Четыре года

— Я сказал: «Вот увидите, пройдут годы…» И я оказался прав: годы прошли! КВН

У третьей планеты в системе Медузы короткая орбита: один медузианский год на ней равен примерно двум земным месяцам. А вот медузианские сутки сравнимы с земными. Ночь длится в среднем около десяти часов. По мнению Крыса, это было раза в три дольше, чем нужно. Бессонница привязалась к нему уже давно. Каждую ночь повторялось одно и то же: он лежал в койке — как сейчас — и сверлил взглядом потолок, потом ненадолго проваливался в тяжелый, вязкий сон, просыпался до рассвета и больше уже заснуть не мог. Ему не помогали ни режим дня, ни физическая активность, ни таблетки. Он знал, что действительно может помочь. Когда наконец закончится эта дурацкая история с галактием, когда он свалит из Медузы, навсегда оставив позади и осточертевшую базу Странников, и обоих осточертевших капитанов — он знал, что заснет тогда сном младенца. Вот только история с галактием никак не заканчивалась. Сегодня вечером Весельчак предъявил ему большой кремовый торт и сообщил, что это на завтра, потому что завтра будет важная годовщина: четыре года по медузианскому счету, как они здесь застряли. Весельчак смеялся, но как-то натужно. Крыс смеяться не стал. Он не знал, в какой именно момент все пошло не по плану. Они все рассчитали и продумали. Их ловушка была безупречна, и капитаны попались в нее, как птички в силки. Да, Второго не удалось выковырять из «Синей чайки», но зато Третий оказался в полном их распоряжении… Крыс длинно выдохнул сквозь зубы. С Третьим ничего не получилось. Единственная фраза, которой удалось от него добиться, была: «Я ничего не скажу». Если человек не начинает говорить под пытками сразу, вероятность, что он заговорит потом, достаточно мала. Поэтому Третьего уже давно не трогали. Все усилия сосредоточили на Втором. Крыс снова длинно выдохнул. На Медузе у него развилась дурацкая привычка тяжко вздыхать — он сам от нее бесился, но побороть не мог. Он пробовал шантажировать Второго Капитана жизнью Третьего — но тот отказался верить, что его товарищ жив, и переубедить его не смогли. Крыс пробовал взять его измором — но у Второго на борту было запасено еды и воды на несколько лет вперед. В надежде выкурить врага из убежища Крыс включал в ангаре тепловые пушки, включал охладители, понижавшие температуру до -150°С, откачивал воздух, пускал ядовитый газ — но «Синей чайке» все было нипочем. Ее пытались распилить пилами, просверлить алмазными сверлами, разъесть кислотой. «Чайка» не сдавалась. Потратив кучу усилий, Крыс сумел раздобыть чертежи корабля, чтобы отыскать уязвимое место — должно же быть хоть одно. Он изучил чертежи от корки до корки, он, пожалуй, уже ориентировался в строении «Чайки» не хуже Второго, у него даже появилась пара идей, что там еще можно улучшить — но уязвимых мест он не нашел. Все было тщетно. Четыре года, шептал он, с отчаянием глядя в потолок. Четыре года. Четыре… Потом он наконец заснул, и ему приснились подземелья. Не безликие, одетые в сталь и пластик коридоры медузианской базы, которые уже сидели у него в печенках, а нормальные подземелья на Крокрысе. Крыс шагал по тоннелю, едва не задевая макушкой потолок, и в каждой руке держал бластер. Изредка из бокового прохода показывалось мурло соплеменника, и Крыс укладывал его короткой очередью. Мир вокруг был прост и прекрасен. А потом в конце тоннеля он увидел Третьего Капитана. Третий поманил его одной из шести рук и скрылся за поворотом. Крыс огорчился. До сих пор история с галактием не просачивалась в его сны, и он не знал, что будет делать, когда это последнее убежище падет. Но Третий явно хотел, чтобы Крыс за ним пошел, и он пошел. За поворотом открылся еще один тоннель, и снова Третий каким-то образом оказался в самом его конце и нырнул за угол. Крыс ускорил шаг, опасаясь его потерять, затем побежал. Еще поворот, еще — и вдруг он оказался в рубке своего корабля. Третий стоял возле пульта управления. Тремя левыми руками он показывал на кресло пилота, а тремя правыми — на главный экран. На этом месте Крыс проснулся. Бывают такие сны, после которых просыпаешься с ощущением, будто находишься в шаге от какого-то великого откровения. Этот сон был как раз из таких, и Крыс некоторое время лежал неподвижно, пытаясь за хвост ухватить ускользающую мысль. Это ему не удалось, мысль ускользнула, сна больше не было ни в одном глазу, и он решил на всякий случай сходить в рубку. До рассвета оставалось еще полтора часа. Пиратская база спала. Роботы подзаряжались от сети и грезили об электроовцах. Часовые дремали возле радаров. Ангар, где стояла «Чайка», был тих и темен. Второй Капитан, наверное, тоже спал. Впрочем, спали не все. Проходя мимо кухонного блока, Крыс услышал там какое-то