Ведь в такие моменты, Богом становишься ты сам.
Визжать хотелось так сильно, что от желания становилось почти физически дурно. Хотелось сорвать к чертям голосовые связки, истерзать губы до крови несмолкающей вибрацией и заставить лопнуть стеклянные защитные панели в стенах лаборатории некрасивыми острыми осколками, которые точно никто не уберёт в ближайшие несколько дней. Залиться криком как избалованный ребёнок, которому на день рождение подарили вместо новой компьютерной игры - цветной карандаш, с пометкой «мелкий говнюк» на боку. Орать так, пока лёгкие не превратятся в пару засушенных сморщенных изюминок, а в голове не станет приятно тихо и спокойно, отправив последние нейроны в топку собственного крика. Пока не останется внутри черепной коробки лишь тихий-тихий вакуум, в котором не будет даже намёка на разочарование и болезненность. Ни единой поганой мыслишки, за которые снова захотелось бы сжечь весь мир к чертям собачьим. Рейган хотела орать. А ещё ей страшно хотелось блевать и жалеть себя как размалёванной инфантильной девочке, которой драгоценный папик не дал бабла на новые бесполезные шмотки. Рейган просто хотелось сдохнуть, лишь бы не чувствовать всего спектра «открывшихся» ей чувств. Точно не после того, что она сделала. Точно не зато, что она считает единственным правильным и верным решением в своей жизни. - Я думал, ты будешь сильнее. Альфа-Бета смотрит на неё почти сожалеюще, а она может лишь почти благодарно кривить губы в ответ и стараться не смотреть в мерцающие зрачки живого металл своего собственного детища. Ведь что бездушная жестянка, созданная из пары проводов и кусков металла, может знать о чувствах? О любви, без которой протекла её большая часть драгоценной жизни? Конечно же, ничего. Не с его механизированными мозгами. - А я думала, ты будешь умнее, чтобы не лезть под руку со своими претензиями. Шум тихоходных гусениц, стук стекла по стеклу и тошнотворный запах истлевших надежд и мечтаний. Альф-Бета точно не станет с ней нянчится; не будет пытаться приводить её в чувства, чтобы сделать жизнь легче, а потому когда его механическая рука смыкается на полу-пустой тёмно-зелёной бутылке, Ридли лишь устало прикрывает глаза. Не волнуясь, что дорогущий алкоголь будет безбожно вывернут на изгаженный пол или отправлен в короткий полёт в переполненное мусорное ведро. Ведь от плеска крепкой «воды» в его руках её тошнило ещё больше, а головная боль лишь нарастала с каждой пройденной минутой. Она точно больше не будет пить… По крайней мере, следующие несколько мгновений. А потом ей снова станет слишком плохо. - Знаешь, вся эта любовь… Она сводит, таких как мы, с ума. Все эти сбоящие микросхемы, постоянные ошибки перед глазами и просто невероятное желание сгореть в этом всём без остатка… – её собеседник хмыкает, глядя на влажное горлышко бутылки, прежде чем провести кончиком литого и бесчувственного языка по собственным губам, будто на каких-то сокрытых неизвестных рефлексах. – Я понял это… Слишком хорошо. Даже за такой короткий срок. Такие как ты, такие как я… Нам лучше держаться в стороне от всех этих «любовных утех». Просто, чтобы «сбоить» поменьше. Ведь кто поймёт и примет тебя лучше, чем ты сама? Никаких споров, никаких противоречий. Полное принятие. Возможно, твоя мать была не такой уж и глупой, когда выходила сама за себя. Здравое зерно простейшей логики. Простой универсальный выбор, в котором нет ни доброй стороны, ни злой. Правда в чистом виде, с которой можно было только согласиться… Но она думает о Роне и грудь щекочет пеплом, похожий на тот, что оседает на её пальцах сероватой жирной плёнкой, когда фальшивый паспорт сгорает в синевато-жёлтом пламени зажигалки. Казалось, что ещё немного и её разорвёт на атомы от ядерной смеси чистейшей злобы и отчаяния… А потому Ридли особенно сильно не сопротивляется, позволяя нахлынувшим чувствам, хотя бы на мгновение, взять бразды правления на себя. Взятая бутылка аккуратно ставится на место и Альфа-Бета едва успевает увернуться, когда рядом с его головой пролетает банка из-под какого-то напитка, полная до краёв вмятых окурков. Светлые брови, одна из