***
Золотые лучи разгоняют непроглядную тьму, отгоняя монстров обратно в самую глушь. Лес поглощает их злобу, загоняя глубже в собственные дебри. Из под корки недавно оттаевшего снега выглядывает синяя головка маленького, незаметного цветка. Он тянется к солнцу, скидывая с себя холодное одеяло. Тем же занят и его более изящный братец, подснежник. Те распускают свои лепесточки только на холмах. Там, куда светит теплая утренняя зоря. Лес медленно оживал под напором весны. Птицы да звери все чаще выходят из своих нор. Медленно отступала дрема. Но зима не желала сдавать позиции. Она изредка порашила мелким снежком, как бы напоминая о своем прошлом провлении. Из-за такой переменчивой погоды в тенях все никак недотаял снег, а на ветвях деревьев образуется лед. Те клонятся к земле под тяжестью, так и наровя упасть на голову зазевавшимся путникам или непоседливым зверятам. По непротоптаной дороге уверенно шел на четырех лапах щенок, размером больше напоминая собаку. Он, смотря в даль, шёл на предпологаемую поляну, где и должны были расти выше упомянутые цветы. Первые, а потому самые нежные. Сзади плелся менее веселый мальчуган, лет десяти. Только с более узкими глазами, наспех одетый в зимнюю одежду, сумкой со сменной одеждой, и с выбитыми передними зубками. Ромка с Бяшкой шли торопливо, но осторожно. Шишка на лбу бурята хоть уже и не была так видна, но все ещё болела. Из-за буйной игры возле яблони одна из хрупких веток не выдержала и треснула Бяшку по лбу. Ромка тогда старался не ржать как мог, что бы из дома на них не выбежал омега и не отругал. Но в конечном счете они свое в углу отстояли. Было это неделю назад. Кстати о времени. С похода в библиотеку прошло три с половиной месяца. Антон с теплотой вспоминает как Бяша первые дни стеснялся. Ходил тихо, как по струнке. Как хвостиком следовал за Ромкой, перебежками наблюдая за человеком из разных комнат. Как медленно, но верно стал доверять омеге, и как "Антон" превратилось в ласковое "Тох" и "Тош". Мальчики не хило так подросли и окрепли. Ромка вот уже перегнал бурята на два сантиметра, из-за чего беззубый ему обещал что:***
- Мстя моя будет страшна, гном! - Добро рыча говорит с вызовом, пока Ромка этот вызов принимает и тыкает пальцем в лоб волчонка, как бы указывая кто "выше". - Это мы ещё посмотрим, кто из нас гном! - Более зубасто скалится Ромка в своей улыбке, посматривая на отметки роста у двери в гостиную что сделал Антон. Его рост уже составляет сто сорок два сантиметра. Омега же тихо посмеивается и вспоминает что-то теплое. Далекое из детства.***
- Ромыч.. - Ноет бурят неохотно перебирая валенками через сугробы. Он то и дело потирает глаза от сонливости. - Ну вот и зачем мы поднялись в такую рань? У меня наконец появилась своя комната, кровать. Я хотел выспаться.. - Потому что надо! Давай не ной, а ступай след в след. Провалишься ещё и мне тебя вытаскивать. - Бурча отозвался оборотень. И если бы Бяша не был тоже оборотнем, то никогда бы не понял смысл этого лая и рычания. К темной, практически черной шерсти лип снег. Острая морда то и дела поднимается в высь что бы прочувствовать запахи леса получше. Треугольное ухо поворачивается на ворчание бурята что плетется за хвостом. Вы все правильно поняли. Рома научился превращаться в волка. Точнее щенка, но это не помешало Антону на радостях поднять его на руки и трепать за ушами как хорошую собаку, когда тот освоил эту особенность своего тела. Но все было не так радужно как хотелось бы. Сколько же шуму было в тот вечер.***
Ночь перед тем туманным утром выдалась не сладкой. Антон не спал. Мальчика то и дело лихорадило. Колкая боль вынуждала клыки впиваться в кожу губ, а когти рвать простыни. Бяша тоже не спал, помогая омеге. Он преносит холодную воду и чистые полотенца, и ещё много чего что попросит голубоглазый. Рома чувствует как его тело горит. Все внутри будто срастается заново, ломая кости и разрывая сухожилия. Плоть в местах покрывалась шерстью и та невероятно зудела. Создание металось из стороны в сторону. От боли к инстинктам и голоду и наоборот. Его нутро крутило из-за чего обезболивающие травы не помогали. Волка просто рвало. В конечно счёте Бяша не выдержал, убежал на кухню и скуля спрятался под стол от воплей и криков. И как только волчонку хоть немного легчало Антон метался вниз успокаивать Бяшу. Тому ведь тоже в скором времени предстояло подобное. Весь этот ужас прекратился только к утру. В очередной раз заходя в разгромленную комнату Антон не обнаружил мальчика. Он был уже готов звать, вопить лишь бы Рома показался на глаза. Но рядом с ухом послышался прерывистый тяжкий рык.***
