Like It Or Not

— Like It Or Not, помнишь её с последнего альбома, если конечно помнишь? Если хоть что-то помнишь о том, что такое группа, альбомы группы и кем мы были. — Тон вокалиста становится жёстче к концу фразы. — Я сам знаю, что виноват. Можешь прекратить вечно повторять про группу и что я сделал со всеми? — Прекратить? Ты хочешь, чтобы я прекратил?! — Да, хочу! Хочу, наконец, чтобы ты выслушал меня, послушал мою версию всего произошедшего. Прежде всего, мне нужно поговорить с тобой, попытаться. Ты хоть и упёртый как олень, но перед тобой я виноват в большей степени. Видишь? Я признаю свою вину, признаю! Дай мне сказать уже. — Заткнись. Сейчас говорю я. Ты уже достаточно сказал и сделал. Твоего понимания и признания недостаточно. Ума не приложу, что же такого должно было с тобой произойти, что ты решил перебороть свою гордость и прийти ко мне! Как ты можешь стоять здесь и говорить мне прямо в лицо, что я в порядке, что всё хорошо?! <…> — И? Ты… прав? — в голосе прослеживалась капля сарказма, словно гитарист пытался поставить под сомнение боевой дух Метьюса. — А что с того, что я прав, ну-ка скажи мне? Только быстро отвечай. Начнёшь затирать про то, что ты всё осознаёшь, и нести прочую ахинею — выставлю за порог. Упустишь свой последний шанс, конечно если тебе есть что сказать по существу. — А с тобой ещё труднее разговаривать, чем раньше… — неуверенная усмешка мужчины. Глаза в пол — они сейчас боятся смотреть в зелёные глаза Ника, руки сцеплены в замок и упираются в колени — Бреддок не может позволить себе дотронуться до Метьюса, губы поджаты — Джон стесняется своего собственного голоса теперь. — А почему я должен с тобой разговаривать и верить тебе? Ты ранил не только меня. С чего ты взял, что будет ахуенной идеей появиться тогда, когда это потребовалось тебе? Что, резко группа понадобилась? Группы больше нет! Чья это заслуга? Твоя! Так чего тебе ещё нужно, ирод?! Я не собираюсь понимать твою точку зрения. Ты отнял у меня всё, разломал группу, вырвал это сердце внутри меня и каждого из нас. — Ник, я всё понимаю. Вся твоя злость и агрессия сейчас полностью оправдываемая. Но я всё равно не уйду без спокойного разговора. — Ты чё тупой или как?! Окей, говорю для особо одарённых, кто не понимает намёков. Не будет никакого спокойного разговора. Надо было раньше печалиться и беспокоиться, Джонни. — Ещё не поздно всё изменить. Ты сейчас с обнажённой душой, раз даёшь волю эмоциям. — Я даю волю эмоциям, чтобы обрушить на тебя всю мою злость. Ты заслуживаешь того, чтобы быть жертвой на сей раз. — Ладно… — Ладно?! И что это значит? — Это значит, что я выслушаю все твои нападки и буду продолжать попытки достучаться до тебя. — Да я не идиот, чтобы не понимать чего ты хочешь. За кого ты принимаешь-то меня, Джонни? — Я… «…хочу вернуть тебя так сильно, Ник. Хочу видеть твою улыбку, общаться с тобой, слышать, как ты поёшь и шутишь» может и хочет мужчина в данный момент завершить фразу подобным образом, но позволить себе такое… — Ты…? — Я… — Ну-у? Продолжай мысль раз начал. Бреддок всё же поднимает взгляд. И теперь глаза в глаза не придают ни одному из парней уверенности, как это было до этого; как это было на репетициях, перед концертами, в разряжённой обстановке. — Ясно, — расстроенно или же больше рассерженно проронил Николас на выдохе. — Нихуя тебе не ясно! — вскочил на ноги блондин. О, а вот и первые маты пошли от собеседника. Метьюс расходится в заливистом смехе и наслаждается возмущённым лицом Бреддока, который лишь ноздри раздувает и злобно смотрит на хозяина дома, что смеётся ему прямо в лицо. — Ты даже с эмоциями своими справиться не в силе. Как ты собрался что-то доносить до меня; до человека, которого