которых до сих пор была подпалена и источала стойкий запах жжёной проводки, поднимаются в немом вопросе, без всякого возмущения. Будто он действительно хочет что-то спросить, прежде чем Рейган лишь устало помахивает ладонью, быстро прогоняя остатки наваждения. Прогоняя и принося безмолвные извинения за свой импульсивный поступок – её «прости» выражается в тихом провожании его фигуры прочь, не пуская следом ещё несколько пустых бутылок из-под виски и каких-то давно незаконченных изобретений. Ведь что о любви может знать набор болтиков и кодов, записанных на маленькие микросхемы? О отчаянии? О чужом доверии, которое, как оказалось, так легко загубить? Может ли простой робот, хотя и собранный гениальным инженером своего времени, знать насколько больно – отпускать того, с кем ты был по-настоящему счастлив? Класть на алтарь науки собственное счастье, пронзать его ритуальным ножом и заливать всё вокруг чёрной терпкой кровью, в обмен на всемирное господство и полную власть. Прямо в духе Чёрных Мантий, от которых теперь не ясно что хочется больше – проблеваться от переизбытка напряжения и стресса или бегать радостной обдолбавшейся девочкой по всему зданию голышом. Вот только, ни того, ни другого ей делать не хотелось. Для первого не хватало сил, а для второго… Чего-нибудь из запасов Андре. Пока же, у Рейган был только алкоголь, обычные сигареты и самобичевание. Её личные нескончаемые наркотики, с которых она наверняка уже не слезет. - Официально объявляю этот день – худшим за всю историю моей жизни! Хороший тост, правда? От егермейстера покалывало губы и жгло глотку; от сигарет слезились глаза и дрожали пальцы – слишком много никотина осело в организме за последние часы. Обезболивающие не помогали абсолютно, хотя когда первая волна смиренного принятия и отчаяния прошла, а на их место пришла боль, Рейган честно пыталась затупить её таблетками. Пара штук здесь, пара штук там… Запить всё дурной крепкой жижей со вкусом елового леса, в который кто-то от души насрал и размазал своё добро по округе и вновь появится возможность хотя бы дышать без дискомфорта… Но нет. Не помогло. Ни после первого раза, ни после второго. Рейган оставалась размазанной разбитой лужей, которую забыли подтереть давно ушедшие уборщики. И без того слабое освещение лаборатории гаснет, погружая пространство в однотипное тёмное месиво перед глазами. Экономия энергии или слишком долгое бездействие пользователя – Ридли беззлобно запрокидывает голову, наблюдая за остывающими нитями накаливания в молочно-белых длинных лампах. Как постепенно гаснут оранжевые огоньки на его концах, как затихают едва слышные щелчки убегающего электричества. Рейган честно даже не знает, как долго сидит в этом состоянии заторможенного безразличия, рассматривая потолок как в край отчаявшаяся наркоманка без дозы. Как долго пьёт, курит и перебирает в голове все невозможные варианты собственной счастливой жизни в крепком браке между ней и работой. Возможно, проходят дни и часы, стремительно сменяя друг друга из раза в раз, а может проходит всего несколько минут, в течение которых глаза успевают окончательно привыкнуть к темноте, сливая её из месива в абсолютную черноту. Лишь тогда она опускает глаза, слепо глядя в размытую темноту в нескольких метрах от себя - смотрит в слегка кривоватую поверхность защитного стекла, в которой будто две точки от луча снайперского прицела, мерцает парочка безобразно знакомых глаз. Застывших и не мигающих, призванных поселить в разуме смотрящего страх и ужас, от которого можно было по-настоящему обделаться с испуга… Но Рейган продолжает сидеть всё так же смирно и спокойно, будто ничего необычного не произошло. Не пугается, не меняется в лице и с неимоверным спокойствием, перебирает в пальцах размокший фильтр, давно потухшей, сигареты. Чёрт возьми, она новый глава «Cognito Inс»! Она успела повидать за жизнь столько дерьма, что видеть в отражении лицо собственного двойника – почти до удивительного приятно! Даже холодное дуло пистолета, прижатого к её виску, не кажется настолько чужеродным. Он, практически полностью, вытеснял головную боль из её воспалённого