Нескончаемый банкет

      В особняке начался очередной банкет, на который были приглашены все его обитатели. Эти мероприятия проходили порой настолько часто, что все не приходили чисто по усталости, но именно сей банкет был первый за два месяца, поэтому народ все же собрался. Всегда на время вечера зал превращался в обитель гогота, слухов, в ручей из вина и встречи различного характера, как и сегодня. Час за часом некоторые гости совсем теряли все манеры и постепенно светский вечер превращался в трактир на какой-нибудь нищей улице. Приличным людям становилось сразу неприятно и они спешили удалиться, но другая часть присоединялась к нарушителям идилии ужина. По идее в первую очередь должны были вытурить именно тех неадекватных, но никто не хотел марать свои руки и просто уходили как можно дальше.       Фредерик не горел желанием поддаться пьяному угару, но и желания уйти тоже не было, ведь сегодня вино и закуски действительно были изысканней чем ранее, да и что странно в такой обстановке у него начала появляться новая тема для композиции: на бал ворвалось низшее сословие, разбавляя красивую и изящную аристократию своими грязными телами, свободно веселясь не зная каких-либо манер, хаотично двигались под быстрые мотивы музыкантов, на зло всем светским людям делать все, что они не могут из-за общественных рамок. Они пришли просто веселиться, без желания соиться с какой-то аристократкой, без пьянства и ругани, а свободно танцевать как вздумается и наслаждаться жизнью.       Раздумия прерывает вставшая рядом фигура. Композитор удостоил взлядом персону, что оказалось писателем Орфеем. Его компания как казалось Фредерику сейчас некстати, и тут дело даже не в личной неприязни—обстановка не подходила. Тот глядел на него своей надменной ухмылкой, поблёскивая моноклем. — Добрый вечер, Фредерик. Банкет сегодня замечательный, не находите? — Нисколько. Сборище одних недоумков- процедил последнее сквозь зубы композитор. Глядя на рожу напротив, с которой так и не сходит эта противная ухмылка, начинает нарастать раздражение. — Знаете, а ваш образ схож с той толпой пьянчуг,— романист шире растянул саркастическую улыбку, с огромным желанием якобы невзначай обидно пошутить. — Поясните?- Фредерик нахмурился. Он чувствовал как глаз его потихоньку начинал дергаться, набирая частоту. Ладони рефлекторно сжались в кулак, но Орфея совсем не устрашал его вид, лишь только забавлял. Он раззодорился еще сильнее и его уже не остановить. — Такой же нелепый и не в тему. Этот черный сюртук вам совсем не идет, знаете ли. Я, конечно, не разбираюсь в моде, но здесь все очевидно- мужчина вздернул подбородок, поправляя монокль. Орфей готов был выпустить смешок, но объект его насмешек быстрым шагом прошел мимо него, специально задевая плечом— Знаете, с вашей стороны было некультурно уйти не попрощавшись!- крикнул в след писатель уходящему композитору.       Если честно Фредерика действительно немного задели слова романиста, ведь этот сюртук был одним из его любимых и парадных, но больше всего сейчас разрывало от злости на этого несносного писаку! Ах, как же он его ненавидит! Особенно та ужасная ухмылка, что постоянно сопровождает Орфейскую морду.       Проходя мимо шведского стола, мужчина схватил бутылку вина, что стояла рядом с наполнеными бокалами, но она была там не единственная, поэтому стоит захватить и вторую. Чего мелочиться-то? Фредерик уже успешно покинул зал. Содержимое в бутылках в такт шагам громко плескалось. Мужчина пошел прямиком в пустую на данный момент гостиную, где стояло его излюбленное фортепиано. Давно всем известный и всеми используемый способ отвлечься от своих мыслей—это погружение в работу. Сейчас же самое то, чтобы начать задуманную композицию, поэтому достав припрятанные в инструменте чистые нотные листы, приступил, сделав хорошенький глоток бордовой жидкости, для смелости так сказать.