ты предал, сломал, растоптал, уничтожил? — Не пытайся показаться мастером манипуляций. — А мне и не надо, — ядовитая улыбка не сходит с лица Ника, — Ты сам себя загоняешь в клетку, сам себя путаешь, Джонни. И бесишься из-за того, что думаешь, что всё так просто и твой план прокатит. Но, увы и ах, плана «Б» у тебя как всегда нет, а план «А», что всю жизнь у тебя является единственным исходом событий, провалился настолько же быстро насколько ты оттолкнул от себя меня. Ты думал, что всё будет заебись? Поматросил и бросил, а когда надо припёрся? Нет уж, пожинай плоды своих решений. Замолк. И что это за зрелище? Начал за здравие, закончил за упокой. Я не очень жалую в доме молчаливого тридцатилетнего мужчину с длинными светлыми волосами и одеколоном, который слышно в радиусе метров 5. Нет, я не испытываю отвращения к Джонни. Даже после всех ран и нехорошей ноты, на которой мы разошлись, я не могу сказать, что гитарист противен мне. — Ну-у? Ты не прав, сделал много ошибок, облажался, запутался и прочее. Может, стоит уже просто признаться в этом не мне, а самому себе и сделать соответствующие выводы, Джонни? Или ты так не считаешь? Будешь на одном месте топтаться? Ничего из этого не выйдет. Не заставляй меня объяснять тебе очевидные вещи, ты ведь не глупец далеко. Всё ещё молчит. Нет, ты посмотри на него! У меня терпение, что ли, резиновое?! Хорошо, я развею твои ложные суждения об этом, Бреддок, за мной не заржавеет. Назовёт кто-то эгоистом, мол, не даю даже времени на подумать, на собраться с мыслями. Ну, знаете ли! У него были все эти года на это. Я делаю выводы лишь из его действий: пришёл ко мне (ещё и с таким боевым, непреклонным настроем!) — значит, подготовился и настроился решать межличностные вопросы. — Всё, хватит, Джонни. Я устал от пустого лепета и твоего молчания. — Нет, ты не можешь меня выгонять. Когда тебе нужно было время, чтобы разобраться в своих проблемах, мы с парнями всегда тебе его давали; ни разу не отказывались и не выгоняли. Не отказывайся и не выгоняй ты на этот раз. — Я не выгоняю. Но и ты ничего дельного не говоришь. — Ну что ты хочешь услышать от меня? Что?! Что я пришёл с идеей и желанием собрать Get Scared? — не знаю, сказано это на эмоциях или же всерьёз, но мне всё равно. — Да не будет больше Get Scared! — проорал я ему в лицо в ту же секунд, как он закончил свою недолгую реплику. Я полоснул лезвием по нам двоим этой фразой. Да, может, Джон и сам осознавал, что собрать группу будет так тяжело, почти невозможно. Но, наверное, питал надежду никогда не услышать слова о радикальном, окончательном отказе от меня. От меня. Бреддок пошатнулся, колени его сейчас дрожат и ноги, верно, ощущаются ватными. Хочет осесть на пол, опустить руки и голову, но ему что-то мешает так сделать. Или всё-таки кто-то? Не хочет передо мной казаться слабым? Я слышу его сердцебиение и неконтролируемое дыхание, ибо это единственные источники звука в комнате и в доме сейчас. Ничего, Джонни, мне тоже тяжело. Ты знаешь это и по моим прошедшим проблемам. Но я не кидаю тебя, не ухожу. Я не двигаюсь, стою в зале и не спускаю с тебя глаз. Я не ломаю тебя, а пытаюсь научить дышать под водой, ну или на худой конец задерживать надолго дыхание, когда я хватаю тебя за шею и опускаю в ледяную воду. Поверь, тебе самому же потом будет легче жить. Уж я-то знаю наверняка. * — Джонни, я… Прости, я вновь сорвался, — слёзно извиняется Николас, которому чуть больше 20. — Ник, всё нормально, ты чего? Не извиняйся. Нам всем нужно показывать свои эмоции. — Да, но прости меня, пожалуйста. Я не должен был… * Такого больше не повторится. Раз ты не показываешь мне свою боль воочию, то и я не покажу её более. Мне от этого так стыдно, что