Louder than the string

Пронзительный треск струн вихрем разорвал молчаливую атмосферу однокомнатной квартиры, боль гулко отдалась в висках и пальцы засаднило, пока парень казалось, хаотично бил по инструменту. Сквозь идиотскую какафонию несуразных звуков только обладающий абсолютным слухом мог услышать тонкую грань мелодии. Электрогитара трещала и ноги путались в подключенных к ней проводах, ногти кровоточили, кожа под повреждённой ногтевой пластиной ныла и безбожно горела, пока Сюань стирал подушечки пальцев в кровь. Последний удар по стенам эхом отразился в пустых, белых стенах помещения и сквозь замолкающий грохот парень наконец различил до неприличия долгое пиликанье дверного звонка. Продирая усталые веки, не оставалось ничего, кроме как отложить инструмент и покачиваясь, направиться к двери. Несколько оборотов и Сюань не успев даже осознать происходящее, был нагло выдернут на лестничную клетку. — Ты совсем что ли сдурел, мужик? Ты время видел? — кричал басом гулкий мужской голос, пока где-то слева мельтешила полная, средних лет женщина. — Да ты посмотри на него! Он же под чем-то!! Наркоманы понаехали! — наконец Хэ Сюань смог разглядеть фигуры, сквозь неясную пелену головокружения: Это были его соседи. Супружеская пара, что жили этажом выше. Хмуря брови, парень с силой отпихнулся от здорового сорокалетнего амбала и гаркнул, все ещё покачиваясь. — Время только лишь десять вечера. Я имею право шуметь до одиннадцати. — пожалуй, стоило просто попросить прощение и закончить с бессмысленной репетицией на сегодня, однако Сюань понял это через чур поздно. Мужчина вновь шагнул навстречу и крепко схватив за грудки, встряхнул. — Ишь чего выдумал! У нас дети спят!! Придурошный! А ты этот беспредел устроил!! — кричала его супруга, пока Сюань опять же, приходил в себя. Наконец его отпустили, давая возможно вздохнуть полной грудью, держась за голову. — Значит так. Ещё раз в такое время включить эту ублюдскую музыку, я лично расхуярю тебе твои колонки, и твой ебальник вместе с ними же. — словно поставив точку, закончил сосед и Сюань прикрыл глаза, вслушиваясь в отдаляющиеся вверх по ступеням шаги. — Блядство. — На выдохе, юноша опираясь о стену зашёл в квартиру. Было ли ему реально страшно с этих угроз? Нет. Определенно. Было ли ему дело до мерзких, противных выблюдков этих свиней? Нет. Хэ Сюань все ещё шатаясь, прошел в комнату, где по прежнему стояла гитара. Пусть лучше ему сломают лицо, но к гитаре он не позволит притронуться никому. ... — Сюань. — Парень обернулся на свое имя и бровь заинтересованно дернулась, когда взгляд по мимо родного лица наткнулся на коробку, обернутую в черную матовую пленку. — Поздравляю. — Вторая бровь так же поползла вверх, когда юноша отдернул себя. Недоверчиво, но больше удивлённо вглядываясь сначала в лицо возлюбленного, а затем поглядывая на нечто в больших, красивых руках. — Что? С чем? День рождение у меня не скоро. — Мужчина перед ним усмехнулся и подошёл ближе. Щеки парня заблестели, когда теплое дыхание прошлось по скуле и остановилось у самого уха нежным кротким поцелуем. — Первый релиз нашего альбома, А-Сюань. — Хэ смутился, делая шаг назад. Ладони вспотели и даже говорить было сложно, пока его парень с улыбкой смотрел на чужое замешательство и то, как забавно меняются эмоции на лице парня. — Зачем! Я...