В темной комнате все раскидано верх дном. Пахнет едким потом и кровью, а ещё очень терпким запахом леса и промокшей псины. Если бы Петров не прибывал здесь с самого начала и не начал привыкать, то его бы начало подташнивать. Омега проходит в глубь комнаты. Наклоняясь к кровати, тот видит лишь иззодраные простыни и внутренности перьевой подушки. Лампа, ведро, тазик с водой, тряпка, клочки одежды – почти все опрокинуто. Но Ромы здесь нет. Петров сглатывает ком вязкой слюны, стараясь унять тремор. Где он? Глаза сумбурно скачут по комнате то и дела осматривая преоткрытое окно. Но щель была бы слишком мала для побега. Под кроватью? Он сразу бы заметил. В шкафу? Опустившись на колени тот заглядывает под кровать с надеждой затаив дыхание. "Пусто" – ударяется об стену разума вызывая страх за ребёнка. Мокрая слюна медленно стекает по оголенной шее. Она вязкая, горячая, как плавленый воск. Нечто позади прерывисто вздыхает, опаляет шею дыханием. Нависает грозной тушей над замершим омегой. Тот и шелохнуться боится. Забыв как дышать чуть голову поворачивает и тут же чувствует на лопатках тяжелую лапу, увесистую как и весь хищник позади. Волк. Парень сопротивляться пытается, от шока не понимает как лучше поступить. Зверю это не по нраву, тот рычит громко и без стеснения клыкастой пастью рубаху хватает и кожу царапает. Кровь брусничным соком ткань красит. Треск. Парень под зверем пищать готов. У уголка глаз влажные капли мелькают пока тот к земле преподает, подчиняется. Кислым ароматом комнату наполняет. Завядшие цветы и размокшие в уксусе ягоды. И комната запах этот впитывает, смешивает со всем этим букетом и зверю бьёт по носу. Тишина. Скулеж. Внезапная лёгкость сзади. Омегу отпустили. Тот голос родной узнает в скулеже. Быстро на зверьё оборачивается, не замечает как по щеке пустая слеза слетает. Перед ним, в три погибели свернувшись, лежит щенок Люто волка. - Ромочка.. - Не слышемо шепчет и подлетает к щенку, что оказался очень даже крупного размера. Вот только вид у того все такие же детский и напуганный. Тельце подрагивает в руках омеги и тот решает уложить волчонка на полу, постелив побольше простынь. Не хватало ему ещё получить ушибов при падении с кровати.***
Ещё несколько дней Ромку кидало из одного обличия в другое. Из-за этого тот почти все время был голый, поскольку одежда просто рвалась при превращении. Тело пыталось привыкнуть к своим новым свойствам. И когда это происходило по дому разгуливал щенок Люто волка, не лая а только иногда фыркая и выглядывая из-за углов. Новые ощущения, новые чувства, новые инстинкты и повадки. Волк будто заново открывал для себя давно знакомые вещи и запахи. Он тыкался носом во все что только было, то и дело стремясь на улицу. И Антон пускал, но только не далеко и только под своим присмотром. Ну и присмотром Бяши, если это можно так назвать. Не кровный брат кажется и позабыл о тех жутких вещах что были во время первого обращения, и просто радовался за Ромку исследуя вместе с ним близ окрестности леса. Но Рома помнил, видел что натворил будучи в бреду горячки. Он помнит железный привкус. Отвратный, совсем не такой как у мяса. От чего кишки сжимаются и ком в горле застревает. - "Это ты сделал ему больно. Это тебя он испугался." - Крутится и крутится в голове пока парнишка пролистывает старую книгу. Что-то вроде справочника этикета. В той понаписано много. Но Ромку лишь одно заинтересовало. Способы извинений.***
