Сбежавший ребёнок

Очередной день в ледяном аду. Мы выживаем как можем. Рабочая смена в шахте изматывает. Хоть у нас и есть два автоматона, один из которых был направлен к нам из Винтерхоума, даже так угля надо много. Иногда, после очередного удара кирки по залежам топлива, я задумываюсь - почему так произошло? Что мы сделали такого, из-за наши внуки никогда не смогут почувствовать тёплый летний ветерок, осенний запах листвы, вместе с ароматом дождя. Возможность не надевать несколько слоёв одежды для того чтобы выйти на улицу дабы весело провести время со своими ровесниками. Разве они это заслужили?.. Но мои раздумья прервал сигнал на обеденный перерыв. В последние дни время на четырнадцати часовой смене проходит так незаметно. Не знаю, есть ли у этого название, но я словно отдаюсь своему телу, и оно делает всю работу само, когда разум практически отключается, пока меня не отвлекут. Но вернувшись в суровую реальность, я вместе с другими шахтёрами, перепачкаными в угле, пришли к подобию столовой, которая представляла из себя просто ящики, один из которых выполнял функцию стола, а другие десять играли роль стульев. Усевшись, сын моего товарища с его женой принялись разливать нам горячие супы, и подавать на стол, положив перед этим в металлическую тарелку ложку из такого же материала, дабы мы не ели холодным столовым прибором. Благо кормят сытно, двумя порциями, с добавлением мяса. Слыхал, недели три назад, когда была большая проблема с провизией, наш лидер надумывал подписать указание добавлять в блюда опилки. Но к счастью он отказался, чему я, и всё население города радо. Баланда их опилок... Хах! Сытно поев и согревшись, мы всей бригадой поблагодарили повариху за труды. Смотря на миссис - закутанную в утеплённую ткань, и при этом прекрасную, с румянцем на лице от мороза, и с уставшим взглядом, но при этом в этих глазах ещё виднеется радость для приободрения нас, сразу вспоминаю свои почившую любимую Маргарет.... мы с дочкой скучаем по тебе Закончив смену и сложив кирки, я пошёл домой. Руки словно налитые свинцом, но я уже привык к этому. Шагая мимо генератора, неустанно работающего уже как больше полутора месяца, немного остановился чтобы послушать проповедь от хранителя веры. Помню, ему хорошенько вмазали когда он хотел отговорить лондонцев остаться. Всё могло бы сложиться со смертями народа, но к счастью обошлось, за что можно поблагодарить лидера, поступившего гуманным способом. Лондонцы поменяли своё мнение и остались с нами, все были рады такому воссоединению Слова священника приободрили толпу, включая меня, и пересекаясь с людьми что идут на ночную смену, я пришёл домой где меня ждала доча. Она у меня боязливая девочка, особенно её пугает холод. При каждом понижении температуры что мы успешно пережили та плакала и металась в панике. К счастью, с нею всегда был кто-то да рядом. Встретила она меня объятиями по грудь. Я же просто погладил ту по голове, покрытой шерстяным платком. В доме теплее по сравнению со вчерашним днём. Поэтому я смог сложить свою верхнюю одежду просушиться от снега, предварительно отряхнув её. Немного пообщавшись с Элизабет, мы легли спать Проснувшись по будильнику, мы с дочкой умылись, и одевшись, направились по одному пути. Её я проводил до теплицы, а сам на смену. Позавтракав, снова последовала рутина. На удивление, на улице стало как-то потеплее. Проработав до обеда, мы все услышали через сарафанное радио от жены моего друга о грядущем для нас испытании. О приближающейся Бури. Великая Буря. Услышанное моим народом информация про неё от беженцев, которых мы все приняли, хоть и являлось предупреждением, но и с этим посеяло в людях панику и недовольства. Наш чистосердечный лидер предпринимал все меры чтобы поселить всех людей и подготовиться к грядущему. Экстренно утеплялись дома, была вынужденно увеличена время смены шахтёров. Молитва и проповеди конечно поддерживали надежду отчаявшимся, но даже так, не все были сильны духом Элизабет сбежала, боясь что припасов на всех не хватит, надеясь найти спасение в другой стороне от бури. Об этом я узнал от паренька что работает вместе с ней. Сказал, что когда все взрослые шептались обсуждая последние события, то в один момент заметил что среди ребятни не хватает лишь её одной. Куда только смотрел этот "фермер" к которому её приставили?! Глупенькая, зачем ты это сделала? Я не мог ждать. Я сразу отбросил кирку и ринулся по направлению к лидеру. Главный в смене даже не собирался остановить меня, поскольку сам услышал про исчезновение дочери, так как работал рядом со мной. Прибежав к лидеру, я быстро объяснил ситуацию и попросил провизии с санями разведчиков для поисков. Тот сидевший в помятой одежде среди кучи бумаг и выглядел не лучше меня: виднеющиеся скулы, щетина разросшаяся по нижнему контуру лица. Уставшим взглядом тот посмотрел на меня, и позвав священника, приказал выдать что прошу. А перед моим быстрым уходом, до которого последовала благодарность, тот своим низким и вымотанным голосом посоветовал мне поторапливаться, иначе мы можем просто не успеть, и нас найдут лишь экспедицией в виде двух обледеневших трупов Взяв крытые утеплённые сани, в которые положили одну небольшую грелку с сухпайками, я поднявшись на вершину