***
Дом Минги был просторным, с выходом в несколько широких, но пустых комнат. Богатым убранством они не отличались, из вещей и мебели имелось только всë самое необходимое, захламлена была лишь хозяйская спальня. Чонхо единожды заглянул туда из любопытства, поразившись разнообразию вещей, хранившихся на полках: черепа разных размеров и форм, выструганные из неизвестного ангелу материала, стояли совсем рядом с крошечными пластмассовыми фигурками, которые местная детвора выигрывала в игровых автоматах, встречающихся в каждом случайном супермаркете. Книги, комиксы, диски старых видео-игр, коллекция бумажных стаканчиков с нарисованными на донышке глупыми смайликами, разноцветные мячики для пинг-понга, полупустые пачки жвачек, пара пыльных медалей с совсем стëртыми подписями. Плетëные браслеты, милые куколки вуду, небрежно рассыпанные монеты разных эпох, кожаные перчатки без пальцев — в общем и целом, комната никак не выдавала собой обитель демона, скорее была похожа на пристанище самого обычного человеческого подростка. Про себя Чонхо умилился этой мысли. Казалось, Минги действительно интересовался людьми и их жизнью, возможно, даже пытался почувствовать себя человеком. В конце концов, бóльшая часть Преисподней была создана руками далеко не демонов, и сблизиться с человеческой культурой от того было гораздо проще. Гостевая комната, ныне отданная в распоряжение Чонхо, была совершенно новой, и оставалась такой же пустой даже после его заселения. Во время своей жизни в Раю он никогда не складировал в своëм доме личных вещей. Одежда была такая же, как у всех, набор посуды менялся раз в месяц, постельное бельë и набор для личной гигиены — раз в неделю. Ангелы не умели привязываться к чему-то материальному, это было человеческой слабостью. Но когда подопечный Чонхо однажды завëл себе небольшое комнатное растение, Чхве не мог не чувствовать гордость за первые бутоны, появившиеся на хрупком стебельке. Скорбь после его увядания тоже оставила глубокий след в душе ангела, но тогда он полагал, что просто перенял на себя эмоции оберегаемого им человека. Сейчас же, смотря на ситуацию со стороны, он понимал со всей ясностью, что его подопечный не был расстроен в той же степени сильно, а неудачный эксперимент с садоводством вскоре совсем выветрился из чужой беззаботной головы. Только вот сам Чонхо помнил и печалился до сих пор, как будто случайный цветок был его собственной глубочайшей потерей. И стоило ему попасть в Преисподнюю, как этот маленький шрам вдруг стал для него новым источником непривычной решительности. — Хочу ëлку, — загадал он своë первое осознанное желание за неделю до Рождества. Минги, вероятно, удивился, но виду не подал. — Поставим еë в центре гостиной. Купим украшения и развесим по дому. Не волнуйся, твоя комната останется нетронутой. — Как пожелаешь, — легко согласился Сон и направился к выходу из дома. Ладонь Чхве тут же перехватила его рукав, поймав у самой двери. — Выбирать будем вместе, — уверенно заявил ангел. В ответ — безразличный взмах рукой, означающий, вероятно, «делай что хочешь». Минги вывел его на очередную торговую площадь, пестрящую самыми разномастными праздничными украшениями. Все товары представляли собой искусную ручную работу, и потому каждое казалось ангелу по-своему очаровательным: и вылепленные из глины расписные шарики, и свистки-канарейки, и гирлянды в форме асимметричных снежинок, и венки из искусственных рябиновых веток. Он не мог позволить себе скупать всë подряд, поскольку платить пришлось бы содержащему его демону, и поэтому ещë с полчаса бродил от прилавка к прилавку в нерешительности. В конце концов, он подумал спросить мнения Минги, но его безразличное «всë равно» никоим образом не ускорило процесс. — Тогда что бы ты выбрал, если бы пришëл сюда один? — озадаченно спросил Чонхо. — То, что понравилось бы тебе, — без лишней секунды размышлений ответил Сон. — Ну, по моему собственному мнению. Однако сейчас ты здесь, так что вполне можешь определиться самостоятельно. — Даже я сам не знаю, что мне нравится, — всë ещë с долей непонимания осмотрел очередной прилавок ангел. — А ты так тем более. — Ошибаешься, — усмехнулся его высокий спутник. — Как только мы пришли сюда, первым делом ты пошëл осматривать гирлянды, а потом, из десятка одинаковых прилавков, ты выбрал именно тот, за которым стояла рыжая девушка с веснушками. Тебя тянет к чему-то яркому, Чонхо-щи, это вполне очевидно. — Неужели? — с искренним удивлением захлопал глазами Чонхо. В глазах его вдруг загорелся невиданный никогда ранее восторг. — Потрясающе! Я и подумать не мог, что ты такой чуткий и внимательный! — Избавь меня, — мгновенно сморщился демон. — Профессиональная привычка. Мы должны угождать своим контракторам, а для этого просто необходимо понимать, с каким человеком ты имеешь