Искушение

      — Ты выглядишь как шлюха, — фильтр обжигает пальцы, и Влад, опомнившись, тушит сигарету в пепельнице. Какая это уже по счету за последний час? Далеко не первая.       — Как жаль, что мне насрать на твое мнение, — и снова эти скривленные губы в подобии улыбки. Словно она не способна на другие эмоции, лишь словами и действиями выплескивать яд.       Влад не хочет ненавидеть жену. Раньше он думал, что у них будет обычный брак, как у его отца и матери. Без любви, всех этих пылких чувств. Только выгода и сотрудничество. Сплошной симбиоз — не так разве живет больше половины пар?       Уолтеру нужен был образ идеальной невесты и, в последствии, жены, а семье Лайи — его деньги. Мужчина не ждал, что бывшая мисс Бернелл побежит к нему, влюбленно кидаясь на шею. Хватит с него: женился уже один раз по любви. И что осталось в конце? Порушенный мир? Клеймо убийцы, что он несколько лет пытается вытравить из мыслей людей — своих потенциальных избирателей?       Влад не хочет ненавидеть жену. Но как же он ее ненавидит. Ее длинные ноги, которые не закрывает это серое платье на тонких лямках; упругие полушария груди, темные волосы, пухлые алые губы…       — Ты пьяна, и у тебя растерта помада, — Влад не желает знать, как и при каких обстоятельствах это произошло. А главное — с кем.       Встав из-за стола, Уолтер делает пару шагов, подходя максимально близко, нарушая личные границы. Он надвисает над женой, грозно сверкая голубыми льдами глаз. Что он думает? Что Лайя испугается его? Зажмется в угол и станет извиняться? Нет, эту сучку не так просто напугать или сломать. Скорее она соскребет скальп своими наманикюренными пальчиками. Медленно, миллиметр за миллиметром, но будет делать это упорно, отдавая всю себя сладкой мести.       — Я пила коктейли, — Лайя закидывает ногу на ногу, расслабленно откидываясь на спинку.       Платье — и без того короткое — теперь еще выше. Влад сглатывает, смотря на ее бедра, где сверкают отвалившиеся от ткани блестки и пайетки. Лайя лишь усмехается. Провоцирует. Специально так делает — проверяет, манипулирует, указывает ему место. Уолтер прекрасно понимает, что стоит за этим жестом.       Девушка уверена, что он ее не тронет, не прикоснется после той неудачной ночи. Она как богиня искушения и соблазна — можно лишь смотреть на божество, поддаваться мысленно пороку, но прикоснешься — и сгоришь по щелчку пальцев. Бретели съезжают по острым плечам вниз, усыпляя бдительность. Она как сирена: завлечет чарующим голосом, а после — раздерет на части.       С трудом перестав смотреть на жену, Влад возвращается к своему столу и садится на его угол. Он просто отступает, не зная, что сказать, как ответить. Лайя все вывернет в свою сторону и выставит виноватым. Почему сбежала? Потому что место, куда он ее привел, — скучное и раздражающее. Почему уехала в клуб и напилась, непонятно с кем развлекаясь? Потому что он запер ее в «белом доме» и не дает свободы. Почему она всегда нахальна, воспринимает все в штыки? Потому что ненавидит этот брак. Будто Влад его любит, будто он принудил ее выйти замуж, насильно заставил поставить подпись в свидетельстве.       — Ты можешь вести себя нормально хотя бы до выборов? — все же находит Уолтер ответ. Вопрос этот, правда, риторический. И оба это прекрасно осознают.       Мужчина надеется, что жена не попала в таком виде под камеры фотоаппаратов. Блистать она должна была не сегодня в этом шлюшьем платье, а завтра — с бриллиантами на своей тонкой шее.       Встряхнув головой, Влад берет со стола бархатную ювелирную коробку. По-идиотски, наверное, преподносить подарок сейчас, после этой очередной ссоры. Ругань вообще стала их перманентным состоянием. Однако завтра утром приходить на очередную аудиенцию Уолтер не намерен, поэтому лучше он отдаст украшение сейчас, чем вечером, перед приемом, будет снова терпеть поток непрекращающегося недовольства.       — Завтра важный прием, — Лайя снова кривится на его слова. — Изволь надеть это, — Влад протягивает коробочку девушке, но та даже не дергается. А могла бы — хоть из вежливости и любопытства.       — Что это?       Поняв, что принимать, а уж тем более благодарить, жена за подарок не будет, Влад ловким движением поднимает красную крышку. Он знает, что Лайя даже издалека распознала выгравированную на внутренней стороне золотыми буквами фирменную надпись французского ювелирного дома. Уж что-что, а вкус у новой миссис Уолтер был тонким и изысканным. Платья, сумки, да даже ее чертов домашний халат. Если для того, чтобы быть немного счастливой, Лайе не хватало черной «Биркин» за пятнадцать тысяч долларов, то уж колье от Картье точно приведет ее в восторг. Белое золото, сто тридцать пять бриллиантов. Эталон элегантности. Роскошь, не подвластная многим.       Вот только восторженной Лайя не выглядит. Лишь слегка удивленной. Правда, и эта эмоция слетает с ее лица в секунду, а маска надменности возвращается на прежнее место.       Счастья в карих глазах не наблюдается. Что ж, ему нужно, видимо, разбиться насмерть по дороге домой, чтобы стать причиной ее блаженной улыбки.       — Может, хочешь примерить? — Влад уже знает, каким будет ответ: резкое и категоричное «нет». Зачем вообще задал этот вопрос? Опять потерял контроль, увлекшись: пару секунд назад Лайя облизнула губы и легко вернула лямки платья на плечи, будто только что не сидела, почти полностью оголив грудь.       — Можно, — пожимает плечами девушка.       Влад опешивает, а жена лишь грациозно поднимается, плавно двигаясь навстречу. Шаг от бедра, прямая осанка, внимательный взгляд из-под ресниц. Уолтер не понимает эту женщину: головоломка, загадка Сфинкса — настолько сложная и необъятная. Лайя как эта крылатая душительница: предостерегает его, чтобы после, оставив с одними вопросами в голове, сокрушить.       Девушка подходит — кажется, со дня их свадьбы она не была так близка к нему по собственному желанию — и поворачивается спиной. Собирает локоны и закручивает их на кулак, оголяя шею. Влад хочет прильнуть губами к ямочке возле роста волос, хочет сжать в ладони длинные пряди, натягивая их, заставляя жену выгнуться. Хочет сорвать это чертово платье, провести пальцами по внутренней стороне бедер, обрушить хлесткий удар на ее ягодицы… Но Влад лишь аккуратно застегивает колье на женской шее, так и не прикоснувшись к коже. Максимальный самоконтроль, до скрипа челюстей и натянутых до предела нервов.       — Этикетка, — почти шепотом проговаривает Лайя, не меняя позы. — Колет.       Порыв. Необдуманный, опрометчивой, безрассудный. Влад наклоняется. Слишком близко, опаляя горячим дыханием кожу. Лайя застывает, не шевелится, хотя могла бы отскочить, ударить, накричать. Могла взбунтоваться, но не делает этого. То ли разум все еще затуманен алкоголем, то ли атмосфера в кабинете такая, то ли все еще одиноко на душе от того, что пришедший к ней Ноэ предпочел Анику, то ли муж кажется не таким уж уродом…       Влад перекусывает ярлычок и отстраняется. В руке бирка от украшения, в голове — полный бардак.       — Ты дышишь мне в шею.       Уолтер лишь усмехается. Ни слов благодарности, ни даже признательного молчания. Лишь новые недовольства, новые замечания.       — Может, потому что ты стоишь ко мне спиной? — парирует мужчина.       Она вспыхнет — Влад к этому готов. Фыркнув, Лайя разворачивается к нему лицом, испламеняя гневным взглядом. Он специально провоцирует, идет по избитому сценарию их извечных диалогов. Даже если кто-то делает шаг вперед, другой все разрушит одним словом за секунду. Это шаблон, от которого хочется лезть на стену, но как же от этих перепалок разжигается внутри все живое и настоящее. Выходят чистые эмоции, гасимые в ежедневной рутинной работе будущего мэра города.       — Ты мне омерзителен, Влад Уолтер, — цедит сквозь сжатые губы, но, опровергая свои же слова, придвигается ближе.       Лайя — она необъяснимая и неизведанная вселенная, которую ему никогда не покорить, не обуздать. Она не поддается никаким правилам, никаким законам — даже несуществующим.       — Поэтому ты подошла так близко?       