Аризона

Аризона отторгала Элиота не меньше, чем он ее. С того самого момента, когда он на негнущихся на ногах вылез из автобуса и впервые оглядел городишко, в котором оказался, Элиот признал его ужасным даже по меркам Аризоны. По правде говоря, из окна автобуса он так мало видел, что судить было нечестно, но настроение у Элиота было ужасное. Его галстук висел помятой тряпкой на пропотевшей рубашке, на жилетку было жалко смотреть, а вокруг все были в только в шортах и майках — это слишком напоминало детство на ферме. Уверенный, что Аризона мстит ему лично своей адской жарой, Элиот направился к единственному мотелю, но не дошел. Через дорогу от мотеля нашелся безымянный бар, а выпить ему нужно было куда больше, чем отдохнуть. Следуя за струями прохладного кондиционированного воздуха, он спустился в подвал. В целом, могло быть и хуже. Компания местных потягивала свое законное пиво после работы, за другим столиком тихо переговаривались три мексиканца, и в углу пенсионеры играли во что-то вроде маджонга. Все обернулись на него и внимательно, с головы до ног, оглядели. В памяти зашевелилось что-то неприятное. Ну что же, решил Элиот, если кто-то решит докопаться и вышвырнуть его отсюда после позорной драки, то он хотя бы сначала выпьет. И не пива. По крайней мере, бармен был ничего. Элиоту нравились депрессивного вида парни в черных рубашках. У этого были еще и длинные волосы, которые он собирал в маленький пучок — его хотелось потрогать. — Джин-тоник, — сказал Элиот, поймав взгляд бармена. Из рассеянного тот стал таким откровенно заинтересованным, что Элиот ему слегка улыбнулся. Парень моргнул и поспешно переключился на голую стену. Это было мило. Элиот посмотрел на его бейдж — там было написано имя, но маркер смазался, кроме первой Q. В джин-тоник ему добавили не цитрусовую дольку, а тонкий слайс огурца. Элиот сделал первый глоток и зажмурился от удовольствия. Обычно для счастья ему нужно было очень много, но не после десяти часов в автобусе на жаре, да и в целом неделя выдалась крайне унылая. — Ну что, бармен, найдешь мою карту? — спросил кто-то. Элиот обернулся и увидел грузного добродушного работягу лет пятидесяти. Кью улыбнулся и достал из заднего кармана джинсов потрепанную колоду карт. А ты ведь только начал мне нравиться, подумал Элиот. Публика не разделяла его мнение. Работяга закряхтел от удовольствия, пока тасовал колоду и тщательно выбирал карту. Кью ему не мешал. Он держался таинственно, но его выдавала полуулыбка — кажется, он получал от этого немалое удовольствие. Выбрав карту, любитель фокусов показал ее всем, кроме Кью — тот смирно ждал и не подглядывал, только располовинил колоду, показывая, куда вернуть карту. Элиот вдруг заметил, какие у него красивые и проворные пальцы. Даже когда карты в его руках разъезжались в разные стороны, это выглядело симметричным или хотя бы намеренным. Кью тоже перетасовал карты, а потом положил их на стойку. — Ваша карта, мистер Клеменс? — спросил он. — Пиковый туз! — провозгласил здоровяк. Кью снял верхнюю карту с колоды и широким жестом показал ее присутствующим. Все захлопали пиковому тузу. Элиот фыркнул, но тоже сложил ладони пару раз. Вечером, лежа на жесткой кровати в мотеле, Элиот лениво подумал — что же он тут вообще делает и что делать дальше? Но не успел он додумать эту мысль, как провалился в сон. Ему снился бармен, который почему-то дрался с другим парнем. Выглядело бы забавно, если бы не искренняя ярость на лицах обоих. Элиот немного болел за Кью, а еще ему хотелось крикнуть про мир, дружбу и другие способы определить, кто тут главный альфа-самец. Точно не Кью, подумал он, и это замечательно, и картинка сменилась. Теперь бармен стоял перед ним на коленях. Элиот был почти уверен, что даже во сне он присвистнул. Это было лучше нетфликса, где купить подписку? Шикарная картинка в хорошем разрешении. Отсасывать бармен не умел, двигался словно в первый раз. Элиота это почему-то вообще не раздражало. Он ласково гладил Кью по голове и говорил что-то нежное и поощряющее, а тот то и дело вскидывал на него взгляд и потом возвращался к своему делу с удвоенным рвением. Чувство глубокого довольства, похожего на счастье, проследовало за ним даже в реальность дешёвого мотеля в пыльном, высушенном жарой городке. Детали почти сразу увяли в воспоминании, даже быстрее, чем это обычно бывало со снами, и Элиот, не вставая, залип в телефон. Он дочитал на нём бульварный романчик, где до секса так и не дошло, от