дело. На очередное оправдание ответа не последовало, но засиявшая на лице ангела довольная улыбка говорила сама за себя. Наконец определившись с выбором, они купили крупную коробку украшений и отправились на поиски подходящей ëлки. — Мой подопечный любил запах хвои, — поделился осколком своих рождественских воспоминаний Чонхо, пока они проходили мимо стройных рядов срубленных зелëных красавиц. — Но в Раю был запрещëн сруб деревьев. Поэтому, пока он был ребëнком, я воссоздавал запах сам, пытаясь убедить его, что искусственная ëлка на самом деле настоящая. — Разве это не было обманом? — изогнул бровь Минги. — Было, — легко кивнул Чхве. — Но тогда я не думал об этом. А сейчас и вовсе не считаю, что это можно назвать грехом. — Для греха слабовато, — прозвучало в ответ согласное мычание. — Но мне казалось, что ангелы физически не способны лгать. — Считалось, что и вредить людям мы не способны, — опустил взгляд к земле Чонхо. От нового прилива энергии Минги почувствовал сильную тошноту. Мысленно он вновь выругался в сторону глупых ангелов, даже страдания которых оставались невыносимыми для него. К счастью, в поле зрения как раз появилось небольшое пушистое деревце, на которое он поспешил переключить внимание своего собеседника. — Как тебе вон та? — кивнул он в сторону крошки-ëлочки, и взгляд ангела вмиг прояснился. — Очаровательная, — слабо улыбнулся он, и демон вздохнул с облегчением. — Давай возьмëм еë и вернëмся домой.***
— Пожалуйста, Минги-щи, одолжи мне немного денег, — вытянув руку перед собой, клянчил Чонхо, смело заглядывая в лицо своего сожителя. Столкнувшись с его совершенно прямым и невозмутимым взглядом, Минги действительно поверил, что ангелам и вправду не знакомы ни стыд, ни совесть. И как при таком унизительном действии он мог оставаться непринуждённым? — Немного — понятие растяжимое, — недоверчиво сощурился демон в сторону собеседника. — Зачем тебе? — На продукты, — мягко улыбнулся Чхве, так и не опустив своей ладони. — Украшения мы купили, но это лишь часть подготовки к празднику, верно? Рождественский стол тоже играет огромную роль. — Почему я вообще позволяю тебе заниматься подобной ерундой в моëм доме? — с едва слышимым бурчанием Сон поднялся с дивана, заодно звонко хрустнув парой шейных позвонков. — Пойдëм вместе, я знаю, в каких местах ты хотя бы не отравишься. — Нет! — твëрдо сделал шаг в сторону ангел, перекрыв собой выход к прихожей. — Позволь мне сделать это самому. В Раю нам никогда не приходилось выбирать продукты самостоятельно, я хочу понять, каково это. На этот раз Минги не стал скрывать своего удивления: золотые прожилки в его чëрных глазах блеснули едва ярче, брови изогнулись, даже губы изумлëнно приоткрылись, на несколько мгновений обнажив кончики белоснежных клыков. Чонхо смотрел на него прямо и безотрывно, будто не понимал вовсе, что странного было в его словах. Молчаливые переглядки продолжались ещë с минуту, однако Сон сдался первым: внезапно нахмурившись, раздражëнно закатил глаза и щëлкнул пальцами. В протянутой ладони тут же материализовался увесистый кошель с позвякивающими внутри монетами. — Валяй, — кивнул он на дверь и тут же отвернулся. — Улицы Преисподней всегда выведут тебя куда нужно, главное чтобы ты сам знал, чего конкретно хочешь. — Спасибо, — с благодарным поклоном принял деньги ангел. — Я скоро вернусь! Закутавшись в любимый чëрный пуховик, он покинул дом в приподнятом и взволнованном настроении, будто мальчишка, впервые в жизни задумавший свершить маленькую шалость. Конечно, о цели своей одиночной вылазки он почти не соврал: его сил более не хватит на то, чтобы сотворить пищу из воздуха, так что свежие ингредиенты для праздничного ужина были действительно необходимы. Но в первую очередь он хотел найти рождественский подарок для своего сожителя. Минги наверняка посчитал бы подобную идею глупой, так что Чхве выдумал другой предлог и, к счастью, слепая вера демонов в ангельскую безгрешность сыграла ему на руку. — Однако без него будет трудно ориентироваться в городе, — вздохнул Чонхо, двинувшись в неопределëнном направлении. Впервые со дня своей встречи с Минги он оказался на улицах Преисподней в одиночестве, и потому на мгновение растерялся. Лишь последние слова Сона вселяли в него светлую надежду не заблудиться. Первое время он действительно ходил кругами. Даже старания мысленно сосредоточиться на своей цели — «подарок для Минги» — не давали никаких результатов. В конце концов, он догадался: Преисподняя и сама не знает, что можно было бы подарить безразличному ко всему демону. Тогда запрос пришлось сузить: «то, что нравится Минги». Но даже с этой мыслью в голове Чонхо продолжал вновь и вновь выходить к их жилому кварталу, почти отчаявшись в своих попытках найти хоть один подходящий магазин. — Главное, чтобы ты сам знал, чего