Влад сдается первым. Приникает к губам, распахивая их и завладевая. Напористо, сокрушительно, готовый принять любой исход. Но Лайя лишь отвечает, за миг разрушая все границы и рамки. Их поцелуй отравлен, с привкусом тяжелого табака и «Маргариты». Это мираж искушенных фантазий: его руки, сжимающие талию, ее язык, что, дразня, обводит кончиком его, ее ногти, что царапают плечи сквозь рубашку.       Отстранившись, Лайя спускает бретельки с плеч, хищно смотря в глаза. Она сама идет навстречу, ластится кошкой, будто недавно не лежала на брачном ложе безмолвной покорной куклой.       Серебро платья падает на пол. Влад вновь видит ее обнаженной, но сейчас будто смотрит другими глазами. Восхитительная, чарующая, пленительная. Она стоит в нескольких сантиметрах, искушает, даже ничего не делая. Чертовка.       Между пальцев все еще зажата этикетка от колье, и Влад протягивает руку, скользя острым краем по округлому бедру, поднимаясь выше, к линии тазовых косточек, ведет по талии, царапая нежную кожу. Лайя задерживает дыхание и опускает веки, кожа на ее груди покрывается соблазнительными мурашками, а соски напрягаются, маня его продолжать. Девушка расслаблена, спокойна, ждет полного подчинения. Она думает, что все под ее контролем, она властна над собственным — пусть и фиктивным — мужем: он сделает все, чтобы вознести ее на вершину наслаждения. Влад мгновение любуется нежно-розовыми ореолами, ослабляя ее внимание, а после Лайя растерянно ойкает, оказавшись прижата грудью к дубовому столу.       — Сегодня я диктую правила, женушка, — шепчет, наклоняясь к уху и вновь перекидывая волосы через плечо.       Она подчинится, если хочет продолжения.       Властный голос, эта грубость, что процеживается сквозь каждое прикосновение, теперь заводит, искушает. Лайя ненавидела Влада за собственнические жесты, за хватку, что оставляла следы на коже. Сейчас же — желает этого. Желает отметин от его губ и зубов на своем теле, желает, чтобы он поставил клеймо на самых интимных местах. Поэтому Лайя соглашается, принимает правила, передает контроль. Будь, что будет.       Влад довольно усмехается, когда девушка послушно расставляет ноги. По ее телу проходит импульс, когда его ладонь опускается на внутреннюю сторону бедра. Он не спешит, поднимается медленно выше, касаясь пальцами черного кружева белья.       — Ненавижу черный цвет.       Подцепив пальцем резинку трусиков, он тянет вверх. Черная ткань впивается между ее ног, но Лайя лишь тихо стонет, выгибаясь в спине. Влад проводит пальцами по изгибу поясницы, массирует кожу у позвонков и широкой ладонью поднимается к затылку. Вторая его рука ложится между ног, и девушка, ерзая, трется об нее. Ей необходима активность, грубость, агрессивность. Медлительность убивает, разрушает изнутри каждую клеточку, замерзшую в ожидания сладкой истомы.       Но Лайя сама передала власть, развязала руки, свои же стиснув железными путами. Влад убирает руку, так и не начав никаких действий, и шлепает жену по ягодице. Кожа звонко встречает мужскую ладонь, запечатляя на себе этот след. Лайя кивает, но сдается лишь для видимости. Уолтер снова касается белья, надавливает большим пальцем на клитор, массирует через ткань, пропитанную выступившей влагой, проникает под тонкое кружево, кружа на входе. Лайя расставляет ноги еще шире: она покоряется, слушается, хотя на самом деле ненавязчиво показывает, что ему необходимо делать. Средний палец входит в нее только по фалангу, девушка стонет и, приподнявшись на руках, выгибается, насаживаясь сильнее.       Лайя чувствует, как колье на шее натягивается, сжимая горло. Теперь это не украшение, это ошейник, за который Влад будет умело дергать, призывая к повиновению. Ей сейчас все равно, что бриллианты впиваются в кожу, душа, перекрывая доступ к кислороду, но не плевать, что Влад, хоть и ввел в нее второй палец, не двигается, замирая, будто она не заслуживает продолжения.       Если он считает, что она не удостоена пощады, то Лайя точно напросится на наказание.       