Отчаяние приводит к действию..

Что ж.. Каково это, потерять дорогого человека? Каково осознать, что он никогда больше не улыбнётся тебе? Не заговорит или не погладит по голове. Каково это, когда приходит осознание того, что ты один? Совершенно одинок в этом огромном мире, в бескрайней вселенной, огромной галактике с кучей звезд и планет.. на земле, где 7 миллиардов человек, но все они чужды тебе. Никто не мил и ты их не замечаешь, идя по улочкам городка, в котором живешь. Под ногами хлюпают лужи, твои ботинки давно промокли, как и ты сам, будто с ног до головы тебя облил шквал ледяной воды. Тело слегка дрожит, губы посинели от холода. Ветер пробирает до костей, но возвращаться домой не хочется совсем. Там все напоминает о нем.. о том самом человеке, которого ты впервые хочешь забыть. Стереть все воспоминания, ведь при одном лишь упоминании в горле встает ком, а слезы подступают все ближе. … Делая шаг через порог, в нос ударяет знакомый аромат благовоний, ароматических масел и прочей дребедени для служителей и служб. Запах такой родной и тошнотворный одновременно, что от него невольно голова идёт кругом. Он давно проник во все; впитался в одежду, стены, мебель.. его не вывести ни проветриванием, ни химией. Аромат буквально заполонил комнату , тем самым напоминая о понтифике.. это его запах. Именно его и ни чей больше. Ладан с отдушиной одеколона.. такой приторный, но оттого не менее приятный когда-то.. Омега всегда любил этот аромат. Он мог часами сидеть, обнимая мужчину со спины и утыкаясь носом в его макушку, вдыхая и расслабляясь, но сейчас.. сейчас от этого запаха лишь что-то кололо в груди. Так настойчиво и болезненно, что рука гитариста сжала ткань на месте солнечного сплетения, оттягивая ее вниз, с тихим-тихим, будто болезненным мычанием. Шаг вперед, еще один и вот квинтэссенция уже стоит по середине маленькой комнатки Эмеритуса. Это не большая спальня, разделенная шкафом. По ту сторону этой хилой баррикады находится зона кабинета, в которой когда-то с утра и до позднего вечера, работал Терцо. Но сейчас.. сейчас все было иначе, ведь мужчина мертв. Квинтэссенция находится в зоне спальни.. Вот тумба с когда-то лежавшим в ней гримом, вот светильник, а вот идеально заправленная кровать, которая такой была, наверное, впервые за тот период, который он помнил. Омега медленно подходит к ней, садясь на край, ладонью разглаживая чуть грубоватое покрывало и прикрывая глаза. Он помнил, что Терцо никогда не любил застилать кровать. В его комнате был «творческий беспорядок»—как тот постоянно твердил на попытку квинтэссенции застелить. Его комната, по сути, была похожа на комнату подростка.. впрочем понтифик всегда был таким. В душе он тот еще шумный подросток, который любил внимание и не любил работать. Это нравилось Омеге. Он всегда рад был слушать мужчину или наблюдать, как тот дурачится с казу. В этом весь он. Такой.. взрослый ребенок, не любивший быть серьезным, но вынужденный надевать маску важного и занятого дяди..и конечно же ненавидевшего заправлять кровать.) Темно-синие глаза, словно две грустные бусинки, пробежались по подушке, после перескакивая на дверь. Обычную, деревянную дверь с красивым узором, характерным для таких вещей.. от нее пахло приятно. Деревом, скорее всего какая-нибудь хвоя. Омега тау часто стучал в эту деревяшку. В голове разом появился характерный стук и мимолетное воспоминание.. «тук-тук-тук. Можно войти?)». По ту сторону раздается знакомое и чуть веселое «войдите», а после гуль встречается практически нос к носу с.. «Терцо.) как ты, любовь моя?».. мхм. А вот еще раньше. Когда-то квинтэссенция стоял там, прислоняясь к этой деревяшке спиной и тихо-тихо признавался в своих, тогда еще не до конца понятных чувствах. Сердце билось, как бешеное. А сам гуль переживал весь день, места себе не находя. Подбирая слова, чтобы сказать все правильно, но в итоге глупо выпалил в лоб то, что хотел сказать сотни раз до этого.. простое « я люблю тебя». Это простое словосочетание было принято Эмеритусом. Было взаимным. Было родным. Папа ответил той, теперь уж, щемящей душу и сердце взаимностью, от которой хотелось сжаться и рыдать как маленький ребёнок. От воспоминаний кололо в носу. А нынче красивые глазки, теперь тусклые. В этих красивых бусинах-небесах не было ничего. Пустые и безжизненные моря.. океаны, наполненные тоской по любимому человеку. В них нет той былой радости, нет былого огонька-интереса, мерцающего каждый раз, как в пристройке или в туре что-то происходило. И никогда уже не появится. Если звезда гаснет, то гаснет навсегда. Разве нет? Еще вчера жив.. а сегодня уже мертв. Вот как быстро обрываются людские жизни. Для этого, порой, достаточно слова, чтобы убить. А воскресить нельзя. Нет такого обряда или ритуала, некому продать душу или молиться, чтобы мертвый восстал из гроба и стал живым. Хотя нет. Я переборщил с фразами. Ритуал есть. Но не все смогут. У Эмеритуса нет пути обратно. Но Омега все равно отдал бы все, чтобы сделать это. Хоть что: хоть убить, хоть убиться. Он готов. Готов на все, ведь отчаяние потихоньку доходит до сердца. Такого черного и большого. Бьющегося. Пока бьющегося. Не ясно что будет потом, мы ведь не провидцы. Хотя сам Омега уже подумывает над.. очень и очень странным.. нет. Отвратительным решением, которое я не озвучу.. не сейчас. Еще не время. Отчаяние обхватывает этот сгусток мышц, обволакивает и сжимает, от чего гулю больно. Он сжимается на кровати, подминая под себя плед и издавая тихий, болезненный стон. Он разрезает тишину помещения, словно нож масло, пока та самая тишина уже давила на сознание и потихоньку сводила с ума. Казалось, что кто-то нашептывает что-то в уши, смеется за спиной и твердит непонятную, но очень странную и даже страшную фразу. Когтистая лапа сжимает кусок рубашки.. все еще мокрой рубашки, ведь совсем недавно гитарист попал под проливной дождь, что, в общем-то, пошел достаточно вовремя. Небо будто провожает своего «друга» в путь. Будто скорбит вместе с квинтэссенцией.. Пока тот лежит на чужой кровати и невольно вспоминает все хорошие моменты с Понтификом. Одним из таких был поцелуй. Крыша аббатства, где Терцо рассказывал о звездах, о Столасе, как показывал созвездия. Их многочисленное множество, их миллионы, но людям видно так мало..