- И на что тебе только эти пролески сдались. - Опять фыркает бурят отодвигая ветку прямо перед волчьей мордой. - Ни чё ты не понимаешь Бяха. - Проходит он впереди и благодарно кивает. - Все я понимаю! Опять рыцарем заделаться, на. Что я, мелкий что ли? - "Да." - Насмехается Ромка у себя в голове, но вспомнив что они одного возраста говорит. - Брешишь. Я тебе книгу зачем дал? Ты ее хоть листал? И тут уже мальчуган смолкает, потому что и вправду не читал. Ему больше слушать нравится, а вот как самому прочитать что нибудь так убудет. Нет, он конечно умеет. Но это ещё ничего не знает. Ромка к буряту всем телом поворачивается разом, и серьезными глазами смотрит прямо в душу. Тот же аж вздрогнул от неожиданности. - Я извиниться хочу. - Серьезно, без запинок произносит, воздух горячий выдыхая. - Опа, а за что? - Не понимает, ведь в последнее время они не бедакурели. Ну почти. Но то пролитое молоко не считается! - Я Тоху.. укусил. - Глаза отводит на лапы и опять разворачивается. - Когда? - При обращении. И дальше идут молча, каждый свое обдумывает. Сквозь ветви все чаще светит весеннее солнце. Снег под ногами начинает хлюпать, с землёй смешивается. Бяшка носом тянет, шею вытягивает принюхиваясь. А волк перед ним и так все чует. Ход ускоряет, пролитая сквозь сухие кусты дикой малины. Пред ними холмик открывается. Небольшое, уже кое-где зелёной травушкой протыкан и снега почти нет. Так, белые пятна. И среди них цветы. Белые подснежники ароматом завлекают и пролески синие, маленькие совсем. И мальчишки ближе подходят, на цыпочках почти кродясь. Осторожно лепестков да бутонов касаясь. Срывают цветы ближе к корню, чтобы букет покрасивее вышел. Травяным стеблем перевязывают и в волчью пасть кладут. И, измазюканные в грязи, идут обратно по своим же следам. Осторожно осматриваясь. Так же быстро перешагивая с ноги на ногу, пока по рукам ветки бьют. Волк слышит как рядом, среди деревьев, их взглядом обводят. Изучают словно диковинок. Ромка чувствует как это нечто идёт с ним в одном темпе как вдыхает их запах. Он быстро взглядом стреляет в ту сторону, но ловит лишь рыжие пятно. У Ромки кончик хвоста подрагивает и тот, обращаясь одевается да букетик за спину прячет. И выходя из леса на родную дорогу перед домом выдохнуть не успевают, потому что воздух застрял где-то в районе сердечка. На крыльце Антон стоит запыхавшийся, наспех одетый, на плечах большой платок, и смотрящий прямо на них скрестив руки на груди. - Попали.. - Трактует Бяшка стыдливо за Ромку прячась. А тот идёт смело вперед. Прямо на Антона. И подойдя в плотную стоит напротив омеги и хмурит брови. Бяша из-за спины выходит, удаляясь чуть-чуть. Тут что-то личное. - Где вы были? - Строго, холодно отчеканивает. Рома молчит, руку за спиной сильнее стискивая. - Вы хоть представляете как сильно я переживал? Опять тишина. Только глаза зеленые блестят и хвост одно место перекрывает. Петров вздыхает тяжело, платок на мальца накидывая, думая что отругать Ромку нужно хотя бы в доме. - Заходи уже, горе луковое. Ещё заболеете. - Взгляд уставший так и хочется закатить, уже в дом почти заходит. - Антон. - Что? - Поворачивается обратно и натыкается носом на букет, застывает. Букет красивый, нежный. Пусть и не пышный. Белый с синевой омеге подходят, запахом его своим смягчают. Тот отмирает через пару долгих секунд. Руку к букету тянет медленно. Её ладошка детская подхватывает аккуратно, словно сломать боится. Хотя какой сломать? Ромка бы не смог. Он бы не посмел даже. И губы мягкие тыльную сторону ладони целуют. Уважение выказывает мелкий. Робко так, пока юный волк румянцем слегка заливается. Уши к голове прижимает, покорность показывая. Глаза прикрытые за густыми ресницами вновь на омегу смотрят. Тот же оторопел. Бледные щеки с розоватым румянцем, совсем лёгким. Голубые глаза раскрытые в удивлении. И запах застывший, лёгкий и домашний, греет лучше любого платка. - Просто меня, пожалуйста, Тош. - Полу-шепотом произносит, голову приподнимая. - За что? - Отмечает Антон и румянец исчезает на совсем. - За то что укусил. Не сдержался. Сделал больно. - Перечисляет Ромка, морща нос все больше и больше. - Ром, - Рука нежная на щёчку шатена ложится, поглаживая. - Это вовсе не твоя вина. Голос ласковый, шелковый его успокаивает. Рука в объятия затягивает, и мальчишка не сопротивляется, букет только отодвигая, что бы не мять. Пальцы шерстку за ушами гладят от чего тот млеет, мурлыкать готов. - Я вовсе на тебя за это не зол, и уж тем более не в обиде. Шатен кивает медленно, соглашаясь. Все он понимает, но теперь у него на душе спокойнее. А Бяшка стоящий рядом, просто давит лыбу, понимая что друг теперь спокоен. А ещё что они избежали нагоняя.***
