***
Микеланджело проснулся со странным пустым ощущением в грудной клетке. Он не уверен, как давно оно рядом, но признал он его только сейчас. Внутри как будто разливается тяжесть, придавливающая молодое тело к кровати сильнее любого пресса. Майки просто лежит на спине, протянув руки вдоль тела, вяло анализируя это чувство. Оно кажется ему отдаленно знакомым, но усиленным в несколько раз по сравнению с воспоминаниями. Глаза цепляются за пятна краски на потолке. Черепаха не помнит, как оставил их. Вероятно, был настолько увлечен картиной, что не следил, в какие стороны машет кистью. Пустой желудок издает слабое протестующее урчание, но Микеланджело игнорирует его. Он точно помнит, что у них нет ничего готового в холодильнике, а это значит, что, чтобы позавтракать, ему придется что-то сделать. Микки не ощущает ни малейшего желания готовить, хотя кто угодно сказал бы, что это один из его любимых видов деятельности. Майки не знает, сколько времени проходит, прежде чем его приводит в сознание настойчивый стук в дверь. Кажется, он продолжался уже долгое время. Чудо, что никто из его братьев еще не решил выбить дверь из-за отсутствия ответа. — Майки! Майки, ты там? — по ту сторону двери раздается взволнованный голос Рафаэля. Черепашка слышит еще один приглушенный голос, но слов разобрать не может. Собрав силы, Микеланджело поднялся с кровати. Все-таки мириться с выбитой дверью не хотелось. Хотелось уединения и спокойствия. Черепаха неспешно потянулся к ручке и открыл дверь в свою комнату. На пороге стояли Раф и Донни, взволнованно разглядывающие младшего брата. Микки был готов поклясться, что Донателло сканирует его внешний вид на признаки болезней. С кухни до ушей младшего доносится ругань Лео, которого, видимо, заставили приготовить завтрак. — Майки! — Раф делает шаг вперед, но из-под его руки выныривает Донателло, вплотную подходя к брату. Он укладывает ладони на поникшие плечи младшего, фиксируя тело на месте, и внимательно всматривается в лицо Микеланджело. Взгляд цепляется за потухшие глаза, серый цвет кожи и едва заметные мокрые пятна на оранжевой маске. — Ты плакал? — Донни вопросительно вскидывает одну бровь. Майки удивленно тянет руку к лицу, касаясь влажных щек. — Ну… видимо да? — он правда не уверен. Микки не помнит, чтобы плакал, но день начался правда очень нетипично. — Что-то случилось? Кошмар? Или кто-то тебя обидел? — крупная фигура старшего брата выросла над ними, закрывая свет коридорных ламп. Он был обеспокоен состоянием младшего, хотя не мог оценить все логически, как это делал Донни. — Нет. Я не знаю, — Микки тяжело вздохнул, скидывая с плеч руки брата. Пустота в грудной клетке росла с каждой минутой, но желание что-то делать с ней с той же скоростью уменьшалось. Он просто не хотел волновать братьев своими закидонами, когда у них наконец выдалось время для отдыха после последних побед. — Я бы хотел пока остаться в своей комнате и побыть один, — Майки сделал спиной шаг назад, отводя взгляд в сторону. — Ты же даже не завтракал! — Рафаэль развел руками в разные стороны. — Хочешь, я принесу что-нибудь с кухни? — Нет, — последнее, что услышали черепахи, прежде чем дверь в комнату младшего брата захлопнулась, завершая диалог. Донни и Раф встревоженно переглянулись, прежде чем направиться на кухню. Им обоим не нравилось состояние Микеланджело, но нарушать его личные границы без особых поводов они не хотели. Каждый может встать не с той ноги. Время бить тревогу настанет в том случае, если братишка не вылезет из этого состояния в ближайшее время. С кухни донеслось очередное ругательство Лео.***
К вечеру Микки так и не вышел из комнаты. После обеда к нему заглядывал Леонардо, умело скрывающий волнение за напускной бодростью. Он провел некоторое время в комнате брата, увлеченно пересказывая выпуск какого-то смешного шоу, но был вынужден уйти, не получив никакого ответа. Ужин прошел в тишине. Трое старших братьев неохотно ели приготовленную Лео вязкую кашу, не имеющую никакого вкуса. На столешнице сиротливо стояла коробка с остатками пиццы, сохраненными на случай, если Микеланджело все-таки захочет поесть. Разговор не клеился. Соединяющего звена в оранжевой маске не оказалось на месте. — Я думаю, кому-то из нас нужно пойти к нему и уговорить выйти, — подал голос Раф, размазывая ложкой остывшую кашу по тарелке. — Это совсем не похоже на нашего Майки. Это ненормально. — У него явно что-то случилось, — откликнулся Лео, подпирая щеку кулаком. — Что такое могло произойти, о чем он не может рассказать ни одному из нас? — Леонардо раздраженно стукнул кулаком по столу, отводя взгляд в сторону. Он был взволнован. — Я пойду, — Донни поднялся с места, упираясь руками в стол и серьезно переводя взгляд с одного брата на другого. Но возражать никто не стал, так что