goodnight.
1 января 2024 г. в 04:11
дверь лениво хлопает в прихожей, заставляя Юки вздрогнуть, проснувшись от задумчивого анабиоза: мысли о книге ускользали от него на протяжении последних полутора часов, пока не обратились отвлеченными размышлениями о чем-то высоком и несущественном.
— я дома! — доносится одомашненный, но уставший голос. Юки наскоро сохраняет документ и походя хлопает крышкой ноутбука, закуривает и выходит из кабинета, облакачиваясь на косяк двери в коридор: Шуичи, зевая, старается неглядя стянуть левый ботинок, агрессивно игнорируя тот факт, что он даже не разлепил лепучки.
— это был последний? — скучающе спрашивает Юки, затягиваясь. Шуичи согласно мычит, даже не прикрывая рот во время зевка.
— я уснул в метро, — бормочет он почти обиженно, бросая куртку на полку. Юки подходит, грубо ероша его волосы, и вешает куртку сам, ногой отодвигает разбросанные кросовки под полку, чтобы не мешались. пользуясь моментом, Шуичи повисает у него на шее, утыкается ленивым поцелуем в сухожилие над ключицей и слюняво шепчет: — я скучал.
— ты воняешь, сходи помойся, — скрывая улыбку, Юки похлопывает того по лопаткам, оттягивает от себя за лоб, хотя успевает почувствовать запах его пота. пепел сигареты во второй руке капает на кафель прихожей.
когда Шуичи, пахнущий шампунем, водой и десятиминутной дремой в теплой ванне выходит из душа, Юки дребезжит ложкой по своей чашке. рядом, на журнальном столике, стоит, дымясь, большая кружка с дурацким рисунком. Шуичи, подобно собаке, отряхивает голову, повязывает полотенце на манер шарфа и садится Юки под бок, заваливаясь так, что Юки чуть не проливает черный чай. Шуичи касается своей распаренной и румяной щекой его скул, мажет ленивым поцелуем там же, а потом обнимает свою кружку пальцами, забираясь на диван с ногами. его молчание раздражает, так что Юки облакачивается на спинку дивана рукой, а головой — на руку, закидывает ногу на ногу и обводит одомашненного Шуичи ленивым, но предвкушающим взглядом.
— как прошел концерт?
— у Широ в конце порвались струны! — почти восторженно заявляет Шуичи, но тут же зевает. — это было в конце последней песни, так что было скорее эффектно, чем грустно.
Юки пожимает плечами, не расспрашивая больше. он делает последний глоток и отставляет свою кружку к чужой, полупустой; Шуичи рядом с ним потягивается, удовлетворенно выдыхая, и укладывается Юки на грудь, согреваясь и согревая.
— жалко, тебя там не было. я хотел смотреть в твои глаза, когда пою «moonlight».
Юки накрывает ладонью его поясницу, словно бы притягивая к себе, а пальцами второй руки обнимает его подбородок. Шуичи сонно не сопротивляется, когда Юки наклоняется, чтобы поцеловать его безвольно распахнутые губы, только удовлетворенно мычит носом. Юки ведет долгим поцелуем от уголка губ к уху, заставляя Шуичи хихикнуть.
— я сейчас усну, Юки, — отчаянно просит Шуичи, но Юки игнорирует: губами сминает тонкую кожу за мочкой уха и своим ощущает судорожный, но усталый выдох. — Юки…
Юки отнимает руку от чужого подбородка, ведет по едва влажной тонкой маечке, спускается к паху и разводит чужие ноги, играючи сжимая внутреннюю сторону бедра. стоны Шуичи полны не столько удовольствия и страсти, сколько неуверенного протеста и лени. фыркает он так же лениво, едва ли передавая этим звуком свою наигранно-раздраженную эмоцию, и откидывает шею, постепенно сползая с сидячего положения.
— делай, что хочешь, но я сплю, — константирует Шуичи и начинает сонно сопеть.
Юки замирает на секунду, едва возмущенный такой реакцией, и оглядывает спящее лицо Шуичи: глаза закрыты, но ресницы едва подрагивают; губы приоткрыты в почти что приглашающем жесте — мечта растлителя. дурацкая желтая майка задралась почти до самой груди, и сквозь тонкую ткань видно, как затвердели соски от легкого холода. Юки облизывается, усмехаясь, и проводит руками от тазовых косточек до груди, накрывая большими пальцами алые пятнышки — Шуичи морщится, мыча, и поворачивает голову — на подставленной шее набухла, пульсируя, жилка, и Юки спешит ныкрыть ее своими горячими губами, сминая. Шуичи под ним смущенно и коротко стонет, губы едва приоткрываются, и он шумно выдыхает, приглашая.
Юки надавливает большими пальцами на соски, скручивает их в пальцах несильно и, одновременно с этим, накрывает сладкие губы, сразу углубляя поцелуй. Шуичи не отвечает, но интинктивно его рот приоткрывается, пропуская язык без сопротивления. его собственный не двигается, пока Юки обводит кончиком кромку зубов, заигрывает с уздечкой — сразу выделяется большое количество слюны, и пара капель стекает из уголка чужого рта. Юки отстраняется, оглядывая этот отвратительно соблазнительный вид — не может быть такого, чтобы Шуичи делал это без намерения — и обводит большим пальцем нижнюю губу, надавливая, заставляя открыть рот еще шире.