я даже ничего не приготовил тебе... Я не думал! Хуа Чэн, ты... — Мужчина шагнул ближе, второй рукой накрывая руку возлюбленного и осторожно поглаживая извечно холодные костяшки руки. — Я дарю ее тебе без умысла получить что-то взамен. С тебя хватит улыбки. Улыбнись для меня, А-Сюань. — И он улыбнулся. Будучи абсолютно без понятия, что приготовил ему Чэнжу, это стало таким неважным для него, в какой-то момент, так все равно, пусть хоть что-то совершенно ненужное, то, чему Хэ Сюань вряд ли найдет достойное применение, он улыбнулся. Хуа постарался ради него, покупал это с мыслью о нем и бережно запаковывал думая о его улыбке. Черная, лакированная и безумно дорогая электрогитара, которую он сейчас держал в руках, и от которой он был без ума, была подарком Хуа Чэна. Одним из последних подарков. Как только упаковка была снята, Хэ Сюань не был в силах найти правильные слова, молча обернулся к возлюбленному, крепко обхватывая в кольцо горячую шею и чувствуя на спине все те же руки, что так любимо прижимали к себе в ответ. ... Хэ Сюань провел пальцем по пыльной книжной полке, которая оправдывая свое название, держала на себе стопку различной литературы. Сюань прочитал почти все, за исключением пары. Он хотел, но к несчастью, хотя может и наоборот, в это время он встретил Хуа Чэна и книги временно отошли на второй план. Сейчас же, ему ничего не мешает продолжить чтение и заняться своими рутинными делами. Тем, чем он занимался до появления в своей жизни любовника. Раньше, смотря на эти книги Хэ Сюань едва сдерживался, чтобы не смести с полки все и читать взахлёб круглые сутки, сейчас же интереса не было совсем. Так плевать, даже, казалось, манящая аннотация не привлекала. Зато рвано осматривая издания разных писателей разного времени, среди склада абсолютно наскучевшей ему литературы, Сюань заметил что-то блестящее. Небольшая плоская коробочка зажатая между произведениями Лао Шэ «У храма Великой Скорби» и Эдгаром Алланом По «Убийства на улице Морг». Тонкими костлявыми пальцами, Хэ Сюань ловно ухватил коробочку и потянул, вытаскивая из бедлама что-то действительно дорогое ему... Диск со всеми песнями их первого альбома. Парень пробежался взглядом, а затем завороженно провел пальцами по буквам. «Цветы окрашенные радугой» ... — Хм. Что думаешь над "Черный мак в поле красных". — Сюань едва не фыркнул, театрально цыкнув. Ему с самого начала не нравилась эта затея. Что-то придумывать, а тем более, придумывать что-то серьезное, как название их альбома. Их первого альбома! Это, всё-таки, серьезно. — Хрень. Нужно что-то более короткое. — теперь фыркнул уже Хуа Чэн, который выступал главным активистом и тем, кто больше всего заинтересован в продвижении их дуэта. Скрестив руки, мужчина плотно задумался, зубами царапая губы. На все это его парень лишь улыбнулся уголками губ и вновь откинулся обратно, на сырую траву. Утренняя роса морозила спину, но что может бодрить сильнее? После утреннего дождя небо, все ещё покрытое сонным туманом озаряли первые лучи осенного солнца. Впредверии первого снега ветер сменил направление и теперь волосы парня трепал северный воздух. — Радуга? — Сюань чуть приподнялся, локтями опираясь о землю, он проследил за ее началом, в которое уткнулась разноцветная дорожка неба. В росе белоснежного цветка георгина отражалось несколько цветов и все они переливались, так ярко, глаз было сложно отвести. — А-Сюань. Все в порядке? — он даже не с первого раза услышал голос возлюбленного, лишь когда тот опустился на колени рядом и одернул его за плечо. — Посмотри, Чэнджу, посмотри! — Хуа взглядом проследовал туда, куда указывал тонкий палец парня и замер. — Так красиво. — Цветы окрашенные радугой. — Что? — Сюань обернулся, почти сразу же столкнувшись лбом с носом Чэна. — Что ты сказал? — Мужчина улыбнулся шире, наклоняясь и доверчиво касаясь губами переносицы Сюаня. — Давай наш альбом будет носить название: «Цветы окрашенные радугой»? ... Сердце пропустили удар, выбивая весь воздух из лёгких. Сюань едва схватился за сердце, чуть опускаясь на правое колено. Так тяжело. Как давно, интересно, у него болят лёгкие? Кажется, он курит с пятнадцати, но последствия ощутил только сейчас. А может, это и не от курения вовсе. Сжимая в руках