гений решил не тратить время на дальнейшие разговоры, направившись к комнате Майки. Слишком тихо. Донателло остановился перед дверью, набираясь решимости и пытаясь сообразить, как ему затянуть брата в разговор. Придумав несколько удовлетворительных вариантов, черепаха глубоко вздохнул и постучал в дверь. Ответа не последовало. Если честно, Донни и не рассчитывал. Он тронул ручку двери, она оказалась не заперта. Черепаха скользнул внутрь, замирая на пороге. В помещение стояла полутьма, разбиваемая тусклым светом ночника. На кровати Донателло различил фигуру Майки, отвернувшегося к стене. Простынь была смята, а одеяло нашло себе место на полу. Донни проглотил вставший в горле комок, неспешно двигаясь в сторону брата. Комната казалась неуютной и абсолютно чужой, хотя черепаха часто посещал ее, когда младший звал его оценить свою новую картину или просил полежать с ним в кровати, пока он не заснет после особо сложных миссий. Донни нравилась комната Микеланджело. По стенам были развешаны рисунки разной свежести, на полу царил беспорядок из кистей, красок и банок для воды, а дополнительное освещение дарили гирлянды, которые принес сюда сам Донателло пару лет назад. Черепаха чувствовал себя комфортно и уютно в этой комнате. Сейчас эти ощущения пропали, заменившись тоской и каким-то отчаяньем. Кажется, даже воздух стал холоднее. Гений поежился, опускаясь на край кровати. — Майки? — он протянул руку, аккуратно потряхивая брата за плечо. Послышался тяжелый вздох, после чего младший приоткрыл глаза и слегка повернул голову в сторону старшего. Донни быстро подметил еще более посеревшую кожу, хотя, возможно, она казалась такой из-за освещения. — Майки. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что с тобой. Если ты хочешь, я могу поклясться, что не расскажу остальным. Я просто хочу помочь. Донателло перевел руку выше, успокаивающе поглаживая Микки по голове. Последовал еще один тяжелый вздох, после чего младший перевернулся на другой бок, лбом почти упираясь в бедро брата. Он еле слышно дышал, наслаждаясь прикосновениями, не зная, с чего начать и стоит ли вообще говорить. Казалось, это не имело смысла. Микеланджело поднял взгляд, с огорчением замечая на лице Донни неподдельную тревогу. Гений редко позволял себе демонстрировать такие эмоции. Где-то внутри кольнуло чувство вины, заставляя лицо Майки искривиться в болезненной гримасе. Это не ускользнуло от Донателло. Он почти не отдавал отчета своим действиям, насильно поднимая брата в сидячее положение и заключая в объятья. — Микеланджело, пожалуйста… — Я не знаю, с чего начать, — голос младшего был хриплым после затяжного молчания, но гений все равно был рад услышать его. — Я чувствовал себя странно уже некоторое время, но именно сегодня… — Майки зажмурился, пряча лицо в плече брата. — Не смог больше сопротивляться. Внутри как будто стало совсем пусто. Там, где до этого было все хорошее, — он прижал руку к центру груди, но ничто внутри не отозвалось на это движение. — Я не хочу доставлять вам проблем, Донни. Я… я и так был не особо полезен в последнее время… — Майки, — гений закинул одну руку брату за спину, крепче прижимая к себе, а второй поглаживал Микеланджело по голове. Ему показалось, что глаза начали щипать непрошенные слезы, так что ему пришлось пару раз моргнуть, прогоняя не вовремя подкатившие эмоции. Майки чувствовал себя бесполезным. Так же, как он сам когда-то. Ему было это даже слишком знакомо, но Донни не хотел, чтобы его брат чувствовал это. Только не Майки. — Ты не доставляешь нам проблем. Мы семья, мы хотим помочь тебе, — Донателло почувствовал, как его плечо намокает. Младший часто плакал, но трое старших терпеть не могли видеть его слезы. Ни по какой причине. — Ты не выходил из комнаты с утра, сейчас уже вечер. Тебе нужно хотя бы поесть. Донни отстранился, чтобы иметь возможность заглянуть в лицо Микеланджело. Он не увидел в нем ни намека на энтузиазм, но останавливаться не собирался. — Раф и Лео соскучились по тебе, ты знаешь? — гений улыбнулся, ловя чужой взгляд. — Они будут рады тебя видеть. Сегодня по телевизору крутят «Плаванье по семи галактикам», а еще у нас осталось немного пиццы. После затянувшейся паузы Донни получил вялый кивок в качестве ответа. Не очень обнадеживало, но хоть что-то. Он встал с кровати и подал руку Майки. Про себя гений отметил, как младший покачнулся, хватаясь за предложенную руку. Он еле сдержал желание недовольно цокнуть языком. И зачем только так морить себя голодом, чтобы потом с трудом удерживать тело вертикально? Они не спеша добрались до гостиной. На их шаги обернулся сидящий на диване Рафаэль. Едва завидев Майки, он было подорвался со своего места, чтобы заключить младшего в объятья, но вовремя заметил предупреждающе покачавшего головой Донни. — Располагайся, я