TYLD

Ты осознал себя снова в этом маленьком подпространстве, куда ты попадал, когда вмешивался в память Кайрела. Никакой Чёрной башни. Никакого второго пришествия Немо. Ты, впрочем, корил себя за то, что вероятно снова перепишешь всё с нуля, но у тебя просто уже не было выбора: ты должен сохранить своё спокойное бытие в Шадо любой ценой. Поскольку ты ровно настолько же не горишь желанием выходить в мир, куда выбросил Авиера, чтобы решать какие-то его проблемы. Тебе за это не платят. И Авиер сам ведь отрёкся от Шедоузгона? Правда ведь сам? Ты же не оказывал на него давление? Да и в этот раз ты вообще никому ничего не обещал? ...и тебя просто пугает разница между сознаниями Кайрела здесь и в том мире. Это нежное "сперва добейся" здесь и безбашенное "цікай з гораду" там. Ты запутался в собственных чувствах. Ты не знаешь, чего ты вообще хочешь. Ты, блять, устал. "Наступи на меня, только оставь меня в покое". Авиер ведь пошутил про то, что искра Кайрела и есть ядро Шедоузгона? Ты машинально обводишь часть воспоминаний в рамку. И затем в ещё одну. Нахуй, просто нахуй, этого не было. Пожалуйста, пусть этого не было. Эта многозначительная улыбка лишь одними уголками губ надолго останется в твоей памяти, если даже и не навсегда. Ты поймал себя на мысли, что ты до чёртиков боишься того, что просыпается в нём. Давай забудем о том, что ты сам его таким сделал, ладно? Он, блять, тебя изводит. Не так давно ты заметил эти искорки в его глазах, словно он всё равно всё знает и лишь дурачит тебя, давая тебе передышку. "Бойся момента, когда он осознает себя и то, что он теперь может, – сказал Авиер. – Я более чем уверен, что он за всё отыграется. Просто беги". И ты, блять, бежишь. Бежишь, как проклятый. Неужели это всё, блять, было зря. Ты искал причину сбоев в Шадо вовсе не там. И абсолютно зря вмешался в дела НН и Немо. Блять, часовая стрелка это праздник, всё летит в пизду. Блять-блять-блять. – Ну и что я должен забыть в этот раз, Странник? – слышишь ты вкрадчивый шёпот над своим ухом и по твоей спине пробегают мурашки. – Сделаю тебе одолжение, и больше не буду напоминать об этом. Так что? Ты чувствуешь его холодные руки на своей шее; он проводит ими вверх и заставляет тебя запрокинуть голову и посмотреть ему в глаза. В эти две сапфирово-синие бездны, где ты, кажется, потерял душу. Если она у тебя в принципе есть, ведь твоя реальность всегда была ошибочной. Липкий холод овладевает тобой. – Какого черта. Ты дёргаешься, молниеносно поднимаясь на ноги и отскакиваешь в сторону, тяжело дыша, как будто бы только что пробежал самый суровый спринт в своей жизни. Да откуда у тебя вообще одышка? Ты же даже практически бросил курить? Он легко смеётся, вставая с колен и зачем-то отряхивая полы своего плаща. Он снова выглядит как тогда, несколько лет назад, ты не можешь уловить чётких очертаний его одежды, словно бы она соткана из дыма или тумана. – Блядские РЫБЫ, я устал притворяться, – со смешком изрекает он, глядя на тебя с каким-то ехидным прищуром. – Нет, вся эта беготня по городу вместе с тобой была безусловно потешной, но держать тебя за идиота это как-то неправильно, ты ведь далеко не дурак, Тори. Ах чёрт, зачем он называет тебя твоим истинным именем именно сейчас?! – Нет, ну отчасти я тебе благодарен за систематизацию моей памяти, наверное, без твоего вмешательства я бы и вправду наглухо ёбнулся, – добавляет он уже с деланным сожалением в голосе. – Ну типа знаешь, все эти путешествия между мирами по факту выматывают. – Какого чёрта ты делаешь в этом подпространстве, – выдавил ты из себя, будучи не в силах вообще воспринимать то, что сейчас происходит. – О, вероятно, стоит тебе пояснить, что в пределах Шедоузгона я нахожусь там, где мне вздумается. Это моя территория. И это я здесь в некотором роде для тебя господь бог. – Да ты шутишь, – выдыхаешь ты, а в мыслях проносится "нет-нет-нет". – Увы, нет, – он театрально разводит руками и делает реверанс, – Шутки кончились, Тори. Блять господи, да он сейчас серьёзно? Он никогда не называл тебя твоим настоящим именем, в основном коверкая