Не избежали. Наколотые с ранней весны дрова лежали аккуратный стопкой в поленнице за домом. Весеннее солнце с каждым днём светит все теплее и ярче. Весь снег превратился в холодные лужи. Почки на деревьях распускались зелёными цветами. На задний двор двухэтажного дома выходит шатен. Он щурит глаза от раннего подъема. Лениво размерная спину, тот зевает, направляется к поленнице, пока в доме остаются напряженный бурят и беловолосый омега. Петров ещё с утра заметил его странное поведение. Сначала задержался в ванной, хотя терпеть не может холодную воду по утру. Потом почти ничего не ел на завтраке, хотя обычно съедает по две порции. И сейчас тоже, притих сидя за кухонным столом. Не уж то болен? Или пришло и его время? Антон последнюю тарелку домывает, ставя в шкаф, и на бурята оборачивается. Тот, как оказалось на него все время смотрел, а потому взгляд отводит. Как бы говоря что "ничего он не делал, и не на кого не смотрел". Тяжелый вздох доносится до оборотня и тот голову к плечам жмёт да глазами знакомый лес обводит. Петров садится напротив и руки складывает перед собой. Голубые глаза ему зла не желают, только беспокоится за душу его бренную. - Сегодня и моя очередь придёт. - Выдыхает мальчик на руки смотря. Тихо так говорит, задумчиво. - Почему не сказал раньше? - Антон расслабляться, понимая что ему не придется не из кого вытягивать слова силой. - Боялся. И прежде чем ему задают довольно очевидный вопрос продолжает, содрогаясь в голосе. - Ромыч сказал что ни че не помнит когда горячка была. А вдруг я тоже? - поднимает глаза карие на омегу, в тех омуты дрожат. - Сделаю больно и не вспомню. Или в лес убегу. Я ведь тогда опять один останусь. Мальчишка всхлипывает, руками лицо закрывает, слезы горькие пряча. Пара мгновений тишины. Он слышит как рядом с ним отодвигают стул. На голову того рука бледная ложится, успокаивает. Тот же к Тоше придвигается, в объятия теплые прячась от страхов. - Ничего не бойся. - шепчет родной голос. - Мы с Ромой рядом будем, все у тебя хорошо пройдет. Бурят шмыгает носом, им же в грудь упираясь. Впервые чувствует как сирень пахнет и как вишневый сок горечь в сладости топит. В темном коридоре стоит парень. Он стоит вслушиваясь, держа в руках поленья и обещает что не оставит брата в беде. Даже не кровного. Никогда не оставит.***
Время неумолимо движется вперёд. Оно огибает, закручивает и ровняет нашу жизнь по своей прихоти. Казалось только вчера Ромка учил Бяшку обращаться прямо на ходу, а тот не умело шагал на четырех новых лапах. А сейчас уже конец летней поры. Солнце то и дело припекает Антонову спину пока тот пропадает на огороде или в городе. Дом пустует с самого утра. Только Петров хлопочет около плиты, готовя обеденную порцию на пятерых человек. Хотя по факту всего то на него и двух мальчишек. - "Нужно будет найти работу." - Все чаще посещала подобная мысль его думу пока он успокаивал омегу внутри себя лекарственно подавляющими травами. Те благополучно кружились в его кружку с чаем перед сном и завтраком, пока дети спали. И не смотря на это он понимал что в течку ему это не поможет и думал куда бы и на кого бы скинуть мальчишек со своей шеи, на время приближающейся течки. Выходя в коридор тот вдыхает более свежий и менее горячий воздух. На часы поглядывает и хмуря брови думает о том, что мальчики задерживаются. Как настала пора огородов те помогали Антону как могли. Точнее выполняли ряд мелких поручений, а после Петров отпускал их к деревне погулять. Те, насколько он понял, нашли приятелей средь шпаны и не только. Мальчишки оказались на редкость буянистыми. Не слушали ни кого из старшего поколения. Ну, пока Петров не смотрит. Его то они побаивались и уважали. Это конечно же грело Тоше душу, но лучше бы они хотя бы стариков слушали. Слишком уж они неугомонные..***