конкретно хочешь, — вторил себе под нос ангел чужие слова. — Хорошо говорить так, когда у самого нет никаких желаний. Разве ангелы или демоны могут взаправду чего-то хотеть? В Раю об этом никогда не думали. Единственной целью ангелов всегда была забота о своих подопечных, единственным их желанием — процветание общества в гармонии и порядке, установленном Богом. Казалось, с демонами, живущими за счëт исполнения человеческих прихотей, ситуация обстояла не лучше. Так чего они могли желать для самих себя? Опустошив свои мысли, Чонхо развернулся в противоположную сторону и доверился своей интуиции. Ему предстояло взглянуть на проблему под совершенно иным углом, что для него, как для ангела, представлялось большим испытанием. — Если бы Минги был человеком, — вдруг пришла в голову глупая идея, — появились бы у него желания? Наверняка. Если бы он был человеком под моей опекой, что бы я ему подарил? Отталкиваться от подобной фантазии стало куда легче. Чонхо восстановил в памяти чужую комнату: игрушки, комиксы, браслеты, канцелярия, какая-то бессмысленная, но, вероятно, памятная мелочь. Минги всегда обращал внимание на мелочи, зная, что на них и строится человеческая индивидуальность. Может, стоит попробовать и его самого «разобрать по мелочам»? У Минги в гардеробе огромное количество вещей. Старых и новых, чëрных и цветных, открытых и плотных. Ему нравилось менять свой стиль, по настроению подбирать новый образ и чувствовать, что внешний вид соответствует внутреннему содержанию. Когда Чонхо впервые встретил его, Сон отращивал свои волосы, но уже через три дня постригся так коротко, что Чхве почти расплакался, едва ли узнав его с новой причëской. Минги нравилось меняться, нравилось и всë переменчивое, потому что однообразие и рутина неизменно вызывали в нëм скуку. Значит, подарок должен быть чем-то совершенно новым для него. Минги нравились люди. Сколько бы ни плевался он в сторону ангелов и какая бы пропасть ни проросла между ним и его собратьями, о людях он не проронил ни единого плохого слова. Он находил их занятными и интересными, пытался понять их, почувствовать эмоции, характерные для подобных противоречивых и несовершенных созданий. Он был погружëн в их культуру, наблюдал за поведением и никогда не разочаровывался, потому что столь многогранные существа всегда умели его удивлять. Возможно, ему в принципе совсем не хотелось быть демоном. Значит, и подарок стоило выбрать из тех вариантов, что заставили бы Минги почувствовать себя человеком. Минги привык заботиться о ком-то. И то была действительно привычка: стакан глинтвейна, внимательность в подборе украшений, попытка рассмешить, когда вокруг всë тянет безнадëгой. Он не задумывался о своих действиях ни на минуту, воспринимая каждый свой излишне добрый жест — для демона особенно — за данность. Чонхо действительно был благодарен за каждый мимолëтный порыв чужой души, стремящейся помочь и оградить его от лишних беспокойств. Подарок должен был стать символом его признательности. С такими размышлениями Чхве продолжал идти, пока одно мимолëтное воспоминание не собрало все кусочки паззла воедино. Ответ всплыл в мыслях сам собой, а глаза вдруг наткнулись на скромную деревянную вывеску, так сильно выделяющуюся на фоне с неоновыми табличками, пестрящими вокруг. Уголки губ расплылись в стороны — Преисподняя действительно знала толк в исполнении чужих желаний. Теперь, когда подарок был при нëм, осталось только оббежать случайный супермаркет, чтобы маленькая ложь вдруг не всплыла на поверхность раньше срока. Прилив энергии, волнами тепла и приятной щекотки разлившийся по телу, настиг его как раз на обратной дороге. От неожиданности он чуть не выронил пакет, доверху нагруженный продуктами, и застыл на мгновение, задумавшись, что за доброе дело мог совершить демон в его отсутствие. Любопытство и пронзительный ветер подгоняли Чонхо в спину весь путь до его жилого квартала. И стоило ему вновь пересечь порог почти уже родного дома, как с губ сорвался поражëнный выдох: все комнаты сияли крошечными лампами гирлянд, сверкала мишура и свисающие с пушистых хвойных веток шарики-игрушки. Под потолком — бумажные снежинки, на подоконниках — мягкая вата, имитирующая снег. Пустынный дом вмиг стал настоящей обителью Рождества. — Минги-щи! — едва совладал с голосом восторженный ангел, первым делом заглянувший в комнату своего сожителя. — Это ты украсил? — Нет, бригада по исполнению тупых желаний изгнанных из Рая ангелов, — привычно закатил глаза Сон. — Сам-то где так долго шастал? Полтора часа не мог отличить апельсин от мандарина? — Они и правда очень похожи, — рассмеялся Чонхо, почувствовав самое искреннее и настоящее счастье, такое сильное, с каким никогда не сталкивался во время своей жизни в Раю. — Спасибо тебе. Минги лишь фыркнул в ответ, даже не оторвавшись от книги, которой занял руки и собственное внимание. Однако концентрация его вмиг улетучилась, когда в груди вдруг загорелся огонëк приятного ласкового тепла. Он искоса взглянул на Чхве, с восторгом осматривающего развешанные по дому украшения, и улыбнулся неосознанно, почувствовав странный и непривычный прилив сил. Но это не было энергией чужих страданий, всего лишь маленькая, совсем человеческая радость от вида счастливого лица свалившегося ему на шею ангела.***