ложное. – Хмм, раньше как-то не замечал, какое твоё имя на самом деле вкусное, – произносит он, словно читая твои мысли. – Прости, что не звал тебя так раньше, Тори. Господи, просто перестань, не сейчас, только не сейчас. Только без этих комментариев. У тебя появляется стойкое ощущение, что он делает это только из-за того, что это твоя слабость. Всё же, если он сейчас помнит действительно всё, то если он в чём и шарит виртуозно, то в пытках. Он ещё даже не подошёл к тебе ни на шаг, а чувствуешь ты себя уже неважно. Мысли путаются. Дело дрянь? – Не молчи, эй. Я ещё не умею мысли читать. И улыбается той самой многозначительной улыбкой. Лжёт. – Я думал, что сейчас самое время расставить все галки над ў и всё такое, – он закрывает глаза и качает головой. – Нет, если хочешь сейчас нервно закурить – кури, я тебе мешать не буду, разве что я бы предложил тебе занятие поинтереснее. Здесь мы ведь действительно вне времени. Ох блять, как бы я хотел, чтобы ты здесь и оставался, как гарант моего существования. Как подумаю об этом, так в дрожь бросает. – Прекрати. – О тебе даже никто не вспомнит, зай, – сладко выдыхает он, в мгновение ока оказавшись за твоей спиной. – Ты ведь не стёр себе знание того, что ты сам это всё создал? Что Шадо это искусственный мир твоего побега от одиночества? Он притягивает тебя к себе и вкрадчиво добавляет: – Твой настоящий мир сейчас рядом с тобой, и в целом даже готов к сотрудничеству. Его тонкие пальцы отгибают ворот твоей рубашки и он проводит носом по твоей шее. – Кажется, ты неправильно меня понимал, когда я выводил тебя на эмоцию и просил показать мне тебя настоящего. Не отрицаю, покалеченный жизнью ты чертовски горяч, но мне достаточно и тебя такого. Жаль, что сейчас тебе, кажется, просто страшно и ты не можешь выразить что-нибудь посильнее, Тори. Он обнимает тебя за плечи, и затем одной из ладоней приподнимает твой подбородок, заставляя тебя повернуть голову туда, куда он хочет, и тут же целует тебя. Ты кратковременно поддаешься ему; именно так вы никогда не целовались, с какой-то бурей желания, из-за чего тебе начинало казаться, что в тебя влили не один литр афродизиака. Ноги словно подкашиваются. Он тоже это чувствует, ты знаешь. – Если ты думаешь, что я собираюсь тебе мстить за свою поёбанную психику, то ты ошибаешься, – шепчет он, разорвав поцелуй. – С этим ты немного опоздал, Тори. Психику мне поебало немногим ранее. А ты просто создал мне возможность не думать хотя бы некоторое время. Он обходит тебя слева и тянет за петлю шарфа, заставляя один из его концов сползти с плеч. – Я ведь тоже далеко не дурак, и не собираюсь уничтожать того, кто столько для меня сделал не ради своей выгоды. Ты просто стоишь как вкопанный и не имеешь ни малейшего понятия, что делать. Вот уж где блядские РЫБЫ, и почему тебя потянуло на эти сраные приключения вместо того чтобы с самого рестарта переродить Роннира как Шарлотт, внушить этому творению рук своих мудацких безмерную к тебе любовь и жить, нахуй, спокойно. Ты, видимо, никогда не искал легких путей. Чего тебе, блять, не хватало? – Я долго думал о том, почему именно ты, Странник, – вздыхает синеглазая бестия и расстегивает верхнюю пуговицу твоей рубашки. – Как так вышло, что при этом изменении мира ты бросил свою незабвенную возлюбленную Шарлотт, за реинкарнациями которой столько времени гонялся по всем мирам, и пришёл ко мне? – Перестань копаться в моём прошлом, – сквозь зубы шипишь ты. Тебя не столько злит сам вопрос, сколько то, что ты не знаешь на него ответа. – Отчего же? – он снова смотрит тебе в глаза. – Мне просто интересно. Ах да, ещё я не собираюсь мстить тебе за то, что происходило в МиРАИ, просто потому что я тебя не виню в том, что твоя истинная природа на минутку взыграла. – Чего блять... – Ты уже и забыл, откуда именно получал энергию? – его цепкие пальцы продолжают расстегивать твою рубашку. – О, так я напомню. Он тут же становится перед тобой на колени, попутно расстегивая пряжку твоего пояса, а затем и молнию джинсов. – Ты ведь всё оставил в прошлом ради меня? Он не ждёт ответа на свои