недовольства соскреб сверкающую новую пленку с экрана, заказал пиццу. Так он убил три часа, ему снова стало нечего делать, и Элиот далеко не в первый раз в своей жизни пришел к выводу, что ему надо трахнуть бармена. Поэтому к вечеру он снова оказался у барной стойки, испытывая дежа вю маленьких городков — а может, посетители бара и вправду были почти те же самые, что вчера. Обнаружилась довольно неприятная вещь: трахнуть бармена ему хотелось сильнее обычного. Даже доводы рассудка вроде «он показывает карточные фокусы, как странноватый дядюшка Терри на каждом семейном празднике» и то, что Кью не смог смешать ему нормальный грязный мартини — оказалось, он и недели еще тут не проработал — не умерили его разбушевавшихся желаний. «Влюбленности, — фыркнул голос в его голове. — Что мы делаем с влюбленностями? Надо переспать и забыть!» Элиоту даже нравилось, что его внутренний голос — женский, и если бы не член, указывавший на предмет его интереса словно стрелка компаса, он обязательно развил бы эту мысль. Дело было в том, что руки Кью снова попали в поле его зрения. Все, кроме Элиота, заказывали пиво, а открытие бутылки не требовало особых усилий, поэтому Кью за стойкой скучал, точно как Элиот в своей пустой мотельной постели. Он то доставал карты и расправлял их, то игрался с монеткой своими грешными пальцами. Элиот был на втором своем джин-тонике, когда в бар заявился любитель фокусов, в этот раз с женой. — Смотри, Нэнси, вот этот парень, — сказал он, ничуть не понижая голос. Жена у него была миниатюрная, очень красивая женщина — кого-то она Элиоту напоминала — с такой же добродушной и открытой, как у самого здоровяка, улыбкой. — Мой муж весь вечер рассказывал о ваших карточных фокусах, — сказала Нэнси Клеменс, заняв соседний барный стул. Даже на нем она едва доставала Элиоту до подбородка. — Фокусах? — Кью нервно запустил руку в волосы. — Да он видел только один. — Он нашел все мои карты! Все, что я загадал, — Клеменс принял из рук Кью бутылку Бад Лайта. — Тогда покажи что-нибудь другое, — предложил Элиот. Кью посмотрел на него и задумчиво покусал губу. Потом положил монетку, с которой игрался, на столешницу перед Элиотом, и достал две колоды — у одной рубашки карт были красными, а у другой — синими. Синюю колоду он вручил Нэнси, и они перетасовали карты, стоя друг напротив друга. Элиот протянул руку и взял монетку Кью — она была еще теплой от его рук — и попробовал переложить ее между костяшками, как делал он. Клеменс наблюдал с ребяческим восторгом, и остальные посетители тоже начали подтягиваться поближе к стойке. Мексиканцы подвинули свои стулья, а самый молодой из них подошел к стойке и положил подбородок на сложенные руки, пристально глядя на карты Кью. Паренек выглядел застенчивым, но его темные глаза блестели. — Могу выбрать любую, молодой человек? — спросила Нэнси. — Тогда вот эту! — Подождите, не показывайте никому, — Кью пропустил последнюю стопку карт между пальцев и снова собрал колоду. — Давайте ее мне, а я отдам вам одну свою. Не переворачивая. Синяя карта Нэнси перекочевала в его ладонь, Кью быстро глянул ее и спросил: — Скажите, миссис Клеменс, какова вероятность, что мы с вами обменялись одинаковыми картами? — Да ну, — азартно воскликнула Нэнси и снова стала на кого-то неуловимо похожа. Кью повернул к ней полученную карту — десятку треф. Нэнси перевернула свою и ахнула, захлопала в ладоши. Ее муж сиял. Остальные захлопали тоже, кто-то засвистел, и из-за этого на миг показалось, что в маленьком подвальном баре собралось гораздо больше людей, чем на самом деле. — Ну что, Луис, рассмотрел, как он это делает? — весело крикнул один из мексиканцев. Подросток у стойки смутился и покачал головой, глядя на Кью так, будто его поймали за чем-то постыдным. Помявшись несколько секунд, он поднял глаза и выпалил: — Научите меня! К удивлению Элиота, Кью рассмеялся — коротко и приятно, как будто с ним произошла замечательная неожиданность. — Сейчас, — сказал он, — подождем, пока мистер Клеменс уйдет. Клеменс громогласно возмутился, потом расхохотался и потребовал еще пива. — Что, правда научите? — с надеждой спросил Луис. — Тайна магии же… Элиот машинально потер монету Кью между ладоней, потом сжал в кулаке. У него так и не получилось ловко перекладывать ее между костяшками, как делал Кью. Голова была тяжелая, хотя выпил он совсем немного. — Ты бы хоть за чаевые это делал, — проворчал он, обращаясь к Кью. На большее признание его навыков пусть не