хотя даже такого количества было достаточно, чтобы наслаждаться ими и мечтать о большем. Потом, те целовались там же. В обнимку. В такую яркую-яркую ночь, когда голубой, лунный свет обволакивает тела обоих, а звезды, будто радостно подмигивают, радуются вместе с Омегой столь интимному и родному моменту, что растворяется так же быстро, как и появляется. Болезненно. Сладкая дымка растворяется. Теперь она горькая и темная мгла, туча, которая бесила своим присутствием и добивала только больше. Гитарист невольно ощущает фантомные касания на своих холодных, искусанных и дрожащих губах. Ощущение, что понтифик тут, что он целует гуля, как бы успокаивая. Будто он не уходил. Это все сон. Кошмар, который снится Омеге. Вид трупа.. мертвого возлюбленного буквально перед собой. Это.. сводит с ума. Закрывая глаза, ты видишь только это. Одну и ту же картинку, как мужчина падает замертво, а над ним возвышается.. монстр. Но гуль надеялся. Он почти молил, чтобы это был Обычный кошмар, который так мучал на протяжении долгого времени. Вот сейчас гуль откроет глаза и Эмеритус будет рядом. Лежать с ним в обнимку и взволнованно смотреть своими красивыми.. до ужаса красивыми, разномастными глазами, в которых читалась любовь и нежность.. он будет сидеть, Стараться успокоить, ласково шепча так.. совсем тихо-тихо на ухо:« тише. Все хорошо.. я рядом.» Омега пару раз ударяет себя по лицу. Он хочет проснуться, но бестолку. Он не спит. Не спит и все это наяву. Терцо мертв. Вот уж как день отдан приказ и как день он пришел в исполнение. Его безжалостно убили. И ни кто-то, а БЛЯТЬ ЛУЧШИЙ ДРУГ САМОГО ОМЕГИ. Бывший лучший друг. Теперь Альфа для него лишь монстр, которого он не хочет знать. Ни знать, ни видеть. Гуля вновь пробивает на слезы. Признаемся же, что квинтэссенция не плакал столько уже очень давно. Если вообще плакал столько.. Он вновь кусает губу до крови, не издавая ни звука, пока по щекам текут соленые, горячие слёзы отчаяния со смесью страха. Что делать.. что. Ему. Делать? Как жить теперь? У него нет судьбы. Как и желания на дальнейшее существование. Все, что хотелось сделать— это разрыдаться, вымотать свой организм. Или позабыться в алкоголе.. о нет. У него есть идея.. куда более дерьмовая. Куда более отвратительная, но она отпустит эту боль. Отпустит страх и ненависть к совету. Она, как и отчаяние, пожирает гуля изнутри. Сжигает до пепла и скручивает до хруста ребер, болезненного стона, затыкающегося укусом руки. До темно-алой жидкости с характерным металлическим привкусом. Больно? О да. Боль трезвит разум. Заставляет прийти в себя хоть на чуть-чуть и не дать жадной ненависти поглотить разум окончательно. Он не выдержит нагрузки и просто переубивает всех. Он озвереет, как последняя тварь и лишь боль приводит его в чувства. Как удар по лицу, когда потерял сознание. На столе порядок.. здесь прибрались сестры греха. Все вылизано до блеска, будто сюда поселят кого-то другого. Скорее всего так и будет, но этот «другой» еще не собрался, чтобы переезжать сюда. Да и вообще не приедет. У него более интересное место, нежели кабинет бывшего Понтифика, которого так легко спихнули с поста, а после и вовсе убили, разобрав плоть. Что ж.. ну и Пусть.. эта комната все еще принадлежит покойному.. Все еще возлюбленному Омеги и он будет тут.. будет пока боль хоть немного не отступит. Пока тело позволяет жить без воды и еды. Да даже если и не позволит. Он не уйдёт. Он просто не сможет покинуть это место.. тут все пропитано Терцо; все. Это его комната, в конце концов. На улице пасмурно, от чего в это время, в комнате темно, словно ночью. В приоткрытое окно задувает противный, холодный ветер, что распространяется по комнате, наполняя ее свежестью и запахом дождя в перемешку с хвоей.. а после этот аромат мешается с запахом ладана, в попытках выдуть его вон, Но бестолку; запах все равно остается, как не крути. Этой комнате, как и всему аббатству, уже ничего не поможет. Оно, блять, прогнило… до такого, что вонь трупов и их собственной жадности уже не перекрывает даже самое сильное благовоние в перемешку с едкими маслами! Гуль обессилено поднимает свою руку, как-то развязно хватается за кусок одеяла и тянет на себя, укутываясь в это тёплое полотно, под которым раньше спал Эмеритус. Постельное белье поменяли, но от самих подушек гуль чувствовал аромат мужчины. Такой тонкий и нежный. Почти не заметный, но при том кружащий голову и скручивающий живот. Отчаяние уже там; уже наполнило брюхо, набивая его до отвратительного чувства тяжести и тошноты. Ощущение, что вот-вот вся эта дрянь полезет наружу, но вместо этого раздается стон, смешанный с каким-то воем.. воем отчаяния и потери. Страха, ненависти. Да в этом звуке все. Абсолютно весь спектр негативных эмоций, которые давят на гуля, висят мертвым грузом и заставляют убиваться. Долго. Пожалуй очень долго..