***

      Время шло, но что-то дельное не выходило. Все не подходило, не чувствовалось той задуманной свободы и веселья, оно либо было слишком навязчивое наслух, либо слишком вялое. В общем успехи были так себе, что вообще не устраивало Фредерика, и окончательно отчаившись, стал допивать все вино. — Чёртов Орфей! Из-за этого сукиного сына все идет наперекосяк! Мой сюртук видите ли ему не понравился! Тьфу!- бубнил композитор постепенно ощущая долгожданный градус в теле и приятное тепло. Продолжая пьянеть он и продолжал терять рассудок, приплетая к абсолютно всем глобальным проблемам писателя, уже всерьёз задумываясь застрелить того с пистолета, что находился в его трости, чтобы и самому себе не мучаться— Ну нет, ублюдок, я это просто так не оставлю! Я заставлю тебя расплатиться!- резко поднявшись с табуретки, и благополучно споткувшись, наш обиженный, повторив попытку поднялся, и пошатываясь, пошел на поиски задуманной жертвы, то и дело вписываясь в стену. И вот, сегодня действительно счастливый день, ведь госпожа Фортуна благословила Фредерика потому что буквально в трех метрах появилась фигура романиста. Как только расфокусированный взгляд определил знакомые черты, композитор, сделавшись машиной для убийств, приготовив кулаки бросился на Орфея. Тот же просто молча стоял, поняв, что "нелепый сюртук" в объятьях забродившего винограда, с иронией ожидал дальнейших действий. Хотя уже и так было понятно, что белобрысый промахнется, но все равно самому увидеть провал намного смешнее и интересней, чем просто уйти. Как по плану, Фредерик упал на живот прям перед писателем. Моментально придя в себя, тот со всей пьяной злостью смотрел на Орфея снизу вверх, пока тот надменно стоял над ним посмеиваясь. — Слышишь, сука,- композитор робко поднялся на колени, вцепившись пальцами в белоснежные брюки мужчины— да я тебе хер откушу! — Да что ты? Думаешь ты сможешь это сделать?- все шире ухмыляясь, чуть наклонился вниз Орфей. — Легко и просто блять!- переместив свои руки на ягодицы писателя, сам музыкант готовился, расположив рот напротив паха. Вовремя среагировав, Орфей начал отталкивать Фредерика, упираяя ладонь в его лоб, но тот настойчиво пытался укусить хотя бы ткань на брюках. — Какой ты на самом деле извращенец, небось сам втихоря таки-и-е дела вытворяешь?- удобнее расположив руки и того подхватив подмышки, заставил пьянчугу подняться на ноги, тут же обхватив для поддержки за талию— Неужели ты так напился из за моей шутки про твой сюртук?- наклоняясь к красному уху, прошептал романист. — Да бфбольно, тыф мне сдався!- язык начал заплетаться, голова стала тяжелее, от чего невольно качалась вперед-назад, а в глазах стреляли искры. По итогу совсем потеряв контроль над головой, Фредерик уронил ее в плечо Орфея, а руками рефлекторно обвил его тело, оставив непослушные ладони покоиться на спине, сжимая ткань пиджака— Какой тошнотфный зпахф, ты в болофте искупался, а? — Между прочим, это дорогой французский парфюм, как же вы, будучи франзузом неузнали ароматы своей страны, а, Фредерик Крейбург из Австрии? — Рот паршивый сфой закрой!- собрав остатки сил, чтобы вновь поднять голову, композитор нацелился на губы напротив, но совершил посадку где-то рядом, и в попытках исправить ситуацию начал на ощупь искать ненайденную цель, но в итоге очутился аж на скуле. Орфей уже не сдержался, и рассмеялся в голосину, но заметив как мужчина отчаянно пытался найти чужие губы, помог ему сам, прильнув своими четко к его. Фредерик уже машинально просто сминал губы писателя, пока тот усердно пытался насладиться недо-поцелуем с человеком, с которым хотел поцеловаться немного в другой ситуации и виде. Но не получая никакого удовольствия от этой мазни, романист отстранился первый, решив, что теперь инициатива его, начал блуждать руками по фредерикскому телу, запуская их под рубашку, а потом позволив себе ненадолго залезть и в его брюки. Чувствуя чужое дыхание и пролетевший короткий стон у своего уха, шатен начал заводиться сильнее, чувствуя как его совесть уже задыхается в брюках. Но о какой совести может идти речь, если он ее потерял еще с того момента как начал в мельчайших подробностях писать на листах, что никогда не выйдут в свет, о том как автора душит страсть в постели с Фредериком. — Знаешь почему я так сказал про твой сюртук?- прижав теснее к себе расслабленное тело, тот в перерыве прикусил мочку, а затем снова продолжил:— Потому что хотел видеть тебя без него, и абсолютно обнаженным- ответа не поступило, его заволновала полная покорность композитора, и подняв опустившийся чужой подбородок, Орфей заметил, что тот уже начал засыпать находу. Усмехнувшись с этого видочка, он подхватил тушку уже непонятно кого после сегодняшней близости, и повел в комнату. Прибыв в место назначения, писатель скинул Фредерика на постель, собираясь вот уже уходить, как услышал тяжкое мычание. — Орфей...Останься, сука ты...- почти скуля молил композитор, протягивая руку к мужчине. — Хах, боюсь, когда ты проснешься с похмелья, тебе не понравится мое присутствие в твоей кровати. — Орфей...- уже хныча, словно ребенок требовал музыкант. Сделав вывод, что пьяные люди самое трудное, что существует на планете, поэтому уже без лишних слов, снял свой пиджак, галстук и жилет, повесил их на спику стула, приступил стягивать лишнюю одежду и с Фредерика: сютрук, жабо, жилет, и напоследок для еще большей свободы расстегнул тому рубашку и лёг рядом. Хозяин кровати тут же оккупировал Орфея, закинув на того ногу и заточив в обьятья. Даже несмотря на весь не очень приличный вид белобрысого, романист все равно восхищался его красивыми чертами лица и шелковистыми вьющимися волосами, видимо мать природа решила утешить композитора наделив красотой за нелегкую жизнь. Мысля за мыслей, и писатель тоже окунулся в пучину сна, приложившись щекой к мягкой макушке белых волос.