В Раю канун Рождества преображал весь город. Люди, постройки, транспорт, рекламные баннеры — всë было преисполнено духом наступающего праздника, но ангелам обычно не доводилось проводить его бок о бок со своими подопечными. Пока семьи собирались за праздничным столом, святые устремлялись к облакам, в заоблачное царство, где созывалось всеобщее собрание. На нëм подсчитывались собранные каждым хранителем добродетели и обсуждались планы на грядущий год. Сказать по правде, каждый раз они ничем не отличались друг от друга, и потому Чонхо никогда не воспринимал Рождество как нечто волнительное. Но ему нравилось видеть воодушевление на лицах людей, надежду, пылающую в их глазах. Этот праздник существовал не для него, но он всë равно находил способы насладиться им. В Преисподней же никто не украшал улицы и не ставил наряженные ëлки в центр каждой случайной площади. Люди, всë ещë живущие духом традиций, предпочитали праздновать Рождество в домах, запираясь от проказ насмешливых демонов, лишь зимние ярмарки напоминали о существовании этого праздника. И всë же именно здесь Чонхо ждал наступления заветного дня с затаëнным дыханием, потому что здесь, в Преисподней, он был волен делать всë, что хочет. И душа, в прошлом всегда свободная от тягот соблазнов и желаний, теперь трепетала в нетерпении: в этот раз он встретит Рождество как самый обычный человек, со всеми глупыми традициями и совершенно приземлёнными радостями. Эта мысль казалась ему настолько дикой и, вместе с тем, опьяняющей, что в ночь перед праздником он и вовсе не мог сомкнуть глаз. Мерный звук его нетерпеливых шагов разбавлял шелест перьев, опадающих с обычно спрятанных от чужих глаз крыльев. Из-за них Чонхо случайно порвал одолженную у Минги чëрную водолазку, и сейчас, растратив немного собственной энергии на маленькое чудо, осматривал осторожно зашитую еë заднюю часть со специально оставленными прорезями. Увлечëнный собственным отражением, он едва ли заметил Минги, наблюдавшего за ним из прохода в гостиную. — Где ты прятал крылья всë это время? — с любопытством спросил демон, когда Чхве наконец обернулся к нему. — Под одеждой, — дëрнул уголком губ ангел, кивнув на плотные свитера, заполонившие один из ящиков его комода. — Обычно они мне не мешают, но в этот раз я слишком разволновался… — Спать наверное жутко неудобно, — хмыкнул Сон, плавным шагом пройдя в чужую комнату. — Но, признаю, сегодня даже у меня сна ни в одном глазу. Неужели эта рождественская лихорадка действительно заразна? — Признай, тебе ведь тоже нравится, — расплылся Чонхо в широкой улыбке. Минги не стал спорить, только присел на край чужой кровати, продолжая разглядывать оставшиеся на покрывале белоснежные перья. — Неужели ты никогда не праздновал Рождества со своими прошлыми контракторами? — Из них всех только один был изгнанником из Рая и имел представление о подобных праздниках. Остальные родились уже в Преисподней, — пожал плечами демон. Туман воспоминаний вдруг проник в его мысли, и взгляд смягчился. — Мы не должны привязываться к своим контракторам, но мне нравилось проводить с ними время. Чонхо хотел было улыбнуться снова, зная, на что похоже это прекрасное чувство, но горечь, комком засевшая где-то в горле, сделала его выражение лица скорее сожалеющим, чем радостным. В конце концов, человеческая душа, заключившая подобный контракт, должна была быть поглощена, а значит Минги тоже пришлось пройти через тяжесть расставания с кем-то близким. Это было той самой вещью, в которой ангел и демон понимали друг друга как никто другой, вот только слова у Чхве нашлись не сразу. Сон почувствовал чужую тоску гораздо раньше, чем Чонхо успел придумать способ утешить его. — С тобой вообще невозможно разговаривать, — пробурчал тот, правда, больше из привычки. — Чуть что и сразу в слëзы. Образно, конечно, но сути не меняет. — Прости, — усмехнулся ангел, пряча взгляд в дальнем углу комнаты. — Но я правда счастлив сейчас. Не каждому ангелу удаëтся почувствовать себя человеком в этот праздник. К тому же, провести его бок о бок с кем-то значимым. Ему не хватило смелости обернуться и посмотреть, изменилось ли выражение лица собеседника, поэтому тишина, повисшая ненадолго в комнате, кольнула сердце чем-то чрезвычайно волнительным. Затем Минги рассмеялся, тихо-тихо и, Чхве почудилось, горько-горько. Должно