сознания. - Если пришла постебаться или попытаться сделать мою жизнь ещё хуже, то валяй. Всё равно у тебя уже ничего не получится. Я прекрасно справилась сама. Всё такая же идеальная, роковая и опасная, как и в тот день, когда чуть не лишила Рейган жизни из-за какого-то робо-парня, далеко не из самой лучшей категории. Робо-Рейган ни чуть не изменилась, если не считать грубоватого шва заплатки на её шее и отсутствующее алое платье, сменившееся на что-то более неброское и практичное. Вместо изящного глубокого выреза, обнажающих мягкую грудь, и неприкрытых пошлых бёдер – плотная ткань тёмных, чуть пыльных, штанов и тёплый свитер в какую-то слишком глупую, едва видную полоску из чёрного и… Чёрного. Вместо взгляда, полного агрессивного обожания и убийственной похоти – холодная решительность и извращённая настороженность. - Здравствуй, Рейган. Она выглядела как полная идиотка, которая только что вылезла из вентиляции и пытается казаться опасной. - Давай сделаем вид, будто ты пришла сюда по своей воле, а не потому, что Альфа-Бете просто надоело смотреть на моё кислое ебало и он позвал тебя. Я ставлю сотню, на это. Пистолет одним коротким движением прячется в набедренной кобуре, а на заваленный всяким хламом стол, летит едва-едва распечатанная пачка сигарет. Тонкие, с насыщенным ароматом и вкусом ментола – дрянь полная, но почему-то при виде них у Рейган сосёт под ложечкой и во рту всё сводит от излишка влаги. Курить хотелось нещадно, будто до этого она не закинула в себя около трёх пачек курева почти без остановки. Наверняка Рэнд бы уже себе все локти изгрыз, видя как его дочь дымит хлеще, чем он в свои самые молодые годы. Хоть чем-то бы он в ней гордился… Возможно. - Зачем? Ты ведь прекрасно справилась сама. Лучше, чем я могла ожидать, – шаг Робо-Рейган уверенный и чёткий, а пальцы гибкие и длинные, пока скользят по боку стола и оставляют на нём тонкие видные царапины. -…но не лучше, если бы на твоём месте была я. Ты проебалась, Рейган. Полностью. Капитально. Она не вздрагивает, когда Рейган с силой поднимается, ударяя ладонями по навалам мусора и лишь частично, по поверхности стола, чтобы встать ровно. Её собственные пальцы дрожат и напрягаются, когда сминают под собой пустые пачки из-под сигарет и какие-то давно испорченные отчёты, а удар оказывается настолько сильным, что временная замена потерянного пальца, отлетает в сторону как пуля. Робо-Рейган почти удивлена и изгибает брови почти так же, как это сделал Альфа-Бета какое-то время назад, пока рассматривает потерю своей создательницы с нескрываемым… Восхищением. Пока касается уродливого открывшегося шрама смазано и коротко; пока накрывает ладонь Ридли целиком и просто… Ничего не делает. Не двигается, наблюдает. Как орлица перед полудохлой мышью. - Даже не смей!... – Рейган начинает рыча и хрипло, но почти сразу задыхается, так и не найдя в себе больше слов для возмущения. Но этого и не требуется. Ведь, с подкрашенных губ не льётся ожидаемых провокаций и восхвалений себя любимой. Из железного горла не доносится ожидаемого «Ты слаба и неполноценна! Тебе следует утопиться в сточной луже, как неудавшемуся мутировавшему птенцу!» Лицо копии остаётся совершенным и идеальным, не дрогнувшим, когда Робо-Рейган будто отдаёт настоящей Ридли приказ: - Давай. Я знаю, что тебе это нужно. И Ридли подчиняется ему, даже не спрашивая, а на кой чёрт Робо-Рейган это вообще надо. Она рассказывает всё. О Роне, о том как была с ним счастлива и как поняла, что его счастье не сходится с её собственными принятиями мира. Как плохо настолько, насколько она поняла всю необходимость в содеянном и даже слово в слово повторила последние слова, что произнесла ему на прощанье. Рейган рассказала о городе, о фальшивых паспортах и даже о том, что была готова оставить всё, лишь бы стать самой простой счастливой женщиной, готовой прожить такую-же простую и счастливую жизнь… А потом она говорит об отце и теневой тюрьме; о Чёрных Мантиях и их предложении, чтобы закончить всё едва внятным пьяным шёпотом о собственной несостоятельности. Она рассказывает Робо-Рейган всё без всякой утайки, лишь какой-то