Но пока это просто не важно! . Пока не важно, а что будет потом…мх. Какая разница? … Что ж, Потеря любимого человека всегда сопровождается чем-то необъяснимо печальным в груди. Она давит, заставляет игнорировать все вокруг и погружаться в омут боли, слез и чертового отчаяния, которое вряд ли сможет пройти в ближайшее время. Иногда люди просто не могут побороть это чувство. Они теряются в мире грез, мечтах о свободе, о том, чтобы сердце освободилось от оков апатии и сожалений о не сказанном, но увы, не каждому дано побороть в себе это.. День для служителей аббатства начинался одинаково. Почти одинаково. С самого утра дел у Кардинала… мм. Нет. Он почти Папа.. но пожалуй, для удобства я продолжу звать его Кардиналом, ведь гули его еще не признали. Сложно… Впрочем, дел и впрямь просто завались. Заполнение бумаг и отчетов теперь полностью лежит на нем, и будет лежать еще очень-очень и очень долго. Но Копиа обязательно привыкнет. Обязательно смирится с своей участью быть папой.. хоть и по правде, сейчас он уже этого не очень хочет. Ему хочется просто жить спокойно. Возможно, снова в своей Италии. Там, где тепло и не нужно пытаться завоевать доверие гулей проекта, которых ты еще и видел всего 1-2 раза в своей, хоть и достаточно длинной, но все же достаточно однотипной жизни. Он не знает, как вести себя с ними, не знает какой подход принять и что вообще делать в такой ситуации.. наверное, только молиться всем темным господам и самому Темному Лорду о том, чтобы ему дали хотя бы одну подсказку, как и что делать. Но увы, скорее всего Люцифер или Бафомет просто посмеются в лицо созданию. А может и вовсе не увидят этот «запрос» на помощь.. ах-ах и как же быть? Ну. Копиа что-нибудь придумает.. а вот Омеге уже и впрямь плевать. Со дня смерти Терцо прошло ровно три дня. И именно через три дня гуль пришел в молебну, подходя к большой статуе Бафомета, украшенного свечами и золотом, как это любят делать религиозные фанати. Квинтэссенция встает на колени перед своим божеством. Перед тем, кому он заведомо принадлежит и служит.. гитарист складывает руки в молебном жесте, поднося их ко лбу и закрывая глаза.. теперь в голове лишь молитва. Чертового мольба о том, чтобы душа Терцо смогла переродиться! Чтобы ей дали чертов шанс! И уже не важно, что низшим богам плевать на тех, кто им служит. Плевать на жалких людишек, что жизнь отдают на служения им.. впрочем, так делает и христианский Бог. Тот лик «святого», что приукрашен красивыми речами и сладкими мечтами. Это лишь ложь, в которую всем так выгодно верить! О боги, это такая глупость. Такой.. идиотизм, которому нет места в сознаниях людей. Нет вообще места где-либо! Но люди так глупы. Им выгодно верить в то, чего заведомо нет. Им выгодно верить, что какой-то бог решит их проблемы. Будто он такой великий и добродушный, что загладит ваши грязные поступки. Они и не знают, что их ждет после смерти.. а ждет их, увы и ах, нечто, чего они точно не хотят. И мне их совсем не жаль… Молитвы адорожденного спокойные. Они.. идут от самого нутра гитариста. Идут от своего темного сердца, которое гложет отчаяние, рвущееся громким, практически душераздирающим криком, что готов вырваться из груди в любое мгновение.. но вместо него лишь тишина. Тишина, которая пугала своим спокойствием. Так нежна и сладка, словно мед, что сложно понять, что тут кто-то в отчаянии. . Но мало кому известно, что отчаявшаяся душа всегда трепещет очень тихо. Нет смысла кричать и умолять, ведь надежды на то, что тебя услышат, куда меньше. Но они есть и чтобы хоть как-то поддержать их, ты молишься, сложив руки вместе и поднеся ко лбу. Ты склоняешь голову перед всеми Низшими Господами, что так страстно и яростно зовут тебя к себе, в свои темные, холодные и ни капли не приятные объятия. Они окутывают тебя своими цепкими руками и хватают железной хваткой, ведь.. ты ИХ создание. Ты ИХ творение и ничего более. Тебе просто суждено отправиться к ним в какой-то из моментов своей никчемной жизни. И вопрос стоит лишь когда ты это сделаешь. Ничего более… обычно тебе это не суждено знать. Познание самой смерти — странная и страшная вещь. А когда ты познаешь свою смерть, то ощущаешь лишь страх. Страх и осознание, что это — не просто оборванная нить, это оборванная судьба, которую невозможно связать в узел.. но можно привязать другой конец веревки. С новой историей, новым написанным сценарием.. так будет и с Омегой. Его судьба предрешена. Он сам ее предрешил себе. Сам поставил точку в истории, сам осознал исход. Его жизнь оборвется через 40 дней. Через 40 длинных, нудных и крайне отвратительных дней, которые он будет проводить тут. В молебне, перед статуей Бафомета, склонив перед ним голову и молясь. Молясь, как никогда прежде. Моля.. о-о-о. Мольбы доводят Высших из всех Низших до того приступа счастья. До приступа наслаждения и какого-то садистского пика удовольствия. Это так забавит их, как его же творение умоляет пощадить какого-то жалкого человека. Его грязную, пропитанную гордыней и страстью душонку, которая отправилась прямиком в ад. В круги ада, которые пройдет не каждый. Кто-то приспособится( хотя, это звучит крайне странно, неправда ли?), а кому-то просто не хватит сил идти. Он будет вечно страдать на своем кругу, окутанный своим мучением и уже утерявший надежду на спасение. .. А Кто-то и вовсе попадет туда, откуда выбраться уже невозможно. Место, где правит только смерть и пустотное бытие, которому нет места где-либо. Такое место и выбрано «домом» для всех Эмеритусов. Туда они и попадут. Страшно? Наверное от части. После смерти человек не может ощущать привычный ему страх. Его сложно представить живому человеку. Сложно вообразить себе нечто подобное… Смертное. Что-то, чего нет в реалиях человеческих и найти это невозможно. Ни найти, ни понять, ни простить. Это все странно, непонятно и углубляться в это никто не смеет. Ведь трогать то, что за гранью жизни, просто опасно! Просто… невообразимо опасно и в этом его минус. Или плюс? Кто знает. Молясь о счастье возлюбленного, а может просто близкого человека, ты начинаешь забывать свое. Свою собственную жизнь, которая все еще течет. Которая все еще есть и это не исправить ситуацию. Она просто существует на данный момент в данное время. В ней есть минуты, часы, дни, недели, месяца и года. Столетия, тысячелетия. Они все тянутся очень странно. Быстро и медленно одновременно. Порой, ты не замечаешь как твоя жизнь летит стрелой по временной линии. Не замечаешь людей, окружающих тебя и в конце-концов не замечаешь исхода этого игнорирования собственных эмоций, чувств и, собственно, жизни. Ты просто жалеешь о том, что не жил. Не пытался исправить ситуацию, какой бы странной она не казалась. Не пытался осознать всю боль от утери принятия этой странно идущей вереницы дней и годов.. Но осознание обязательно прийдет. Обязательно явится на свет тому, кто уже на грани. На тонком-тонком