быть, он тоже был счастлив. Как радуга после дождя, как самое тихое море после шторма — самое искреннее счастье приходит лишь после самых горьких слëз. Эту истину он понял, оказавшись запертым в Преисподней. Остаток ночи они провели тихо. Перебрались на кухню, пытаясь сымитировать подобие рождественского ужина, и изредка обменивались осколками старых воспоминаний. Через несколько часов уличные фонари засияли ярче, оповещая о наступлении рассвета, а с улиц начал доноситься оживлëнный гул. Соседи — те, что были людьми — стучались друг другу в двери и поздравляли с наступающим праздником, обмениваясь скромными подарками и улыбками. Наблюдая за ними в окна, Чонхо пришëл в невероятное волнение. Его намерения читались в карих глазах настолько явно, что Минги, взглянув на него единожды, не удержался и закатил глаза. — У нас остались свистки-канарейки, — ненавязчиво упомянул демон, уже приближаясь к прихожей. — В паре здешних домов живëт детвора, глядишь им понравится. Чхве едва удержался от желания обнять его. Собрав все купленные свистульки в небольшую коробку, он уже готов был натянуть на себя привычный пуховик, однако Сон снял его с вешалки быстрее, не торопясь отдавать своему спутнику. Кончики его пальцев вдруг начали чернеть и дымиться, что едва напугало Чонхо, но напрасно: воспользовавшись частицей собственной энергии, демон прожëг в ткани две аккуратных прорези, как раз со стороны спины, в области лопаток. Очередной поток тепла, расплывшийся от самого сердца, заставил уши и шею Чхве покрыться красными пятнами. Правда, он так и не понял, было ли оно вызвано энергией добродетели или всë же его собственным смущением. — Кто вдохнëт в людей рождественский дух лучше, чем ангел? — фыркнул Минги, передавая в чужие руки «улучшенный» пуховик. — Не смотри на меня так. Твои крылья даже мне нравятся, а представь, в каком восторге будут дети. — Разве не проще было бы притвориться людьми? Нас на смех поднимут, — неуверенно попытался отмахнуться Чхве, едва справляясь с глупой улыбкой, что никак не хотела сходить с лица. Осторожно справившись с крыльями, он укутался в пуховик по уши, не решаясь поднять взгляд на собеседника. — Изгнанный из Рая ангел и прислуживающий ему демон ходят по Преисподней и желают людям счастливого Рождества. Мои коллеги все перья бы от смеха растеряли. — Смех же типа хорошая вещь, разве нет? — изогнул бровь Сон. — А делать хорошие вещи по твоей части. Серьëзно, Чонхо, забей. Если ты будешь стыдиться себя вечно, то так и не получишь удовольствия от праздника. А это будет значить, что я плохо справился со своей работой. — Демоны такие убедительные… — легко сдался ангел и одной рукой перехватил коробку со свистками, а второй — взялся за чужую ладонь. С победной ухмылкой Минги, наконец, повëл их навстречу холодному ветру и преисполненным надеждой людям. Они ходили от дома к дому почти не расцепляя рук, лишь иногда Чонхо, присаживающийся на колени перед детьми, отпускал своего спутника, чтобы спрятать в ладонях свистульку и оживить еë маленьким чудом. Щебечущие глиняные канарейки не могли летать, но с удовольствием пропевали звонкие трели и сидели на плечах юных сорванцов, приводя их в немыслимый восторг. Взрослые же с любопытством глазели на трепещущие крылья за спиной ангела, но редко решались задавать вопросы. Одна старушка даже поделилась с ними небольшой порцией имбирных пряников, чем вызвала очередной прилив тепла где-то в сердце. Но больше всего Чонхо радовала широкая улыбка Минги, искренне наслаждющегося добрым к нему отношением. И потому, наполнившись праздничным духом с ног до головы, Чхве повëл своего спутника в сторону очередной широкой площади, в самый центр зимней ярмарки. Здесь, в хаосе веселящегося народа, Чонхо прошептал на чужое ухо: — Хочу, чтобы пошëл снег! — с искрами в глазах, порозовевшим от мороза носом, едва приподнявшийся на носочки в нетерпении, он и сам был похож на восторженного ребëнка. — Вот здесь, над площадью. Чтобы все его увидели! — Чонхо, я… — вдруг просел голос Сона, а растерянный взгляд начал перебегать от одной спины к другой, боясь встретиться с глазами собеседника. — Демоны могут творить только проклятья, ты ведь знаешь это. Если я вызову снег, впоследствии все люди здесь могут простудиться, если не случится что похуже. — Не думай об этом, — уверенно заявил в ответ ангел. — Проклятия отличаются от чудес только намерением, понимаешь? Как и добро от зла. Если ангел способен на грех, то и демон может сеять добродетель. Тебе ведь нравится делать людей счастливыми? Так сделай это своим намерением, и тогда всë получится! — А если нет? — нахмурился Сон, чувствуя, как от сомнений зудит грудная клетка. — Если на самом деле твоë изгнание просто большая ошибка? Если ангелы и правда безгрешны, а демоны действительно не способны сделать хоть