потрёпанный временем пластиковый корпус электронной сигареты, Хэ Сюань, не долго думая потянулся за следующей тягой. У Хуа Чэна был такой же, почти. Немного другая модель и он был серебреный. Блестящий. Его возлюбленный всегда предпочитал серебро, и Хэ Сюань это знал. На его день рождения, в горячий июнь он крепко сжимая в ладонях небольшую коробочку протянул ее Хуа Чэну. Тот с улыбкой разрезал картонную упаковку и на секунду застыл, изумлённо разглядывая украшение. Цепь с множеством серебряных бабочек. Сюань впервые видел своего парня настолько восхищенным и довольным. Хотя, со вторым, пожалуй, он перегнул. Отныне на каждое их свидание возлюбленный приходил в ней, звонкой поступью ярко объявляя о своем появлении. Их с Хуа Чэном отношения действительно были своеобразные. Сюань был закрыт и не социализирован, когда Хуа Чэн наоборот — выделяющийся из толпы и громко говорящий обо всем, что ему кажется неправильным. Хуа Чэн не вписывался в привычную для Хэ Сюаня картину мира и сначала это раздражало. Он относился к мужчине холодно и даже враждебно, однако и сам Хэ Сюань привлек старшего собственным холодом, который так и веял вслед за отдаляющейся темной фигурой. Как они сблизились, Хэ Сюань и сам плохо помнит. С детства их с сестрой таскали по секциям, но в итоге Хэ Сюань прижился и приуспел только лишь в игре на гитаре, в то время как Мэй-Мэй охотно успевала и на бальные танцы, и на гимнастику. Даже занимала призовые места на городских турнирах. О том, что Хуа Чэн хороший вокалист и неплохо играет на фортепиано Сюань узнал через время и немного неожиданно даже. Просто на какой-то тусовке куда Хэ затащили знакомые, у хозяина дома оказался подходящий инструмент, а для того самого инструмента — подходящий пианист. Мелодия показалась знакомой парню и тот, незаметно для себя стучал ногой в ритм, губами пропевал слова. Уже после, когда парень отстраненно наблюдал за происходящим в зале со стаканом газировки в руке, оперевшись о дверной косяк, к нему подошёл "пианист" и завел разговор о музыке, что он исполнил раннее. — ты грамотно попадал в ритм, учился в музыкальной школе? — Сюань лишь опустил взгляд в стакан и ещё раз прокрутил вопрос мужчины в голове. — У меня абсолютный слух. И восемь классов гитары. — Хуа Чэн усмехнулся, рвано выдыхая белесый дым. — На гитару пять классов. — Парень нахмурился, подавляя желание наступить нарушителю его духовного покоя на ногу. — Еще три занимался с репетитором. — Пожалуй, с этого все и началось. Хэ Сюань изначально был категорически против компании излишне назойливого старшего, что любил пояснять ему все и вся, как маленькому. Однако, Хуа Чэн ловил его после пар и иногда они встречались то на остановке, то в магазине и со временем, компания Хуа Чэна стала даже привычной. Он как будто стал менее противным, чем остальная часть социума. Когда они выпустились, даже остались друзьями, и поначалу Хэ Сюань честно пытался устроиться по специальности своего высшего юридического образования. Однако куда ни сунься — нигде его кислой роже не рады, а если серьезно, то везде, какие бы места трудоустройства он не рассматривал — все были заняты. Так и получилось, что Хэ Сюань оказался никому не нужный со стаканом алкоголя в компании Хуа Чэна. Жаловаться Сюань не любил, но алкоголь и впрямь развязал язык, и по итогу, он каким-то боком согласился на предложение «придурка Чэнджу». Чтобы понять, насколько абсурдной оказалась ситуация, то Хэ Сюань даже не помнит, как звучало предложение. Он просто буркнул типо "попробуем". И они попробовали. Хуа Чэн уже к тому моменту написал что-то простое. Мелодия, лёгкая и невзрачная, совсем простая. И мотив лёгкий. Сидя в мягком кресле, расслабив шею, парень сквозь приоткрытые веки вчитывался в нотный лист, в попытках разобрать