Жирная курица-насетка и ещё с десяток ее подружек подскакивают с жердочки курятника и выбегают во двор под оглушающий лай. Курицы в рассыпную бегают кто куда пока пред ними не появляется серо-бурый пёс, а точнее волк. Тот игриво встает боком, перегораждая ещё большему количеству несчастных птиц. Кудахча несушки разворачиваются и бегут обратно к маленькой дверце курятника гурьбой. Но высунувшиеся из тьмы пасть опять их пугает и они пытаются взлететь. Из курятника вылезает более крупный черный волк и порыкивает на одну зазевавшуюся курочку. Та чуть ли не делая сальто убегает куда то в лево становясь негласной жертвой шуточной погони. Они оббегают всю курятню по кругу пару раз, толкая друг друга и обгоняя. И погоня за курочкой продолжалось ещё долго если бы во двор с криками не забежала женщина с веником. Что-то прикрикивая про чертей и блохастых псов она бросилась в погоню уже за уматывающими бликами. Те в рассыпную, сверкая пятками. Только пыль поднимай. И пока черный умело перепрыгивает деревянный забор и оказывается на деревенской дороге, бурый бежит через двор дома. Там же опрокидывая пару ведер с водой и натыкаясь на блондинистую девушку с косой, что визжит как резаная, запрыгивая на первую попавшуюся бочку. Будто крысу увидела, ей богу. Заветная калитка оказалась не заперта, и тот вышибает ее головой. В глазах все кружится и волк чуть не спотыкаясь о свои лапы находит товарища. Они не успевают даже толком отдышаться как за ними вылетает эта тетка, только уже не одна а с дочерью. Сверкая пятками и наслаждаясь опаляюще горячим воздухам волки бегут не хуже зайцев от людей. Они слышат сзади кучу брани и становится ещё веселей. Волк задирает голову прямо на бегу и победно воет свой клич. И товарищ подхватывает его настрой горланит во все горло. И собаки за заборами лают нещадно. Эти напривези, а они свободны. На лесной тропе те и не думают останавливать бег, только сбавляют темп и иногда обгоняют друг друга, шуточно скалясь и рыча. И лесная тропа встречает их тенями сосен, песнями птиц да жужжанием жучком. Но последнего они не слышат за собственным дыханием и шумом лап об сухую дорогу. И вот родной дом на горизонте. И на ходу те превращаются в парней, не боясь лишних глаз. Бежать предложат, и калитку чуть ли не перепрыгивают, на задний двор бегут к трем большим бочкам, что почти до краев холодной водой наполнены. Бяша с головой ныряет только хвостом да ножками болтая пока задержав дыхание глаза под водою жмурит. Ромка же только до шеи опускает тут же вытаскивает, воздуха мало. И оба мокрые смотрят с пары секунд друг на друга и заливаются смехом от вида друг друга. - Ну у тебя, - Сочитая каким то чудом отдышку и смех Ромка продолжает. - и рожа! - Да прикуси ты! - Бяшка лыбица точно так же светя всеми тридцатью зубами. Ромка на него плескается из бочки не вольно, а может и нет, начиная ещё одну перепалку. И бурят вызов принимает с распростёртыми объятиями. И вот они голые, мокрые и пыльные стоят перед Тохой в прихожей, ещё немного брыкаясь друг против друга. Зато такие счастливые. Глаза так и блестят. - Ой вы, олухи. - Подходя и безбожно трепля их обоих за уши. Те смеются и пытаются руки его убрать. Ключевое слово "пытаются". - Идите мойтесь, одевайтесь и на обед. Уже все остыло. - Вообще-то и суп, и картошка со свининой ещё горячие, но это не суть. И мальцы в ванной закрываются, обсуждая свои сегодняшние приключения. Антон их не подслушивает. Знает что голодные волки моются за секунды, потому идёт на кухню стол накрывать. Положив всего одну порцию Антон отвлекается на настырный стук в дверь. Открывая ее он видит ни кого иного как Лилию Павловну. Та стоит перед ним с веником, чуть ли не задыхаясь. - О боже! Вы в порядке? Присядьте пожалуйста, я вам воды принесу. - Беспокоится омега усадив женщину на