что-то хорошее? — Как такая встреча может быть ошибкой? — вопреки чужой серьëзности, Чонхо рассмеялся. — Минги, ты сделал для меня столько добрых дел, и разве я пострадал хоть раз? — Но я ещë ни разу не колдовал для тебя, — попытался сделать шаг в сторону Сон. — И все мои «добрые дела» никогда не были бескорыстными. — Люди тоже никогда не совершает ничего бескорыстно, — холодная рука перехватила широкую ладонь чуть крепче и настойчивее, не позволяя демону отстраниться. — Иногда они хотят внимания и признания, иногда — вознаграждения, а иногда — просто почувствовать удовольствие, наблюдая за чужим счастьем. Некоторые помогают другим, чтобы почувствовать себя важными, некоторые таким образом снимают со своих плеч чувство вины. Даже ангелы совершают добрые поступки не потому что хотят, а потому что должны. Разве можно называть это эгоизмом? Только сейчас Минги обратил на него взгляд, молча, так и не решаясь ответить. Чонхо чувствовал его сомнения, гадко царапающие внутренние стенки рëбер, чувствовал даже страх, засевший в чëрных глазах уже давно, задолго до их первой встречи. Возможно, метания чужие не были безосновательными, ведь в мире, где каждый знает, что ты — воплощение зла, довольно сложно поверить в обратное. И всë же Чхве слишком долго думал об этом в последние дни, а сейчас и вовсе был абсолютно уверен в своей правоте. — Если всë, что ты делал до этого, было ради меня, — прикрыл он глаза и развëл в стороны уголки губ, пряча в высоком воротнике часть лица, — то пусть и снег будет предназначаться только мне. Тогда твоë проклятье, даже если оно сработает, не заденет других людей, верно? Сон крепко сжал губы, но ничего не ответил. Чонхо надеялся, что тот скажет что-то ещë, быть может, даже согласиться на это крохотное чудо позже, когда они будут одни, но вместо слов… — Снег! Это снег! Звонкий выкрик откуда-то из-за спины прервал все его мысли. Он обернулся резко, едва не задев стоящую рядом женщину крылом, и в то же мгновение почувствовал, как на макушку опустилось что-то холодное. Ещë одна снежинка приземлилась прямиком на его нос, и ещë одна — на протянутую ладонь, и лишь тогда, подняв глаза к небу, он поразился плавному танцу крупных хлопьев, спускающихся прямиком из черного дыма. Холодные, тающие после первого же соприкосновения с кожей, они были абсолютно настоящими. Такими же настоящими, как и мягкий пух снега в Раю, с которым так любил дурачиться его подопечный. Столпившиеся на площади люди возликовали, протягивая руки к небу и смеясь, так звонко, что можно было оглохнуть. Чонхо же так и стоял неподвижно, глядя в небо и чувствуя холодные капли растаявшего снега на собственных щеках, с которыми смешалась гадкая соль, покинувшая уголки его глаз. И лишь когда на плечо опустилась тяжëлая ладонь Минги, прервавшая череду восставших в памяти воспоминаний, он выдохнул крошечное облачко пара и вновь ожил. — Я вызвал снег, как ты и хотел, — услышал он тихий голос демона, почти теряющийся за гвалтом взволнованной толпы. — Тогда почему ты чувствуешь себя несчастным? — Я… — проморгался Чхве и, коротко рассмеявшись, обернулся к своему спутнику с неширокой и мягкой улыбкой. — Просто понял, насколько… насколько сильно на самом деле соскучился по Раю. Спасибо, Минги. И, сделав шаг навстречу, он широко раскрыл руки и сомкнул их за чужой спиной, впервые в жизни чувствуя, что объятия необходимы не только людям. На мгновение, как ему показалось, Минги и вовсе задержал дыхание, растерянно застыв с нелепо расставленными в сторону руками. Но спустя пару мгновений тëплые ладони всë же опустились на чужие плечи, неуверенно и неловко. Чонхо рассмеялся, позволив себе сжать Сона чуть крепче, и даже отстранившись — всë ещë не выпускал его руки.***
Зашторив окна и воссоздав уютную полутьму, разгоняемую тëплым мерцанием окутавших праздничную ëлку гирлянд, ангел и демон уселись прямиком на полу. Под вечер никто из них и не вспомнил о запечëной индейке, имбирных пряниках и сваренном глинтвейне, зато оба, улучив подходящий момент, успели подложить под пушистые ветки заранее приготовленные подарки. Договорившись открыть их ближе к полуночи, они коротали время за неторопливыми беседами, время от времени перетекающими в откровенные разговоры. — Сколько энергии ты потратил за сегодня? — мельком поинтересовался Минги, спиной прислонившись к стене позади себя. — Не знаю, — честно пожал плечами Чхве. — Думаю, благодаря твоим добродетелям, запасов на пару чудес ещë хватит. — Не разбрасывался бы ты ими направо и налево, — фыркнул Сон в ответ. — С таким подопечным, как я, в конце концов ты останешься истощённым. Не знаю, как у вас, а демоны начинают сходить с ума от голода. — Когда энергия кончается, мы просто теряем волю к жизни, — послышался тихий вздох. Чонхо едва понизил тон: — Нет ни желания, ни сил даже