ноты, ибо почерк у его "компаньона" был очень и очень не очень. — Что думаешь? Сыграем? — Скептически смотря то в нотную ахинею на листе, то на друга, Сюань буркнул: — Цена вопроса. — — Я свожу тебя в ресторан. — Парень вновь зашелся кашлем. Именно тогда. Именно тогда ему впервые было не плевать, что надеть. Точнее, сначала, это было лишь для создания образа культурного человекоподобного, он выстирал комплект с пиджаком и бережно отгладил. — Сюань, что думаешь о прогулке в центре завтра? — Бережно перебирая рубашки, парень внимательно выбирал самую лучшую. — Как насчёт кафе? — Выпаренные брюки лежали на гладильной доске, пока их обладатель думал: лучше ему сделать хвост или оставить волосы распущенными? Их признание было идиотским. Таким идиотским что до сих пор щеки покалывает от стыда. — А-Сюань, у тебя есть партнер? — Юрист дёргается от прямого вопроса и приподнимает бровь, покачивая бокал с вином в руке. — Тебе ли не знать, что я одинок как рыба в джунглях. — прохладный алкоголь обжигает горло. — М, вот как. А если бы я сказал, что хочу быть твоим партнёром. — Хуа внимательно следил за тем, как выражение лица напротив стремительно меняется, приобретая фиолетовый окрас. — Чего? Ну, в смысле. Я был бы не против. — теперь желтеет сам Хуа. И Хэ осознает, что это скорее всего был один из излюбленных трюков «Наебать с серьезным ебалом». — Черт.. я имел ввиду.. — Сюань то бледнеет, то желтеет, подобен георгину в свете радуги. — Ты это сейчас серьезно? — старший смотрит в глаза, не моргает и юристу плохеет от этого взгляда. — Я... Не думал, точнее... — «Придурок Вот именно, что я не думал. Я вообще ни о чем не думал...» Входящий звонок мобильного дал о себе знать противным рингтоном и немного болезненной вибрацией в кармане. Отвлечённый от воспоминаний, которые все ещё отдавали болью под правой грудиной, Сюань мельком взглянул на дисплей. «Продюсер Се» Во времена, когда они с Хуа Чэном приобрели малую, но активную медийность, Сюань понял, что все их время жрет проклятая студия. Причем жрет настолько, что у пары буквально не осталось времени друг на друга. Тогда то Хэ Сюань и предложил возлюбленному обзавестись продюсером, на что тот охотно согласился, поддерживая инициативу парня больше времени проводить друг с другом. Господин Се Лянь, хороший руководитель и организованный сотрудник, с которым пара сработалась сразу. Он мастерски подхватывал все проекты и помогал реализовывать клипы. Действительно, очень полезный и грамотный специалист в своем деле, что хорошо помог поднять медийность их дуэта. Именно в это время они дописывали первую и ведущую песню альбома «Цветы окрашенные радугой» Хэ Сюань дернулся, но быстро взял себя в руки и настороженно потянул зелёный значок вверх, отвечая на звонок. — Хэ Сюань, слушаю. — "Добрый вечер, господин Хэ, дали добро на проведение концерта на площади красных фонарей, даже выделили зал. Уже согласовали плэйлист." — Как согласовали? А мнение выступающих не учитывается? — Сам факт что без его ведома согласовали, что ему играть и петь — уже раздражал. В трубке послышалось молчание, но в следующие несколько секунд продюсер словно очнулся. "Прошу прощения, Господин Хэ, Сань..Господин Хуа сообщил мне, что вы не будете возражать." Сюань был готов врезать обоим., и однако, вместо этого томно потирая переносицу буркнул: — Понял, отключаюсь. — Усталость давила на виски и голова кипела, пока он отстраненно вчитывался в пересланную Хуа Чэном брошюрку о предстоящем концерте. «Дети бабочек.» «Зависимость» «Око» «Я отказываю небу» И последняя песня, название которой заставило пропустить не один удар. «Цветы окрашенные радугой» — Ублюдок!!! — телефон с силой был вышвырнут в сторону, пока сам Хэ взвыл от отчаяния. — Я ненавижу тебя, Хуа Чэнджу!! Я ненавижу