Взмах руки, и девушка сбивает со стола фотографию в рамке. Она увидела ее, еще когда только подходила к столу, к мужу. На снимке были Влад и его первая жена в день свадьбы. Счастливые, улыбающиеся, поженившиеся по собственному желанию и любви, а не по чей-то прихоти. Лайя не знает, хочет ли просто позлить мужа, или в ней кипит ревность. Она слышит, как рамка разбивается, и от этого из горла вырывается сладкий стон. Влад приходит в бешенство — бриллиантовый ошейник еще сильнее сжимает горло.       — Нравится? — рычит полушепотом мужчина, начиная интенсивно и напористо двигать рукой. Лайя не отвечает, только стонет, закатывая глаза — на этот раз от удовлетворения, а не очередного недовольства. — Вижу, что нравится, — он еще сильнее дергает колье, до хрипа в почти лишенных воздуха легких. Ей не больно, напротив, лишь усиливает импульсы по телу.       Влад ухмыляется и сгибает пальцы внутри, давя на заднюю стенку. Лайя вздрагивает и, не в силах больше удерживать себя на выставленных вперед ладонях, вновь опускается грудью на стол. Удавка на шее ослабевает, и девушка жадно вдыхает.       — Нравится, — подтверждает она. — Тебе тоже кое-что понравится.       Уолтер не знает, как ей удается так плавно, не потеряв ни капли изящества, соскользнуть со стола. На ее губах — хищная улыбка. Она совсем не такая, как в их первую брачную ночь — не затравленная, не вымученная. Сейчас перед ним не обиженная на весь мир избалованная девчонка, сейчас он видит женщину, знающую свои желания и не боящуюся их. И ему безумно нравится такая Лайя.       Пока Влад быстро расправляется с пуговицами на собственной рубашке, девушка скидывает туфли и избавляется от оставшегося белья. Теперь на ней нет ничего, кроме бриллиантового колье за пятьдесят четыре тысячи долларов. Истинная красота, ради которой не грех и развязать войну. Вот только все битвы давно закончены, и Влад в них потерпел полное и безоговорочное поражение.       — Это мой ответный подарок, — Лайя почти мурчит, ловко кладя собственные трусики в передний карман расстегнутой рубашки.       Она проводит ноготками по груди, спускается ниже, царапая пресс, а после резко опускает руку ниже, сжимая член. Влад шипит и грубо стискивает ее плечо.       — Не играй со мной, — рычит, оттягивая ее нижнюю губу все еще влажными пальцами. Довольно хмыкнув, Лайя слизывает с подушечек собственную смазку, одновременно расправляюсь с пряжкой ремня и ширинкой.       Девушка тянет брюки вместе с боксерами вниз, освобождая тут же взметнувшийся член. Влад распален. Предвкушающе улыбнувшись, Лайя толкает мужа в сторону кресла. Теперь уже он слушается: без возражений и промедлений садится, смотря, как его искусительница опускается на колени. Наклоняется, проводит языком по всей длине, от основания до головки, вбирая после ее в рот.       Влад дает свободу: не подсказывает, не направляет, лишь выступает сторонним наблюдателем ее игр. Ложное ощущение контроля. Вот только кому из двоих сейчас присуще это чувство? Кто из них позволяет другому ощущать превосходство? Кто марионетка, управляемая невидимыми нитями, а кто — умелый кукловод?       Лайя открывает рот шире, расслабляет горло, принимая член глубже. Влад едва не стонет, когда Лайя поднимает глаза, смотря на него с деланной невинностью. Какая же она на самом деле похотливая сучка. Горячий язык кружит кончиком по головке, а губы обхватывают член туже. Девушка подключает руки, помогая себе. Влад довольно прикрывает глаза, и Лайя, вмиг улавливая это, слегка прикусывает зубами уздечку, вызывая громкий мужской стон.       Это был новый шаг по раскаленной земле. Вольность, за которую ее снова захотят наказать, показывая, как можно делать, а как — нельзя. Лайя прекрасно это знает, но продолжает каждый раз ступать на запретную зону. В этом и был настоящий кайф — дразнить друг друга, провоцировать, искушать, доводить до исступления, чтобы в самый последний момент отстраниться, оставив ни с чем.       Влад властно сжимает ее затылок, и Лайе, ведомой его рукой, лишь остается двигать головой, принимая член все глубже и глубже. Слюна стекает по подбородку, капает прохладными каплями на грудь. Девушка царапает ногтями кожу на мужских бедрах. Да, сейчас в его руках снова поводок, пусть он крепко и не сжимает его в своей хватке. Пусть так думает, пусть будет уверен.       