просто стоять на ногах. В голове пустота. Не различаешь ни голосов, ни силуэтов. Просто… лежишь. И до безумия хочешь умереть. — Вот как, — столь же тихо, пусть и едва удивлëнно, отозвался собеседник. — Выходит, ты сам прошëл через это? — Отчасти… — ответил Чонхо слегка уклончиво, подтянув к груди колени и уложив на них подбородок. — На время судебного разбирательства меня лишили большей части энергии, чтобы… не знаю, наверное боялись, что я стану скрываться. Делились добродетелями пару раз, когда допрашивали, чтобы я был в сознании и мог отвечать на вопросы. — И как долго…? — не смог подобрать слов для правильного вопроса Минги, но Чхве понял его и так. — В подобном состоянии ты не чувствуешь времени, — повëл крылом ангел. — Но, судя по датам, разбирательство продолжалось около двух лет. — Нихрена себе, — поразился Сон. — Это… долго. Не в отношении нашей жизни, но всë равно… Для ангелов довольно жестоко. — Первое время все просто были растеряны, — пускаясь в воспоминания и стараясь не придавать им никакой эмоциональной окраски, Чонхо говорил с небольшими паузами. — Такого раньше никогда не случалось. Дело расследовали несколько раз, меня проверяли на наличие одержимости, пытались найти другого несуществующего убийцу, который якобы пытался меня подставить… Конечно же, без широкой огласки. Но вскоре об этом прознал весь Рай. В том числе и Господь. — Так что стряслось на самом деле? Если, конечно, не секрет, — без лишнего нажима всë же попытался расспросить Минги. Чхве помолчал пару мгновений, но, собравшись с духом, начал рассказ: — Я ведь уже говорил, что мне нет и ста? До своего изгнания я успел побывать хранителем лишь у одного человека. Я был с ним с детства. Видел, как он взрослел и менялся. Мы были близки, очень близки. Я, наверное, даже любил его, хотя ангелы и не должны привязываться к своим подопечным. И я делал всë, чтобы его жизнь была лëгкой и беззаботной, а он в ответ дарил мне множество добродетелей. Мы были счастливы. А потом он всë потерял. Попал в аварию вместе с семьëй и любимым человеком. Моего чуда хватило только на одного. — У тех людей что, не было своих хранителей? — воспользовавшись повисшей паузой, спросил Сон. — Были, — последовал кивок в ответ. — Но ангелы не всегда сопровождают своих подопечных. В тот раз пятеро человек находилось в одной машине, не было причин для того, чтобы все хранители сопровождали их разом. Я полетел один. — Но разве это можно считать убийством? — продолжал недоумевать Минги. — Нет, это был просто несчастный случай, — согласился с ним Чхве. — Коллеги убедили меня, что в этом не было моей вины, и все быстро забыли о происшествии. Кроме моего подопечного. Телом он выжил, но душой… Видел бы ты его глаза. Ангел смолк и прикрыл глаза, надеясь избавиться от наваждения, вызванного рассказом о старых шрамах. Минги не торопил его, но останавливать тоже не собирался, то ли из любопытства, то ли из желания дать собеседнику возможность выплеснуть остатки собственной тоски. Как демон, он чувствовал еë слишком отчëтливо, и потому знал, что Чонхо ещë долго не сможет еë отпустить. — Он хотел умереть, — совладав с эмоциями, продолжил Чхве. — И он пытался умереть. Сколько бы я ни утешал его, сколько бы чудес ни пытался совершить — всë без толку. Столь глубоко раненную душу, лишëнную надежды, исцелить невозможно. Я боялся, что однажды не успею спасти его… И ты ведь знаешь, души самоубийц лишаются шанса на перерождение, поэтому… — Ты сделал это сам, — услышав, как надломился голос собеседника, Минги завершил историю сам. Чонхо едва нашëл в себе силы на сдавленный кивок. Гнетущая тишина обхватила плечи обоих существ, но демон, едва тряхнув головой, поспешил вновь еë нарушить. — Знаешь, ведь мои контракторы по большей части были подростками. Демоны обычно не любят им прислуживать, но я даже тут решил выделиться, хах. Дети весьма падки на самые банальные вещи, да и муки совести одолевают их гораздо быстрее, чем взрослых, поэтому они казались мне лëгкой добычей. Сейчас я, наверное, даже и не вспомню, скольких мелких в своë время поглотил, но это… не то, чем я горжусь. — Значит, вещи в твоей комнате…? — догадался собеседник и направил к чужому лицу сочувствующий взгляд. — Да, теперь храню их как память, — кивнул демон, рукой взъерошив собственные волосы. — Эти мелкие, вообще-то, мне жизнь показали. Они так тянулись ко всему новому, искали причины для радости даже в чëртовой Преисподней, в которой оказались из-за неудачно сложившихся обстоятельств. И я пользовался их доверием. А когда понял, что творю, ну… было уже поздно. Последнего парнишку я берëг как мог, но на пятый год он тоже не выдержал. С тех пор я больше не заключал контрактов. — Мне жаль, — тихо, но со всей искренностью произнëс Чонхо. — Ты тоже чувствовал голод? — Нет, — отмахнулся Сон. — Мои