пока принесу перекусить, — гений проследил, как Микки неуверенно занимает место рядом с растерянным, но довольным Рафом, после чего удалился вглубь убежища. Раф принял непринужденную позу, то и дело кося глаза в сторону необычайно тихого брата. Это было слишком непривычно для него. Обычно именно Микеланджело с наибольшим энтузиазмом занимал место перед телевизором, когда начинался марафон фильмов Юпитера Джима. Видеть его таким померкшим было почти физически больно. И хотя старший не был великолепным логиком как Донни или не мог так хорошо чувствовать чужие эмоции как сам Микки, инстинкты говорили ему, что сейчас не стоит лезть с расспросами. Лучше дать немного пространства. Донателло потом сам поделится своими выводами, когда придет подходящее время. Майки, словно отключившийся от мира, испуганно вздрогнул, когда ему на плечи упал мягкий плед. Он поднял глаза, встречаясь с озорным взглядом Леонардо. Тот подмигнул, обходя диван и садясь на пол перед ним. Микки смял в руках синюю ткань, узнавая в ней любимый плед Лео, который он когда-то безраздельно забрал себе. В груди снова что-то заболело, заставляя скорчиться, подтягивая колени ближе к себе. Сквозь поблекшие ощущения младший чувствовал, как Рафаэль плотнее укутал его, одной рукой ненавязчиво, но сильно прижимая к своему боку. Стало теплее. Майки до этого даже не понимал, как ему было холодно. Диван рядом прогнулся. Микеланджело перевел взгляд на севшего рядом Донни. Тот настойчиво протянул ему тарелку с разогретыми кусками пиццы. Он не переставал следить за братом, пока тот не сдался под напором серьезного взгляда, принимая из чужих рук тарелку и откусывая первый кусок. В горле словно встал ком, но Майки пересилил себя, проглатывая показавшееся безвкусным тесто с сыром. Есть не хотелось совсем, ему скорее казалось, что его вот-вот стошнит, но еще сильнее расстраивать братьев не хотелось. Ему оставалось только смириться, старательно пережевывая кусок пиццы. Для Майки осталось незамеченным, как старшие братья напряженно переглянулись. Они не могли сейчас сделать больше для него. Лео нашарил на полу пульт, включая звук на телевизоре. Рафаэль следил, как их младший брат перевел незаинтересованный взгляд на экран, откладывая тарелку в сторону. Здоровяк нахмурился, кидая поверх головы Микки вопросительный взгляд на Дона. Тот ответил едва заметным пожатием плечей. С тарелки пропал всего один кусок, но даже этого было достаточным для начала.***
— Что с ним? — Лео едва не наседал на гения. В его глазах читался страх, спрятанный где-то за пеленой бессмысленной ярости. Донни лишь пожимал плечами. Микеланджело отключился уже через полчаса после начала фильма. Братья решили выключить телевизор, чтобы не прерывать сон младшего. Раф аккуратно переложил тело Майки со своего плеча на диван, до головы накрывая пледом Леонардо. Они не решились уйти далеко, предпочтя остаться на кухне, из которой открывался вид на диван в гостиной. — Я пока не могу сказать, я не силен в сфере психологии. Попробую поискать информацию в сети, — Донни шептал, но Раф и Лео его прекрасно слышали. — Физически он точно в порядке. Это должно быть реакция на стресс и тревогу. Последние недели были тяжелыми для нас всех. Он сказал, что чувствует себя странно уже некоторое время. — Почему мы этого не замечали? — Рафаэль казался совсем сбитым с толку. Внутри он ощущал комок вины, потому что не смог доглядеть за братом. Не заметил, что что-то не так. — Он же вел себя как обычно. — Наш братик — отличный актер, — фыркнул Донни, складывая руки на груди. — Он знает, что нам нравятся его позитив и некоторая наивность, так что старается только это и демонстрировать, — гений отвернулся к проходу, рассматривая спящую фигуру младшего. — Мне кажется, это не в первый раз. Просто тогда он маскировал это лучше. Лео тихо рыкнул, впечатывая кулак в стену. Его непомерно бесила собственная беспомощность и абсолютное незнание, чем он может помочь. Он оглянулся на опечаленное лицо Рафа, затем на серьезного Дона, в позе которого читалась тревога. Пауза затягивалась. — И что нам делать?! — на грани шепота спросил Лео, поворачиваясь по очереди к каждому из братьев. — Пока… просто быть рядом, — гений тяжело вздохнул, опуская руки вдоль тела. — Надо проследить, чтобы он еще поел, когда проснется. И желательно не оставлять его одного, находить какие-то общие занятия. Нужно отвлечь его от собственных мыслей. Донни положил ладонь на плечо Рафаэля, стараясь передать ему часть своей уверенности. Где-то сбоку фыркнул Лео. — Я попробую узнать, что еще мы можем сделать. Будьте с ним. Гений ушел, доверив Майки старшим братьям. Он был растерян и встревожен. Единственное, что он знал наверняка — он сделает все, что от него зависит, чтобы помочь своей семье снова стать счастливой.