лавку на улице, убегает за водой. - Спасибо уж, Антон. - Говорит та после пары жадных глотков. - Боюсь у меня для тебя дурные вести. - Что стряслось? - С ужасом спрашивает. Мало ли что случилось в деревне. - У нас завелись вредители. - Говорит та поправляя фартук. - Я видела как эти псы убежали сюда. Думаю что они из леса. И пока женщина поднималась Петров видит шевеление краем глаза на лестнице. Вот ведь двое мелких.. - Ка бы они твоих мальчиков не искусали. И на этой фразе Антон готов любым богам молится за то что у этой милейшей женщины плохое зрение. Она даже и не знает о том что причина, точнее причины, ее злобы спрятались на втором этаже и посмеиваются в тряпочку. - Конечно. Я об этом позабочусь.. - Как там к стати Ромочка? Ой и Бяшка, Бяша. - Перевела тему она не желая более вспоминать неугомонных псов. - Ох, ну они. - Петров слышит как на кухне бренчит кастрюля. Желание закончить беседу возросло. - Подросли, да. Им уже по двенадцать стукнуло. - Ох уж этот подростковый период. - Она цокает пару раз прежде чем попрощаться. - Что ж, пойду я. А то Катенька, небось, перепугалась. До встречи, Антон. - Всего вам хорошего. - Ласково тянет Петров дожидаясь пока женщина уйдет чуть дальше и закрывает дверь. Строгое "Роман" отвлекает обоих волков от небрежной трапезы прямо из кастрюль. Названному теперь и кусок в горло не лезет. Бурят уже успел посмеяться над другом, но не менее грозное "Бяша" передёргивает и его. И вот они стоят посреди кухни, опустив взгляды и мысленно подбирают что бы такого ответить, чтобы не получить ещё больше. Кисловатый, ели заметный запах доносится до омеги очертаниями. Феромоны этих двоих ещё не проснулись. Но они точно уже зародились и проявляются только в сильные эмоциональные моменты. Но даже так ещё слишком рано, им только стукнуло по двенадцать лет. - Что вы натворили? - Ничего! - Тут как тут уже готовится бурят, но Ромка его осаждает, зная, что у товарища язык без костей. - Мы даже толком ничего не сломали и не громили. Просто птичек погоняли. Косточки их размяли. - Говорит уверено даже мускулом не ведёт. Ну он то не ведёт, а вот хвост его выдает всегда. Не могут оборотни контролировать этот несчастный веник. Потому Тоша поглядывает на на них и видит абсолютное спокойствие. Значит на сегодня они и впрямь только это и успели. Тошка вздыхает вымученно, за стол их зовя и думая сколько ещё таких вздохов он сделает в ближайшее четыре года. И впрямь, начались подростковые годы волков. Столовые приборы стучали по тарелкам пока несчастный жареный кабачок что то и дело пытаются переложить к Антону, но тот бьет тыльной стороне вилки по Ромкиным рукам от чего кабачок вновь на своем положении месте. Под рассказы о уже прошедшей части дня проходит обед. Жареное мясо с хрустом превращается в ничего. Бяша без брезгливости ест все что было. А видя что товарищ никак не справится со своей не любимой частью порции без спросу собирает на зубчиках вилки шашлык из кабачка, съедая за один приход. Наконец закончив бурят запивает обед крепким чаем и поблагодарив Тошу убегает на второй этаж по своим делам. Ромка же неспеша доедает картошку наблюдая как омега собирает пустые тарелки и кружки. Парень наблюдает внимательно, следит за взрослым и думает: - "А каким был он в нашем возрасте?" Прикусывая вилку меж зубов тот ставит локоть на стол и упирается щекой в ладонь. Он смотрит на длинные пальцы что умело отмывают тарелки. На лебединую шею, на тонкую талию, на ровные ноги и упругие бедра. Одергивает себя в последний момент потому что уже откровенно пялится и чувствует себя чертовски странно в этой ситуации. - "Антону уже двадцать три года. Он высокий, спокойный, нежный но с характером. А двенадцатилетний Он был.. Каким?" Крепко задумавшись тот не заметил как голубоглазый все домыл и подошёл к нему. - Ты уже поел? - А. Да, уже все. - Ромка вытаскивает вилку и с ужасом замечает что придавил клыками один из зубцов. Почти не заметно а потому он делает самое спокойное лицо и поднимается со стула. - Спасибо, было вкусно. - И уходит слыша негромкое "На здоровье."