вопросы; ты чувствуешь его мягкие губы на своём члене и инстинктивно запускаешь пальцы в его иссиня-черные волосы. На самом деле с его стороны это что-то новенькое, он делает это не очень хорошо, но, кажется, старается. Во всяком случае, достаточно для тумана в башке. Ты поглаживаешь пальцами один из его рогов, и, в конце концов, он прерывается и сладко вздыхает, прикрыв глаза. Даже если и изменил свой облик, то чувствительные точки оставил на месте. – Теперь моя очередь язвительно отмечать, что дело идёт не по плану, – с усмешкой выдыхает он и несильно толкает тебя, но достаточно для того, чтобы ты потерял равновесие и рухнул назад, на невесть отуда взявшуюся кровать. Ах да, ты ведь имеешь дело с ядром мира. Не стоит удивляться столь быстрому возникновению вещей из ниоткуда. Он тут же усаживается на тебя сверху, перекинув через тебя ногу. Ты чувствуешь буквально на себе, как у него тоже медленно плывёт восприятие. Он берет в руки твою ладонь и шепчет: – Коснись меня. Ты кладешь руку ему на пояс тут же, как только он отпускает её; замечаешь, как в тот же момент материя его плаща расползается под твоими пальцами, как дым, обнажая нежную белую кожу. Ты проводишь рукой по его боку вниз, спускаясь к бедрам, и эффект продолжается. Ты находишь этот процесс завораживающим. Ты заводишь руку на спину, он склоняется над тобой, и ты тут же притягиваешь его к себе, обнимаешь, словно бы он может исчезнуть. Чувствуешь, как его щупальце обвивает твой член, затем погружая его в его лоно; целуешь синеглазую бестию в шею, чтобы снова услышать рваный вздох над своим ухом. Ебётесь словно в последний раз, выражая свою бурю эмоций через прикосновения и поцелуи. Это исступляющее чувство, словно он весь твой и больше ничей, и ты его, полностью его, и иначе и быть не может. И привычная поза ложки в конце всего, разве что в этот раз он позволяет тебе обнять его. Почему, господи ДУАУ, это всё так странно. Ты целуешь его в плечо, и он поворачивает голову в твою сторону. – Ты ведь тоже знаешь, что всё это неправильно? – спрашивает он и вновь отворачивается. – Ты знаешь... А я не знаю, что чувствую к тебе на самом деле, Тори. Правда не знаю. Любовь? Нет. Благодарность? Что за бред. Просто не хочется отпускать тебя. Ты не знаешь, что ответить ему. Ты не знаешь, что сейчас чувствуешь сам. А что чувствует псина на коротком поводке? – Ты ведь знаешь, что ты тоже должен был быть проводником? – внезапно спрашивает он, всё ещё не поворачиваясь к тебе. – В этом мире у нас с тобой одно имя на двоих. АКайо. Ты – альтернатива не Авиеру. Ты – альтернатива мне. Просто к тому моменту, когда ДУАУ смогли вмешаться в ваш мир, та, что была настоящим альтернативным демиургом, была давно мертва. И, вроде как, у ДУАУ не оставалось иного выбора, кроме как поменять вас местами. И в итоге они просчитались. Тебе нельзя было давать эти полномочия. Ровно как и Авиеру не следовало доверять мне ядро мира. Он вздыхает и тут же добавляет: – Мы ведь с тобой конченые. Отчего-то тебе хочется смеяться. – Авиер полагал, что ты начнёшь мстить всем и вся, как только осознаешь себя в новых правах, – говоришь ты, ероша носом его темные волосы. – С учётом того, что ты успел снова лишить меня руки, я был склонен ему верить. – Был склонен верить ему, но до последнего потакал моим прихотям? – он всё же снова поворачивается к тебе лицом. – Почему?! – Был склонен верить, но до последнего верил в то, что не станешь, – хмыкнул ты. – Если ты веришь в то, что я именно твой двойник, то кто будет знать тебя лучше, чем ты сам? – Тогда скажи мне, что ты был серьёзен, когда на том чаепитии назвал нас семьёй. Он посмотрел тебе в глаза, и ты почувствовал, как ему это важно. Возможно, даже важнее, чем вся его жизнь. А ты задумался о том, как у тебя тогда вообще язык повернулся такое ляпнуть. Вы ведь всё равно ничерта не будете похожи на нормальную семью, как ни крути. Но с другой стороны, ты чувствовал себя комфортно именно с ним, даже если зачастую это была жизнь на пороховой бочке. Комфортнее, чем в тех давних мечтах о Шарлотт и большом доме в глуши, где