До рассвета

В комнате невыносимо жарко, тела горят изнутри, их переполняет жажда владеть и получать удовольствие. Возбуждение бьёт в груди, сливаясь в пах и намереваясь как можно скорее вытечь наружу, окутав своим теплом чужое, но до одури желанное тело. ••• Они никогда не смогут позволить себе признаться в том, чего так сильно хотят, признаться, о каких грязных мечтах грезят, пока за окном солнце высоко, освещает силуэты людей, домов, всего живого. Дело не в стеснении, стыде, им это не свойственно. Их общение наедине слишком личное, настолько, что чужой глаз не выдержит напряжения, если узнает обо всём, что их объединяет. Ночью тихо, ни единой души на окраине города, никто не смеет им мешать, отчего они смело окунаются в похоть, забыв о нормах приличия, о морали, зачем всё это, если можно просто наслаждаться телом того, кто является частью твоей души? Вынести личное за пределы ночи означает оборвать свою и чужую душу. Непростительно и низко, как нож в спину, однако они даже не задумывались об этом, им слишком хорошо вдвоем, никого другого они не хотят видеть и ощущать на местах друг друга. ••• Стоны. Такие развратные, грязные, громкие и звонкие. Бояться, что их могут услышать – смысла нет, а значит и сдерживать себя не нужно, пока тебя трогают, ощупывают, издевательски играют с твоим телом, а ты не в силах сделать с этим что-либо, ведь тугая красная веревка перетягивает тонкие кисти рук, так и норовя переломить их, словно тросточки. А реакция у тела яркая, оно трясется, покрывается мурашками, а иногда его конечности даже накрывают судороги, несмотря на то, что это лишь начало игры, которую предстоит вынести всю последующую ночь. Нависнув над Белоярским сверху, Руслан шумно выдохнул, осмотрев того с ног до головы и позволив ему слегка передохнуть перед продолжением. Кару дышал чаще, громче, грудь его вздымалась так очаровательно соблазнительно, пока розовые бусинки сосков бесстыдно манили к себе. Енисейский не постеснялся прикоснуться. Тихий всхлип от неожиданности, а улыбка, расплывшаяся на лице Руслана, незримая для нижнего во всепоглощающей тьме, выражала явное удовлетворение. Опустившись ниже, ближе к чужой шее, не отрывая пальцев от сосков, Енисейский начал оставлять на тонкой коже пока что только еле ощутимые поцелуи, сравнимые с щекотанием пером, но, признаться честно, заводило это не на шутку. В попытках подавить желание кричать от наслаждения, Кару прикусил нижнюю губу, уже успевшую опухнуть по вине чужих губ, которые целовали жестоко и грубо, кусаясь и облизывая. Точно так же эти губы прямо сейчас ощущались на шее и вводили Белоярского в дикий экстаз. Дышать становилось всё сложнее, Руслан словно перетягивал узел веревки, расположившейся на его горле, однако нигде, кроме своей груди, он касаний не чувствовал(или же ему так казалось), ровно до того момента, пока левая рука Енисейского не скользнула ниже, к паху. Так бессовестно и даже с удовольствием массируя основание налившегося кровью полового органа. Теперь же он ловил каждый писк с уст своего ночного спутника и втягивал его в мокрый, смазанный поцелуй, создавая контраст между нежными и страстными ощущениями. Руслан прекрасно чувствовал, как пульсирует чужой член, требуя долгожданной эрекции, но его это лишь забавляло. Своей ладонью он покрепче сжал основание органа, а свободным большим пальцем надавил на головку, размазывая обильно вытекающий предъекуляр почти по всей длине. Белоярский в то же мгновение разорвал поцелуй и издал продолжительный, гортанный стон, после чего наконец смог вдохнуть полной грудью, а притупившиеся чувства вновь обострились, и вот он уже снова ощущает горячий, влажный язык на своей груди, он сладко вылизывал соски один за другим. Возможно, у него даже получилось бы сдержаться, сохранив разум относительно трезвым, но Руслан решил играть грязнее, хитрее, он расслабил ладонь и принялся быстро, непривычно быстро, водить ею вдоль всей длины члена Кару, откровенно надрачивая ему, изредка замедляясь, уделяя внимание особенно чувствительным зонам, внимательно следя за реакцией своего партнера. Именно в этот момент Белоярский сдался, оргазм подступил неожиданно и резко, задержать его Кару было не под силу, пришлось смириться, растаять под тем, кто изначально не давал ему никаких надежд, кто дразнил и намеренно выводил на эмоции для своего развлечения, а сейчас же этот человек бережно слизывает семя с всё ещё подрагивающих бедер Белоярского. Жаль только, что увидеть этого не выйдет, лишь зелёные глаза сквозь непроглядную тьму изредка сверкают, надменно изучая, словно перед операцией, ведь в отличие от самого Кару, Руслан всё прекрасно видит, каждую деталь, каждую частицу и даже не думает скрываться. ••• Влияние ночи сильнее, чем они могли себе представить. Стоит стрелке часов переползти за полночь, так в голову сразу же ударяет нечто тяжёлое, нематериальное, но действующее лучше всякого алкоголя. Зверское, неконтролируемое желание, как же чертовски много его бывает. И как же несправедливо мало времени для того, чтобы успеть насладиться друг другом сполна, ведь каждый раз с наступлением рассвета возбуждение испаряется, словно его никогда и не было.