далеко откинутой частью мозга понимая, что в будущем ей может это аукнуться и далеко не в самом лучшем виде. Но её завалившиеся тёмные глаза, мешки под которыми можно использовать как естественное природное укрытие; её скрюченное усталое тело, которое нуждается не только в хорошей порции сна, но и в хорошем питании – кричали о её безысходности всякому, кто только имел глаза и более-менее хорошее зрение. Рейган Ридли была на грани собственного существования и до последнего шага в пропасть не хватало только толчка. Одного дуновения ветра в спину. Одного до банального слова «Прыгай!» Но вместо оного, кто-то уверенно схватил её за плечи железной рукой и стальными литыми пальцами, таща обратно в бренный серый мир. К запаху сигарет, желанию блевать и орать. Лабораторию они покидают по абсолютно безлюдным коридорам. Даже охрана не попадается на глаза. Когда настоящая Ридли случайно бросает взгляд на настенные часы, в её голове что-то гаденько и отвратительно улыбается – до следующей «смены» оставалось менее трёх часов. Отоспаться перед новым рабочим днём в лице нового директора уже не получится, даже если прямо сейчас она вырубится прямо на полу… Но кажется, у Робо-Рейган были совершенно другие планы на остаток столь неудачной ночи. Иначе зачем бы она так уверенно и крепко тащила её прочь из здания, где оставалось столько нераскрытых мировых заговоров, драгоценных ресурсов и несколько погубленных жизней? Автомобиль, одиноко стоящий на пустой парковке, оказывается безобразно крутым и дорогим, хотя настоящей Рейган так и не удаётся распознать его марки хоть сколько-то отдалённо. Даже когда она опускается в удобное нутро кожаного сиденья, напичканного электроникой с огромным и немного бесполезным излишком. Её (почти заботливо) толкают глубже внутрь тепла и Рейган впервые полноценно чувствует, как она банально от всего устала. От каждого движения, от каждого собственного вздоха, который будто вытягивал из неё весь скелет целиком, а после заталкивал его обратно с какой-то ленью и неспешностью. Усталость накатывает неприятными оглушающими волнами, и лишь потому Ридли даже не особо замечает, что большую часть пути они едут молча и практически не глядя друг на друга, будто кто-то забыл выкрутить им звуки для создания комфортного окружения для хоть какого-то разговора. Когда начинает накрапывать дождь, Ридли лишь едва внятно вслушивается в стук тяжёлых капель по крыше бешенного зверя, урчащего под руками хозяйки как послушный котёнок и ощущает как по спине пробегает слишком реальный озноб, будто она заболевала. Сначала, это были всего лишь мелкие простенькие мурашки, как от щекотки. Поднимающиеся от низа спины, пробегающие по позвоночнику и выше, а спустя всего мгновение – начавшие бить её крупными нескончаемыми «ударами», пробираясь до самого глубокого естества, что даже если бы хотелось, игнорировать бы это не получилось. От подобного поведения становилось настолько дискомфортно, что Рейган с трудом натягивает пальцами потрёпанный старый халат за его длинный воротник. Глубже и сильнее, пряча длинную шею и часть впалого усталого лица, будто ей и правда было за всё стыдно. Впрочем, кажется подобный стыд её «идеальная» копия совершенно не разделяет, ведь глянув на неё коротко и резко, голос она подаёт лишь тогда, когда они оказываются в знакомом Рейган, районе. Не громко, без единой эмоции, просто интересуясь как данностью перед решающим рывком. - Рэнд... Почему? - Чёрные Мантии упекли его в тюрьму за нарушение стабильности пространства. - Замечательно. Уйти тихо он никогда не мог. Придурку давно пора занять подобающее ему место. Рейган на это даже не возмущается. Рейган в принципе молчит, даже когда машина паркуется возле её дома, а в руках клона оказывается идентичная связка ключей, что валялись позабытыми в одном из карманов халата в лаборатории. Ведь спросить о наличии второй пары ключей от её родной обители можно было и потом, а пока Ридли слишком сильно хотелось прополоскать рот чем-то мятным и выпить что-нибудь для своего желудка, чтобы утром не оказаться в некрологе местной газеты с громким заголовком «Умерла в луже собственной блевотины!»