всегда бы пахло свежей выпечкой и звучал смех. Ты пришёл в замешательство. Совместимо ли всё это? – Л-ладно, забудь, – сбивчиво выпаливает он, видя твою нерешительность, и тут же отводит глаза. – Это я себе надумал, что может что-то выгореть, если я попытаюсь... – Мне интересно, что ты представляешь под словом семья, – выдыхаешь ты. – Я не знаю, расходятся ли наши понятия. – Понимаешь... – нехотя говорит он, – В одних отношениях я позволял себя любить. Во вторых – меня не спрашивали, и понятия претерпевали искажение. В третьих – я безотчетно и слепо любил сам. Но только сейчас я чувствую себя на равных. Я не готов это терять. Тори, я... Я не знаю, как я должен себя вести, чтобы ты принял меня. Ты видел меня и в моем величественном безобразии, и в моей жалкой беспомощности, так смотри же сейчас на меня в отчаянии. Я согласен принять любое понятие, только не отталкивай... – Ты не знаешь, у нас будут дети, самые красивые на свете... – ты начал напевать старую песню, которую слышал ещё в мирах до того, как остался в Шадо и едва сдержал смех, смотря на то, как широко открываются его глаза. – Возможно приёмные. Не заставляю тебя. – Х-хорошо... – оторопело пробормотал он. – Тогда перепиши мир вместе со мной. – Зачем? – ты вскинул бровь. – Тебя что-то не устраивает в Шадо? – Я... – он сглотнул. – Я всё стёр. Ты моргаешь. Ты моргаешь ещё раз. На тумбочке пиликает будильник в телефоне, а из-под плотных ролл-штор с, казалось бы, полным блэкаутом, предательски проглядывает полоска лучей утреннего солнца. Голова гудит страшно, и ты испытываешь некоторые проблемы с координацией, прежде чем дотягиваешься до будильника. Кайрел спит рядом, или же притворяется, что спит. Спит поверх одеяла. В комнате несколько прохладно, и ты решаешь укрыть его хотя бы пледом, после чего с ужасом отмечаешь, как плед проходит сквозь него. Ты моргаешь ещё раз. Боже правый, у тебя едет крыша. Ты ложишься на бок, лицом к лицу с Кайрелом. Он приоткрывает один глаз и шепчет: – Чармандер, я выбираю тебя. Ты всё ещё нихрена не понимаешь. Квартира, впрочем, тебе относительно знакома и похожа на ту, в которой ты бывал, когда подменял Авиера в МиРАИ в последний раз. – Я счастлив проснуться здесь с тобой, – всё ещё как-то полусонно говорит Кайрел. – Никаких больше Авиеров или кого-то ещё, кто был в этой башке, только ты и я. Ну и наш вондер, конечно. – Вондер? – в горле словно пересохло и твой голос кажется тебе каким-то другим. Ты невольно закашлялся. – Да, наш вондер, который я сегодня случайно стёр, – он потягивается и довольно жмурится, словно бы не собирается в этом раскаиваться. – Но с другой стороны, мы ведь теперь можем не зацикливаться только на этом городе? Я бы с удовольствием попробовал что-то ещё. Ты молча поднимаешься с дивана и идёшь в коридор. Да, зеркало врать не будет, в зеркале не совсем ты. В зеркале какой-то ты-Авиеровский гибрид с плохо покрашенными в красный волосами и испорченной кожей. Ты почесал щеку. Теперь ты вспомнил. – Слушай, а может быть какое-нибудь средневековье вообще? – Кайрел всё ещё не обращает внимания на твоё замешательство. – Которое я не ждал как испанскую инквизицию, – хмыкаешь ты и возвращаешься в комнату. Щёлкаешь кнопкой на телефоне. 5:50. Час с небольшим до выхода на работу, так, чтобы не пропустить нужный автобус. – Это идея, – Кайрел усаживается на диване, поджав под себя ноги. – Давно хотел себе хвост. Побуду демоном, которого призвал инквизитор с недосыпом. Ты медленно продолжаешь оценивать груз упавшей на тебя ответственности. Ну, для начала, ты всё же обычный человек. С обычными человеческими возможностями. А также больной спиной, недосыпом и временами ломающим запястья тоннельным синдромом. 5 дней в неделю ты выполняешь квест с походом на работу. 2 дня тратишь хрен пойми на что. Ну, как хрен пойми на что. На Кайрела ты их тратишь. Всё своё свободное время ты на него тратишь. Он всегда голоден до твоего внимания. Господи, нужно вспомнить, как управлять этим телом и вообще жить. Теперь ты всё вспомнил. Теперь… Теперь ты можешь сказать «я». Теперь я всё вспомнил.