***
Поздним утром того же дня Диего де ла Вега, намазывая булочку апельсиновым вареньем, задумчиво произнес: – Не знаю, что мне следует написать отцу. Правду нельзя, лгать надоело. – В таких делах я не советчик, прости, – отозвался капитан Монастарио. Коротко вздохнув, Диего поднял взгляд на сотрапезника и поймал себя на том, что научился улыбаться, как Энрике – не размыкая губ. Глядя на покрытое многодневной щетиной лицо напротив, так и тянуло пошутить, что роль бандита оказала на Монастарио дурное влияние. Тем более, капитану пришлось сыграть ее дважды, второй раз – уже верхом на Бланко. Диего посмеивался про себя, что на склоне лет просто обязан засесть за мемуары, которые в силу содержащихся в них тайн следует выдать за сочинения. «Не можешь стать львом – притворись лисой», «Синеглазый разбойник на белом коне» и прочее подобное. – Если ты против, скажи мне об этом прямо, – вдруг потребовал де ла Вега, вероятно возвращаясь к прерванному трапезой разговору наедине. – Дело не в этом, – капитан понизил голос, хотя они с Диего завтракали, сидя за столиком в углу почти пустой обеденной залы постоялого двора. – Я пока слабо представляю свое будущее. Если ты не находишь верных слов для отца, то, может, все же стоит вернуться, пока мосты ещё не сожжены? – Мой отец, – перебил Диего, – после твоего ареста в очередной раз дал мне понять, что разочарован сыном-поэтом. Как он тогда сказал… «Иногда я думаю, что стоило отправить тебя в армию, а не в чертов университет!» – Даже так? А, знаешь, все может быть, – задумчиво протянул Монастарио. – «Сержант да ла Вега» звучит ужасно, – засмеялся Диего, отправляя булочку в рот. – А капрал? – ухмыльнулся Энрике. Де ла Вега отрицательно мотнул головой. Монастарио блеснул улыбкой; в последнее время он дурачился, как мальчишка, и ему начинало это нравиться. Нет, не беззаботность – вкус жизни. Дерзость. Пьянящее ощущение того, что ты куешь свою судьбу, словно… толедскую сталь. Впрочем, их с Диего веселье, конечно же, было напускным – оно скрывало как пылают и рушатся пресловутые мосты. Де ла Вега давно для себя все решил, но он ждал ответа. И только что получил его. Как видим, касаемо «дурного влияния» донья Констансия оказалась совершенно права. Вот только оно было взаимным.***
15 ноября 2023 г. в 08:27
Дон Алехандро не любил апельсины с детства. Точнее, тайком от взрослых лакомясь плодами, малыш Алехито каждый раз надеялся, что обойдется, однако расплата в виде зудящих волдырей или боли в животе настигала мальчика, пока он наконец не смирился с тем, что заманчивые фрукты не для него.
Три года в Мадриде сделали из Диего другого человека (возможно, ещё не всё потеряно? любовь и труд могли бы помочь, однако заниматься делами ранчо сын не любил и до учебы в университете, а местные сеньориты не ровня столичным красавицам), но хотя бы чувством такта Диего по-прежнему обладал и las naranjas без крайней надобности не упоминал.
Однако, рассказывая о том, как подлец Монастарио преследовал дона Начо, сын обмолвился, что комендант, очевидно, очень любит апельсины. Почему-то эта деталь вспомнилась дону Алехандро именно сегодня. Впрочем, объезжая владения и наблюдая, как работники собирают оранжевые фрукты, ему недоступные, сеньор де ла Вега думал о сыне, с детства любившем сладости из апельсинов. Диего внезапно потребовалась книга, которую, по его словам, можно купить лишь в Монтеррее, и они с Бернардо в тот же день отправились в столицу. Дону Алехандро это показалось подозрительным, но, во-первых, Диего – взрослый мужчина и вправе сам принимать решения, а во-вторых, как знать, не кроется ли за этим любовная история? Хотя дон Алехандро предпочел бы познакомиться с будущей невесткой, пока ещё возможно принять меры, чтобы неподходящая девушка не стала членом семьи де ла Вега.
Признаться, дон Алехандро питал надежду, что Диего не превратился в совершенную размазню, и спешно уезжает в Монтеррей, зная, что туда же отправятся дон Эстебан с дочерью. В столице наместник короля, по мнению дона Алехандро, обязан был задержаться дольше, чем в Лос-Анхелесе, и если бы Констансия дала его сыну шанс… В конце концов, должен же быть прок от поэзии, музыки и модных нарядов! Даст Бог, таких комендантов, как Монастарио, больше в их пуэбло никогда не будет, а Диего… раз он так полюбил Мадрид, то, быть может, ему стоит жениться на той, с кем он сможет вернуться в столицу королевства? Тем более, в борьбе с Монастарио им помог этот таинственный Зорро (и он же погнался за похитившими Констансию разбойниками, по словам сержанта Гарсии), а Диего… да что там говорить! Иногда сеньору де ла Веге начинало казаться, что стоило отдать сына в армию, а не в университет. Да, она уже не та, что прежде, но Диего хотя бы научился владеть оружием и не позорил честь рода де ла Вега. До Мадрида сын таким не был!
Вполголоса ругая Алькальский университет, дон Алехандро прошел в кабинет, чтобы выпить кофе и заняться корреспонденцией (ею принято заниматься с самого утра, однако сеньор де ла Вега бумаги на дух не выносил, а потому откладывал разбор почты на полдень).
Сколь же велико было его удивление, когда среди писем он обнаружил послание от дочери наместника! Вскрыв письмо Констансии, сеньор де ла Вега не без надежды на приятные известия вчитался в витиеватый девичий почерк.
Однако же тон, избранный сеньоритой после пары общепринятых фраз, показался ему слишком странным:
«Дон Алехандро, то, что я намереваюсь сообщить вам, должно остаться между нами».
Залпом допив кофе, сеньор де ла Вега внутренне приготовился к любым неожиданностям. И те не замедлили последовать.
«Ваш сын, вне всякого сомнения, является разбойником Эль Зорро. Помимо прочего мне известно о наградах, завоеванных Диего в состязаниях на шпагах. Печально, что молодой кабальеро, чьи таланты удостоились похвалы моих дорогих отца и брата, использует их против его величества. Впрочем, могло ли быть иначе, если вы, дон Алехандро, бунтуете против испанских властей? Из уважения к вашему преклонному возрасту, – уязвила адресата Констансия, – я не стану развивать эту тему. Однако знайте, что капитан Монастарио, на которого вы ополчились, стал жертвой политических игр, подробности которых я не вправе сообщать. Ваш сын Диего, как мне тогда казалось, был готов искупить свою вину. Но я ошиблась. Во мне крепнет подозрение, что капитан попал под его дурное влияние, иначе события развивались бы по-другому. Не исключаю, что ваш сын втянул капитана в некую опасную авантюру, на которые так падок Зорро. Склонность Диего к противозаконной деятельности для меня теперь очевидна, и, надо заметить, вы с ним в этом похожи. Молю Господа, чтобы я ошиблась в своих предположениях».
Придя в себя, дон Алехандро велел слугам спешно собирать его вещи для поездки в Монтеррей. Сеньор де ла Вега был убежден, что мерзавец Монастарио задурил Констансии голову и сбежал, а Диего, которого влюбленная сеньорита вынудила освободить бывшего коменданта из-под ареста, теперь преследует этого проходимца. Зорро, благородная душа, не мог бросить Констансию в беде, поэтому время было упущено. «Дурное влияние», ха! И почему иные девицы столь глупы? Впрочем, в одном Констансия все же права: сын весь в отца!