рассчитывает. Краем глаза он заметил, что Луис бросился похлопывать себя по карманам, ища деньги. — Эй, я не это имел в виду, — сказал он. Квентин тоже махнул Луису рукой — не надо. — Научи его, а я научу тебя делать нормальный коктейль. Кью фыркнул и кивнул. Он не смотрел Элиоту в глаза, только бросал в его сторону быстрые, мимолетные взгляды. Обращаясь к бутылкам под барной стойкой, он спросил: — Ты вчера сидел тут с таким видом, будто боялся испачкаться о барную стойку, и шарахался от посетителей. А сегодня что? — получилось резко, кажется, он и сам смутился, но Элиот рассмеялся, довольный. В нем как будто проступило что-то настоящее. Он подождал, пока Кью вскинет на него очередной взгляд — милый и нервный, чтобы встретиться с ним глазами. Кью завороженно уставился на него, не смог отвести взгляд, и Элиот его поддразнил: — Могу еще научить тебя общаться с людьми, Кью. Тоже базовый навык бармена, — с улыбкой вышло ласково, как в его дурацком сне. Кью посмотрел на его губы, Элиот видел, и видел, как. Неожиданный наплыв посетителей отвлек Кью, и учить Луиса он начал ближе к закрытию. Элиот вспомнил, как тот сказал о тайне магии, и отодвинулся от них. С монеткой Кью он не расставался. Пусть ему было далеко до ловкости фокусника, он мог подбрасывать монету на ладони и ловить ее. Три раза подряд ему выпала решка, а потом он услышал, как Луис смеется в голос. Элиот обернулся и понял, что кроме них в баре остался только отец Луиса — или старший брат, внешность у него была из тех, по которым трудно определить возраст. Элиот знал, что будет последним посетителем бара за этот вечер, и Кью, кажется, знал тоже. Его пустили за бар без какого-либо сопротивления, но планы на грязный мартини вылетели у Элиота из головы, когда он разглядел в дальнем углу бутылку абсента и решил сделать свой любимый коктейль студенческих времен. — Я не пил его так давно, что даже не помню, какое название мы ему придумали, — сказал он, разливая бледно-зеленую жидкость по двум бокалам. Кью смотрел с опаской. Элиот же смотрел на его пальцы, сжимавшие ножку бокала. Кью так долго медлил, что Элиот протянул руку забрать свое пойло и заодно тронуть эти пальцы, но Кью все-таки поднял бокал и пригубил его. — Только глоток, — предупредил Элиот, но Кью не закашлялся, даже не изменился в лице. — Почему? — спросил он, послушно отставляя бокал. — Я хочу, чтобы ты был трезвым для остального. Вкус коктейля на губах Кью напоминал о студенческих ошибках. Все остальное было таким правильным, что хотелось выть. Элиота бешено несло от того, как горячо, с каким желанием ему отвечали. Кью, не прерывая поцелуя, дернул пряжку его ремня и поэтому должен был принять на себя ответственность за все последующие действия. Элиот ведь хотел просто реализовать свой сон. Да даже просто залезть в штаны милого бармена ему бы хватило. Теперь хотелось всего. — Почему Кью? — спросил тот, расстегивая свои джинсы. Кажется, Элиот сказал что-то из того, что крутилось в его голове, вслух. — А как тебя называть? — Элиот сжал его стоящий член сквозь белье, словно ответ ему был не нужен. Но ему вцепились в руку, посмотрели так, будто они оба упускали что-то важное. — Ты не сказал мне свое имя, — проговорил Кью, не переставая раздеваться. Имя? Он не так много выпил — вполне намеренно. Он чувствовал себя почти трезвым. Конечно, он знал, как его зовут, и кто он такой, и что он вырос на ферме, и что он это ненавидел, но… Стоило задуматься чуть сильнее, как знание ускользало и расплывалось. Он пошатнулся, мир немного померк, и в ощущение правильности вклинилось что-то еще, неприятное и шероховатое, как пробуждение с похмелья. Он стоял, качаясь, и мир качался вместе с ним. Его звали, но как-то неправильно, и он вцепился в теплую руку Кью, словно ничему больше нельзя было доверять. В другой руке оказалось что-то, чего там не было минуту назад, потому что он усиленно об этом думал и очень, очень жалел о своей неподготовленности — он разжал руку, и тюбик смазки выпал, шлепнулся на барную стойку. Слабо прилаженная крышка отлетела, и тюбик с похабным звуком выплеснул из себя прозрачную жидкость. — Элиот, — выдохнул Кью. Элиот едва успел его поймать — побледневший Кью валился набок. Его глаза расширились от ужаса. — Где… Сзади раздался треск. Элиот не глядя метнул в этом направлении защитное заклинание. Но это было его первое осознанное заклинание за черт знает сколько времени, и он всегда был так себе в боевой магии, поэтому