Аксиомы и письма

Нишиноя сидит на уроке математики и думает об аксиомах. Чертовски надежная штука. Аксиома — это что вода мокрая, небо голубое, а дважды два равно четыре. Аксиома — что Ноя влюблен, что прямо сейчас у его любви урок этажом выше и что любовь зовут Асахи. С тем, что абсолютно верно и не требует доказательств, Ноя даже не пытается спорить. Про то, как он до этой аксиомы дошел, можно говорить отдельно. Это случилось в не очень романтичной обстановке, когда от неожиданной подачи Асахи — всерьез, со всей силы — Ноя грохнулся на пол и выдал короткое «ох». Нормальное дело, ничего такого — просто недостаточно собрался, вот и снесло ударом, который обычно принимаешь без особых проблем. И в его интерпретации он сообщил команде: «Ох, что-то ваш божественный страж слегка сдал. Вот же хрень, уважаемые игроки, правда? Ничего, сейчас исправим». Но перепуганный ас понял иначе. Тут же подбежал, начал извиняться и схватил нашего-драгоценного-либеро-ты-чего-его-калечишь за руки. Ноя с громко бухающим сердцем смотрел на взволнованное лицо, большие ладони поверх своих, трогательную осторожность во всей широкоплечей фигуре. Смотрел и понимал, что попался. «Нет, не извиняйся, не надо. Подавай дальше, со всей силы, только подойди ко мне так еще раз. Пожалуйста». Чуть позже он понял, что чувствует подобное уже давно. Просто раньше путал это с безграничным восхищением и уважением к асу команды. Примерно так же можно восхищаться игроками национального уровня и при этом даже не хотеть познакомиться лично. Но нет, здесь другое. Вот оно, чувство — свернулось клубочком в сердце и греет, разве что не урчит, как котенок. Ноя смотрит в окно и вместо примера решает, что теперь делать. Не в трагическом смысле «О, горе мне, как же быть?!», а в деловом «Когда и как лучше сообщить Асахи». Удачная мысль приходит к концу урока, когда Ноя провожает взглядом записку, которую передают одноклассники по соседнему ряду. Точно! Записки! Асахи достаточно рассеянный, чтобы не сразу заметить подброшенную бумажку, но так можно постепенно… подготовить почву. Ноя довольно хихикает и начинает придумывать варианты писем. Откладывать не в его правилах. Нужно только изменить почерк, чтобы Асахи не догадался сразу, и тогда… На перемене коридор оглашается радостным воплем: — Асахи-са-а-ан! — Нишиноя? Ты что, тише… — умоляюще бормочет Адзумане и озирается. — Нельзя же так шуметь в школе. — Прости, Асахи-сан, — без тени раскаяния отмахивается Ноя. — Слушай, у меня есть вопрос. Ты… Нишиноя болтает о какой-то ерунде, тренировках и уроках, тычет Асахи локтем в бок и, улучив момент, роняет в карман его школьных брюк сложенный обрывок бумаги. В голове от волнения каша, очень хочется просто крепко-крепко обнять Асахи, но нельзя. Рано. Раздается звонок, Ноя уносится, растерянный Адзумане заходит в класс. Что это нашло на Нишиною? Впрочем, с его вечной энергией и неугомонностью такое не очень уж странно. В памяти всплывает хорошо знакомый образ: широкая улыбка, огонек в глазах, задорно торчащая надо лбом светлая прядь… Асахи улыбается. А собирая вещи после уроков, находит в кармане записку. «У тебя сегодня особенно милая прическа. Хорошего дня!» Изумленный Асахи машинально трогает пучок на затылке. Милая прическа?.. Он с такой уже полгода ходит, не меньше. И кто бы написал это послание? Почерк вроде незнакомый. Но времени до тренировки остается мало, и вопросы приходится отложить на потом. С того момента Асахи получает записки регулярно, а Ноя чувствует себя настоящим спецагентом. Он умудряется подсовывать коротенькие