Крах

Фюрер, фюрер, фюрер. Можно очень долго повторять эти слова перед народом, можно вдыхать в них в них разный смысл, но у тебя в голове это слово отпечатается так, что никогда и ни при каких обстоятельствах не смоется. Потому что ты выбрал этот путь и уже не сможешь с него сойти, как бы ни был велик соблазн преступить данную тобой клятву верности. Ты сам, собственноручно рисовал кровавые картины истории и, возомнив себя воплощением справедливости, вершил судьбы миллионов людей. После всего этого ты с невообразимой гордостью и торжеством думаешь, что весь этот мир, так тщеславно тобой построенный, будет процветать и властвовать над всеми остальными ничтожными существами до их полного уничтожения. Но всё непросто. Ты думал, что руководишь всем, бесконечно злорадствуя и мечтательно прокручивая у себя в сознании твои почти несбыточные планы. Вместе со своим таким же сумасшедшим лидером ты как ребёнок радовался малейшей победе и яростно негодовал над каждым поражением. И вдруг сон окончился. Пелена лжи, которую ты так долго накладывал на народ, фюрера и на самого себя, разрушилась беспощадно и непоколебимо, открыв тебе ужасную, невыносимую правду. Где-то глубоко в душе ты понимал, что здесь что-то не так и что рассказанные тобой сказки не слишком-то правдоподобные. Осознание неизбежного громом ударило тебе по голове. Всё кончено. «Каким ты был наивным идиотом! Как мог ты всё потерять, как?!» — кричишь на себя в лихорадочном страхе, словно в каком-то кошмаре уничтожая улики твоих чудовищных деяний. Ужас сковал тебя ледяными цепями и уже почти разорвал твою расшатанную до предела психику. Ты не выдерживаешь и срываешься на свой полупустой кабинет. Всё потеряно. Твои дети были убиты женой. Ты не знаешь, правильно ли это, испытываешь противоречивые чувства. Впрочем, они вообще скоро исчезнут. Какое-то нереальное пространство, в котором ты прогниёшь оставшиеся часы своего существования, полно зловонным запахом трупов. Кто-то застрелился, кто-то повесился — спектр способов самоубийства растёт с каждой секундой. Среди наложивших на себя руки есть и фюрер, и с его смертью умерло что-то в тебе. Очень больно. Мучительно больно. Ты потерян. Как ты и предполагал ранее, чувства ушли. Маска леденящего безразличия застыла на твоём недвижимом лице. Никто уже не обращает на тебя внимание, кажется, даже собственной жене нет до тебя дела. Хотя, наверное, так и надо. Ты очень много думаешь, совершая при этом какие-то бессмысленные действия. Наконец, ты решаешь. Это, отчасти, заслуга твоей супруги — но это неважно. Уйти из этого мира с позором тебе жутко не хочется. «Остаться на сцене, когда когда занавес упадёт». Не чувствуя боли во многострадальном теле, ты выходишь наружу, в маленький, пустой дворик. Какие-то люди сзади тебя тупо, как рыбы, глядят тебе вслед. Жена встаёт напротив тебя. Всё-таки сохранив остатки какого-то мужества, ты протягиваешь вперёд руку со своим верным «Вальтером». Людишки сзади уже готовы. Ты кончаешь счёты с жизнью, избавив от мук супругу. Занавес упал.