я позволял себе быть настолько честным с тобой. Я не знаю, остался ли внутри меня тот самый нежный ранимый мальчик. Сейчас я чувствую внутри лишь жжение в области груди. Обманывал или использовал ли меня Бреддок в таком состоянии хоть раз? Нет. Хотелось верить и доверять ему? Да. Хочется ли верить сейчас? — Как… не будет… — Это… — тяжёлый вздох, — Это моё окончательное решение. Get Scared больше не может быть. Ну и зачем я так распинался абзацем выше? Бреддок рухнул на кресло и закрыл лицо руками. Неужели ты, Джон, сломан сильнее, чем я? Ладно, меня же не бросали в беде и в апатии. Я вновь тяжело вздохнул и отлучился на кухню, чтобы чайник поставить. Попьём чайку как старые закадычные друзья. Я вернулся в зал. Джонни смотрел в окно, держа левую руку около губ. — Загрустил, задумался, восковая фигура? Джон непонимающе обернулся. Я легонько улыбнулся ему. — Не могу тебя понять: то ни в какую со мной, то улыбаешься мне. — Чай будешь пить? Или всё же кофе? — Завари как себе… — Что со взглядом? Добром на добро отвечают ведь, — я неспешно подходил к мужчине. — Потому что один неприятный взгляд может сломать. — Тебе неприятен мой взгляд? — Он скорее пугает меня и втаптывает в грязь, — снова отворачивается. — Джонни, — начинаю я, находясь вплотную к креслу и смотря на блондинистую макушку сверху, — Пошли со мной. Я заварю нам кофе. Можем покурить. У меня разные сигареты и вкусы есть. Гитарист поворачивается и поднимает голову на меня, встаёт с кресла и ещё секунд 20 просто тупо смотрит на меня. А после неожиданно обнимает, прижимает крепче. А я лишь отвечаю взаимными движениями и ничего не говорю: сломаю. Как же часто звучали и преследовали эти слова «ломаться» и «ломать» нашу группу и меня в частности. Даже сейчас отбоя нет. — Всё? Успокоил нервы и порывы нежности? — Прости, сорвался. Мысли мои, что ли, читает? — Ну, всё, отстань! Разнежился тут блондин струнный. Хватит миндальничать. — А вокалисты прям всегда такие серьёзные! — беззлобно съязвил Бреддок, отстраняясь, и даже чуть отпихивая меня. — Хоть оживился немного. — Сочту за комплимент. — Сочти. Твоё право. А я ждать буду комплименты относительно сваренного мною кофе. — Ну, пошли, оценим твои способности. — Не говори, будто сомневаешься во мне! — Да боже упаси! Как ты мог подумать о таком! — драматизирует, хоть и действительно никогда не оставлял веру в меня. — Вот как тебя может терпеть? — Ответь лучше ты мне на этот вопрос. Я не понимаю, как мы уживаемся в реалиях данного мира. --- — Уходи, Джонни. — Во взгляде вглубь пустой кружки сложно что-либо разобрать. Одно ясно — сейчас Метьюсу лучше остаться одному или уж точно не в компании Бреддока. — Иронично. — Усмешка, влекущая за собой незамедлительный звук со стороны Ника, напоминающий рык. За рыком следует хлопок ладонями о поверхность стола. Блейк вскакивает и сокращает расстояние между ним и нежданным гостем так, чтобы носы чуть ли не соприкасались, но и оставалось ничтожно малое количество сантиметров, пересечь которое не позволит ни один парень себе и друг другу. — Я не понял, ты думаешь, я тут весь день буду чаи распивать и шутки с тобой шутить?! Я сказал — уходи сей час же. Ты достаточно задержался. — Хорошо-хорошо, воитель. Бреддок делает вид, словно хочет поправить длинную футболку сзади, но резко разворачивается и оставляет сухой поцелуй на раскусанных губах вокалиста, за что незамедлительно награждается хлёсткой пощёчиной. — Ты совсем ахуел? Пошёл вон! — Я тебя тоже люблю, Ник. --- — Так я… прощён? Я так и не понял. Думал, вместе разберёмся с твоим состоянием, ну и со всем произошедшим с моей помощью, а по итогу сам запутался. — Досадно, но с лёгкой улыбкой на лице подытоживает гитарист.