Протяни ладони к солнцу

             Редко, когда бывало, что Антон возвращался домой, в их московскую квартиру, раньше Арсения. Обычно Попов всегда ждал его, порой до самой поздней ночи, чтобы встретить, напоить чаем или какао, расспросить, как прошли съёмки, вместе пожурить очередного заносчивого или совсем замкнутого гостя, помочь советом, если Антон не знал, как поступить, и зарядить того мотивацией. Порой у Антона не хватало сил на элементарный разговор, он был выжат, как лимон, и становился уставше злым. Тогда Арсений без лишних вопросов кормил его поздним ужином и ложился с ним спать, обнимая или просто удерживая руку в своей, как бы говоря «я здесь, я рядом». Шастун в такие моменты чувствовал, как его со всех сторон окружали заботой и поддержкой и был благодарен жизни за то, что однажды встретил такого человека, как Арсений. И даже чувствуя вселенскую усталость, Антон успевал счастливо улыбнуться, прежде чем погрузиться в крепкий сон.       В этом месяце у Попова сформировался слишком плотный график, состоящий из череды спектаклей, фотосессий, различных мероприятий. И даже так ему хватало сил, чтобы встречать Антона с тёплой улыбкой на лице и искренней любовью в голубых глазах.       Но сегодня был другой день, точнее вечер, когда именно Арсений вернулся домой намного позже Антона. Шастун как раз закончил играть в приставку, когда услышал щелчок в дверном замке. Он выключил плойку и убрал геймпад на его законное место, чтобы потом Арсений не ворчал, что Антон разбрасывает свои «игрушки», где не попадя.       Входная дверь открылась и тихо хлопнула. Шастун вышел в коридор, собираясь поприветствовать Арсения в своей шуточной манере, но успел сомкнуть губы, чтобы не проронить, похоже, неуместные сейчас слова. Потому что вид у Попова был, мягко говоря, не ахти. Он даже не посмотрел на Антона, что вышел встретить его, одетый в свою домашнюю одежду, видавшую лучшее время, но так любимую самим Шастуном. Арсений, пряча уставший взгляд, молча снял пальто, достал из шкафа вешалку и повесил его. Наклонился, чтобы снять ботинки. Антон видел в его движениях усталое раздражение, которое могло легко разрастись до полноценной вспышки ярости за считанные секунды. Порой его пугал такой Арсений просто потому, что Шастун не знал, что с ним таким делать. Но и оставлять его одного наедине со своими мыслями было ещё хуже.       И будем честны, Антон редко видел Попова в таком состоянии. Всё-таки Арсений — актер и действительно хороший.       — Привет, — Попов, сняв с себя уличную одежду, и, словно только заметив, посмотрел на Антона и улыбнулся ему. Может, действительно не услышал, как Шастун вышел к нему? А сейчас делал вид, что всё в порядке.       — Привет, — немного обеспокоенно проговорил Антон. Расспросы он решил отложить на потом. — Есть хочешь?       — Да. У нас же осталось вчерашнее? — с этими словами Арсений в узком коридоре протиснулся мимо Антона в ванную комнату, чтобы помыть руки.       — Я могу разогреть, — предложил свою помощь Антон, заглядывая в проём.       — Я разогрею сам, не парься, — сквозь шум воды услышал он ответ. Перед его носом закрыли дверь, но Шастун успел заметить извиняющуюся улыбку Арсения.       Антон развёл руки в стороны, стоя один в коридоре. Он буквально физически ощущал, как Попов отгораживается от него, и не понимал, что происходит. Арсений не принял его помощь, хотя было видно, как тяжело ему сейчас. И, видимо, планировал и дальше закрываться от него. Оставлять такое Антон не был намерен, и пока Арсений принимал душ и переодевался в домашнюю одежду, он разогрел ужин и поставил греться чайник.       — Арс, иди есть, — позвал Шастун, когда разложил еду по тарелкам. Поставив их на стол, он сел на один из стульев в ожидании Арсения. Электрический чайник уже вскипел и щёлкнул кнопкой, но на кухне по-прежнему сидел один человек.       — Арс! — снова позвал его Антон, но тот не торопился появляться. Шастун подумал, что возможно тот ещё переодевает одежду, но прошло довольно много времени, да и Попов раньше не затягивал с этим процессом. Беспокойство за мужчину закралось в груди, и Антон решил сходить и посмотреть, чем таким был занят Арсений, что даже не отозвался на его оклик.       В гостиной и на балконе никого не оказалось, оставалось только проверить их спальню.       Дверь была не заперта, и Антон из коридора увидел, что свет в комнате не горел. Из окон в спальню падал искусственный холодный свет уличных фонарей, и один из его лучей освещал их двуспальную кровать. Сердце Антона защемило от неясной боли и волнения, когда он увидел сгорбленную фигуру Арсения, лежавшего к нему спиной.       — Арс? — голос сам по себе дрогнул и перешёл на совсем тихие тона. Мужчина даже не обернулся на звук своего имени, продолжая также лежать, мерно вдыхая и выдыхая. Антон растерянно смотрел на широкую спину, скрытую под тканью чёрной домашней футболки, на ноги, обтянутые серыми штанами и согнутые в коленях. Шастун не мог решится подойти к Арсению, вдруг тот решил вздремнуть или просто лечь спать пораньше. Он хотел было уйти, но его слух в ночной тишине квартиры уловил еле слышный всхлип.       Не на шутку встревожившись, Антон решительно зашёл в спальню и опустился на колени перед кроватью.       — Арс, — его большая ладонь коснулась спины мужчины, невесомо проведя по ней от плеча до поясницы. Под пальцами Антон ощутил, как подрагивало тело Арсения в сдерживаемом плаче. — Солнце, повернись ко мне, пожалуйста.       Шастун, оставив ладонь на худом плече мужчины, легонько потянул его на себя, в любой момент готовый убрать руку, если Попов начнёт сопротивляться. Но тот поддался действию и развернулся к нему всем телом.       — Что такое, мой хороший? — прошептал Шастун, заглядывая в лицо Арсения. На него падала тень, но Антон смог разглядеть, как мужчина смеживает веки, под которыми скопилась влага. Нежно обхватив осунувшееся, слегка небритое лицо ладонями, Антон принялся стирать слёзы большими пальцами рук. — Ну же, расскажи мне.       На просьбу Шастуна Арсений помотал головой, сильнее зажмурив глаза и упираясь лбом в подушку. Он обхватил одну из ладоней Антона, теснее прижимая к своей щеке.       — Я устал, Антон. Я очень устал, — проговорил Арсений дрожащим шепотом, надрывно выдохнув, и в душе Антона словно оборвалась одна из нитей чувств. Он так сильно сопереживал Арсению, но терялся, не зная, чем помочь. Стараясь отогнать ощущение беспомощности как можно дальше, Шастун вспомнил то, что объяснял ему сам Попов в одном из их последних разговоров:       "Нужно просто говорить с партнёром, спрашивать напрямую о его желаниях и чувствах и уметь услышать и попытаться понять их. Больше познать любимого человека никак невозможно."       И Шастун решил последовать данному совету.       Он склонился чуть ниже к плачущему Арсению и тихо спросил:       — Что я могу сделать для тебя, солнце? Как помочь?       — Ляг со мной, пожалуйста, — после небольшой паузы так же шепотом ответил Арсений. Антон кивнул и, нехотя отпустив ладони мужчины, поднялся на ноги. Попов подвинулся на кровати, чтобы парню хватило места с краю лечь рядом с ним.       Едва Антон смог уложиться, Арсений придвинулся к нему теснее и прижался всем телом. Он согнул ноги в коленях, приняв позу эмбриона, сложил руки перед собой, касаясь груди Антона и не стремясь обнять его. Кудрявая макушка Арсения касалась шеи Шастуна, когда тот обхватил мужчину двумя руками: одну завел за его спину, другой касался его головы, нежно перебирая тёмно-русые волосы, пахнущие его любимым шампунем.       Арсений прижался к груди Антона лбом, продолжая всхлипывать. Он прижал ладонь к подбородку и прикусил кончик большого пальца, словно этим действием пытался заземлить себя и успокоить, но тело было не обмануть этим, особенно когда уставшую душу рвёт от давно сдерживаемых эмоций.       — Почему сразу не пришёл ко мне? Разве мы не говорили об этом? — спросил Антон, продолжая невесомо касаться вздрагивающего Арсения, и прикрыл глаза, слушая прерывистое дыхание мужчины. — Ты же знаешь, я бы понял.       — Я не мог, — ответил Арсений едва слышно. он схватился руками за ткань футболки Антона, затрясся сильнее и повторил: — Я не мог.       — Почему?       — Я… Я должен быть сильнее.       — Кто тебе такое сказал? — нахмурившись, Антон попытался взглянуть в лицо Арсения, но тот сильнее вжался в его грудь, пряча глаза.       — Я сам.       — Солнце моё, ты ведь не бог, чтобы быть всесильным.       — Я знаю. Просто… Это сложно.       — Что именно?       — Показывать… Показывать свои слабости. Я не должен…       — Перед другими может быть да, но не перед близкими. Ты же знаешь, мы всегда можем помочь тебе.       — Да, да, просто… — Арсений потёрся лбом о ткань футболки, продолжая стискивать её в своих пальцах, словно физически сопротивлялся словам, что вырывались из его рта. Антон понимал, как сложно давался тому этот разговор, но это было необходимо, чтобы впоследствии стало легче. — Я ведь старше, должен быть сильнее, оберегать тебя.       — Не говори глупостей, Арс. Возраст вообще не имеет значения, — Антон прижал Арсения к себе ближе за его спину и вдохнул запах его мягких волос. — Что бы ни происходило, мы помогаем друг другу справляться с этим, будь это даже банальная усталость. Сколько раз ты вытаскивал меня из подобных состояний? Думаешь, я бы не понял тебя?       — Нет, нет, прости, ты… — Арсений снова всхлипнул. Антон успокаивающе провёл ладонью по его затылку. — Ты бы понял, просто… Я не понимаю, почему я боюсь рассказать о том, что чувствую на самом деле. Я так устал быть сильным перед всеми, Антон, так устал…       — Всё хорошо, мой хороший, всё хорошо, — Антон прижался губами к кудрявой макушке Арсения, зашедшегося в рыдании, поглаживая другой рукой его дрожащую спину.       — Я хочу быть слабым…       — Ты можешь, Арс, ты имеешь на это право. Ты можешь быть слабым со мной, — Антон понимал состояние Попова, потому что когда-то сам проходил через это. Что было интересно, преодолевать подобные моменты когда-то помогал ему Арсений. Но тот почему-то не смог сам с себя снять эту зажимающую установку и теперь корил себя почем зря за проявление слабости перед любимым человеком.       Возможно это было последствием чересчур загруженного месяца, накопившейся усталости, строгого воспитания, неважно. Главное, что сейчас Арсений позволил себе побыть собой и просто человеком, не боясь быть осужденным за проявление своих чувств и мыслей.       Они лежали так в полумраке спальни, когда за окном шумел своей жизнью никогда не спящий город, пока через несколько минут, успокоившись, Арсений не затих. Ткань футболки в районе груди Антона намокла от его слёз, но это не доставляло дискомфортных ощущений. Шастун, заметив, что Арсений расслабился в его руках, наклонил голову и, аккуратно убрав волосы с тёплого лба, коснулся его губами и прошептал:       — Я с тобой, я рядом, мой хороший.       — Спасибо, — проговорил Арсений в ответ приглушенно из-за того, что все ещё прижимался лицом к груди Антона, слушая его мерно стучащее сердце. Мужчина просунул руку в подмышку парня, обхватывая того за спину, чувствуя, как стремительно погружается в сон после тяжелого эмоционального всплеска, в таких трепетно оберегающих его объятиях. На границе сна и яви Арсений успел произнести шёпотом: — Я люблю тебя.       — И я тебя, солнце — низкий голос Антона вибрировал в его груди, чем не мог не наслаждаться Арсений, наконец, погружаясь в долгожданный сон. Антон ещё раз машинально пригладил своей большой тёплой ладонью густые завитки волос на голове Арсения и, глубоко выдохнув, закрыл глаза.       Пускай, что поздний ужин остался на столе и точно остынет до утра. Пускай время продолжает свой неумолимый ход. Самое главное то, что они разделяют его вместе и могут быть самими собой друг перед другом, в своём маленьком мирке, ограниченном стенами этой небольшой двухкомнатной квартирки, где-то на окраине Москвы, на этой непомерно огромной планете, блуждающей в бескрайних космических просторах нашей бесконечной Вселенной.