Лайя стонет от осознания всей правды, и этот стон пускает вибрацию по члену — Влад рычит.       Отстраняясь, Лайя собирает ниточки собственной слюны. Она усмехается, довольная тем, что отобрала у мужа такую долгожданную разрядку, и легонько дует на разгоряченную плоть.       — Сучка, — ухмыляется Влад, а Лайя поднимается на ноги и, развернувшись спиной, наклоняется, вновь почти ложась на стол, выпячивая соблазнительный зад.       Желание дамы — закон. А уж если это твоя жена — тем более. И он ее трахнет, раз уж она так сильно этого хочет.       Поднявшись с кресла, Влад пристраивается сзади, проводит головкой по половым губам, размазывая смазку, а после входит большим сильным толчком. С губ Лайи вырывается довольный стон: она предвкушает, ждет развязки этой истории. Он двигается резко, напористо, нетерпеливо, сжимает женскую талию руками до красных отметин на коже.       — Колье, — подсказывает девушка. — Потяни за него. Снова.       И Влад слушается. Прогибает в пояснице, поднимает жену с лакированной поверхности стола и, сжимая одной рукой ее грудь до боли, щипая за сосок, второй снова тянет за цепочку из белого золота. Знал бы Луи-Франсуа Картье, для чего украшение его ювелирного дома будет применяться…       Темп все усиливается. Влад не церемонится, не теряет ни капли времени, лишь входит до упора. Лайя бессвязно хрипит, но продолжает двигать бедрами, насаживаясь на член и ударяясь ягодицами о мужской живот. Влад уверен, что ее глаза закатываются от удовольствия.       Мир сужается до пределов кабинета, отсекая все лишнее, погружается в темноту, отключая от реальности. Оголенные чувства, по которым бежит ток в десять тысяч вольт. Грубые толчки, горячая кожа, раскаленный страстью воздух и бриллиантовый ошейник, сжимающий горло так, что каждый новый вдох, каждый новый стон обжигает гортань.       Лайя дрожит, скованная судорогой оргазма, сжимая стенками член. Пальцы разжимают цепочку, Влад замирает на наивысшей точке, и Лайя чувствует, как становится горячо и мокро от его спермы. Это безумие. Дикость. Они оба сошли с ума, помешались в этом жаре теле, стонах и власти в своих руках — у каждого она была своя, и каждый уверен в ее непоколебимости.       И, черт, как же обоим это нравится!       Звонок телефона заставляет Влада вздрогнуть. Он подскакивает и шипит, когда боль пронзает затекшие шею и плечи. Мужчина несколько раз моргает. Он находится в своем кабинете, за своим столом, за окном дребезжит рассвет, а телефон, доживающий свой день на последних процентах зарядки, играет противную мелодию.       Утро. Сейчас уже блядское утро.       Когда Лайя ушла? Влад не помнит, что было после накрывшего их обоих оргазма. Почему он уснул за столом?       Растерев лицо ладонями, мужчина наконец-то выключает будильник и откидывается на спинку кресла, смотря на дубовый стол, на котором ночью он трахал жену, — это был не секс, не занятие любовью, они именно трахались, освобождая все свои истинные желания. Влад был бы не против повторить все это — на каждых поверхностях, в каждых плоскостях и позах.       Довольно улыбнувшись, он еще раз окидывает взглядом стол, замечая бархатную коробочку от колье. Взяв ту в руки, крутит, вспоминая, как бриллиантовая цепочка стягивала горло Лайи, заставляя ту хрипеть. Влад бы никогда не подумал, что изящное украшение может оказаться таким прочным.       Он сам не знает, зачем, но открывает коробку, и вновь подскакивает — не от резкого пробуждения, а от осознания, что обрубило все мысли острой гильотиной. Колье. Оно на месте. Лежит в коробке, никем не тронутое. Влад моргает, но украшение не исчезает. Все еще сверкает бриллиантами при слабом свете. А ярлычок, что Уолтер сам откусил с него, все также прикреплен к цепочке. Как и фотография с Элис в рамке, что разбилась, беспощадно скинутая со стола, стоит, где положено быть.       — Блядь… — выдыхает Влад, понимая, что все произошедшее ему лишь приснилось.       Сегодня он точно не пойдет утром к Лайе в спальню…