канате, что вот-вот оборвется под твоим весом и ты улетишь в обрыв с бешеной скоростью. И внизу тебя будет ждать старая бабка с косой, что кличет себя как Смерть. Ее холодные, костлявые руки отличаются от рук демонов. Они на удивление нежны и не так липки, грубы. Наоборот. Она старается быть доброй, провожая в последний путь. Но ее лик столь уродлив и крив, что человек боится, игнорируя ту странную, смертельную доброту, которой она пытается одарить своего гостя.. того, кого довезет до нужного места и оставит его там, попрощавшись на долгие-долгие века. И вот уже там его настигнут горячие, обжигающие, уродливые лапы тех, кто доведет душу до .. до всего. Ха-ха.. а самое обидное, что ты изначально знал, что он умрет. Ты знал, но по какой-то причине и не верил! Все те кошмары были ПРАВДОЙ, А ТЫ ПРОСТО НАПЛЕВАЛ НА ЭТО! Наплевал, думая « мозг просто выдумывает», « это же кошмары!» НО ЧЕРТ БЫ ВАС ПОБРАЛ! Это не просто « кошмары». Это будущее, которое настигло тебя раньше, чем ты того желал. Но разве это важно? Разве важно это теперь, когда Эмеритус мертв, а Омега вот уже несколько часов стоит на коленях и что-то шепчет.. его молитвы не будут оглашены. Он скроет их от глаз чужих существ. От ушей людских, что не должны знать ни того, что он говорит и не того, кому он это твердит.. это просто незачем. Люди глупы. Омега не любит их и с нетерпением ждет когда жалкие и души наконец падут, убившись об какой-нибудь острый выступ. Ждет, когда грехи перевесят и людишки просто сорвутся в пропасть. Туда, откуда не вернуться даже при большом желании. Туда, где тебя просто разъест желчь «грехов»… Но Омега другой. Омеге суждено самому упасть в пропасть, по своей воле. Но смерть не приберет его к своим рукам. Она не поведет его к лотке, не оставит прощальный кивок. Его сразу утащат в пучину ада черти, служащие Высшим из Низших. А там он будет жить.. как «прежде». Как когда-то, до прихода на землю. До заключения контракта с Культом и Советом, до самого служения Терцо… он забудет все. Абсолютно все, включая его чувства к нему. Будто никогда и не было. Это что-то типа «чистки» памяти на телефоне. Удаляют все не нужное, оставляя чистый лист для сотворения нового чуда. Но при этом дав базовую информацию о том, кто ты и на кого работаешь. Это важно. . Но чудом назвать это сложно. Чудо, оно такое.. странное. И как бы странно это звучало, но оно несуществующее. Чуда, так такового, нет. Есть лишь клишированный устой, что чудо— это нечто невозможное. Но раньше людям и космос невозможен был. А сейчас.. а что сейчас. Рассуждения об « чуде»— всего лишь еще одна выдумка смертного человека, надеющегося с помощью этого что-то выиграть. Но как велит нам судьба… ничего ты выиграть не сможешь, как не крутись. Но что ж. Мы отошли от темы первоначального разговора. Мы рассматривали людей, рассматривали их смерть и глупые мысли, таящиеся в их голове. Но мы лишь кратко затрагивали гулей или по другому адорожденных. Хотя, в прочем нам и нечего сказать про их мысли, про их жизнь, мышление или надежды. Люди ясны нам, потому что и мы тоже люди, а гули— это что-то невообразимое, что-то совершенно новое для НАШЕГО понимания. Совершенно иное. Не такое, как мы привыкли, как нам нормально. Нет. У них другое мышление. Они всю свою жизнь, какую помнят, живут там, в аду. В месте, где по легендам нет спасения. В месте, где негде спрятаться от глаз Высших из Низших и остается лишь вздыхать. . На деле же, Ад— такое же место, как и людской, человеческий мир. Такой же, но без изменений не обойтись. Впрочем, устройство ада нас интересует куда менее, чем продолжительность жизни данного гуля. Конечно же земной. Ведь по сути он бессмертен. Нет, вернее.. умереть то он может, но его жизнь куда более длинна, чем человеческая. В один его век, вмещается множество человеческих веков и с этим, увы, ничего не поделать. Именно по этому любовь между адорожденным и человеком— запретный плод. Вернее.. от части это разрешено, но тем не менее, любя человека гуль подписывает себе приговор на муки после смерти возлюбленного. Это.. опасно. Опасно и увы не только для того, кто подписал. Иногда такие индивиды сходят с ума или, что еще хуже, они убивают. Убивают, никого не щадя. Стараясь так заглушить чертову моральную боль. Тогда то им и приходит на помощь изгнание. Выгнать себя из этого бренного мира, стерев все воспоминания. Да, позволить себе это может не каждый, но если ты изгнал себя, то мучениям конец. Одним. На смену первым обязательно прийдут вторые. Свои, новые. Н-да. Ну и жизнь у них.. Но какой бы она не была, всяко лучше, чем убиваться по давно мертвому человеку. И вы, наверное, спросите: « а почему бы просто не отпустить?». Вопрос из ряда вон выходящих. Любовь странная вещь и увы, просто так отпустить человека просто невозможно. Ни такому же существу, ни Гулю. Люди не отпускают, но в отличии от низших, они живут меньше. Память у них хуже. Да и.. когда твоя жизнь очень коротка, разве будешь ты долго думать о таком? Наверное нет. Но .. если твоя жизнь тянется столетиями, любовь будет куда более глубокой и нежной, нежели «обычная». День за днем тянется чередом. Культ—место спокойное, но после смертей папы, все стало куда сложнее и в разы шумнее. Каждый второй высказывался на тему культа, правильности или неправильности решения совета и бла-бла-бла. Каждый имеет свою точку зрения, каждому она нужна, каждый хочет ее высказать в самый неподходящий момент жизни. Все вокруг — странные, эгоистичные люди, которые отвратительны сами по себе. Их грязные души столь липки и горьки, что место им только в аду. В таком же грязном месте, где нет пощады тем, кто служит Бафомету и другим исчадиям. Там нет ничего честного, ведь честность— дурная вещь. Таким не пристало быть демонам, падшим существам и грешникам, но они все равно по какой-то странной причине продолжают надеяться на «особые» условия после окончания этой, весьма коротко-временной жизни. Но что ж, не мне судить. И не вам, мой дорогой друг, ведь здесь мы ничего не