***

Чувствуя активное шевеление под боком, Орфей резко открыл глаза и сон вмиг сняло рукой, когда в поле зрения попал Фредерик, в попытках подняться на логтях и еще попутно держа тяжелую голову. Когда его положение уже приобрело сидячее, он наконец удостоил взором и рядом лежащего писателя, что уже приготовился тикать из комнаты и слушать крики возмущения композитора. Он уже с ужасом ждал этого и сердце казалось замерло, но признаков агрессии объект "пьянчуга" не подавал, тот просто молча смотрел из подлобья. — Я так понимаю это ты так вчера извинялся за свои идиотские высказывания?...Скажи, хоть ходить я смогу?...- прочистив горло произнес ослабленным голосом Крейбург. — У нас не было интимной близости. — Придурок! Я про то, насколько сильно я вчера напился!- полу-хрипом полу-криком возмутился Фредерик, резко пнув Орфея в бок, вследствии свалившегося с кровати на пол с характерным громким бахом, из-за чего стоявший рядом хлипкий прикроватный столик на тонкой ножке, упал вместе с писателем. — Если ты про это,- медленно поднимаясь с пола, потирая ушибленное бедро, романист неспеша подошел к стулу в повешенной одеждой, и начал одеваться— то я не видел сколько ты там выхлебал, но просто учти, что следующая вот такая твоя выходка, и я сдерживаться не стану- закончив приводить себя в порядок, завершающе уложив рукой часть челки назад, двумя шагами подошел к кровати, где сидел ни в чем не подозревающий композитор, наклонился, и чмокнул его сухие губы— хорошего дня, дорогой!- попрощавшись выскочил за дверь Орфей, оставляя Фредерика одного, который пребывал в ступоре еще какое то время, а потом осознав, что случилось, залился пунцовым румянцем.