— Юки… — бормочет Шуичи сквозь дрему, и его губы щекочут подушечку пальца, словно целуют.
Юки укладывает юношу на диван, пальцами скользит под нетугой пояс шорт — хотя бы дома Шуичи перестал носить эти дурацкие огромные ремни с тяжеленной пряжкой. кажется, это случилось после того, как Юки однажды поймал его, скрутив на своих коленях, и хорошенько выпорол за почти детские провокации — и с тех пор ремни Шуичи исключительно выгуливал. так что сейчас ткань сползает легко до самых колен, но Юки в одно мгновение замирает, словно пойманный на преступлении, когда Шуичи сонно мычит и пробует перевернуться. член от его телодвижений слегка перекатывается, как водяной шарик, и мокрой головкой плюхается на впалый живот. Юки сглатывает, смотря на это, и закидывает чужие колени себе на плечо, сводя вместе, так и оставляя шорты нетронутыми. его собственная головка давно красная, насупилась в гневном нетерпении, и он шумно выдыхает, когда член легко скользит меж чужих бедер. заглядывая вниз, Юки может видеть, как она мелькает с другой стороны, как мигающий красный светофор, совсем рядом с чужим почти бледным членом. кроме плотности бедер он чувствует, как уздечка целует яйца и облизывает весь ствол вдоль длины — от каждого такого толчка чужой стояк становится все крепче и крепче, цветом приближаясь к крашеным розовым волосам.
Юки не был падок на стоны, но сейчас сдерживался даже в коротких выдохах: те легко могли приглушить звуки, что издает Шуичи своим горячим, нежным ртом, ротиком даже. сон убавляет его страсть, делая каждый выдох, каждый полустон более трепетным и сокровенным — Шуичи мычал даже от легкого прикосновения. Юки толкается слишком грубо после очередного стона с его именем, изливаясь на худой живот, покрывает паутинкой и стоящий член тоже.
Шуичи все еще не просыпается, и дышит он тяжело, насупившись, иногда даже мычит, пусть Юки ничего больше и не делает. кажется, он спит уже достаточно крепко, чтобы видеть сны, и наверняка ему снится что-то столь же развратное, что происходит сейчас.
в один момент Шуичи как-то весь вытягивается, прогибается в пояснице, заставляя сперму растечься по животу. член его едва заметно дергается, так и не получив разрядки, а соски розовенькими ореолами выглядывают из ворота рукавов скомканной на груди майки — соблазняет, паскудник. даже во сне провоцирует. Юки чувствует, как спешно красятся скулы, как горят уши, словно облизываемые пламенем, а пламя это собирается в паху — вновь.
Юки таки стаскивает злополучные шорты, что мешали развести податливые колени и устроиться между. его новоиспеченное возбуждение утыкается Шуичи в пах, и тот, тихо простонав, продолжает дышать часто и горячо. Юки отвлекает его от холода очередным поцелуем — впрочем, вряд ли Шуичи предпринял бы что-то, кроме бесполезной попытки бессознательно свести колени, сжав между собой Юки. это безысходное давление сжавших его талию бедер подкидывают возбуждения ровно достаточно, чтобы прикусить чужую нижнюю губу, резко толкнувшись красной головкой о нежную кожу. Шуичи тихо стонет, щурится и, проморгавшись, недовольно открывает один глаз — и все равно щурится.
— я сказал, что я сплю, не мешай мне, — почти обиженно бормочет он, чуть ли не дуя губы, и Юки понимает, что Шуичи не то лунатит, не то просто проснулся не до конца — то самое состояние, когда на любое утверждение он бы ответил «да», а на любой вопрос — попросил бы еще пять минуточек. Юки смотрит на чужое выражение лица с легкой насмешкой, чтобы после наклониться и, все-таки, глубоко и взаимно поцеловать: Шуичи подается навстречу, тут же распахивая губы, проводит языком от кончика до корня по боку, а после — просто широко раскрывает рот, более не учавствуя, но и не отстраняясь.
Юки обильно смазывает средний и указательный пальцы слюной (хотя очень хотелось надавить ими на корень чужого языка, развести, затолкать поглубже, чтобы услышать спазм чужого горла и болезненный стон…), а потом обводит подушечками подставленное колечко мышц, смазывая и проталкивая внутрь фалангу среднего пальца. на щеках Шуичи играет смущенный румянец, но нутро не сжимается и не выталкивает его, так что Юки вставляет палец до самой костяшки, едва двигая им. Шуичи дергается навстречу, но не просыпается, только вновь мычит-стонет его имя, заставляя член в очередной раз заинтересованно дернуться.
