Резчик, Экзорцист и Провидец

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

      — У Хёнджина надо проверить дом. И его самого.       — И тебе доброй ночи. Опять видение? — устало шепчет Сан, щурясь в тщетной попытке увидеть часы и время на них.       — Да, — теряется Чанбин и наверняка чешет затылок, как всегда это делает. — А что? Я тебе уже говорил об этом?       — Нет.       — Если у тебя в знакомцах есть свободные ребята-экзорцисты, захвати.       — Ты уверен?       — Не очень.       — Впрочем, как всегда, — вздыхает Сан и трёт лицо. В друзьях у него Экзорцист всего один. — Минхо привет.       — Угу. Чану по тому же месту приветом.       Сан вешает трубку и тяжело вздыхает. Чанбин порой не знает меры. И с чувством такта у него откровенный напряг. Благо, что есть уравновешивающий его Минхо, который обладает непонятной для Сана силой. Если Чанбин видит то ли будущее, то ли его вероятности, то ли альтернативную реальность, поэтому вечно рассеян, не замечает времени и без Минхо наверняка бы загнулся от голода, то чем владеет Минхо, Сан даже не догадывается. Единственный раз, когда он осмелился задать вопрос, путаный ответ Чанбина его не удовлетворил, а прохвост Минхо лишь зыркал на него и улыбался. Будто знал все тайны вселенной.       — Чанбин? — сонный с лёгкой заложенностью носа голос отзывается сладкой болью в подреберье.       — Ну а кто ещё, — вздыхает Сан. — Спи. Я сейчас кое-кому отпишусь, и лягу.       Чан что-то сонно бурчит и переворачивается на живот, открывая спину с татуировкой на лопатке и кривыми шрамами по всему торсу. У Сана до сих пор мороз по коже, когда вспоминает, как они познакомились. Он тогда думал, что сущность разорвёт Чана как минимум пополам. Но его умений хватило на то, чтобы отвлечь огромную сущность на себя, а подоспевшему Хвануну на то, чтобы эту сущность распылить на несколько помельче, с которыми разделаться вышло куда быстрее и легче. Повезло ещё, что рассеянный Чанбин свернул не туда, потерялся и вышел в самый эпицентр бойни. Он-то Чаном и занялся. «Скорую» вызвал, документами козырнул, отвлекая стражей правопорядка на себя, пока они с Хвануном нервно хлебали тонизирующий напиток на пожарной лестнице одного из близлежащих домов и раны перевязывали.       Потом Сану приспичило познакомиться с раненым парнем ближе, а потом как-то незаметно это самое «ближе» превратилось в ближе некуда, о чём Сан не жалеет до сих пор. Он только страшно переживает каждый раз, когда стоит покинуть квартиру или оставить Чана одного. Может, потому на груди у Чана красуется одна татуировка, а на спине другая. Обе призваны на защиту его сердца и души. К таким сущности обычно не суются. Больше травм для сущности, чем дела и еды. Но Сану всё равно страшно.       Сан осторожно касается татуировки, самого длинного из шрамов и потом сонной улыбки Чана. Кончики пальцев греет дыхание и лёгкий поцелуй. Наутро Чан вряд ли вспомнит этот момент, а вот Сан запомнит и сохранит его для себя. Он берёт телефон и крадётся в ванную, плотно закрывая за собой дверь. Ему нужен ответ прямо сейчас, чтобы дремать оставшиеся пару часов и не ворочаться с боку на бок. Да и Хванун наверняка не спит. Обычно его сон приходится на дневное время. Он набирает знакомый номер и через гудок слышит ответ:       — Всё нормально?       — Да. Хванун, тут такое дело… Нужно проверить одного парня и его дом.       — Как я понимаю, бесплатно.       — Я сам заплачу́.       — Ой, я сейчас запла́чу, — - притворно всхлипывает Хванун. — Ты своё жильё видел? Богач выискался. Заплатит он. Не переживай, я найду себе в оплату что-нибудь. А тут по дружбе поработаю. Кстати, у меня тут один человечек набирает группу мастеров боя. Особенно ценны Резчики, как ты. Интересно?       — Что за человек?       — То есть тебе не интересна зарплата и полный соцпакет? — яд сочится через трубку и Сан едва сдерживает желание вытряхнуть из неё ёдкие слова.       — Я хочу знать, с кем предстоит работать.       — Завтра принесу папку, почитаешь. Я бы сейчас прислал, но твой допотопный телефон не прочитает файлы. А то его и вовсе разорвёт от обилия информации. А я пекусь о твоём здоровье, дорогой друг.       — Спасибо.       — Блин, Сан, если у тебя совсем жопа с деньгами, только скажи, я помогу. Я же всегда.       — Так очевидно?       — Благодарил бы ты меня в иной раз? Сначала плешь бы проел за шутки над телефоном. Чан как?       — Кошмары. А так вроде бы всё нормально.       — Ещё бы кошмары его не мучили… такое пережить. А тот осколок?       — Изолирован. Последние деньги на татуировку эту отдал, — Сан закусывает губу и всё-таки спрашивает о том, что его беспокоит столько времени. — Он точно внутрь не сможет проникнуть?       — Точно. Он же не под колпаком. А будто подвешен в вакууме. Как в фильмах о антивеществе. Он вроде бы и в нём, торчит будто осколок гранаты, но не в нём, потому что слиться с человеком у него не хватит сил. Но если не изолировать, то сам понимаешь… одна дрянь прилипнет, вторая. Разрастётся опухолью, а там прямой путь к прорастанию и… Рад, что ты уговорил его.       — У меня были варианты?       — И что ты ему наврал? — прохвост, всё знает. Сан в который раз с момента пробуждения тяжело вздыхает и выдаёт правду.       — Что тату бесплатно из-за недоработки мастера.       — А мастер что?       — Взял полную стоимость и сверху за молчание.       — Я этому Роуну уши откручу, как увижу.       — Если допрыгнешь.       — Уел, — беззлобно фыркает Хванун. — Правда, Сан, с твоими умениями прозябать в таких условиях всё равно что работать бесплатно проституткой.       — Ну, спасибо.       — Я серьёзно. Чонин с Ёсаном работают же. И не жалуются.       — А их жёны?       — Не голодают, не нуждаются. Дети в приличных школах, лечение за казённый счёт, отпуска, и вообще. Ещё раз скажешь, что они продали свой талант, я тебя загрызу. Чан работает?       — Конечно. Хоть раны и беспокоят порой.       — Надо в гости к вам наведаться. Двое работают, а с деньгами вечный напряг. Не знаю, как Чан, но ты точно не кутила. Ты домосед, каких поискать. Не удивлюсь, если лярва где-то прячется.       — То есть ты думаешь, я потерял квалификацию?       — Дорогуша, лярв видят Экзорцисты. Ну, или Резчики, когда Экзорцист её обнаружил. Проверю расписание и обязательно загляну в гости. Я и так свой сон ради тебя откладываю, моя прелесть. Поэтому предупреждаю. Увижу завтра, что ты снова как бритва острый, насильно накормлю, понял? Чану врёшь, что на работе поел или что на диете? Наверное, то и другое.       — Хванун.       — Я уже дофига лет Хванун. Бесишь меня.       Хванун сбрасывает звонок, а Сан сползает по холодной стене на пол. Утыкается лбом в колени и тяжело вздыхает. Он просто боится, что если продаст свои умения, опасностей для Чана станет больше. Потому что не все дела заканчиваются хорошо, некоторые порой крайне плохо. Плюс он знает, что порой часть дел — это хитрые махинации. С призывом сущностей в нужные места. А потом крайне усердные работники утилизируют то, что не должно было быть здесь. За большие деньги, конечно же. Прознай кто из богатых, что это дело рук той же охранной фирмы, что они станут делать? Правильно… А близкие — идеальный инструмент давления. Поэтому Сан и перебивается подработками по истреблению и сменами на складе. Это безопаснее для них обоих. Но папку он завтра всё-таки посмотрит.       