тебя!! — ... Теплые руки обвили шею, волосы цвета вороньего крыла и те, что были похожи на чёрное туманное ночное небо сливались друг с другом, красиво дополняли. — Я хочу написать песню о тебе. — Хэ Сюань до этого подмастившись пересчитывать родинки на груди любовника, приподнялся, чтобы взглянуть в лицо парню. — Ты серьезно? — Серьезнее некуда. Я люблю тебя. Хочу, чтобы мои чувства к тебе жили в нашем совместном, общем деле. — Сюань что-то несвязно булькнул и вернулся на пригретое место. — Я тоже хотел бы написать что-то о тебе.. — Мужчина усмехнулся, одной рукой зарываясь в чужие, черные глубокие волосы. — Давай напишем одну, по строчке или по две — каждый. Юрист ощутил как макушку головы опалил поцелуй и прижался крепче голым телом. — Только, не будем делать ее публичной, я хочу, чтобы она осталась между нами. Страший охотно огладил худое плечо и ласково, словно сытый кот, прижался к чужой макушке. — Как скажешь. ... Заплаканное лицо не смоешь водой и косметикой не замажешь. Горькое чувство унижения и презрения расползалось в груди, будто полчаще диких змей. Обида, разочарование, все так смешалось, хотелось высказаться и Сюань только и мог думать об этом. Отомстить. Ядовитое желание отомстить горело в горле и кипело, кипело, кипело. Хотелось того же унижения Хуа Чэну. Теперь было плевать на чувства, если обещания его некогда возлюбленного и гроша не стоят, то о каких чувствах речь. За пару дней Хэ Сюань утопил теплые чувства и воспоминания в собственном яде. Сердце ныло и кидалось из стороны в сторону по стенкам организма, болезненно била кровь в артериях на шее, пока по коже сквозь истиричный плач расцветали грубые красные полосы, словно от женской помады. — Я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу! Тварь, какая же ты тварь... — слезы хлестали по щекам и дикое желание проехаться по мордам что Се Ляня — который не потрудился согласовать плэйлист и со вторым участником дуэта, что по красивому лицу бывшего, который... Да что тут разбираться. Сюань ещё ни разу в жизни не чувствовал себя настолько униженным. Низко опустив голову, парень опустошено смотрел вниз, прижавшись сырым от слез подбородком к груди. Однако, что он мог сделать? Плэйлист уже утвержден и их фанаты в восторге от внезапного появления новой, не вышедшей ранее песни. Собрав волю в кулак и утирая слезы, Сюань броско взглянул на электрогитару в углу и размахнувшись, с силой проехался кулаком по дорогой матовой поверхности. Сильного вреда инструменту он не нанес, но костяшки начало саднить. — Блядство...— осипшим голосом слова сорвались вместе с прозрачным дымом, пока сам юрист без сил опустился рядом с электрогитарой. — Я ненавижу, я ненавижу вас всех...— парень вторил это несколько раз подряд, словно в тихом безумии закуривая вновь и вновь. Теплое весеннее солнце встретило Хэ Сюаня радостной теплотой и своей яркостью, пока сам юноша был от этого откровенно не в восторге. Слишком ярко. Бесит. Будучи в совершенно опущенном настроении, его раздражал каждый мимо проходящий, и тем не менее, своей цели он достиг на редкость быстро — муз. маркет. Звонок-колокольчик над порогом тихо звякнул, оповещая консультантов о новом потенциальном покупателе. Когда девушка двинулась на встречу Сюаню, тот резким, немного хрипящим голосом возразил все её приветствия и вопросы, нужна ли ему помощь. — Где у вас электрогитары? Новый, с блестящей, гладкой глянцевой поверхностью, темно-синий инструмент теперь стоял рядом с подарком Хуа Чэна. Сюань морщился, стыдливо поджимая губы. Как мерзко осознавать, что самому по душе была его черная. Вжавшись в стул, парень закрыл лицо руками. Пусть он вообще без инструмента выйдет, но брать на сцену подарок бывшего, что так грубо прошёлся по собственным обещаниям он не станет. Время