естественно сформированного колтована. К счастью для меня ветер ещё не успел смести следы от твоих маленьких ботинок. Обернувшись, вдалеке на горизонте я смог увидеть Бурю своими глазами. (Включите "The city must survive") Могу её описать лишь как темно-синяя, а где-то и абсолютно чёрная, словно уголь, она будто живая стена быстро двигалась по направлению к нам. По высоте доходившая до облаков, она словно пульсировала своими клубами снега и порывами ветра. И единственная цель которой что она придерживалась - поглотить, заморозить всю жизнь на пути, похоронить под снежной могилой любой признак существования человека на этом небольшом материке. Осознав масштаб угрозы, я более быстрым шагом следовал по твоим следам Я сбился со счёта времени. Великая Буря хоть и была вдалеке, но её еле долетающий леденящий поток ветра заставил испытывать дрожь по всему телу, глаза от мороза и снегопада постоянно слезились, мешая чётко видеть изображение. плюсом к этому твои следы уже начали сливаться со снежной пустошью. Ноги не ощущаются, ладони хоть и в тёплых перчатках, но двигать пальцами крайне проблематично. Мне надо остановиться и немного согреться, но я не могу. Мысли о том что могу не успеть не дают мне покоя. А вдруг тебе не хватит тепла от грелки и ты погибнешь? Поэтому смотря в даль, я шагаю, таща за собой сани. И вот, протерев очи в очередной раз, я смог увидеть вдалеке лежачий и немного облепленный множеством снежинок силуэт ребёнка, свернувшийся в позу эмбриона. Это Элизабет! Я мгновенно позабыл про тяжесть шагов, завывающий со спины ветер, холод, снег, против которого мы сплотились. Единственное о чём я думал - успел ли я? К счастью, да. Не сдерживая слёзы радости, я отряхнул с тебя снег, и положил слегка бледную, дрожащую, замёрзшую тебя в сани, и развернувшись, направился обратно в город, когда котлован в котором он находится был во власти Бури. Это самое трудное испытание через которое мы должны пройти. Вместе. Ради будущего человечества. Спустя пару часов, она дошла и до меня. Поток ветра сносил с ног, холод резал глаза, колол миллионами игл лицо, кожа губ уже вся потрескана. Гул Бури был громче мыслей. Я уже не чувствовал своих рук и ног, но продолжал механически идти против стихии. Колея от саней мгновенно сметалась, про мои протоптанные следы говорить смысла нету. Единственным моим ориентиром до нашего дома была маленькая, тускло светящаяся жёлтая точка во тьме, мерцающая и немного покачивающаяся из стороны в сторону, проглядывающаяся сквозь поднятыми воздушными потоками снега. Я сделаю это... Я это знаю... Ради Элизабет.. ради тебя, Маргарет.. Несколько часов подряд я шагал по ледяной пустоши находясь словно в трансе, и с каждым шагом точка всё росла и росла, пока в один момент я не пришёл в себя на краю ледяной чаши, в которой виднелся Новый Лондон. Метель не давала увидеть полной картины, но даже с данной видимостью дома издалека казались обычными горами вездесущего снега. В то время как генератор, издавая металлические лязги и выглядящий словно инфернальный зверь, что сражается с воссоединившимся против него миром, интенсивно работал на форсаже, пытаясь исполнить его единственную задачу - обеспечить людей теплом. Но Буря была сильна, и ему не удавалось обогреть ни один дом, даже те что были вблизи. Он работал, чтобы согреть себя. Обессиленный я смог спуститься только наполовину, на другой меня подхватили товарищи, увидевшие свет от горящей нагрудной лампы, которой смог заметить мой друг, когда толкал очередную тележку с углём. Дальше, я просто отключился. Очнулся я в лазарете. Медленно открыв глаза, и аккуратно поворачивая шеей, я увидел рядом с собой пустующие койки. В палате был только я. По ощущениям одет в сухую одежду, лёжа под множеством одеял. Было тепло, очень тепло. Сколько же я спал? Когда сестра пришла для того чтобы покормить, то увидев меня в сознании, ахнула, и тотчас же побежала за врачом. Прийдя ко мне и сев рядом, тот хотел начать уже говорить, но начав первым, я перебил его, шепотом спросив про Элизабет. Тот усмехнувшись и сложив ладони вместе ответил что я "отличный папаша", и то, что она в полном порядке. Здорова и жива. Получив ответ на свой вопрос, накатились те же слёзы радости, как и при её нахождении. Далее он пересказал события случившиеся за два дня моего отсутствия. Услышав время моего отсутствия, я был настолько шокирован, что попытался вскочить от удивления, но сил на это действие у меня не было. Как прошли первые часы бури, как люди перенаправлялись от здания в здание, постоянный поток простудившихся. В особенности он отметил меня - вернувшись обратно, я подарил людям надежду, что помогла народу поверить, что они смогут пережить бурю, температура которой была сто тридцать два градуса ниже нуля, на момент моего прибытия, когда пик зарегестрировали в минус сто пятьдесят. Печально было то, что я отморозил пальцы обеих ног вместе с частью стоп, что те почернели и были тверды как дерево. Удалять их не решились, поскольку сначала мне нужно восстановиться. Весь же я был бледноват, но сейчас всё в прошлом. Температура в пределах минус тридцати, люди продолжают работать на благо города, никто не умер, у всех есть надежда в завтрашний день после пережитого. Город выжил