Наручники

— Можно сказать, что Фонтейн непрерывно совершенствует свои изделия. Вот, скажем, все помнят старые-добрые кандалы и все их недостатки: слишком широкие, слишком тяжелые и неудобные. То ли дело новые наручники… Посмотришь? Дилюк на мгновение зажмурился и сжал пальцами переносицу. — Кайя, — сказал он, — во-первых, наручники у тебя за спиной, и я их не вижу, во-вторых, это я их на тебя надел. — Ну вот. Загубил всю интригу, — Кайя улыбался. Он сидел на стуле в небрежной позе с руками, скованными за спиной теми самыми инновационными наручниками. Сидел и улыбался. — Кайя, никаких интриг, просто скажи мне, куда он побежал, ПОЖАЛУЙСТА, — Дилюк надеялся, что просительные нотки в собственном голосе остались только в его воображении. Кайя закинул ногу на ногу и повращал носком. — Давай поговорим как взрослые люди, — голос его звучал на редкость миролюбиво. — Вор обокрал госпожу Марджори. Не только ее, разумеется, но — и это важно — смертельно ранил ее мужа и сбежал. Почему, говоришь, ты его ищешь? Дилюк поджал губы. У него были свои причины и свои источники, а у вора — сведения для Фатуи, причем, возможно, исключительно в голове, и какие именно — муж госпожи Марджори, скромный бухгалтер, работающий на благо церкви, рассказать уже никому не сможет. Ах, если бы вор ограничился только кражей… Дилюк физически чувствовал, как утекает время. — Я жду. Свет лампы лился с потолка, омывая запрокинутое лицо Кайи, каждый взмах его ресниц, подчеркнутый движением теней, казалось, сопровождал еле слышный звук, с каким в воздухе расправляется крыло. Дилюк, моргнув, понял, что, кажется, минимум две секунды смотрел на Кайю, не в силах оторваться. Еле заметная улыбка Кайи сообщала, что он это заметил. Что ж. Не факт, что чувство стихий поможет. Придется побегать… Дилюк отвернулся к окну. — Хочешь фокус покажу? — безмятежно спросил его Кайя. Дилюк не хотел. Дилюк хотел простых, понятных вещей — погони по крышам ночного города, опасности, быть может слегка приправленной кровью. В любом случае, чего-то проще своего — в прошлом — названного брата, капитана рыцарского ордена, с которым они недавно стали лю… лю… На которого Дилюк собственноручно надел наручники, отчаявшись договориться и не желая вступать в дуэль. — Не хочу, — подытожил он и сделал большую ошибку, повернувшись. Кайя сидел на самом краешке стула, и носки его поднятых и вытянутых ног целились в потолок. Руки, скованные теми самыми наручниками, Кайя прижал к задней стороне бедер. — Очень неудобно, — прокомментировал он, прижав лицо к ногам на уровне коленей сбоку, — когда руки скованы за спиной. Кайя держал кулаки крепко сжатыми, максимально растягивая цепь. Видно было, что его изящные, узкие ладони на самом деле принадлежат рыцарю: сбитые костяшки, белый шрам на тыльной стороне ладони… Жесткие руки мастера меча, ноги… Дилюк смотрел на это, и в голове у него шумело. Время продолжало неумолимо утекать. Дилюку казалось, он воюет с каждой секундой, пытаясь пришпилить ее к полу, лишь бы не сбежала — и проигрывает этот бой. Кайя согнул ноги в коленях и просунул в кольцо рук сначала ступни, а затем ловким, змеиным движением одновременно опустил ноги и поднял руки — в последний момент лишь слегка зацепившись цепью за отвороты сапог. — Вот, так лучше. — Он потряс руками перед собой и сел на стул, как ни в чем не бывало. — Помоги, пожалуйста, снять сапоги. У тебя же есть минут десять? У него были долг и обязательства. Дилюк прикинул: по всему выходило, вор должен был затаиться. Большая часть ночи была еще впереди. Десять минут в нее помещались. Дилюк приблизился — ему казалось, он идет с чудовищным усилием против течения, — встал на одно колено и подставил руки. Кайя, моргнув и неожиданно зарумянившись, положил пятку ему на ладонь. Первым делом Дилюк