… - Я очень надеюсь, что хотя бы сегодня ты будешь меня слушаться. Ради твоего же блага. Дай тебе ещё пять минут самобичевания и ты самоуничтожишься. Её движения не хаотичны и терпеливы, когда она подталкивает замешкавшуюся Рейган в спину раскрытой ладонью в сторону ванной. Надавливая пальцами между лопаток, чуть хмуря и без того низко опущенные брови, стоит только её «создательнице» покачнуться и слишком медленно вернуться к прежнему пути – Робо-Рейган несвойственно терпелива, загоняя отчаявшуюся Ридли поближе к высокому бортику и чуть грязноватому стеклу зеркала над раковиной. Когда Рейган находит в себе силы поднять свой взгляд от сжатых рук и тонкого белого кафеля – ненависти в чужих глазах она не видит, даже в глубинах сильно пульсирующих диодов. Зрачки её робо-версии продолжают мерцать ярким алым отблеском и если присмотреться, в них можно увидеть даже маленькое перевёрнутое отражение себя настоящей, что едва различимей простой точки на старой фотоплёнке. Настоящей Рейган почти хочется ударить её, приказать не смотреть на неё так откровенно и сожалеюще, но из горла вырывается только свистящий булькающий свист, когда идеальные руки подцепляют воротник смятого халата, таща его на себя. Ведь раздеваться совсем не хотелось. Ещё меньше хотелось вариться в горячей плюющейся воде с ржавым оттенком старых водопроводных труб, но Робо-Рейган была неукротима. Она лишь единожды позволит себе этот взгляд и это тихое смиренное терпение, пока Ридли найдёт в себе силы двигаться, прежде чем вся она снова станет высокомерной, властной и готовой на свершения. - А где же пресловутая «ты размазня»? – вода и правда оказывается слишком горячей и Рейган болезненно поджимает острые бледные колени к груди, когда опускается на холодное эмалированное дно ванной, полной воды лишь на половину. – Что изменилось с нашей последней встречи? Кожа покрывается мурашками, благо на этот раз – мелкими и логическими. Не вызывающими тошноту, напряжение, а разве что самую малость, дискомфорт на физическом уровне. Банальная реакция кожи на слишком явный и яркий отклик к излишне горячей жидкости. Простое стремление защитить организм от перегрева и ожогов. - Моё отношение к жизни, отвратительность окружения, отсутствия тёмных заговоров высшего правительства под боком… - Робо-Рейган опускает пальцы в воду и морщится, когда по ним пробегает короткая кусачая искра, но руку не убирает. Какое-то время она просто шевелит ими по поверхности, пуская мелкие волны, прежде чем прижать тёплую ладонь к чужому плечу, снова пуская мурашки. -…твои неудавшиеся отношения и то, что если сейчас тебя оставить в одиночестве – ты испоганишь мир больше, чем если бы за «руль» села я. Достаточно причин или ты действительно ждёшь от меня признаний, что я скучала по тебе или что-то в этом роде? Лимонное мыло взятое из мыльницы, пахнет агрессивно и едко – то что нужно, чтобы соскрести с кожи въевшийся аромат прогорклого никотина и убивающего отчаяния. Рейган трёт руки яростно и сильно, тратя на это, удивительно откуда появившиеся силы, прежде чем мыльный кусочек у неё уверенно перехватывают. Рейган поднимает глаза и почти здраво фырчит, когда её робо-версия недовольно цокает, замечая красные вспухшие царапины под пушистой белой пеной. Когда мыло снова касается её тела, аккуратно намыливая спину, Робо-Рейган даже и не думает царапаться – она надавливает достаточно, чтобы стереть всю грязь и усталость, но не больше. - Мне страшно представить, что ты можешь захотеть в обмен за свою помощь, – свежие ранки щиплет и Ридли почти заботливо прикрывает их ладонью, пока горячая вода заливается в глаза и уши. – С учётом того, что под железной черепушкой, называемой твоей головой, кроется такой гениальный мозг, как мой. Она ловит алые глаза с искрами блестящей стали в отражении запотевшего зеркала, прежде чем махровое полотенце опускается ей на голову и кто-то (действительно, кто же?) одним коротким движением ставит Рейган на ноги. Прямо в ванной, позволяя тяжёлым грязным каплям с оставшейся грязью стекать по чуть подрагивающим коленкам и икрам. Робо-Рейган окидывает её