письма в карманы, сменную обувь, сумки со спортивной формой и учебниками… даже в сами учебники. И ни разу не попадается. «Приятного аппетита на обеде». «На завтра обещали дождь. Не забудь зонтик». «Удачной тренировки! Я в тебя верю!» «Классная рубашка! Надевай ее почаще, тебе идет». «Ты красиво улыбаешься. Надеюсь, у тебя будет много поводов для улыбки». Он не знает, все ли записки находит Асахи, но хочется верить, что все. Верить и представлять его лицо при этом. Удивленное и недоверчивое? Задумчивое, с морщинкой между бровей и плотно сжатыми губами? Или смущенное, с румянцем на щеках и растерянностью в глазах? А может, радостное, с несмелой улыбкой? Ноя предпочел бы последние два варианта. Изредка он пугается: а что, если Асахи будет неприятно? Вдруг ему будет не по себе? Ох… Нет, не надо думать об этом. «Мне довелось увидеть твою последнюю тренировку. Это потрясающе!» «Сегодня было хорошее утро. Оно всегда хорошее, когда получается полюбоваться тобой перед уроками». «Те, кто считают тебя хулиганом, просто дураки. Не слушай их. Ты очаровательный». Однажды Ное удается застать этот прекрасный момент. Асахи останавливается у автомата, чтобы купить сок, ищет в сумке деньги, но вытаскивает только маленькую бумажку. Озирается — Ное приходится еще попятиться за угол, чтобы его не заметили, — осторожно разворачивает записку и читает. Глядя на выражение лица Асахи, Нишиноя понимает, что ему выпал джекпот: смущение вперемешку с радостью. Хоть прямо сейчас иди и расцеловывай его в счастливом порыве! От милого зрелища в груди все трепещет, и Ноя сползает по стене за углом, прижимая руки к сердцу и улыбаясь, как влюбленный по уши идиот. Хотя почему это «как»? Проходит две недели записочных атак. Ноя старается вообразить, что Асахи был бы рад услышать от него, и вдохновенно корябает все более пикантные послания на клочках бумаги. И, может, иногда немного глупые. Хочется писать что-то остроумное, конечно, что-то… классное. Но чем чаще Ноя думает о своем предмете воздыханий, тем сложнее ему думать в принципе. Недаром считается, что любовь в первую очередь съедает мозг. Ну, приятного ей аппетита. «Пожалуйста, одевайся теплее. Мое любование тобой не стоит твоей простуды». «Вот у волейболистов всегда мозоли на пальцах. Интересно, держать тебя за руку щекотно?» «Не понимаю, почему такое произведение искусства, как ты, еще не утащили в музей». Один раз, насмотревшись на то, как Асахи тянется и разминает плечи перед тренировкой, Ноя не удерживается. «Ты секси», — немного смущаясь, выводит он в следующей записке и добавляет в конце подмигивающий смайлик. Это уже откровенный подкат, такого Адзумане, божий одуванчик, может и испугаться. Но риск стоит того. В день получения этого послания Асахи ведет себя на тренировке странно: то ли растерян, то ли просто витает в облаках. Суга, а следом и Даичи даже начинают беспокоиться за товарища, но тот лишь отнекивается. — Все хорошо, честно. Через минуту буду в норме. Ребята, ну вы чего… Ноя отбивает очередной мяч и с досадой на себя думает, что все же перестарался. Асахи теперь решит, что ему пишет какой-то стремный сталкер. Нет, такого допустить нельзя. Пора. Нужно наконец расставить все точки над «и». После тренировки Ноя каким-то чудом ухитряется подкинуть Асахи еще записку: вторую за день, предпоследнюю в этом странном, долгом и запутанном признании. «Надеюсь, последнее письмо не слишком смутило тебя. Завтра я скажу тебе кое-что важное. Пожалуйста, воспринимай это всерьез». Уже дома Нишиноя долго и старательно, отчего-то ужасно волнуясь, выводит