контракторы обеспечивали меня удивительно большим количеством энергии, так что, если не растрачивать еë понапрасну, я протянул бы и все пятьсот лет. Правда, не уверен, что хотел бы этого. После двух синхронных вздохов комната вновь погрузилась в молчание. Груз вины и тяжесть скорби будто оказалась поделена на двоих, но вместе с тем Чонхо почувствовал, что ему стало чуть легче дышать. Возможно, ни ангелам, ни демонам, вопреки всеобщему мнению, не суждено было судить о правильном и неправильном, и уж тем более разграничивать чересчур относительные в этом непростом мире добро и зло. Две грани, противоположные друг другу силы и существа, ставшие их олицетворением — всë существовало лишь ради людей. Но подумав об этом, Чонхо вдруг вспомнил те самые книги древних времëн, рассказывающие о человечестве, привыкшем жить без соседствующих с людьми ныне ангелов и демонов. Справлялись ли они тогда без Божьего вмешательства? Как понимали, где добродетель, а где грех? — Знаешь, — вдруг вновь заговорил Чонхо, — до этого я всегда думал, что должен заслужить его прощение. Но сейчас вдруг понял, что единственный, кто должен меня простить, так это я сам. Возможно, однажды мы поможем друг другу снять с наших плеч груз вины, но до тех пор, Минги, я хочу просто праздновать с тобой Рождество. Каждый год! Так долго, пока тебе не надоест. — Ах, такой настрой мне нравится, — отмахнувшись от остатка тяжëлых мыслей, Сон наконец улыбнулся. — Тогда давай откроем подарки. Уже почти полночь. — Ты первый, — настоял ангел, пододвигая ближе к собеседнику свою крохотную коробочку. Завëрнутая в нежно-розовую упаковочную бумагу, она легко помещалась в ладонь, что по какой-то причине заставило демона усмехнуться. Потянув за край белой ленточки и развязав аккуратный бант, он со всей осторожностью развернул упаковку, первым делом увидев позолоченные буквы, выведенные на чëрной крышке каллиграфическим почерком. — «Главное — намерение», — прочитал он вслух надпись, после чего с любопытством заглянул внутрь своего подарка. — …семена? Полупрозрачный мешочек с золотистым шнурком действительно был заполнен семенами самых разных форм и размеров. Чонхо, заметив недоумение на лице собеседника, смущëнно улыбнулся и высыпал несколько семечек к себе на ладонь, осторожно разложив их от более крупных к самому крохотному. — Ты говорил, что руки демонов способны лишь на проклятия, и я захотел доказать тебе обратное, — пояснил он. — Давай попробуем вырастить что-нибудь. Я уверен, что благодаря твоей заботе из этих семян выйдут прекрасные цветы. — Ты безумец! — рассмеялся Минги неверяще, но всë же принял зëрнышки из чужих рук. Глупая мысль о том, как демон дарит жизнь растению, не на шутку его взбудоражила, но более всего в груди отдавалась чужая безоговорочная вера в его успех. Она была до невозможного заразительной. — Хорошо, мы посадим что-нибудь завтра. А сейчас открывай свой. Вторая коробка была чуть большего размера, обëрнутая в яркую синюю бумагу с рождественским рисунком милых оленьих мордашек. Скотч, немного криво залепивший лишние края упаковки, служил замене ленточек, и потому Чонхо пришлось повозиться, чтобы открыть коробку, не повредив при этом и старательно сделанной обëртки. А внутри оказался небольшой тюбик с краской для волос, красной-красной, как и прикреплённая к нему этикетка. — «Ты — самая яркая часть своей жизни», — точно так же прочëл он послание своего сожителя вслух. — Минги, это так вдохновляюще! Спасибо! — Я подумал, что новая жизнь в любом случае повлечëт за собой множество изменений, — пожал плечами Сон, но не смог поднять едва неловкого взгляда к лицу ангела. — Поэтому предлагаю начать с изменений имиджа. Как тебе идея? — Великолепная! — честно отозвался Чхве и со смехом приблизился вновь, чтобы снова обхватить собеседника в объятия. На этот раз тот с покровительственным хмыканьем уложил одну руку на ангельскую макушку и мягко взъерошил всегда аккуратно расчёсанные волосы. — Покрасишь меня утром? Сейчас… просто давай посидим вот так немного. — Как скажешь, — легко согласился Минги. Широкая ладонь его легла на чужую спину чуть ниже лопаток, вторая же, не сдержавшись, коснулась белоснежного крыла. Перья доверчиво прильнули к пальцем, и ангел расправил плечи, наконец почувствовав себя в спокойствии и безопасности. У них ещë будет время на скорбь и тоску, как и на светлейшее счастье, к которому им тоже предстояло привыкнуть. Неразрешëнные загадки, вопросы без ответа, сомнения и противоречия, но самое главное — самая простая и человеческая любовь, невозможная и реальная одновременно. Их ожидало многое, но сейчас, в тихую рождественскую ночь, их мысли больше совсем ничего не тревожило.Тогда-то, в одном совершенно непримечательном домике Преисподней, два маленьких проклятия превратились в одно большое чудо.