взглядом с головы до пят почти придирчиво – будто ищет в ней недостатки, за которые можно было зацепиться, но на деле лишь цепляется глазами за пластырь, который Ридли забыла снять с давно зажившего кровоподтёка. Её лоб холодный и чуть блестящий, когда утыкается Рейган куда-то под грудь, а пальцы в меру жёсткие, когда сдёргивают мокрый кусочек ткани, будто предупреждая. Безмолвно, тихо, прекрасно. У Ридли всё в животе переворачивается и перепутывается от этого. - В этом и есть вся Рейган. Скажи мне честно – ты действительно сейчас, будучи в патовой ситуации, в которой замешаны твои чувства и желания, пытаешься оценивать обстановку с помощью логики, а не раззадоренных чувств? – и будто поняв, что копия сказала что-то слишком сложное, торопливо поясняет. – Скажу проще: ты правда, будучи с разбитым сердцем, пытаешься принять случившееся с логической точки зрения? - А если, я скажу да? Что если скажу, что это единственное, что у меня осталось, так как быть плачущей соплячкой мне уже надоело? Что тогда? Полотенце липнет к тёмным волосам, напитывается влагой. Некогда горячая вода почти полностью утекает в слив, оставив после себя разогретую, но быстро остывающую эмаль и небольшой сквозняк из, неплотно закрытой, двери. Это всё отрезвляет окончательно и безвозвратно. - Тогда я буду действовать соответствующе. Робо-Рейган сильная и готовая ко всему – настоящую Рейган она закидывает на плечо как мешок с картошкой, который для неё будто ничего не весит. В крепкую спину летят сдавленные, но вполне искренние проклятья, пока на потёртых полах и истлевшем ковре образуются мокрые лужицы с её покачивающихся мокрых ступней. Несколько раз, Ридли даже умудряется стукнуть свою копию по пояснице, но чужому шагу это никак не мешает. В следующей раз, когда Рейган открывает рот – когда падает на застеленную постель, в которую возвращаться сегодня она в целом не планировала. Ведь подушки всё ещё пахнут солёной свежестью и чем-то цитрусовым, будто кто-то бросил дольки сочного апельсина в солёное море – они пахнут им и снова погружаться в пучины сожаления Рейган точно уже не планировала… Но рот она открывает именно потому, что знакомого запаха не чувствует. Даже его отголосков, будто кто-то стёр их начисто или будто их никогда здесь и не было. Ни цитруса, ни соли. Только очень яркий аромат каких-то безумно дорогих духов. И совсем немного – ментола. - Я не могу помочь тебе пережить боль, что теперь треплет твоё сердце, как изорванный флаг на поле боя треплет ветер… - Рейган стыдливо натягивает полотенце выше на живот, будто это в силах помочь скрыть алые пятна на её щеках, когда Робо-Рейган садится рядом и прекрасно видит её распаренную красную кожу обнажившихся бёдер. – Я не могу исправить твой выбор. Это всё – решения принятые чувствами и давай честно, с ними ты никогда не была сильна. Даже с ним. Секс в кладовке, это конечно круто, но это далеко не то, что нужно тебе… Нам, раз уж на то пошло. Рейган, ты человек будущего. Будущего, где типичные чувства – типичны простым людям, а ты чёртов гений воплоти, которому нужно что-то куда большее для счастья. Не просто объятья и секс. Сейчас я не могу решить все твои проблемы… Но я могу сделать так, чтобы тебе стало легче. Ясное дело, опираясь на логику, а не на чувства. Логику, человеческие отклики и химические реакции. -…стой, ты же не предлагаешь мне?... - Я не предлагаю. Я принимаю необходимые решения, чтобы добиться желаемых результатов. Одно движение, один рывок замеченный слишком поздно. Когда с неё сдёргивают единственную мешающую преграду, Рейган понимает, что ещё может сказать «нет». Это видно в чужих глаза и тяжёлых холодных ладонях, которые опускаются по обе стороны от её головы, удерживая вес литого каркаса и кучи проводов над ней без всякой дрожи. Робо-Рейган действительно могла отступить и принять какие-то другие «меры», чтобы помочь ей, стоило лишь по-настоящему отказаться или банально пойти против логики логикой, сказав, что это слишком сильно смахивает на изнасилование… Но Ридли молчит и лишь следит из-под опущенных век, насколько более уверенная версия её самой может быть