* * *
Первый раз это случилось месяц спустя после переезда. Он вряд ли сможет назвать точное количество дней. Не до того было в то время. Хатаке тренировался до потемнения в глазах. Кажется, терял сознание пару раз. Может и больше. В этот день он тоже не прекращал тренировать ката, пока не свело ноги и руки. Как упал — не помнит. Как оказался дома — тоже. Были подозрения в сторону одного крикливого мальчишки с глупой причёской. Тот часто творил странные вещи. «Высокоморальный идиот,» – проворчал про себя маленький гений, болезненно вставая с придверного коврика. – «Если изображает спасателя, то мог бы и до кровати дотащить.» Грязный, в пыли и собственном поте, Хатаке ухватился за стену. Медленно и аккуратно встал, перебарывая тошноту и головокружение. В глазах было мутно, кружили тёмные мушки. Было тяжело дышать. Сглотнув горькую слюну, он смог встать. Пальцы не слушались, когда стягивали маску. Влажная, она неприятно прилипла к верхней губе. Квартирный воздух хлынул ему в лёгкие какофонией пыли, нестиранной одежды и позавчерашнего риса. Какаши поморщился. Пару раз моргнул. И увидел его. Всего на долю секунды. Перед тем, как сознание успело осмыслить, на него посмотрел Сакумо. Колени подкосились и, не выдержав собственного веса, мальчик рухнул на спину. Панически отползая назад. Упираясь затылком в противоположную стену. Зеркало. Большое зеркало, что, вроде как, всегда висело в прихожей. Сейчас сложно было не заметить и покрывшую его пыль. И слабые блики света фонарей, что пробивались сюда с улицы. И прямоугольный провал в стене, обозначающий силуэт отражения. Какаши тупо смотрел перед собой, изучая собственное лицо. Похож. Дышать было тяжело. Практически невозможно. Он чувствовал, как что-то будто встало посередине горла, горькое и вязкое. Склеивающее и пищевод, и трахею. Липкими щупальцами опускающееся глубже, куда-то в грудь. За рёбра. Чуть правее сердца. «Нужно…» – думал он, пока пальцы скребли слепо пол. – «Мне нужно…» Пояс. Подсумок. Заклёпка. Молния. Кунай. Взмах. Дребезг. Серебристыми осколками оказалась усыпана прихожая. Светлыми и колючими, прямо как его самого волосы. Убрал их он утром. Как и остальные зеркала в своём доме.* * *
«Что за чувство вины такое,» – думал Хатаке раздражённо, следуя за своей командой, – «что жить не хочется?» Поступок отца он со временем так и не понял. Иногда раздражённо размышляя по этому поводу. Взгляд его упал на раздражающего, шумного и тупого Обито. Этот бесполезный Учиха только и делал, что устраивал глупые соревнования и рисовался перед Рин. А ещё придумывал отговорки как себе, так и, абсолютно без разрешения, его отцу. «Что он понимает вообще?» – он бы на землю сплюнул, да только маску снимать не хотелось. Её в принципе ему снимать не хотелось. Будь возможность, даже глаза бы прикрыл. В идеале — всё лицо. Как чудные ребята из Абураме. Если бы Хатаке смог обернуться назад и сказать самому себе пару слов, то в ту же секунду отвесил бы болезненный подзатыльник. Или лучше оплеуху. Первый ответ на этот вопрос он получил сидя на коленях у огромного валуна. Слушая тихий шёпот с булькающим смехом. Выжигая себе глазницу чужой техникой. Чувствуя на своих щеках вместо слёз — кровь. Второй ответ встретил его на озере, в окружении вражеских шиноби. Под ладонью тогда чавкало и хрустело. Пальцы, кажется, горели от прошедшей через них молнии. Кожей он ощущал угасающее сердцебиение. Она улыбнулась ему на прощание. Третий ответ нашёлся после атаки Селения. Сорвавшегося со всех печатей Лиса. Кричащий младенец и два трупа, окаймлённые кровью, печатями и силуэтами цепей. Он плохо помнил утро того дня. Кажется, он встретил рассвет в той треклятой квартире. Но вечер Какаши запомнил прекрасно. Понял. «Если не жить,» – он сидел тогда с покрасневшими глазами и сбитыми костяшками, – «оно же пройдёт? Это проклятое чувство вины.»* * *
Верёвки, лески и канаты он обходил стороной. Против его воли перед глазами вставала тень отцовских ног, покачивающаяся слабо-слабо. Тихий скрип. Запах. Но это не мешало ему думать. Просто думать. И быть бесконечно злым и раздражённым. Первый раз, когда он достал катану. Долго готовился. Даже думал сделать всё как полагается. Пришёл Гай. Просто ввалился в его квартиру голося что-то про вызовы на соревнования, тренировки и свою дурацкую Силу Юности. Сбил настрой. Второй раз он подобрал себе подходящий яд и даже приготовить в честь этого любимую еду на ужин. Постучался Генма. Игнорируя тяжёлый взгляд товарища, джонин буквально вытянул его в бар. К толпе таких же гогочущих шиноби их выпуска. Ему бесконечно подливали, травили старые анекдоты и глупые шутки. Сбили настрой. Третий раз он специально ушёл подальше от квартиры. Встал на краю обрыва, откуда открывается прекрасный вид. Долго ждал закат и потягивал любимое саке. Умиротворённо, с ожиданием, смотрел на блики света на воде. На голову буквально свалился Тензо. Залепетал что-то про его место тренировок. Выращенные деревья и почти родной для клона Первого лес. Пришлось делать вид, что ему это интересно. Но, в конце-концов, сдаться и уйти оттуда к чертям собачьим. Только весь настрой сбил. Это проклятие продолжалось из раза в раз. Назойливые коллеги, словно специально, дергали его некстати. Мешали в самый неподходящий момент. Больше всех отличился Гай. Этот заглядывал к нему практически каждый день. Точнее будет сказать, что если Майто был в селении, то его следовало ждать рядом с Какаши. Эти бесконечные тренировки, вызовы, тупые соревнования… В итоге, Хатаке подумал, что следовало с самого начала идти за примером. Вероятно, судьба у их клана такая. Он купил белую шёлковую верёвку. Отыскал клановое кимоно. Подобрал себе место подальше от суеты Селения. С крепкими балками. «Сдам только дела,» – подумал он тем вечером. – «Хокаге что-то хотел завтра.» А потом ему дали команду. Три малолетки. Два пацана и девчонка. Все — плаксы. И как-то не получилось. Весь настрой пропал. .