Отдышавшись, Сан выходит из крохотной ванной, кладёт телефон под подушку и обнимает Чана, прикрывая глаза лишь тогда, когда тот, почуяв тепло рядом, тянет его к себе и крепко обнимает, мазнув мягкими губами по небритой щеке. Сон валится как мешок на голову. И в нём присутствует еда, демоны, угроза Чану и бесконечный стыд с чувством вины, когда открывается правда.       Хёнджин и до этого был замкнутый, а сейчас вообще похож на хикикомори в своей безразмерной кофте, пижамных штанах и совершенно идиотских мягких тапках. Только светлая футболка с яркими красками ручной росписи выделяется из общего образа. Хёнджин тянет рукава кофты на пальцы и недовольно зыркает исподлобья. Дверь открыл только потому, что Сана знает.       — Это кто?       — Это Хванун, — тут же вставляет Хванун, — Экзорцист. Сказал бы очень приятно, но твоя кислая рожа меня уже бесит. Красивый парень же, что кривишься, будто какулю под нос сунули? О, пахнет криксами-вараксами. У тебя дети есть?       — Какие дети? — Хёнджин немного оживает от такого деятельного внимания.       — С тобой дети живут?       — Нет.       — Такой себе ответ. Пропускай давай, лечить твой домик будем, — Хванун наступает, а Хёнджин наоборот отступает под его напором. Хванун переступает порог с громким: — Доктор Ё Хванун приветствует вас, а его ассистент Чхве Сан сейчас сделает укольчик.       Сан мельком замечает метнувшиеся тени, успевает их нанизать на иглу древней как мир рапиры, что досталась ему от матери. Хванун тем временем кидает за спину бумажную печать, и та приклеивается к двери, которая со странным чмоком закрывается. Сан знает, что теперь никому из неё не выйти, пока Хванун печать не снимет.       Хёнджин смотрит на Хвануна во все глаза, не замечая Сана вообще. Будто не верещат дурными голосами медленно тающие сущности на клинке. Будто не чувствует себя хозяином в доме Хванун, который Хёнджину в лучшем случае по кончик носа. Зато уверенности на троих хватит.       Возможно, Хванун и сам бы справился. Но он всегда берёт с собой Сана. Без своего любимого Резчика на дела не выходит. Привык он работать с ним, да и половину гонорара обычно отдаёт, хотя в фирмах Резчикам дают процентов тридцать. А сейчас… Сейчас Сан просто помогает другу по просьбе друга и с помощью друга. Хоть на друзей он побагаче. Между собой их бы тоже было неплохо перезнакомить, не знают же друг о друге. Чанбин с Минхо, Хёнджин, да и Хванун в курсе о Чане, но не друг о друге.       Хёнджин топчется в углу, а потом просто садится на стоящий рядом табурет и не спускает глаз с Хвануна, который суёт нос буквально в каждую щель. Печатями не раскидывается, он же не дешёвый фокусник, но и не экономит. Хёнджин же едва ли не глазами-сердечками наблюдает. Точно картину потом напишет. И не одну.       У Сана от голода будто наждаком по нервам скребут, живот судорожно поджимается, почти прилипшая к позвоночнику. Может, потому на него нечисть и скачет, как обезумевшая. Её привлекает человеческое страдание, несчастный человек может насобирать сущностей на себя и дом, и не заметить. А те могут и не привносить нового плохого в жизнь. Просто есть. Бесконечно потреблять эмоции и чувства, высасывая человека почти до состояния пустой оболочки. Но мелочи, которая здесь, это ни к чему. Это значит лишь то, что они лишатся еды, а для них это не только бессмысленно, но и опасно.       В квартире пахнет красками и растворителем, свежим деревом и солнцем. Почти нет серости и угрюмости, несмотря на довольно-таки жалкий вид поникшего Хёнджина, который открыл им дверь. То ли дело сейчас — даже румянец появился. Сан не особо напрягается, вылавливая сущности, но и не расслабляется, потому что помнит случаи, когда они нападали на след крупной добычи именно к концу. Дом полон какой-то шушеры. Ничего серьёзного нет. Обычный дом обычного талантливого художника.       