предательски утекало из рук, с каждым днём делая его ближе концерту. Скоро, уже совсем скоро. Мягкие ворсинки кистей проходились по лицу мужчины, нанося темный пигмент на нижнее веко, сонливость добивала и будучи полностью расслабленным в кресле нанятых вызажистов, Сюань почти засыпал. За последние дни его состояние перешло из "набить всем морду" в "я устал от всех вас" так что теперь у Сюаня даже не было сил разбираться ни с Се Лянем, ни с тем более, Хуа Чэном. Продюссер мельтешил то туда, то сюда, они обмениваясь приветствиями, и на подозрительный взгляд, а затем и не менее подозрительный вопрос, все ли с ним нормально, Хэ Сюаня отмахнулся простым и односложным "да". Девушки, что кропотливо трудились над макияжем Сюаня наконец закончили и гитаристу ничего не оставалось, кроме как подняться с кресла и медленной, заспанной походкой направиться к продюссеру, что стоял недалеко от сцены. Се Лянь улыбнулся и воодушевленно уставился на быстро растущее число зрителей в зале. — Все билеты проданы, это определенно успех. Сань Лан хорошо придумал с последней песней. — Сюань сжал кулаки, и сквозь поднимающийся гнев, буркнул: — А что с последней песней? — Продюссер улыбнулся и вновь уткнулся в листы на планшете. — Ну, ее раньше не было в общем доступе, он сказал, что вы написали это год с половиной назад. Только я не понимаю, почему вы решили не выпускать ее. — Хэ Сюань почти сорвался, когда вдруг слух зацепился за громкий звон серебра позади. Сердце охлодело и самого Сюаня на миг будто окатили ледяной водой. Хуа Чэн, ублюдок. Какой же ублюдок. На красной рубашке звонко бились крыльями о цепочку серебряные бабочки его подарка. Мужчина приобнял Се Ляня и взглянул на него самого. Юриста распирало. Зубной скрежет, кажется, услышали все находящиеся на площадке за сценой. — Нахуя ты надел ее? — Хуа Чэн словно не понял, приподнял одну бровь, затем вторую, а после взглянул на свою грудь, на которой всё ещё тихо позвякивала цепь. — А не могу? — Сердце привычно зашлось в лихорадочных ударах и блять, как же Сюань держал себя, каких трудов ему стоило не раскрасить лицо подонка перед ним в его любимый — красный. Шагнув вперёд, парень взглянул в самые недры черных глаз некогда возлюбленного и прошипел: — Я ненавижу тебя. — Продюсер нервно взглянул на наручные часы и двинулся прямо, разделяя пианиста и вцепившегося в него Сюаня, ощущая надвигающуюся драку. — Время, вам пора выходить. — Взгляд Хуа Чэна скользнул по глянцевой поверхность синей электрогитары, пояс которой крепко держал инструмент на шее и плече парня. Мужчина поджал губы. Ему казалось, его подарок пришелся по душе Сюаню, так почему он вышел не с ней? Пока Чэнджу в действительности не понимал поведения его бывшего, сам Сюань места себе не находил. Его воротило от всего происходящего, хотя концерт ещё даже не начался. Чэн томно вздохнул. Заиграл первый куплет. Сюань действительно пытался сосредоточиться все это время, но как?! Как блять сосредоточиться когда перед глазами то и дело всплывают кадры того, как они вместе с Хуа репетировали это впервые, как он разлил чай на их первый лист со словами или как они угарали с той или иной рифмы. Сюань оддернул себя. Люди заплатили деньги за этот концерт. Он не должен испортить настроение ещё и окружающим. Время неумолимо приближалось к финальной песни, завершающей концерт. В груди сильно кололо и давило. Нервозность сказалась и на игре гитариста, бег пальцев Сюаня по ладам был хаотичен, он даже путал некоторые аккорды, сдерживая порыв выпустить гитару из рук, плюнуть на все и уйти. Благо, его кривую игру едва ли замечал зал, ибо бо́льшая часть сокрушалась голосу господина Хуа, восхищались его внешнему виду и драли голосовые связки, подпевая. Струны затрещали в последний раз. Настало время выхода