снял браслеты с его лодыжек. Когда-то он спросил, зачем они, и Кайя, странно посмотрев на него, ответил — да нравятся просто. Дилюку тоже нравилось: смотреть, как мелькают, вспыхивая на свету, подвески, когда Кайя идет сквозь густой летний воздух Мондштадта, с плавным усилием, будто заходя в пруд глубиной до середины бедра. Браслеты упали на пол с глухим стуком. Дилюк прижал стопу Кайи к плечу — и Кайя сначала молча сопротивлялся, но Дилюк крепко держал его за лодыжку (чувствуя, как отчетливо она проступает под тонкой кожей сапога), и Кайя в конце концов сдался. Один сапог, потом другой… Под ними на ногах у Кайи оказались светлые носки по колено. Уже не очень чистые — на стопах остались темные следы в тех местах, в которых они соприкасались с кожей сапог. Кайя поджал пальцы. — Дальше — носки. — Щеки у него полыхали. Дилюк закатал ему штанину до колена, притронулся к полоске горячей кожи между краем брюк и кромкой носков. Кайя крупно вздрогнул. Дилюк скатывал носок обеими руками — до самых кончиков пальцев. — Ничего не спросишь? — Кайя смотрел на него, склонив голову к плечу. Дилюк думал о том, что босиком Кайе будет сложнее его преследовать. Он помотал головой. Кайя наклонился и молча забрал у него носок. Дилюк смотрел, как он натягивает носок на руку, сначала продевая его под наручником, а затем — натягивая на него, и продолжает тянуть за края, еще, еще… Пока ладонь не выскальзывает из наручника. — Ну вот! — Кайя с торжеством повертел в воздухе освободившейся рукой и цепко ухватил Дилюка за локоть, как только он сделал шаг назад. — Куда? — мягкость сбежала с лица Кайи, он смотрел жестко и держал крепко. Наверное, это было неизбежно. Дилюк отступил и перенес вес на другую ногу. За окном в отдалении что-то глухо грохнуло и раздался такой звук, словно в коробку запустили вихрь. Кайя кинулся к окну, таща за собой Дилюка. Над соседним кварталом закручивалась полупрозрачная анемо-воронка. Несколько секунд — и она пропала. Следом в небо взлетели одна за другой три фиолетовые вспышки. Дилюк глянул на Кайю, тот шевелил губами, подсчитывая их. — Вот его и схватили, — буднично сказал Кайя, повернувшись к Дилюку. Последняя вспышка отразилась ярким бликом у него в радужке. — Кайя, — сказал Дилюк, обессилев, — Кайя. Тот стоял перед ним в одном носке, с закатанной штаниной и без сапог, все еще в наручниках, болтающихся на запястье. Дилюк отвернулся к окну. Ночь была по-летнему безмятежная и ленивая, даже луна висела на небе как-то криво. Крыши сыто лоснились от ее света. Вихрь пропал, словно его и не было. — Я бы успел, — сказал он тихо. Кайя прижался к нему со спины, обнял его за талию, скрестив руки на поясе. — Конечно бы успел, — отозвался он мягко. — Но, видишь ли, этот человек — убийца. Поэтому орден обязан был схватить его. Дилюк чувствовал его всем телом, свою опасную слабость. — Но это не значит, — Кайя встал на цыпочки и его шепот обжег Дилюку ухо, — что с ним нельзя будет… поговорить. Дилюк повернул голову. Кайя прижимался щекой к его плечу, пряча ухмылочку. В голове Дилюка всплывали смутные воспоминания времени его службы в ордене. — О, — выдохнул он. — Мы что-нибудь обязательно придумаем. — Кайя потянулся и поцеловал его в щеку, затем отступил. — Вот как с наручниками. Он взялся за свободный браслет и растянул их. — Честно говоря, — сказал Дилюк, потирая щеку — поцелуй, казалось ему, оставил на ней горячий видимый отпечаток. — Я был уверен, что ты их заморозишь и разобьешь. — Зачем же? — Кайя поднял брови. — У тебя же остались ключи? Он дождался кивка Дилюка. — Отличная вещь, — сказал он, — обязательно нам пригодится, когда сегодня ночью мы будем… ссориться. Он прикусил губу. Его взгляд из-под ресниц казался обжигающим и томным. Кайя оказался прав: наручники им и правда пригодились.