весим, ничего не стоим. Мы— просто ничтожные наблюдатели за здешним миром и его обитателями. Увы и ах. Омега не покидает молебну. Он все еще там. Его дни тянутся однотипно и крайне мрачно. Гуль совсем утерял свою способность радоваться или в целом проявлять хоть какие-либо эмоции. И это, конечно, может быть и временно. Скорее всего так оно и есть.. но лучше от этой информации никому не становится, верно? К Квинтэссенции иногда заглядывают и другие гули. Как проектные, так и нет. Сестры греха и даже Кардинал Копиа. Он заходил всего пару раз и молча стоял у входа. Не смея проходить внутрь, ведь чувствовал вину. Странную вину, непонятно откуда взявшуюся. Хотя, нет, на самом деле он знал откуда она взялась, ведь Карди не глуп, хоть таким порой и кажется. Просто у него другое мышление. Другие взгляды на жизнь и на всю ситуацию в целом. Но даже так он прекрасно понимает, что смерть Терцо и других его братьев( да, мы ведь уже знаем, что они ему не родные. Но это не отменяет того факта, что они есть и роднятся с ним хотя бы на половину.) лежит на плечах этого отнюдь не юного крысолюба. И он виноват перед Омегой. В какой-то степени.. ему жаль. Жаль, но помочь он не может, ведь понимает что поддержка бывшему ритм-гитаристу проекта просто не нужна. Он уже утерял всякую надежду и любовь к этому алчному и бренному миру. Так зачем.. мешать? По крайней мере так думал Копиа. Гули проекта считали по другому. Они помогали квинтэссенции. Они заходили к нему, приносили еду и таблетки. Ведь знали, что гуль не ест. Максимум, зачем он иногда встает— это какие-то другие физиологические нужды. Но не это.. ком в горло не лез. И еда от других участников и товарищей была отвергнута или проигнорирована. Единственное у кого он еще хоть как-то ее принимал—это Рейн. Единственный, кого Омега по какой-то причине подпустил к себе чуть ближе, хотя казалось бы, ничего особенного не было. Он еще и встречается с тем, кто, сука, виноват! Но нет. . Водный же тут не причем. Да и в целом, он почувствовал нечто похожее. Он тоже почти потерял возлюбленного и в целом был весьма.. мхм. Настрадался. Настрадался и наверное, это тоже поспособствовало тому, что Квинтэссенция пропустил его через свои ледяные ворота и ел то, что дает именно басист.. это странно, но пожалуй не плохо. Так он ест хоть что-то и не озвереет от нехватки пищи в организме. Не станет тем, кого придется убить или насильно кормить этими добавками. . Хорошо. Омега— не тот гуль, который будет долго волновать кого-то, но тем не менее, Рейну приходилось достаточно долго сидеть с ним. Квинтэссенция ел медленно. Он.. постоянно смотрел в пустоту. Будто сквозь водного, сквозь этот мир. Витал в облаках и в целом его вид был весьма .. весьма. Побитый и раздавленный. А ведь.. так странно. Вроде бы адские существа не должны быть такими неженками. Но .. а почему мы вообще сравниваем адорожденных? Говорим что они что-то должны или не должны, разве это имеет значения? Он потерял самое дорогое, что только было у него. Он потерЯл то, ради чего жил на этом блядском свеТе! А после этого у нас хватает смелости что-то про него говорить?! Да мы твари. Не нам решать, что и Как. Не нам решать что Омега должен, а что нет. Ему больно и пока эта боль не утихнет, он не сможет жить дальше. Он будет стоять на месте, ведь, на самом деле, боль не толкает вперед. Она стопорит. ЗастАвляет остановиться и сыпать соль на рану, которой не дают зажить. . И Гуль не исключЕние. Всем Больно, всем одиноко и грустно. Мы живые и мы умеем чувствовать.. Рейн чем-то походил на Омегу. Нет, они безусЛовно разные, у них Свои мысли, чувства, ощущениЯ, свои проблемы и траблы в жизни, да и в целом многое другое. Они разные, но оттого почему-то похожи и Квинтэссенция это видел. Видел, чувствовал, считал. . Потому и пропустил к себе, позволил подойти чуточку ближе, нежели все остальные. Омега считал его таким же преданным, как и себя. От части, конечно же. Что ж… как сложно жить. Как сложно выживать в целом в этом странном, бренном мире. Но Омега не выживал. Он уже ничего не делал. Лишь молился. Молился, молился и молился. Своим Богам. Своим хозяевам и молился он упорно. Долго.. эта мольба длилась 40 дней и 40 ночей. Странное число. Где это вообще взяли, что сорок дней нужно отмаливать почившего? Ну, вопрос с подвохом. Отвечать на него мы не станем. Не станем даже задумываться, почему именно 40, а не 39 или 41.. просто смиримся с этим большим числом.. Ночь. Последняя ночь в этом мире у Омеги. Последняя, яркая ночь с блистающими на небе звездами и полной луной. Такое же красивое время, когда и сообщили об смерти Терцо. Теперь только с этим ассоциируются звездные ночи у Омеги. В молебну, через приоткрытое окно, попадает холодный свет, что плавно лег на пол и стены, подсвечивая забавные пылинки, витающие в воздухе. Где-то в лесу вели свою привычную жизнь ночные обитатели, а работники культа спят. Спят крепко и сладко, укрывшись одеялом и видя какие-нибудь приятные сны, которые создает их разум в усладу себе же. И эти глупые людишки еще не подозревают, что собрался сделать квинтэссенция. Они не понимают что будет происходить в ритуальном зале.. в подвале министерства, куда не дано попасть кому-нибудь постороннему. Но как же туда попадет Омега? Как туда попадет этот убитый горем и жизнью гуль? Все просто. Доступ дал Кардинал. Да-да, это был Копиа. Будущий папа, тот, кто не должен, у него нет на это права, но он все равно поступает так. Он знает что будет иначе. Знает, что Омега все равно воплотит в жизнь задуманное, но менее гуманным путем.. так стоит ли мучать и без того намучившееся создание? Карди решил что нет. И он решил это не сразу. Он думал долго. Наверное, слишком долго для того, кто, по сути был виновником смерти своего брата и таким отвратительным состоянием его возлюбленного. Думы Копии были долгими. Они раскидывались на все «за» и «против», ловили и пытались найти лазейку в данной ситуации, но все тщетно. Все точно тщетно и, в целом-то, глупо. Ведь..