кухонным полотенцем и даже разложена по своим местам. Кёниг уже закрыл окно, но мурашки с тела не сошли. Буквально сквозь футболку и штаны ощущался тот свежий, совсем морозный воздух с улицы. А меж не до конца высохших волос находился какой-то ледок, что если бы парень не начал их сушить их, то точно заболел бы, несмотря на хорошую комнатную температуру. Резкий звук, исходящий со второго этажа, застал Тэнэ врасплох, заставив замереть и прислушаться. Кажется, что-то упало. Может, по воле случая, а может и намеренно. Через мгновение послышались ругань и агрессивный топот. Келлерман явно разбушевался. Видать, всё же случайно что-то уронил. Не случилось ли чего? Громкое непристойное выражение, которое Дэм прокричал в своей фразе так громко, не вышло бы из его рта, будь тут его младшая сестра. Небольшая ухмылка проскользнула на лице, пока Тэнэ тщательно пытался просушить свои тёмные волосы. Свежесть после мытья вовсю давала себя почувствовать, так что парень потихоньку зашагал в сторону дивана, прикрывая глаза. Приземлившись на мягкую поверхность и не сдержав самообладания, Кёниг облокотился о спинку дивана. Только хотел закрыть глаза, отдаваясь комфорту, как тут же стало слышно, как вниз торопится Дэм, перекидывая ноги с одной ступени на другую, что выглядело забавно, когда темноволосый повернул свою ногу вбок, чтобы развидеть чужой приятный силуэт. Всё было так, словно проклятый вот-вот улетит с этой лестницы, или ноги его подкосятся в самый важный момент. Однокурсник с недовольным лицом прошёл на кухню. Хотел было что-то сказать, но, заметив пустую раковину, удивлённо, но и как-то недовольно приподнял свои брови, оглядываясь на мирно сидячего. — Зачем ты опять всё вымыл, Тэнэ? Я же говорил, что у нас есть посудомойка, мог бы не утруждаться, — он цокает, явно недовольный этим происшествием, открывает один из шкафов, водит по нему своими глазами, а потом тянет ладошку к какой-то кружке, — тем более от трёх не помытых тарелок никто не умрёт, я и сам мог помыть в крайнем случае. — Ну, захотелось, — парень пожимает плечами, не зная, что сказать. Старые привычки так быстро не могут изъесться и исчезнуть без следа. Кёниг продолжал сушить свои волосы, порой направляя свой взгляд к Дэмону. — Блять, Тэнэ, не глупи. Ты и так полудохлый, говорю же, не утруждайся. Тебя ручкой ткнуть лишний раз страшно, а ты блять ещё работать ходишь куда-то каждый день, а после моешь посуду, словно ты самый не занятой, свалишься, и потом что с тобой делать? — он ворчливо проговоривает, пока наливает себе в кружку сок из холодильника, который целиком выпивает после своей речи. Облизывает губу и кладёт посуду на столешницу. Тэнэ пропускает смешок. Келлерман ухмыляется, поворачиваясь к старосте. — Чë лыбишься, дурачьё? — Дэм облокачивается локтями о столешницу, глядя прямиком в чужое лицо. — Хочется, хуле, — Кёниг последний раз ерошит волосы полотенцем. Встаёт с дивана и направляется к ванной, чтобы повесить использованное полотенце на батарею, но едва делает три шага, как Дэм тут же слетает с места, оказываясь уже перед Тэнэ. — Ты же не досушил, Кёниг, заболеешь бля, — Келлерман мотает головой, мол, не дело, сам осторожно направляет полотенце к чужим волосам, которые отдаются с приятным запахом любимого шампуня. Своими тёплыми руками Дэм проделывает всеразличные шустрые движения, с лёгкостью приводя волосы Тэнэ в норму. Полотенце остаётся висеть в одной из рук, пока другая ладонь осторожно касается чужих шелковистых тёмных волос. Мягкие. Вкусно пахнут. Очень приятные на ощупь. Дэм улыбается, въерошив чужие волосы и оставляет их владельца стоять в смущении. Келлерман через пару секунд уже выходит из ванной, бегом направляясь к дивану, чтобы присесть. — Бля, время уже подходит, мне надо за Эбель сгонять, домой её принести, а то мама сегодня с ночной сменой, — парень вздыхает, опускает взгляд на Кёнига. — Сходи? Или вместе хочешь пойти? — он изгибает брови. — Не, ты же помылся, заболеешь ещё. Я сам быстро сгоняю, тут недалеко. Ну где-то минут 15 идти туда, обратно потом с ней минут 20 будет, ну короче, где-то за полчаса будем дома, надеюсь, — Тэнэ хмыкает на чужой монолог. Оба молча смотрят друг на друга. — Кстати, ты чё опять эту кофту носишь? Тебе она больше всех нравится? — Дэм прищуривается. Однокурсник меняется в выражении лица, немного смущённый