шевеление и заглянул. Посреди темной кухни стоял перед открытым холодильником Весельчак У и ложкой ел прямо из коробки праздничный торт. Почувствовав на себе чужой взгляд, он поднял глаза от коробки, посмотрел на Крыса и виновато пожал плечами. Крыс тоже пожал плечами — слова здесь были бессильны — и пошел дальше. В рубке он сел за пульт и несколько минут представлял себе, как сейчас повернет ключ на старт и свалит к чертовой матери, и пусть дальше Весельчак сам доедает торт, добывает формулу и разбирается с капитанами. Затем со вздохом набрал на пульте знакомую последовательность команд и запустил аудиопроигрыватель. Рубку заполнили звуки слабого, неровного дыхания. Так дышал Третий Капитан, когда его корабль сел на планету. Да, всё-таки прослушивающие устройства мы тогда поставили хорошие… Заглушив дыхание, раздался новый звук: чавкающий, как будто возле микрофона кто-то орудовал вантузом. Это открывался шлюз. Крыс знал посекундно все, что будет дальше — он прослушал эту запись раз сто, не меньше. После того, как они обшарили корабль Третьего сверху донизу, просмотрели каждую бумажку, каждый файл в системе, и ничего не нашли, он раз за разом переслушивал и пересматривал все записи, сделанные в процессе операции, в поисках хоть какой-то зацепки. Но зацепки не было. Из динамика слышались торопливые шаги, сопровождаемые звонким металлическим эхом. Четыре медузианских года назад Второй Капитан спешил подняться на борт. С мягким гудением раздвинулись двери в рубку… — Третий! — воскликнули хором Второй Капитан на записи и Крыс в реальности. — Третий! Ты что? Осторожно… Послышался шорох и мягкий стук: видимо, Третий Капитан попытался встать из пилотского кресла навстречу Второму и рухнул на пол. — Третий, ты меня слышишь?.. — Отвык, — очень тихо, на пределе слышимости микрофонов, прошептал Третий Капитан, — от нормальной гравитации… Звуки возни — должно быть, Второй поднимал друга с пола и пристраивал обратно в кресло. Третий кашлял и тяжело дышал. — Что с тобой такое? — с искренним испугом в голосе спросил Крыс в унисон со Вторым Капитаном. — У тебя есть лекарство? Что тебе дать? — Очень… устал, — выдохнул Третий слабнущим голосом. Его Крыс никогда не передразнивал: слишком мало реплик, а те, что есть, недостаточно пафосные. Крыс набрал побольше воздуха в грудь. Впереди был монолог. Минувшие четыре года показали, что это не разовый случай — произносить монологи Второй умел и любил. — Третий! — молвил он проникновенно. — Послушай, Третий! Не сдавайся. Ты столько всего преодолел, ты вырвался за пределы нашей галактики и вернулся. Еще никто не был там, где ты побывал. Я не сомневался, что тебе это удастся, и Сева не сомневался. Это великое дело, Третий, и ты его сделал! Теперь твой долг — рассказать нам обо всем, что ты видел и пережил. Ну же, держись! Ты ведь уже почти дома. Совсем немного осталось потерпеть. Неужели теперь ты сдашься, когда все уже позади? — Не сдамся, — ответил Третий тихо, но твердо. — Я еще не все сделал. Ким, формула… Он снова закашлялся. — Формула? — переспросили Второй и Крыс. — Жители соседней галактики, — продолжал Третий, — открыли мне формулу абсолютного топлива… — Ничего себе! — воскликнул Второй. — Прикинь? — воскликнул Крыс. — Корабли с двигателями на галактии смогут летать в сто раз быстрее, чем сейчас… — В сто раз быстрее! — поразились Второй с Крысом. — Тогда планеты станут близкими, как соседние города! — Я не могу умереть, пока не передам… — Ты ни при каких условиях не можешь умереть! — отчеканили Крыс и Второй. — Это не обсуждается! Держись, Третий, я сейчас принесу лекарства… — Формула — это самое важное, — Голос Третьего Капитана звучал все тише. — Она не должна пропасть, Ким. Ты должен передать… Обещай, что передашь!.. — Ты ее сам передашь, Третий! — воскликнул Ким (и Крыс). — Держись, я только сбегаю в медблок, и сразу назад! Загудела пневмо-дверь, прогремели по металлическому полу шаги, чавкнул открывающийся шлюз — и снова все стихло, осталось только прерывистое дыхание Третьего. Больше ничего интересного на аудиодорожке с корабля не было. Дальше действие переносилось наружу. Можно было запустить видеопроигрыватель и посмотреть запись с внешней камеры: Второй Капитан, пренебрегая трапом, выпрыгивает из шлюза, со всех ног несётся через поляну к «Синей чайке» и скрывается внутри. И как после этого земля вдруг приходит в движение, накреняется, встаёт на дыбы, и оба корабля исчезают в разверзшемся котловане. Третий Капитан продолжал тяжело дышать из динамика. Крыс потянулся выключить трансляцию и вдруг замер с пальцем на кнопке. Его поразила страшная в своей простоте мысль. Так поражает молния, так поражает финский нож. С самого начала и до сих пор он исходил из предположения, что во время