Хэ, на который не было ни сил, ни, тем более, настроения. Юрист двинулся вперёд, поровшявшись с микрофоном на штативе. Обведя уставшим взглядом фанатов, мужчина отметил несколько плакатов в делеке зала. Первый удар медиатора по струнам и затихшее помещение вновь наполнилось выкриками и громким улюлюканьем. Сюаню перевел взгляд из-под лобья на вокалиста и тот мельком кивнул. «Привиделось, как под кайфом мне Размазанный и пьяный, я снова лежу на кафеле И говорю красиво, но криво, как каллиграфия Коль что-то не понятно, то просто тогда поправь меня..» Хуа Чэн всегда начинал первый куплет, и Хэ Сюань не спорил. Даже сейчас, глотая обиду он к своему позору едва сдерживал порыв "юношеского максимализма" и желание пойти против договоренностей, поменяться ролями. Нерешительно раскрыв губы, Сюань начал свою часть куплета — «Будь, будь загадкою для кого-то О побочках все равно прочитаю на обороте Слепота и смерть, и все равно, если в Минздраве против Если песня про тебя — то это песня про наркотики...» Будучи сосредоточенным на том, что он играет и поет, Хэ не был в состоянии заметить выражение лица напарника и собственный голос. Хриплый, такой, немного скрипучий, хотя ещё пару часов назад парень прекрасно разговаривал. Се Лянь и Хуа Чэн молчаливо переглянулись, однако, фанаты разглядели в этом задумку и особенность Сюаня, зал снова зашумел, выражая одобрение. Пока звучала музыка, звучали голоса напарников. Ярко выраженный баритон Хуа Чэна красиво переливался в хриплый, немного звенящий бас Хэ Сюаня. Они так и продолжали петь, контрастируя, однако при этом сочетаясь друг с другом, пока струны не замолчали. ... Концерт окончен. Пришедшие на концерт разошлись, освобождая зал и сценичные декорации уже по-немногу, лениво, пропадали со сцены, уходя в руках помощников и продюсера. Хуа Чэн сфоткался с последними, самыми ярыми фанатами и наконец вернулся с желанием помочь возлюбленному. Двигаясь в приглушённо свете последних двух фонарей, абсолютный слух мужчины уловил громкий удар где-то за дверью. Когда Чэнджу дёрнул за ручку, его взгляд мигом наткнулся на Хэ Сюаня. Тот был на полу, в сознании, кажется, в позе полу-лежа-полу-сидя, он держался за голову и тяжело дышал. — Сюань? — Блять, Чэнджу, я не знаю, что происходит.. Не долго раздумывая и глядя на дикий страх в глазах напарника, Чэнджу подошёл ближе, оседая на корточках. Капилляры Сюаня полопались настолько, что глаза полностью заплыли кровью, из ушей текла кровь и нос казался разбитым. Столько крови, Хуа Чэн не увидел из-за черных волос. ... Парень без интереса крутил прозрачный, потрёпанный медиатор в руках, пока сам, лёжа на белых простынях больничной палаты немного дрожал от болезненной капельницы. Вся его жизнь была такой... бессмысленной? Все, к чему он стремился сейчас холодно рушится и падает в его ноги, подминая под себя. Сейчас, будучи ослабленным и спокойным, благодаря правильным антидепрессантам, он осознает свою ревность идиотской и то, что он выступал для всех посмешищем. Что за бессмысленную сцену ревности он устроил тогда, схватив Хуа Чэна за грудки? Что и главное, кому он хотел показать и доказать этим? Его денег с концертов хватит, чтобы оплатить операцию по пересадке костного мозга, но. А хочет ли он этого. Он выживет, а что дальше? Дверь в палату чуть распахнулась и в дверном проёме показалась черная макушка. — А-Сюань. Я зашёл узнать, как ты. — Губы парня дрогнули и пальцы интуитивно уронили медиатор, стискивал простынь. Он выглядит слишком жалко в глазах Хуа Чэна. Пока тот прошел, шурша бахилами и оставляя пакет с передачками у тумбы, юрист не моргая отслеживал каждое движение напарника, а затем, почему-то, отвернулся. — Если я все же умру, не вздумай смотреть таким взглядом. — Он всё-таки подумает над операцией...