Юки медленно добавляет второй палец, целуя появившуюся морщинку между жалобно надломленных бровей; губами он чувствует, как она разглаживается, так что вновь спускается поцелуями к шее, принимаясь ее вылизывать — кусать и оставлять засосы не хотелось, чтобы не тревожить покой возлюбленного. за это решение его награждают: Шуичи задирает подбородок, выстанывая сквозь дрему, и расслабляется сильнее на чужих пальцах.
вся шея Шуичи была горячей и слюнявой к тому моменту, когда Юки растягивает его достаточно, и он дует на жилку, желая вызвать мурашки. Юки приставляет головку ко входу, размазывая предъэякулят, проталкивает буквально на пару дюймов, чувствуя, как сильно сдавливает его колечко мышц. Шуичи едва болезненно мычит, так что Юки нежно целует его за ухом, успокаивая и отвлекая от медленного, осторожного толчка на всю длину.
чужое нутро сдавливает основание так сильно, что Юки едва сдерживается. остается только жадно дышать запахом душа, свежести и остатками пота, слизывать новые капельки, чувствуя шершавость кожи кончиком языка. Шуичи хмурится сквозь сон, отводя голову, и расслабленно мычит, заставляя Юки буквально дрожать от нетерпения.
— Юки… — в очередной раз тихо стонет Шуичи, делая это столь беззаботно и расслабленно, словно на глубоком подсознании ощущение кого-то внутри себя автоматически вызывало в мозгу Шиндо образ единственного человека — и это возбуждает сильнее, чем любой взгляд или движение бедер. это выходит у Шуичи так естественно, что Юки даже не верит в его бессознательность: казалось, тот делает это намеренно.
Юки толкается на пробу с тихим рычанием, больше похожим на недовольное урчание, и наклоняется, чтобы поделиться этим звуком с чужими губами. чужая челюсть податливо ложится в его ладони, не заставляя Юки применять силу, чтобы повернуть голову к себе; губы распахиваются не в приглашении, а в покорности неведения. Юки толкается еще раз, и ему в рот стонут жалобно, так что он стремится отстраниться: Шуичи, словно только вынырнул из воды, дышит часто и со скулежом.
— внтр… я х-чу… кии. — неразборчиво бормочет Шуичи, успокоившись, и Юки делает, как велено: двигается медленно, стараясь не разбудить своим темпом, но не останавливается. чужие мышцы растягиваются податливо, Юки даже кажется, что всасывают, и от этого ощущения мозги начинают пульсировать.
боже, как давно они не занимались этим. Юки чувствует себя озабоченным кобелем, что учуял на горизонте течную суку, и радостно понесся насиловать дерево. он наклоняется, утыкается носом за нежную мочку уха и жадно вдыхает этот запах, и чувствует при этом, как он оседает в легких раскаленным медом, и он пропускает сахар по всему телу — это сладкая волна возбуждения, что прокатывается по венам с новой силой, заставляя на секунду потерять связь с реальностью. Юки лижет нежную кожу, перекрывая чужой запах своим, а потом дышит виском и только: шампунь вымыл запах пота и перхоти не до конца, и оттого движения становятся быстрее и нетерпеливее.
Шуичи под ним стонет в голос, выгибаясь — кажется, одним таким движением Юки задел простату. слышится резкий выдох, а после — удивленный восклик, но его не отталкивают. Юки отстраняется сам, нависая над проснувшимся Шуичи.
— Юки! неужели тебе так не терп-… о-ох, боже, — Шуичи выгибается снова, и Юки чувствует, как судорожно начинает сжиматься чужое нутро в предвкушении оргазма; он кладет ладонь на чужой член, обводит головку большим пальцем, и одновременно с тем, как тепло омывает его руки, по всему телу проходится волна наслаждения. Юки чуть ли не подбрасывает, и он толкается так глубоко, что, кажется, вытрахивает из Шуичи особенно высокий и крикливый стон.
они оба тяжело дышат, Юки — в чужое ухо, а Шуичи наконец накрывает руками его лопатки, обнимая, и мычит с полным наслаждения послевкусием. Юки глубоко вдыхает через нос и выходит, укладываясь рядом и позволяя Шуичи уложиться на него.
— я… мы… у меня даже слов нет, — Шуичи нервно хихикает, клюя носом в треугольник между ключицей, плечом и подбородком Юки. тот же просто фыркает. — мыть меня будешь сам. и до кровати тоже донесешь, — с наигранной строгостью бурчит, но под чужим боком устраивается удобнее.
— не донесу, — честно признается Юки, оплетая потное тело все еще дрожащими после оргазма руками. — завтра.
Шуичи издает недовольный, неописуемый звук и поднимается сам. его майка, наконец, разглаживается, невесомо оплетая колючую спину, и Юки едва успевает облизать ее взглядом, прежде чем ленивым жестом Шуичи нащупывает свои, таки, шорты с трусами, и прямо так и натягивает разом. а потом поднимается и уходит в спальню.
Юки смотрит в потолок меланхолично, все еще разнеженный двумя оргазмами. из комнаты доносится ленивый, но жаждущий оклик, и Юки поднимается следом, зевая.