таким вопросом. — Бля, ну, удобная. Тебе её вернуть или что? — Не, я не в смысле, что она мне нужна. Я хотел спросить, типа, хочешь, ещё купим таких, если тебе нравится, — Келлерман наклоняет голову в бок. Кёниг лишь хмурится и мотает головой, отказываясь от чужого предложения. Тишина ещё пару минут витает в пространстве, часы на стенке рядом с лестницей всё это время тикают, Тэнэ как-то неловко ёрзает на месте, а Дэм в конце концов встаёт с места, направляясь к крючкам, где висит вся верхняя одежда, и поверх которой находится полка, где можно найти в зимнее время все шапки и шарфы, а в летнее кепки и тому подобное. Парень шустро накидывает на плечи свою стильную оверсайз куртку, поправляет её на себе, удобнее влезая руками в рукава, а после пальцами шустро тянет ползунок замка вверх, к шее. Застегнутая куртка доставляет небольшой дискомфорт в доме, но на улице, вероятно, будет самое то. Дэмонтаниэль присаживается на удобную скамью, на которую прикреплена специальная мягкая сидушка. Пальцы осторожно тянутся к ногам, помогая просунуть ноги в обувь, осторожно завязывая шнурки покрепче, чтобы по дороге не пришлось стоять на месте в морозе, пытаясь разобраться с подобной проблемой. Мгновение, и Келлерман уже собран, встаёт с места, глядя на Тэнэ, который, кажется, за это время отошёл снова в ванную по какому-то делу. Ожидать парень не стал. Быстро отворил дверь и закрыл её за собой, выйдя скорее на улицу и убирая руки в карманы. Сильные порывы ветра и снег, летящий со всех сторон, подымающийся ввысь и покрывающий всё на своём пути белил глаза. Дэм ухнул и шагал по-тихоньку вперёд, утопая ногами с каждым своим шагом в снегу. Хрустящий, блестящий, совсем морозный снег, который вновь покрыл даже небольшую тропинку от дома к дороге, порой хотел пробраться в обувь, но, слава богу, длинные носки и штаны не давали этому произойти. И лишь пройдя приемлемое расстояние от дома, оказываясь уже на главной дороге, парень продолжил свой путь. Нужно было дойти до перекрестка, свернуть влево и пойти по тропинкам, среди уличных, ярких фонарей, в эту мглу и метель, до дома подруги Эбель. Оттуда, начиная с первого фонаря, пути будет примерно на пятнадцать — двадцать минут. Останется скорее дойти и, забрав Эбель, вернуться с ней обратно. К Кёнигу. Холодный ветер в этот день не отталкивал. Не манил. Просто существовал и давал стимул двигаться быстрее, чтобы не отморозить себе что-нибудь, скорее принести домой младшую, которая, возможно уже ждёт или даже наоборот, не хотела бы уходить от подруги, а также быть ближе к Тэнэ. Обычно это протекает немного иначе. Сильно бьющееся сердце, которое заставляет пить на одну, важную для жизни темноволосого, таблетку больше, чем обычно, было лишь последствием того сильного жара в груди, потери хода мыслей и этих взглядов Кёнига. Его очаровательного личика, кожи, изгибов тела, которые так и манили своим видом. Весь он заключался в искусстве. Был искусством. Заставил биться сердце в сотни раз быстрее, терять сознание, осознание мира. Настолько любовь билась в сердце и жилах, что один вид Кёнига заставляли с приоткрытым ртом замирать, терять мир и его сигналы. Всё становилось ничем пред корнем любви к этому израненному мальчику, который просто хотел любви. Его не хватало. Абсолютно. Хотелось видеть его каждую минуту, каждый час, каждую секунду. И, боже, каким мучением было одно только ожидание Тэнэ после его работы или во время болезни, когда приходилось лежать, умирая на кровати, или наоборот учиться и скучать по этому дураку. Как хотелось каждую секунду ощущать его под ладонью, любую часть его тела, хоть плечо, хоть щека, хоть голова. Как же хотелось просто всё это себе. От и до. Хотелось касаться и касаться, пересекаться глазами чаще и… чёрт! Было ощущение, что Дэм уже совсем сошёл с ума, вместе с миром и всем прочим. В голове порой проносились мысли, что поведение стало похожим на манеры Кицы, но нет. Это не было простым желанием овладеть чужим телом, губами и стонами под собой. Не было желанием подкатывать каждую секунду и ожидать бурной реакции. Не было желанием просто неловко целоваться в уборной, пытаясь скрыться от кого-то. Это было искренне чувство любви. Хотелось не просто касаться чужого тела. Хотелось быть к чужой душе ближе, чем все другие. Хотелось знать все его переживания, знать, что