ведь выхода просто нет. Не из всех ситуаций можно найти ту желанную табличку с «EXSIT», подсвеченную зеленым цветом. Нет, тут такого не было. Тут было лишь решение… дать Омеге покончить с своей жизнью безжалостно и с трупом или.. открыть ему зал для ритуала и провести обряд. . Кардинал решил сам провести ритуал изгнания. Проводить его в одиночку сложно. На это нужно было как минимум два человека и большая, как моральная, так и физическая. Карди изучал этот ритуал долго. Ему было важно то, чтобы провести его, немного не мало, идеально. Ведь если будет ошибка.. то может случиться неисправимое. Ночь длится медленно. Как и все в этом мире. Оно слишком растянуто, слишком циклично. Это и есть плата за решение Омеги? Оттягивание его смерти до самого последнего момента, до самого пика, будто давая одуматься, обдумать моменты. Но что обдумывать? Что решать, если принятие данного решения уже прошло и смерть предписана самой судьбой. «Лучший вариант из худших»— как когда-то выразился один писатель. Тогда Квинтэссенция и понять не мог, что так оно и будет. Что смерть — это не конец конца, а лишь логичный исход, который спасет твою душу от чего-то более тяжелого и пожирающего изнутри. Время тянется вереницей минут и секунд, как и заложили в это «мероприятие», но ведь это последние часы жизни ритм-гитариста. Сегодня, на рассвете он умрет и умрет «щадящим» способом. Свечи в молебне горят беспокойно. Сквозняк раскачивает желто-красное пламя. Ощущение что еще чуть-чуть и он и вовсе задует это. Но по какой-то причине этого еще не случилось.. но даже, если бы это и произошло, гулю было плевать. Эти свечи зажигал не он. Зажигали сестры, что решили помогать водному в неком ухаживании за этим убитым горем созданием. Что из этого вышло? Ну. Не особо что-то путное. Наверное, только свечки и зажигали — ге более.. хотя, Омега и не маленький ребенок и за эти 40 дней он осознал многое. Самокопание занимало всего одну-треть всего времени пребывания в этом месте. Но даже этого ему хватило по уши, чтобы разложить все по полочкам и удостовериться, что так лучше и правильнее. Ему тут просто нечего делать. Работа на совет не принесет никакой выгоды. Лишь испортит все, как им, так и себе. Да и сама жизнь будет достаточно тяжелой для квинтэссенции. И не потому что он впадет в какую-то депрессию или не потому что работы будет «слишком» много, нет. . Он просто морально не вытянет это все. Впадет в омут чего-то.. такого. И это будет мешать работать.. так что выход один и сейчас стрелка часов медленно приближает его к этому исходу событий, подталкивая, если не к эшафоту, то к чертовому самоизгнанию.. и это лишь для того, чтобы пройдя смерть, обрести свободу, будучи заточенным снова. Погода за окном хорошая. Мать-природа посодействовала в прощальном «подарке» для Омеги. Так она провожает своего гостя из этого мира в другой. Проводит в последний путь через навесы листвы, сладкий аромат роз и прохладные объятия ветра, что треплет волосы и заставляет трепетать ранних пташек.. Солнце только начало вставать, так что оно не припекает и не слепит. Оно окрашивает своими красивыми, нежно-розово-персиковыми цветами темно-синее, немного грустное после ночи, небо. Звезды на нем давно скрылись. Лишь малую часть можно разглядеть в рассветной мгле небосвода.. они тоже провожают Омегу. Тоже провожают его в дальний путь. На часах ровно 4. Гуль встает с колен. Он не отряхивает штанины. Ничего не делает. Ему уже все равно на происходящее. Плевать на то, как он выглядит и в чем ходит.. единственное, что он делает— это кладет на пол белый конверт с непонятным содержимым. Сверху, как и всегда, красивым, каллиграфическим почерком написано: «Рᥱᥔну..». Он единственный, кому Омега пишет. Единственный, кого принял, как друга, как брата.. Ноги ватные. Что и понятно, считая то, что он все время стоит на коленях. Его рубашка висит на нем. За эти 40 дней он.. исхудал. Не сильно, но все же разница видна. Хвост мертвым грузом волочится по земле. Но.. но на удивление сам Омега не чувствует какой-то боли. Он не чувствует страха, о котором мы так твердили. Он куда-то исчез, оставляя после себя лишь спокойствие и умиротворение, которое растекается по груди. Обволакивает сердце, саму душу. Это тепло греет и.. и будто успокаивает. Твердит, что так надо, что смерть в этой ситуации— нормальное решение и что ты поступаешь правильно. Ты не виноват и ты это знаешь. Выйдя на улицу, тебя обдувает прохладный ветер. Он растрепал твои серебряные волосы, что упали тебе на глаза и перекрыли обзор. . Красивые бусины-небеса больше не горят. Они потемнели. Столь одиноки и пустынны, что, казалось, что это не небеса, а банка черной краски, которую поставили куда-то в темное место. Дальнюю-дальнюю полку, про которую уж и забыли, но в один момент вспомнили достали.. такой же древний и густой, что сложно понять, где начинается цитирование настоящего. Твои ноги идут медленно. Нет, ты не пытаешься оттянуть момент своей кончины или встречи с лицом к лицу со смертью, вовсе нет. Ты наслаждаешься этим ощущением того, что ты скоро умрешь. Ты чувствуешь себя живым.О, Боги! Ты чувствуешь себя живым, когда вот-вот умрешь! Это так странно и забавно одновременно. Чувства—вообще вещь странная. Непредсказуемая для любого живого существа. Будь то страх, любовь или жизнелюбие( да-да, такое тоже бывает, не удивляйтесь!)