на листке короткую фразу. Приходится несколько раз переписывать заново, потому что из-за дурацкого волнения Ноя то ошибается, то пишет непонятно, то, придерживая бумажку, случайно мнет ее. А наконец закончив, полночи лежит без сна и пялится в потолок, прижимая клочок бумаги к груди. Сначала ему радостно, потом — страшно. Что же будет завтра? Мысли о том, что его могут отвергнуть, посещали Ною и раньше. Он их старательно гнал от себя, а теперь все не выкинешь — слишком много. Нишиноя представляет разные варианты развития событий и все отчетливее понимает: он не хочет, чтобы его оттолкнули. Только не Асахи. Только не сейчас… Весь следующий день он слишком переживает и никак не может провернуть операцию. Дважды его чуть не застают на месте неудавшегося… преступления? Нет, надо назвать это иначе. В любом случае, Ноя мучается, выжидает и начинает отчаиваться. И вечером ему вдруг улыбается удача. Ее широкая улыбка выглядит как сумка Асахи, оставленная около еще занятого спортзала, пока владелец отошел к автомату с напитками. Нишиноя наблюдает за Адзумане из-за угла, пулей подлетает к сумке и приседает, якобы завязывая шнурки. Пальцы легко приоткрывают карман на сумке… и замирают. Внутри лежит записка. Не одно из посланий Нои — что-то другое. Нишиноя озирается, быстро достает записку и, поколебавшись секунду, разворачивает. «Не волнуйся, я всегда рад твоим письмам. Приятно получать их. Но все же то, что ты хотел мне сказать, было бы здорово услышать от тебя лично. Мне очень нравится твой голос». До Нои не сразу доходит смысл последнего предложения. «Мне очень нравится твой голос». Нравится. Твой. Голос. Вот так просто и понятно. — Привет, Нишиноя. Ноя сжимает записку в кулаке и застывает. Дурак, задумался настолько, что не услышал вовремя шаги… А теперь отступать некуда. Нишиноя медленно встает и оборачивается. Асахи слегка улыбается ему. — Тут твоя сумка, — выдавливает Ноя. Глупо, как же глупо-то… — Знаю. Специально оставил. Нишиноя едва не ударяет себя по лбу. — И… что было самым палевным? — Кроме манеры речи? Смайлик, — отвечает Асахи, и Ноя наконец замечает, что он старательно скрывает смущение. — Я видел, как ты рисуешь такие. Нишиноя кивает и смотрит в пол. Вся уверенность куда-то улетучивается, но в то же время его словно обдает теплом от осознания: Асахи все понял, но не сказал ему. Не стал ругаться, осуждать, допытываться чего-то. Он был рад получать записки. Ему нравилось. Значит… — Что ты хотел сказать мне сегодня, Нишиноя? Ноя молча протягивает Асахи бумажку, которую так и не положил в сумку. Адзумане касается его руки, но не забирает записку, а накрывает ладонь Нои своей. — Нишиноя… «Я люблю тебя, Асахи». Ноя смотрит в глаза аса. Черт возьми, какие же они красивые. «Я люблю тебя, Асахи!» — Я люблю тебя, Асахи, — говорит Ноя и чуть не умирает в тот же миг от восторга, увидев ответ в его взгляде. — Я тебя тоже. Ноя забывает, что их могут увидеть, что вокруг вообще существуют люди, кроме них, и крепко обнимает своего аса. Своего. И чувствует, как его окружает тепло таких знакомых, таких любимых рук. — Знаешь, может… Может, когда-нибудь ты захочешь сказать мне все то, что написал, вслух? — тихо спрашивает Асахи. Ноя смеется, утыкаясь носом в его грудь, и ощущает совсем рядом стук сердца. — Обязательно. Особенно то, что со смайликом. Асахи тоже смущенно смеется, а Ноя думает, что теперь он счастлив. «Я тебя тоже». Аксиома — это что обниматься приятно, что разница в росте не так уж и важна, а чужая футболка пахнет мятой. А еще Асахи любит его. И это тоже аксиома.