промахнулся. Черный кролик очень знакомо яростно взвизгнул и запрыгал по барной стойке. — Как же вы заставили меня поволноваться, сучечки, — несмотря на сиплый мужской голос, по духу Элиот сразу узнал тот, который он принимал за свой внутренний. Ладно там, забыть обо всем остальном. Но как он мог забыть о Марго? — Где это вы, блядь. Вы что, на Земле? — продолжал ругаться кролик, прыгая на одном месте. Элиоту хотелось поймать его и прижать к груди, но он подозревал, что кролики сочтут это домогательством и порвут все магические контракты с Марго. — Мы в Аризоне, — проговорил Кью и помахал кролику ослабевшей рукой, на что получил возмущенное: — Пиздец! — Бемби, милая, ты что, прокачала кролика? — спросил Элиот. — Элиот, еще одно «Бемби», и я попрошу Пенни телепортировать тебя обратно в Индиану, — прорычал кролик и скосил на них знакомый фейский глаз без зрачка. — Маргоу Про, — сказал Кью, и они оба истерически захихикали. Кролик смотрел на них с чем-то похожим на жалость. — Больше никаких ограблений магических библиотек, — с искренним раскаянием произнес Кью. — А… — Больше никаких закрываний грабителя магических библиотек своим телом, — добавил он. Элиот хотел все отрицать, но, что уж там: даже если он не помнил, это и правда было на него похоже. Он очень постарался не думать, в какой они были опасности. С обширной практикой даже выходило. В конце концов, для волшебников это был обычный вторник. — Пенни сказал, что не будет вас переносить до завтра, потому что ему не нравится Квентин, — сообщил кролик совершенно безучастно. Элиот представил, как завтра обнимет Марго, все еще злую, и закрыл глаза. Он не знал, сколько времени прошло — судя по тому, что волосы Кью отросли совсем чуть-чуть, недолго. И он особенно не страдал, скитаясь по чужому миру и ничего о себе не помня. Но — как же он соскучился по Марго. Он послал ей воздушный поцелуй. Кролик повернулся к нему пушистой задницей и исчез, но Элиот заметил, как блестит его фейский глаз. — Я думал, что меня зовут Олливер, с двумя л, — пробормотал Кью, укладываясь прямо на барную стойку. Элиот расхохотался, вспомнив бейдж с неразборчивой надписью. — Такое же дурацкое претенциозное имя, как и Квентин Колдуотер, — парировал он. Кью попытался дотянуться и пнуть его, но достал только до бокала, из которого немедленно отхлебнул. — Как ты меня нашел? — спросил он. Элиот смотрел на него, развалившегося на барной стойке, и думал, как сильно скучал по своему Кью, который не прятал от него глаза, который мог с ним расслабиться, который, потеряв, казалось бы, всю память, все равно готовил такой джин-тоник, какой любил Элиот. — Подозреваю, так же, как тебя нашла Марго — по магическому следу, — занудел Кью. — Думаю, это связано с книгой, на которую мы напоролись, или с телепортационными чарами, потому что потеря памяти… Элиот отпил коктейль, а из оставшегося двумя пальцами побрызгал на Кью. Тот, смеясь, закрылся рукой. — Понял, завтра начертим лабиринт в три этажа, проведем пару ритуалов, докопаемся до истины и абсолютно точно не будем весь день трахаться, — сказал он. Кью немного покраснел, но сбить его с толку было не так легко: — Ты тоже иногда задумывался, что делаешь в Аризоне, и кто ты вообще такой? — Да, — Элиот пожал плечами. — И о том, куда катится моя жизнь, но я всегда этим много занимался. И пил так, как будто мне опять семнадцать. Но я решил, что Аризона — не Индиана, мне нравится Аризона. Давай лучше поговорим о том, как ты оказался в мире маглов и первым делом нашел себе работу, как хороший мальчик? От этих слов Кью, как раз закончивший расстегивать рубашку, слегка вздрогнул. И потянулся за поцелуем. Элиот нашарил смазку, которую они размазали по всей барной стойке. Он представил, как Кью его застебет тем, что он, великий Элиот Во, бессознательно телепортирует смазки, когда будет не в таком сентиментальном и недотраханном настроении. Предвкушение — это было хорошо. От предвкушения он за последние недели отвык. К счастью, в тюбике еще что-то оставалось. К счастью, с магией Кью можно было не готовить. Медленный секс Элиот решил оставить на завтра, когда его перестанет шарашить от голода по родному и близкому, которое он мог потерять. Кью сжался на нем и вскрикнул, прогнул поясницу и тихо, умоляюще произнес его имя. Элиот взялся за его бедра и толкнулся вперед, добиваясь вскрика почти на каждом толчке. Он собирался подготовить материал для еще одного сна-воспоминания, которое у него никто и никогда не заберет.