разговора Третий Капитан в каком-то виде снабдил Второго формулой галактия. Где-то между «я передам» и «Ким, ты передай». Это самоочевидно: в противном случае что мог Ким передать человечеству? Вслух ничего сказано не было, так что, значит, формула записана на каком-нибудь носителе. Достаточно маленьком, чтобы сунуть его в карман скафандра — ведь когда Второй Капитан бежал к своему кораблю, руки у него были свободны. Какой-нибудь флэш-накопитель. Или даже просто бумажка. Отчасти уверенности Крыса способствовал сам Второй Капитан, который за все время своего заточения ни единым словом не опроверг это умопостроение, не отрицал, что формула ему известна, и даже иногда грозился взорвать себя вместе с кораблем и таким образом оставить пиратов с носом. И только сейчас, спустя восемь месяцев, Крыс впервые спросил себя: что, если Третий так ничего и не передал? Он вспомнил Третьего, как тот сидел в пилотском кресле, уронив голову на грудь — то ли спит беспробудным сном, то ли в обмороке. Крыс с Весельчаком слонялись по кораблю, ставили прослушку, сначала старались вести себя потише, потом уже особо не старались — Третий все равно не реагировал. В руках у него ничего не было. Крыс бы заметил, если б было. Когда корабль Третьего вскрыли, а самого Третьего извлекли наружу, он был так слаб, что не стоял на ногах — приходилось его тащить. Вряд ли за пятнадцать минут до этого в присутствии Второго он поднялся, куда-то прошел и из какого-нибудь тайника извлек носитель с формулой. И сам Второй не мог взять носитель из какого-нибудь тайника. Иначе в эфире запечатлелось бы: «Ким, прими мой дар человечеству. Он в тумбочке справа». Крыс остановившимся взглядом смотрел в погасший монитор. Может быть, к концу разговора у Третьего начался бред, и он думал, что уже открыл другу формулу. А может, он собирался ее открыть — и огласил бы в прямом эфире, если бы Второй, чтоб ему пусто было, не вымелся с корабля с такой скоростью!.. Усилием воли Крыс стряхнул с себя оцепенение. Что ж, сказал он себе, правда, как бы страшна она ни была, совсем рядом. Два человека — точнее, марсианин и фиксианец — точно знают, что произошло тогда на корабле. И один из этих двоих с большой вероятностью мне уже врал. Выбор был очевиден. … Изначально на базе Странников тюрьма была почему-то не предусмотрена, так что пиратам пришлось из подручных материалов сварить решетку и перегородить слепой конец одного из дальних коридоров. Получилось вполне неплохо. Крыс дернул рубильник, и под потолком загорелись тусклые, затянутые пылью и паутиной лампы. Третий Капитан за решеткой завозился, щуря отвыкшие от света глаза. Крыс взялся за решетку обеими руками. — Есть вопрос, — сказал он. Слова давались тяжело. Третий Капитан с трудом поднял голову и взглянул ему в глаза. — Я ничего не скажу, — произнес он тихо, но твердо. — Не надо, — согласился Крыс, — не говори. Просто кивни. Пожалуйста. Второй Капитан знает формулу галактия? В глазах Третьего он прочел ответ до того, как тот сорвался с губ: — Вы все это время пытались узнать формулу у Кима?! Крыс уткнулся лбом в решетку и глухо завыл. Третий Капитан снизу вверх смотрел на своего врага и мучителя. Он привык к эмоциональному фону пирата, к этой постоянно давящей, выматывающей, с головой захлестывающей черноте. И так странно было ощущать, как вся чернота исчезает без следа, растворяясь в огромной, бескрайней печали. И против воли в душе Третьего Капитана шевельнулось сочувствие. Рассвет застал Крыса в рубке. Последние полчаса он сидел, пялясь в темный, мертвый монитор, и представлял, как расскажет обо всем команде. Пожалуй, надо выбрать легкий, веселый тон. Хотите удивительную новость, ребята? Щас, вы только лучше сядьте. Короче, шесть месяцев из последних восьми мы выбивали формулу не из того человека. А теперь проходите на кухню, по случаю годовщины у нас торт… А, нет, с тортом такой же облом, извините. Он потянулся к кнопке громкой связи, чтобы объявить общий сбор. Но в этот миг динамик вдруг ожил и заговорил голосом одного из часовых: — Кэп? Кэп, прием! — На связи, — откликнулся Крыс. — Кэп, у нас гости. Похоже, собираются садиться. Минут через двадцать достигнут атмосферы. — Похожи на безопасников? — Нет, вроде гражданские. Позывных не передают. Сейчас пройдут мимо нашего орбитального шпиона, даю изображение… Монитор ожил, и Крыс увидел знакомые по Блуку обводы и надпись «Пегас». Лучше бы это был Первый Капитан, сказал он себе. Никогда не думал, что буду ждать появления Первого, но шороху он точно наведет больше, чем полоумный космозоолог. Хотя, может, и космозоолог на что-нибудь сгодится. Он включил громкую связь и рявкнул: — Всем общий сбор! У нас гости. После чего воровато огляделся по сторонам и быстро удалил роковую аудиозапись.