чуткой. Она уже и без пояснений прекрасно знала, что её ждёт дальше. Благо, Робо-Рейган оказывается куда быстрее, точнее и внимательней, а потому мысли о сожалении перед Стэдлером за всё происходящее, так и не успевают её нагнать. - Секс может служить наградой и поощрением; секс может быть предложен как товар для получения выгоды, а так же для создания дальнейшего потомства. В твоём случае – секс будет стабилизатором для твоего состояния, – пальцы копии холодные, из-за чего Рейган невольно вздрагивает, когда они ненавязчиво касаются её щеки. – Приток эндорфина должен на время привести тело в тонус, наградив его обезболивающим и стрессоустойчивым эффектом. Боль притупится, разум прояснится и начнёт действовать логически… - Просто скажи уже, что хочешь меня трахнуть, ради Святого Папы! – Ридли кривит губы в слабой улыбке, но яркие пятна смущения, так и не желающие покидать её щёки и скулы, делают улыбку смазанной и некрасивой. – Если уж взялась, то еби меня, а не мой мозг! И это было принято почти как приглашение! Ведь её согласие звучало, скорее, как вымученная просьба о спасении, нежели простое желание провести время с пользой и удовольствием. - Что мешает мне сделать и то и другое, Рейган? И на этот вопрос можно было ответить десятками разных способов, начиная хотя бы с того, что в отличие от Робо-Рейган, Рон был для неё… Идеальным. Выносливым, сильным и в меру страстным – Рейган бы соврала, если бы сказала, что в постели с ним ей, хоть единожды, было неприятно. Он знал, когда её нужно поддержать и ускориться; понимал, когда нужно надавать и сжать сильнее, прежде чем бросить их обоих с края и заставить задыхаться на сбитых простынях следующие десять минут. Близость с ним была заразительна и сродни наркотику, за которым Ридли была готова гнаться без остановки даже в самых неподходящих ситуациях. Даже муки совести и плохая социализация, не мешали ей по своему сходить с ума. Робо-Рейган в этом плане… А что вообще она могла сказать про Робо-Рейган в этом плане? Если бы её робо-дублёр не подкрутил ей показатель самоуверенности на полные сто процентов, то в стальной черепушке не было бы ничего пошлее шалить по ночам с собственной рукой под одеялом. Ведь когда у тебя в любовниках работа и несколько незаконченных проектов – лишь изредка может появиться свободная минутка под душем с утра или по вечерам перед сном, чтобы расслабиться. А уж когда им в «помощники» добавляется бессонница, ночные кошмары и нестабильность из-за принятого алкоголя… Подобная «минутка» становится ещё более редкой, да и в какой-то мере, бесполезной. Не нужной, как вторая пара рук за спиной. Полезно, но… Бесполезно. Какая тавтология. - Перестань смотреть на меня так, будто я тебя сожрать пытаюсь. Я не кусаюсь… Пока что. Рейган вздрагивает и с трудом подавляет жалобное мычание, когда чужие пальцы сдавливают её запястье и быстро находят медленно заживающую «производственную травму». Её совершенная копия аккуратна достаточно, чтобы не навредить ещё больше, но не лишена любопытства, когда задевает аккуратными коготками ткань пледа под пустующим местом, где теперь должен крепиться её временный мизинец. Она выглядит уж больно сильно заинтересованной, когда рассматривает не настоящим взглядом железное колечко стыка и Рейган даже кажется, будто это её по своему заводит… И подобное оказывается настолько правдой, насколько сама Ридли – чемпионка в провальных отношениях, ведь когда их взгляды снова пересекаются, копия бросается в поцелуй так, как она бросала свои отношения с Роном в пекло. Уверенно, сильно… Так отчаянно, как самой Рейган это было сейчас необходимо. Искусственная замена реального языка ощущается немного чужеродно и холодно, когда скользит между треснутых губ, касаясь живого собрата. Он был чуть шире и чуть более шероховатый, будто кто-то позабыл пройтись по идеальной железке наждачным диском с полировкой, но неприятным он точно не был. Ридли в принципе очень сильно удивляется где-то на задворках своего сознания, пока пробует «живую сталь», ведь для простой версии робо-дублёра, хотя и с очень раздутым чувством собственного достоинства, он был