Воздушные шарики

      Олег едва не валится на пол, когда неаккуратно врезается в дверной косяк плечом.       — Тише! — шипит едва слышно и раздражённо Дима, но, тем не менее, тут же кладёт ладонь альфе на бок, помогая ориентироваться в темноте их дома.       Олег невольно улыбается, хотя этого и не видно. Он держит в одной руке два довольно тяжёлых пакета и накачанные гелием шары, а другой несёт собаку из обычных воздушных шариков, которая, пусть и почти невесомая, но полностью перегораживает ему обзор.       Олег стаскивает обувь, наступая себе на пятки, а потом позволяет мужу провести себя из коридора в зал — иначе он бы точно куда-нибудь вписался. Шарики в руках безбожно скрипят, и этот звук кажется слишком громким, что Олег и Дима невольно замирают, прислушиваясь. Из соседней комнаты не раздаётся и звука. Альфа осторожно ставит собаку и пакеты на пол и не может сдержать довольной предвкушающей улыбки. Матвеев же скрывается на кухне, чтобы оставить там торт.       — У нас не так много времени, — оповещает Дима, выглядывая из-за дверного косяка, — она должна проснуться уже минут через десять-двадцать.       — Мы успеем, — отмахивается Олег и садится на корточки, достаёт из пакетов гирлянду «с днём рождения», упаковку со свечками, хлопушки, пачку простых шариков, — иди помогай.       — Нет уж, — омега качает головой с усмешкой, — я предлагал заплатить, ты отказался. Так что сам дуй эти шарики, я не собираюсь оставить в них свои лёгкие.       — Злобный ты, — фыркает Олег, но удобно устраивается на полу спиной к дивану.       Дима же не обращает на последний комментарий никакого внимания, подбирает свечки и второй пакет с пола и оставляет Олега одного. Уже через шесть надутых шариков, когда в глазах начинает слегка темнеть, Шепс жалеет о том, что отказался купить больше шаров с гелием. Он переводит дыхание, с какой-то тоской смотря на едва ли опустевший пакетик с разноцветными резинками, а потом рывком поднимается на ноги. Альфа вешает над проходом гирлянду, а потом заглядывает осторожно на кухню и видит Диму, который аккуратно выкладывает ролы на тарелки. Омега что-то мурчит себе под нос и выглядит таким сосредоточенным, что Олег невольно фыркает от умиления.       — Ты закончил уже? — тут же оборачивается на звук Дима, слегка хмурится, — что?       Альфа смотрит на мужа, и его в который раз затапливает волной удушающей к нему нежности. Омега и представить не может, каким кажется в глазах Шепса. Матвеев вечно пытается навести на себя образ серьёзного папы, который играет роль прокуратуры в их семье, но получается у него, прямо сказать, из рук вон плохо. Он не умеет быть пугающим или хотя бы слишком серьёзным, ведь по глазам всегда видно, что он совсем не такой. Когда омега хочет наказать их дочь за что-то, вечно сдувается в процессе, и вот — он уже обнимает их ангелочка и успокаивает, выставляя виноватым кого угодно, но не саму Есению, чем та активно пользуется. Она в свои пять уже прекрасно знает, что папу Диму можно разжалобить честным взглядом и скромной улыбкой. И знает, что тот никогда не ругается по-настоящему, лишь ворчит иногда. Олег тоже это знает и не может винить дочь за то, чем сам активно пользуется. Альфа и в этот раз словно повинно заглядывает в тёмные глаза омеги и слегка улыбается.       — Еся любит играть с шариками, — говорит Дима почти серьёзно, — ты не можешь оставить дочь без них.       — Мы и так достаточно купили, — Олег подходит к мужу ближе, — и ей будет не до их количества, когда она будет распаковывать подарки и задувать свечки.       Матвеев смотрит несколько секунд, качает головой и возвращается к еде.       — А я тебе говорил, но ты меня снова не послушал, — ворчит омега, чем вызывает усмешку у Олега, — и хватит улыбаться! Это первый юбилей нашего ребёнка! Я хотел, чтобы всё было идеально.       — Всё так и будет, — уверяет альфа, осторожно касается чужого запястья и поворачивает омегу обратно на себя, — вечером её ждёт прекрасная вечеринка с друзьями, я созвонился с аниматорами, Влад с Ильёй уже завезли продукты, даже Саша с Мэри прилетели — отсыпаются пока, но точно будут. Еся и не заметит, что шариков на полу шесть, а не двадцать четыре. Она до стольки ещё даже считать не умеет.       Омега возмущённо хмыкает, но продолжить разговор им не даёт звук ударившейся о стену межкомнатной двери. Дима вскидывает от чего-то испуганный взгляд на Олега, тот фыркает, легко чмокает омегу в губы:       — Зажигай свечи, я пока её отвлеку.       Шепс идёт из кухни в коридор и уже около самого входа сталкивается с дочерью.       — Пап, — почти испуганно охает ребёнок, а потом оказывается подхвачен на руки, — знаешь, что мне приснилось?       — Доброе утро, — улыбается Олег, — нет, расскажешь мне?       Еся удобно устраивает руки на плечах отца и болтает ножками. Она смотрит своими карими глазами чуть ли не в самую душу, склоняет по-птичьи голову, совсем так же, как это делает Дима, и улыбается.       — Можно на ушко? — тихо спрашивает Есения.       — Можно, — кивает Олег.       — Мне приснилось… — дочь склоняется ближе, шепчет так непосредственно-возбуждённо, — пап, знаешь, мне приснилось, что у меня сегодня день рождения!       Альфа едва сдерживает смех. Еся думает, что они могли об этом забыть? Такая маленькая, а уже знает, как задавать вопросы, не спрашивая. Это вызывает в Шепсе такой сильный прилив любви, что он невольно сжимает дочь в своих руках, вдыхает её нежный запах с пушистых и растрёпанных со сна волос.       — И что было на твоём дне рождении? — спрашивает Олег, чмокает Есю в пухлую щёчку, а потом заглядывает в честные детские глаза.       — Торт! — восклицает дочь, размахивая руками, — вот тако-о-ой большой и шоколадный. А ещё подарки! Много-много подарков? Вы же мне их подарите?       Альфа не сдерживает уже рвущийся наружу смех, улыбается широко, видит, как в карих, чуть светлее, чем у Димы, глазах, сверкает предвкушение и надежда на то, что всё это действительно правда.       — А пойдём и посмотрим, да? — заговорщески спрашивает Олег, на что получает частые-частые кивки, а потом намного громче добавляет, чтобы его все услышали, — давай.       Шепс ставит дочь на пол, на ходу доставая телефон из кармана, и едва успевает включить камеру, шагая за Есенией в зал, как та восхищённо вскрикивает, видя фиолетовую фигуру собаки. Ребёнок подбегает к ней, разглядывая.       — Это мне, да? — она тыкает пальчиком, улыбается, — он такой красивый!       — С днём рождения! — подмигивает Олег.       Видеть чистое детское восхищение оказывается слишком для Олега, у него сердце щемит от нежности. Он смотрит на свою дочь, которая в голубенькой пижаме и растрёпанной косичкой русых волос выглядит такой домашней, такой родной, что хочется прижать её к себе и не отпускать всю оставшуюся жизнь.       — Есечка, — зовёт Дима, который появляется из кухни с тортом в руках, — а посмотри, что тут у меня?       Дочь оборачивается на второго отца, прижимает маленькие ладошки ко рту, смеётся счастливо сквозь них и прыгает.       — Торт! — восклицает она и подбегает к омеге, — такой большой… мне?       — Тебе. С днём рождения, душа моя, — улыбается Дима и садится на колени перед ребёнком, — и кто тут у нас?       Олег подходит ближе, чтобы как можно точнее заснять реакцию дочери, у него с губ не сходит улыбка.       — Это принцесса Искорка! — Еся вглядывается в пряник с нарисованным мультяшным пони, — и сердечки! А ещё свечки!       — А сколько их, посчитаешь? — улыбается Дима, а Олег едва сдерживает урчание внутреннего альфы, который так невероятно счастлив сейчас. Он запомнит этот момент навсегда.       Есения хмурится потешно, водит пальчиком от свечки к свечке, ни Дима, ни Олег не торопят её, лишь переглядываются, и альфа ловит отголоски собственных эмоций в глазах мужа. Ему так хочется поцеловать его сейчас, но Шепс лишь улыбается, понимая, что сейчас немного не их время.       — Пять! — тем временем произносит Еся, — пять свечек.       — Значит, и тебе пять лет, — говорит Дима, а потом прищуривается, говорит тихо, словно таинственно: — а теперь загадывай желание.       Есения задумывается едва ли на пару секунд, жмурится и изо всех сил дует на маленькие огоньки, которые танцуют под напором воздуха, но не тухнут разом.       — Ещё горят, — расстроенно говорит дочь, распахивая глаза.       — Какое у тебя большое желание, — нежным тоном комментирует Олег, — надо постараться, чтобы оно исполнилось. Давай-ка ещё раз! Задувай.       Еся кивает, а потом набирает много воздуха и наконец гасит все свечки.       — Какая ты молодец, — хвалит Дима, — теперь точно сбудется!       — Ура! — Есения прыгает на месте и хлопает в ладоши, — а, знаете, что я загадала? Знаете?       — Нет, конечно, — Олег завершает видео, убирает телефон обратно в карман и забирает у Димы торт, — это же твоё желание. А чтобы оно сбылось, надо рассказать папам, да?       — А вы не будете ругаться? — вдруг теряется Еся, смущённо оттягивая край футболки.       — Ни за что не будем, — улыбается Олег, мысленно хмыкая, как будто бы они своё солнышко вообще когда-то по-настоящему ругают.       — Рассказывай, — Дима раскрывает руки в стороны, и Еся тут же оказывается в его объятиях.       Матвеев целует ребёнка в макушку, улыбается.       — Просто… у дяди Влада и дяди Ильи есть Марк и Антон, а я у вас одна… и это же не честно, правда?       Олег сразу понимает, к чему ведёт дочь, и его едва ли не разбирает на смех от того, как вытягивается от этого же понимания лицо мужа. Дима смотрит на Олега слегка беспомощно, растерянно, а Еся между тем продолжает:       — Вот я и загадала желание, чтобы у вас тоже ещё кто-нибудь родился. Мне братика или сестрёнку.       — Ты правда этого хочешь? — спрашивает Дима у дочери, смотря при этом на Олега.       — Очень-очень! — уверяет Еся, — можно же?       — Мы с папой постараемся решить этот вопрос, — серьёзно говорит Олег, а потом всё же не выдерживает и тихо смеётся, — к следующему дню рождения, что думаешь?       — Хорошо! — Еся улыбается, — я буду ждать!       — А теперь иди смотри подарки, — напоминает альфа, и Есения, опомнившись, выпутывается из рук папы-омеги и бежит к надувной собаке, у ног которой стоит несколько коробок в ярких упаковках.       Это, конечно, меньшая часть подарков — кое-что было оставлено на вечер, чтобы растянуть ребёнку праздник, как можно дольше. Олег обходит мужа и ставит торт на стол. Дима заглядывает на кухню следом, и на его лице читается странный набор эмоций. Он хмурится, сводя тонкие брови к переносице, и кусает нервно нижнюю губу.       — Эй, — зовёт Олег, — ты чего, дорогой?       — Я… — альфа не дожидается ответа и тянет омегу на себя, окольцовывая руками, — ты хочешь второго ребёнка?       — А ты? — тихо интересуется Олег, заглядывая в тёмные омуты, — это тебе решать.       — Что значит, мне, — фыркает Дима, — если ты забыл, в процессе участвуют двое.       — Как же я такое забуду, если мне чуть ли не каждую ночь напоминают, — урчит довольно Шепс, а потом тычется носом в сгиб чужой шеи, касается губами аккуратного шрама метки над воротом широкой футболки, — просто, не мне же девять месяцев носить в себе другого человека. Ну, так, ты хочешь?       Омега молчит какое-то время в его руках, бездумно водя руками по спине альфы, от чего тот буквально тает, скрашивая своё ожидание ответа.       — Хочу, — наконец выдыхает едва слышно Дима и отстраняется немного, чтобы заглянуть в глаза, — очень хочу, на самом деле.       — Хорошо, — улыбается Олег спокойно, хотя самого внутри чуть ли не колотит от осознания, что его муж, его любимый омега согласен на второго ребёнка от него, — как думаешь, успеем к дню рождения дочери?       Дима улыбается в ответ, а потом тянется за поцелуем. Из другой комнаты слышен протяжный восхищённый крик — кажется, кто-то открыл самую большую коробку.