значит каждое чужое движение ресничек, глаз, губ, что было и есть в этой голове, покрытой тёмными волосами, которые так сладко пахнут клубникой и ещё больше тянут обнять Тэнэ, крепче прижать к себе, забрать всю чужую боль, помочь больше, чем оказываемой помощью сейчас, и в конце концов отдать своё сердце полностью. С потом и кровью, всей системой кровообращения, если так потребуется. Говорят ведь, донорство такого масштаба — достаточно сильный поступок? Ради Кёнига даже вне закона оказаться не страшно. Если его это сделает счастливым, поможет ему и по-настоящему позволит получить что-то, то Дэм будет, наверное, не так против отдаться даже таким образом. Перед глазами уже не кучи снега, а чужие серые глаза. Хочется в них тонуть. Голова идёт кругом, ощущается, что под шею попадается много холодного ветра, плечи мигом поджимаются к голове, по телу проходятся мурашки. И почему-то ощущение, что этот единственный наркотик откажется от Келлермана в первый удобный момент. Выкинет как что-то совсем ненужное. И даже не захочет видеть. Ощущение, что этот полусонный и вечно умирающий худоватый парень скорчится от отвращения при первых двух словах и с надеждой скорее уйти сделает шаг назад. Но почему Тэнэ тогда так заботится о Дэме? Зачем делится таким количеством таблеток, которые необходимы для жизни? Почему вообще так переживающе ищет в толпе и выдаёт ревнивый взгляд, когда рядом ошивается Лавэнэ с очередным игривым настроением, начиная прикасаться к прессу и плечам, заставляя вздрагивать и устремлять взгляд на нежного и убитого недосыпами Кёнига? И стоит только перевести взгляд из-под ног вперёд, замирая в пространстве, прислушиваясь к ветру, как тут лучик солнца где-то сзади подаёт признаки своего присутствия. Глаза расширяются от удивления, тело машинально разворачивается. — Блять, Келлерман! Келлерман! — громкий, совсем хриплый голос. Задыхающийся Кёниг. Его красные щёки, нос и блестящие глаза. Он выглядит мило. Оказывается совсем рядом, молча стоит, переводит своё дыхание, его лицо буквально горит на вид. Снова он своим видом заставляет внутри что-то трескаться. — Что такое, Кёниг? Почему ты так спешил? Гляди, ты ведь совсем запыхался… — Ты забыл взять шарф, — его нежные, холодные, совсем сухие руки тянут к шее проклятого шарф. Красный, такой яркий. Совсем новый. Он уже закинут за шею. Кёниг громко дышит ртом, выпуская изо рта тёплый воздух, его зрачки двигаются в спешке. Дэм усмехается, ловит чужой хмурый взгляд. Более теплые пальцы рук перехватывают один край шарфа. Фонарный столб освещает чужое лицо рядом настолько, что кажется, картинная галерея позавидует такому освещению и виду. Ладонь замирает, мнёт шарф. Теплый, большой, красный шарф, который был случайно оставлен на той полке, был принесён прямо в руки. Быть может, Кёниг тоже дарован судьбой прямо в ладони, и его нужно скорее хватать? Ловкое движение руки, и шарф уже оказывается на шеях двоих парней, соединяет их, словно нитка судьбы, расстояние меж студентами сокращается ещё больше. Теперь они буквально в паре сантиметрах друг от друга. Тёплый воздух изо рта опускается на чужие щёки. Ещё одно ловкое движение, и тут шарф очень хорошо кутает шеи парней. — Ты ведь только недавно помылся, идиот бля, — Дэм цыкает, наклоняет лицо вперёд, — почему ты об этом не думаешь? Тихое молчание и ветер. — Потому что в этот момент, я думал о тебе. Сердце несомненно готово было вырваться из груди. Кажется, уже терялось осознание происходящего. Уходила земля из-под ног, а напротив стоящий вызывал в голове самую сильную бурю, какой и на улицах не было видно. Келлерман выдыхает ртом. Их лбы соприкасаются. Им тепло, несмотря на холодный, северный ветер. — У тебя. нет сигарет с собой? — его голос прорезает тишину, но делает это даже приятным образом. — Есть, — хрипотца выдаёт в этой улице, освещенной теплой фонарем, что-то такое… Родное? Но родным здесь был только Кёниг. Небольшая упаковка, которая была куплена на днях самим проклятым, была вытащена из глубокого кармана серой тёплой куртки, которая, к слову, тоже была куплена не так давно. Пришлось убрать друг от друга головы, немного давая расстояния глазам, чтобы видеть сигареты. Две сигареты оказались меж губ каждого, небольшой трепет, зажигалка в руках Тэнэ, падающий снег, покрывающий головы парней, красный шарф и их куртки, леденящий