— это все столь неописуемо и странно, что ощущая какую-либо эмоцию или чувство, ты просто окунаешься в нее с головой, чувствуя ее каждой клеточкой своего тела, своего мозга. Пытаясь понять ее, пытаясь осознать все, что ты чувствуешь, но мозг по какой-то причине просто теряется и выдает непонятные и странные догадки, которые тебе, в общем-то, и не нужны. Но кого это ебет?? Кому это важно, чтобы я подробно расписывал кто что ощущает?! Кому блять?!?! Правильно. Никому. Так что мы просто пройдем дальше, следуя за Омегой в самые дальние, укромные и тайные места министерства. Проходясь по лестнице и наконец встречая кардинала. Мужчина стоял у входа в подвальное помещение. Он был одет в свою обычную одежду— черная сутана почти что по пол. На голове так же присутствует этот, на вид немного странный головной убор— Дзуккетто или же камилавка черного( или иногда красного) цвета. Это повседневная «шапочка» кардиналов католической и, как мы можем увидеть у культа, Сатанистской церкви. Забавное сходство, но впрочем давайте не отвлекаться. Кардинал поприветствовал гуля легкой улыбкой на лице. За те 40 дней, что гулю проводил в молебне, он изменился. Синяки под глазами стали больше, а щеки чуть впали. Глаза гуля.. будто потускнели. Из привычных темно-синих они превратились в серые, невзрачные и грустные глазки, смотрящие куда-то сквозь мужчину. От такого взгляда по коже бежали мурашки.. — ты готов? Раздается звучный, мелодичный голос Копии. Он готов воплотить желание гуля в реальность, если так ему станет лучше. Хотя, фактическая смерть в этом мире — это не то, что может облегчить страдания. С другой стороны, он и не умирает. Он изгоняется из этого бренного, прогнившего мира обратно в ад. На свою службу к Столасу и новой-старой жизни без болезненных воспоминаний. Гуль кивает. Он готов попрощаться с этим миром. Он давно это сделал, сказав всему «прощай». Молча. Не обязательно что-то говорить на этот счет. Не обязательно вообще говорить. Ты можешь просто подумать о «прощании». Ты прощаешься не с людьми. Тебе не нужно, чтобы твои мысли были услышаны. Прощание— это лишь ход. Лишь моральный толчок вперед, который не дает остановиться просто так. Не дает обернуться назад и подумать: « а правильно ли?». Ты уже сказал «прощай», а значит пути назад нет. Понтифик открывает эту тяжелую на вид дверь и внутри уже работает две монахини. Пожалуй, единственные кто будут наблюдать за изгнанием гуля. И в целом знать о том, что здесь происходит. Две девушки быстро зажигают последние свечи. На столике по середине уже стоит все, что нужно для ритуала.. остается лишь Понтифик(или Кардинал. В теории здесь нужна кровь и плоть того, кто «высший». Кто имеет «чистую» кровь. Итальяшка для этого в самый раз.) и тот, кто изгоняется. Ритуал изгнания представляет из себя некое заточение, потом стирание памяти, а после уже и само изгнание существа из мира людей в мир « мертвых». Хотя такое высказывание в сторону Ада натянуто за уши. Хотя мы вольны обозвать его так, как нам нравится и приятно, но я все же возьму классическое название данного места. И так.. время подходит к концу. Пора начинать. Самое страшное уже позади.. остается просто начать. Кардинал вздыхает и подходит в середину комнатки. Одно из важных правил ритуала— печать должна быть нарисована кровью. Да-да, этой алой субстанцией, текущей в венах каждого из нас. Копиа, на деле, проводил не очень много ритуалов, а подобные так вообще видит впервые. Но раз он согласился— он сделает и постарается на высшем уровне. Как ни как… он обязан этому гулю, пожалуй, слишком многим. И дело не в том, что Омега что-то сделал для Карди. Нет, тут дело в внутреннем ощущении. Он виноват в том, что этот гуль так страдает. Да, безусловно, Копиа не знал об всех замыслах совета… но не знание не освобождает от ответственности, так что логично признать, что вина гложет эту душу, гложет сердце мужчины… и он постарается загладить вину, закрывая глаза на телесную боль, что вот-вот пронзила его тело. Ритуальный нож в руке. Он выглядит так же, как и всегда. Когда-то им пользовался Терцо. Сейчас этим занимается его.. Брат. Холодное, острое лезвие проходится по коже и .. легкое, но быстрое движение острием разрезает ладонь и из раны ручейком потекла кровь, капая на пол и пачкая его. Мрамор хорошо выделяет алые капли, но тусклый свет свечей слегка прикрывает их. В прочем, нам нельзя медлить; руна начерчена. Достаточно аккуратно, для того, кто делает такое впервые. Все символы выведены достаточно легкой рукой. Он явно тренировался. А может, он просто привык к подобному. Его движения, вопреки познаниям, отточены. Конечно, его с детства учили быть папой, а все руны он знал чуть ли не наизусть. Сжав руку сильнее, Копиа немного перекрывает поток крови, после лишь выпрямляясь и жестом приглашая гуля пойти внутрь нарисованной руны. Это важно, без этого дальше ничего сделать не получится, как не крути, а потому Омега просто шагает вперед. Он послушно встает в этот круг. На удивление решительно, хотя казалось, что его чувства давно умерли вместе с Терцо. Темные глаза смотря на мужчину, после пробегаются по двум сестрам, что, похоже, и не волнуются вовсе. Они, как и всегда, чуть улыбаются и ведут себя обычно. Одна из девушек берет книгу и подносит ее Кардиналу. Это ритуальная книга. Относительно большая, в кожаной, старой обложке с красивым-красивым шрифтом на латыни. Этот язык издавна используется для ритуалов, так что каждый уважающий себя папа( да и в целом любой служитель церквей) обязан знать латынь наизусть и читать, как на родном. Чистая, целая рука легко скользит к книге и взяв ее, начинает быстро листать, в поисках нужных молитв, которые Копиа будет читать в сегодняшнем ритуале.. надо поторопиться. Совсем скоро встанут служители и Кардинал должен будет вести утренние мессы, а так же заниматься другой дребеденью, которая теперь лежит на его плечах. Нужная страница найдена и.. разномастные глаза пробегаются по уже давно знакомому тексту. Да, он изучил этот ритуал, перед тем, как браться за его проведение. К тому же, к всему этому надо готовиться и достаточно тщательно. В тайне от всех, каждый день он читал и изучал таинства изгнания, что из этого будет, чего не будет. И стоит ли вообще.. делать это??? Ответ, вообще, уже звучал ранее, так что повторять его нет смысла и желания, ведь затрагивать тему смерти для Кардинала,—который служит в месте, где смерть, казалось вы, не страшная и даже желанная вещь, — весьма странно и страшно. Не каждый готов оставить свою телесную жизнь здесь и уйти в объятия Сатаны и других созданий адовых. Но, конечно, в каждой бочке меда есть ложка дегтя, так что везде есть своя «не