неожиданно чуток и чувствителен. Стоит только самой Рейган, на пробу, провести влажной полоской по самому ему кончику, чувствуя сильный вкус механической смазки, как её копированная версия вздрагивает, как самый настоящий живой человек. Она почти видит, с какой новой силой загораются глаза напротив, прежде чем мир вокруг снова меркнет, а перед взором оказывается влажная ткань простыни и откинутое махровое полотенце. Когда же холодные ладони смыкаются на её бёдрах, уверенно разводя их в стороны – Рейган полноценно понимает, что попала. Кажется, ей собираются в полной мере показать, насколько Рон был не идеальным. - Сегодня веду только я. …и насколько сама Рейган может быть таковой, если ей добавить слишком много самоуверенности.***
Утро встретит её холодным запахом дождя из приоткрытого окна, горячим ароматом горького крепкого кофе у тумбочки и буквально въевшийся в ткань подушки, запах ментола с неизвестной маркой духов. Когда Ридли открывает глаза, осоловело рассматривая тонкие трещинке на бетонном потолке, она уже будет знать, что ни единого намёка на Рона в её квартире больше не останется – только сама Рейган и та, что оставит на прикроватной тумбочки не свежеиспечённое печенье к ещё не выпитому кофе, а почти разряженный пистолет с единственной пулей в обойме. Именной пулей, с абсолютно идеальной механической гравировкой на блестящем мерцающем боку. Когда Ридли будет перебирать её в пальцах, она будет слишком часто неосознанно хмуриться, разбирая внутреннее «я» на мелкие кусочки, а после собирая их вновь, проводя диагностику собственных мыслей как самый настоящий робот. Проверяя их целостность, возможность износа, замечая их изменения, что, ну уж точно, аукнутся в будущем… Когда же прохладная сталь коснётся её губ, тяжёлой тоскливой боли в теле почти не вспыхнет – она переродится прямо на глазах и Ридли почти блаженно прикроет глаза, позволяя ей, всего на секунду, заполнить собой весь её новый мир. Яркой вспышкой, что наполнит тело силой и подгонит её подняться, ведь дорогая (теперь уже во всех смыслах) работа, уверенно ждала её присутствия в качестве нового руководства и счастливого будущего для всего человечества. Как забавно, что когда она запирает за собой двери до щелчка, в голове снова проскакивает мысль о том, что Робо-Рейган она так и не нашла. Ни рядом с собой, ни где-либо в квартире. Она снова пропала без всякого следа… Впрочем, как оказалось, в этот раз всё и правда было по другому. Ведь всего через несколько часов, когда Ридли спустится в лабораторию, чтобы забрать оттуда кое-какие вещи и перенести их в свой новый кабинет, разруха встретит её в точно таком же виде, в какой она была последние несколько недель. Разве что блестящих осколков стекла на побитых полах будет чуточку поменьше, чем обычно, а на заваленном столе кто-то слишком заботливо разгрёб и протёр место под парочку исписанных листов с заявлением о приёме на работу. Со знакомой фотографией прикреплённой к уголку плотной бумаги; со знакомым, но немного изменённым именем в строке ФИО и, конечно же, распакованной пачкой ментоловых сигарет, что не давали бумагам разлететься. Рейган невольно тянет носом, ощущая их аромат, когда подцепляет пальцами одну из ручек и не глядя ставит свою подпись. Будто неудачная шутка судьбы – ручкой оказывается тот самый маленький «подарок» Рону за его, так и не состоявшаяся, вступление в их ряды. Она летит в мусорное ведро, ко всем остальным мечтам и желаниям, которые для Рейган скоро не будет иметь совершенно никакого значения. Когда же она откладывает бумаги в стороны, то упорно старается не замечать, как Альфа-Бета в другом углу комнаты, до момента возившимся с мелкой поломкой своей платформы, изгибает губы в какой-то совершенно нечитаемой усмешке. Не то смешливой, не то понимающей… Не то просто полной какой-то издевающейся смеси необходимости, принятия и веселья. Ридли лишь закатывает вечно усталые глаза, прежде чем перехватить коробку с инструментами поудобнее и двинуться к выходу. Ведь что о любви может знать набор болтиков и кодов, записанных на маленькие микросхемы? Ответ оказался очень простым: всё.