Будто танцуя, мимо Хёнджина проскальзывает Хванун, и ему в спину несётся недовольное и болезненно-возмущённое «ай!». А Хванун тем временем наматывает что-то на палец, запечатывая это нечто в стеклянную колбу с наклеенной печатью. Хёнджин ещё чешет шею, когда Хванун, будто конферансье, делает глубокий поклон в сторону квартиры. Оглядывает коридор и выдаёт:       — Дело осталось за малым. Проверить хозяина.       Хванун изящным движением оказывается около Хёнджина и фиксирует его лицо в своих ладонях. Выглядят они, конечно, феерично. Хванун стоя, почти ростом с сидящего как примерный ученик Хёнджина. Пока Экзорцист сканирует лицо напротив, Сан напряжённо всматривается в пространство, пытаясь выловить отзвуки движений теней. Но слышит лишь звук довольно-таки громкого чмока. Хёнджин ошарашено смотрит на него через плечо Хвануна, а потом прикрывает глаза, и на этот раз слышится звук полноценного поцелуя, а Сан ощущает себя третьим лишним и не знает, куда девать глаза. На клинке тают последние сущности. Хванун отпускает чужое лицо, перехватывает руку Хёнджина и подносит к губам. Наверняка что-то шепчет, как он это умеет. От него всегда все без ума. Кроме тех, кто хочет его убить.        Хёнджин впервые за долгое время выглядит совершенно счастливым, хотя поводов для счастья на данный момент Сан не наблюдает. Хотя откуда ему знать, что делает Хёнджина счастливым, если последний раз он его видел почти истощённым из-за хейта в его сторону в соцсетях, лившегося от завистников. Его тогда едва ли не насильно кормил Минхо, а Чанбин бегал и причитал, рассеянно бормоча себе под нос. Потому что как всегда путался в настоящем, прошлом, будущем и его вероятностях. Тогда Сан поймал всего две сущности. Но с ними не было Экзорциста. Того самого, что сейчас самозабвенно флиртует с расцвётшим Хёнджином, которого будто подменили. Даже тусклые волосы набрались света, а улыбка стала такой же, какой была всегда — восхитительно сияющей.       Хёнджин всегда был способен влюблять в себя людей. Своими картинами, танцами, собой. Может быть, это и есть его способность? Но Сан никогда не спрашивал и не задумывался над этим. А Хёнджин всегда говорил, что он обычный, в чём теперь Сан очень сомневается.       — Пожалуй, я тут задержусь, — шепчет Хванун и выглядит дорвавшимся до сметаны котом. — Минхо не ошибся. А ты поешь хоть немного. Правда, немного, не хватало, чтоб лучший Резчик в городе схватил заворот кишок. Ты мой друг и я о тебе забочусь! Папка в моём рюкзаке. Пока-пока.       — А печать кто снимет?       — Ну, ой, — Хванун драматично закатывает глаза и неохотно отпускает руку Хёнджина, подходя к двери. Хёнджин провожает его глазами и сияет так, что Сан ощущает поднимающуюся в сердце волну влюблённости. Точно с Хёнджином что-то не так. И что выходит? Врал всю жизнь, обладая такими способностями?! Вот жук!       — Ты знаешь Минхо? — до Сана внезапно доходит кое-что из сказанного ранее.       — Ага.       — А кто он всё-таки? Провидец, выходит?       — Да. А теперь вали, у меня свидание намечается. Муз с даром Аполлона нечасто встретишь.       Хванун срывает печать и выталкивает Сана за дверь, вручая папку. Сан открывает её и внимательно вчитывается в предложенные условия, обязательства и гарантии. Перевернув последний лист, он заливисто смеётся. С фотографии на него смотрит Провидец и яно его будущий работодатель. На селфи хитро улыбается обнимающий Чанбина Минхо в расписанной Хёнджином футболке. За их спинами видно, как в отдалении смущается Сан с мятой от нервозности упаковкой сока в руках и мягко улыбается Чан весь в бинтах после нападения той гигантской сущности, что стала отправной точкой их отношений.        — Вот засранец! — качая головой, произносит Сан и набирает указанный на селфи номер.