вкусная корка» в виде самоубийц и тех, кому свою жизнь не жалко. Но к чему эти разговоры, ведь сейчас совсем другой момент. Тут гуль отдает свою здешнюю жизнь и отправляется в свой… мм. Дом? Ну. От части … да.) Ведь он там жил свои тысячи лет! Даже не десятки или сотни. В аду время течет немного по другому. Безусловно оно не сильно отличается от человеческого мира, но изменения все же имеются и там Омеге почти что 4000 лет.. староват он как-то для этого мира. Но здесь ему, вообще, почти 40. Уменьшили на два нолика, так сказать. Впрочем, сейчас не об этом!! В относительно не большом помещении раздается приятный, мелодичный голос, что читает на латыни. Для всех здесь присутствующих смысл как нельзя проще. Копиа просит ад забрать свое существо обратно. Насильно или нет— не важно. Главное заберите. Заберите и никогда не давайте попасть сюда снова. Он изжил свое и делать ему тут больше нечего. Но перед этим он просит забрать все воспоминания. Это важный шаг. Знать, что происходит здесь после своего изгнания чревато чем-то очень плохим. Последствия не обратимы. Слова мужчины серьезные, а взгляд иногда поднимается на гуля, что стоял в круге смирно. Пока смирно. Совсем скоро.. случится. Нет, оно уже случилось. Все, что Омега помнил когда-то, что делал или хотел сделать.. оно все стало пропадать. Воспоминание за воспоминанием, момент за моментом, слово за словом. Сначала он позабыл моменты с концертов. Аплодирующую публику, ликующий народ! Они все кричали, восхваляли всех. Он позабыл это чувство эйфории от концерта, от выступления и игры с любимым человеком. Да.. чувство Омеги были долгими, глубокими и нежными.. уже тогда он чувствовал, что теплое, разливающиеся чувство в груди. Те волнительные ощущения, то учащенное сердцебиение и сбитое дыхание— это признаки любви. Признаки, на тот момент, только разжигающейся влюбленности.. он забыл Это чувство. Потом из памяти вылетело отстранение от службы.. позже позабылись друзья, которых изгнали тогда. Буквально секунду назад он помнил их всех. Как они вместе веселились и гуляли, как любили выпить томными вечерами, как рассказывали истории и придумывали какие-то игры. Как выступали на тех же концертах, играясь на сцене. . Дальше работа аббатства. Куча бумаг, вечная рутина, к которой он, казалось, привык. Но на самом деле привыкнуть к каждодневному выполнению задач в него не получилось. Ему всегда было скучно. Он ненавидел рутину, но это был единственный выход из ситуации. Он не хотел уходить от Эмеритуса. А за невыполнение обязанностей, он мог вылететь отсюда к четям собачьим! Так что.. он смирился с участью быть еще одной «офисной крысой», которая как робот, просто выполняет одну и ту же ебучую задачу! Подпиши, разбери, перебери и перепиши. Одно и тоже изо дня в день. Иногда гуль ловил себя на мысли, что это бессмысленно и глупо. А что еще отвратительнее, он потакал каждому желанию того, кого, на самом деле, не очень любил. Но это уже не важно, ведь это и следующие воспоминания сгорали, как книга в огне. И все дошло до.. Терцо. Точка невозврата, когда остановить ритуал уже невозможно. Сейчас Омега и рад забыть то Признание в комнате. Те моменты с крышей, то, как они общались. Все их моменты счастья и переживания, разделенные вместе. Это все он готов забыть. Готов позабыть ту любовь. Забвенную, горячую словно лава и глубокую словно глубины океана. Он ненавидит отчаяние во всех его проявлениях. Так что.. « Прощай» — единственное, что успеют прошептать губы и тело постепенно наполняется каким-то облегчением. Тяжелое, болезненное чувство, давящее на саму душу, адского создания. Оно соскользнуло с комка мышц и.. он почувствовал облегчение. Он Ничего не помнит. Но вместе и с облегчением пришла паника. Где он? . Что это за место и.. кто этот мужчина, что стоит перед ним? А еще мгновение и тело прошибает поистине адская боль. ОН ГОРИТ. ЧЕРТ БЫ ПОБРАЛ, ГОРИТ БЕЗ ПЛАМЕНИ! Это больно. Гуль хочет стряхнуть пламя, но тщетно. Пламени то нет.. он ерзает, извивается. Кричит, рычит и шипит. « выпустите!», « больно!!».. впрочем, слова быстро перестают принимать человеческий « вид» и теперь он уже и впрямь орет по звериному. Как и положено гулю.. а в тот момент Копиа продолжает читать. Его голос четкий, ни капли страха и лишь серьезность. Он говорит с уверенностью, нажимом. Это больше не тот Омега, которого он знал. . Того Омеги теперь нет. И никогда не будет. . Мгновение, яркая вспышка пламени, что теперь-то показался всем присутствующим.. и тело гуля рассыпается в пепел прямо на кровавых символах.. тишина. Гробовая тишина. Гуля нет и.. не будет. Что ж.. конец его истории именно такой. По другому и не может быть. Хах. Бедный-бедный Омега. Нам всем очень жаль тебя.. прости. Мы все перед тобой в долгу.. а впрочем, какая разница? В момент, Когда тело рассыпалось, Копиа лишь вздохнул.. рука болела. Он только сейчас заметил боль, которая, на самом деле проследовала весь ритуал. Но тогда он был слишком занят, чтобы замечать ее. А сейчас.. а сейчас больно. Кровь не останавливалась. Вот такая участь того, кто проводит ритуалы. Рядом стоящая сестра, быстро достала платок, подходя и протягивая мужчине, а после разрешения и вовсе завязала рану. — приберитесь здесь и.. Мужчина не на долго сделала паузу, будто взвешивая все «за» и «против». — никому не говорите что здесь произошло. Пусть.. это будет между нами. После этих слов силуэт кардинала покинул ритуальное помещение, направляясь вдоль коридоров к привычному и уже старшем ему домом, кабинету. . Вот что значит «изгнание». Копиа лишь на словах знал, каково это. Но когда он увидел, как тело испепеляет адское пламя, ужас невольно накрыл его с головой.. страшно. Не уж то, это того стоит? Не уж то боль нельзя перенести?.. зачем уходить. Но с другой стороны, это уже не важно. Он выполнил свою часть. То, что обещал .. больше ему нечего делать и думать об этом нет смысла. Лишь надеяться, что там Омеге будет лучше, ведь __ «a hope in hell» — надежда в аду. Кардинал, вы слишком мягок.)