ветер и небольшой огонёк, который прятался у сигарет, меж руками, которые усердно пытались не дать уйти теплу. Секунда, три, парень мигом убрал зажигалку. Небольшие дымки пара выходили от концов никотиного средства. Пальцы рук были совсем красные, всё возможное количество крови пыталось бегать по телу и согревать конечности всеми силами, но это было ничем по сравнению с морозом. Сигареты горели, дым шёл с ветром в своём направлении, глаза парней по долгу смотрели друг на друга, руки тряслись от безуспешных попыток крови разогреть их, лица краснели толи от холода, толи от близости, и в конце концов уголки ртов невольно приподнимались, сигареты тлели, снега было всё больше и больше. — Мне так этого не хватало, — очередная усмешка. Ладонь осторожно проходится по волосам, с желанием убрать скопившийся снег с головы. — Сигарет? — он с интересом спрашивает, метая глаза от чужих рук к своей сигарете, а после к голубым глазам. — Их тоже. Но в первую очередь, думаю, тебя? — Дэм выкидывает почти законченную сигарету в снег, осторожно топчет её посильнее, устремляет взгляд в серые глаза. Какое-то чувство мельтешит меж ними. Искра? Искренность. Ещё полшага вперёд. Совсем немного. Совсем капля, совсем большой наклон головы вперёд. Совсем… На губах ощущается резкое движение. Кто его совершил? Пальцы рук переплетаются меж собой. Глаза сверкают от теплого освещения уличного фонарного столба. Снег, покрывающий улицы, только мазолит глаза. Сердца совсем не унимаются. Телефонный звонок в кармане голубой куртки заставляет шустро достать оттуда мобильник. «Мама». В трубке куча вопросов, важная информация и «Эбель сказала, что останется там на ночёвку, можешь не забирать её, если, конечно, ты уже не у дома её подруги, ахах, в общем, мне надо дальше работать, милый, удачи вам там, обязательно поешьте нормально!» Трубка тут же отрубается. Телефон оказывается снова опущен в карман. Точно. Чужая ладонь. — Тэнэ, знаешь, я всегда знал тебя как старосту и хорошего друга до этого дня. Но сегодня, этот ебанный снег покрыл уже всю мою голову, словно не давая идиотским мыслям пробраться ко мне в мозг и типа… Короче, я люблю тебя, Кёниг. Мне нравится держать тебя за твою холодную ладонь даже в такую погоду. И знаешь, я не жалею, что сейчас стою здесь с тобой,— парень поддаётся лицом вновь вперёд. Соприкосновение. Жар. Нехватка дыхания. Мурашки по телу, пальцы уже опухают от холода и нехватки тепла. — Я тебя тоже люблю, Келлерман,— их ладони сильнее хватают друг друга. Выдохи и шустрые шаги в сторону дома, шуршащий снег и холодные руки, тело одного совсем передёргивается, а другой лишь сильнее улыбается. И оба счастливы. Эта зима и вся предстоящая жизнь обещает быть хорошей. Тёплый воздух в доме встречает приятным образом. Щелчок, и дверь уже закрыта на замок. Тэнэ повесил куртку, снял обувь, успел лишь повернуть голову, ощущая на себе взгляд Дэма. Красный шарф остался на скамье, голубая куртка аккуратно была повешена на крючок. Ладонью парень взялся за чужую руку, за которую потянул к себе темноволосого старосту. Обниматься с ним было хорошо. Им, в принципе, нравилось всё, что связано с ними. — Чё это за нежности то? — Келлерман с удивлением смотрит в чужое лицо, хитрит взгляд и дует в чужие глаза. Тэнэ лишь закатывает глаза. — Не выебывайся, но обниматься у двери, когда ты даже не разулся… У меня как раз горло пересохло, — парень уходит из-под чужих рук. Делает шаги в сторону столешницы, тянет руку к стакану. Успевает лишь налить себе сок, почти до самого края посуды, как видит краем глаза сидящего на диване Дэмона. Сердце подскачивает в бешеном ритме. А проклятый и рад видеть чужое, смущённое всей ситуацией лицо. — Кёниг, неси сюда свой стакан. Я тоже пить хочу, — парень посмеивается, наблюдая за тем, как Тэнэ топчится на месте, а через секунду уже направляется к дивану, протягивая стакан с соком и присаживаясь рядом. Тишина. — Знаешь, Келлерман, мне иногда казалось, что этот день мне будет только сниться, — парень резким движением ложится головой на чужие колени. Дэм лишь умиленно не знает, куда деть руки, всё же через пару секунд потихоньку опуская ладонь на чужие волосы. — Я надеюсь, что ты не заболел. Не вытерплю теперь ни дня без тебя,— ласковые движения рукой. Ветер за окном всё так же бушевал, а стакан с соком был опущен на пол.