***
Сугуру не очень многое знал о родителях Сатору. Это даже забавно: обычно Сатору было не заткнуть, но как только заходила речь о родителях, его рот закрывался на замок. Сугуру понимал его нерешительность, в конце концов, не то чтобы он сам активно распространялся на эту тему. Но когда речь шла о клане Годжо, что-то ощущалось… неправильным. То, как они все, даже Яга-сенсей, не затрагивали эту тему. Сугуру гордился, что знает Сатору лучше кого бы то ни было, поэтому, естественно, он стал собирать воедино те фрагменты детства Сатору, о которых тот периодически вскользь упоминал во время ночных разговоров на крыше, игре в правду или выпивку в комнате Сёко, бормотания и шепота, когда ему снились кошмары, в их комнате в общежитии. Охотники за головами. Заперли меня в комнате. Уволили добрых слуг. Не разговаривали со мной неделями. Сугуру наблюдал, как мать Сатору смотрит на сына с ледяным презрением, обводя его взглядом и недовольно хмыкая. Каждый осколок, собранный Сугуру, сложился в целостную картину, которая была не из приятных. Не мог есть. Заводить друзей. Спать. Должен доказать, что я достоин. Всегда недостаточно хорош. — Здравствуй, Сатору, — первым заговорил высокий мужчина, должно быть, его отец. — Мы с твоей мамой приехали узнать о твоих успехах, раз уж ты отказался возвращаться домой на каникулы. Сугуру помнит этот спор даже слишком хорошо. Ближе к концу недели экзаменов он вернулся в комнату после душа и застал Сатору выбрасывающим вещи из своего шкафа с ужасным, измученным выражением на лице. Телефон лежал на полу, под отпечатком на стене, куда он, очевидно, его и бросил. — Эм, Сатору, можно мне взять одежду… — Иди НА ХУЙ, Сугуру. Сугуру просто наблюдал за ним. После столького времени, проведенного вместе, он стал экспертом в том, как заставить стены Сатору рухнуть. Спустя еще пять минут штурма двери шкафа (в течение которых Сугуру просто сидел на краю кровати и поправлял полотенце) Сатору сдался. — Я не… Я не выдержу даже блядской мысли о том, что мне придется вернуться домой на следующие три недели. Они считают, что могут просто позвонить мне… и… и, сука, приказать мне вернуться. Словно у меня нет собственной жизни здесь, словно это не имеет значения! Сугуру вспомнил, как заколотилось его сердце. По правде говоря, он тоже боялся возвращения домой: надвигающаяся обреченность, тихие ночи в одиночестве в своей постели, никаких поздних ночных пробежек по магазинам и сигареты на двоих, способной успокоить его мысли. Поэтому было более чем просто, возможно, даже слегка эгоистично, предложить: — Так не возвращайся. — Что? — Просто не едь домой. Я уверен, что Яга-сенсей разрешит нам остаться в кампусе. Плюс, не то чтобы Токио не будет нуждаться в нас… Брось, мы же сильнейшие. Сатору выглядит так, будто никогда раньше об этом не задумывался. — О… о, да. Наверное, ты прав. Типа, мы же, в конце концов, сильнейшие… Стоп. Мы? Ты… Ты имеешь в виду… Ты тоже… Еще Сугуру помнит, как наполнилось теплом его сердце. Сатору всегда становился таким, когда ему приходилось просить о чем-то, чего он хотел, — ранимым, заикающимся и защищающимся. «Это мило, — подумал тогда Сугуру. — То, как он замыкается, когда ему нужно быть серьезным.» Сейчас Сугуру пришло в голову: а не была ли такая реакция вызвана одиноким, некомфортным детством. От этой мысли ему поплохело. Но в тот раз Сугуру просто улыбнулся Сатору, прежде чем пройти мимо него к своей одежде. — Естественно, где же мне еще быть? Кулаки Сатору слегка сжались, прежде чем он выпалил: — И вы даже не потрудились узнать, буду ли я здесь? Очевидно, что я занят! Отец Сатору бросил на него настолько холодный взгляд, что даже Сугуру вздрогнул. — Что ты сейчас сказал? Сугуру в абсолютном шоке наблюдал за тем, как его лучший друг, который никогда не упускал возможности поспорить, совершенно не уважал старших, с настолько же необъятным эго, как и его проклятая техника, видимо отшатнулся. Было очевидно, что Сатору ответил спонтанно, на чистых инстинктах после месяцев, проведенных в обществе Яга-сенсея, Сугуру и Сёко. Плечи Сатору слегка дрогнули, прежде чем он поспешно ответил: — Мне… Мне жаль, сэр. Его отец прищелкнул языком. — Всего пара месяцев вдали от клана, а ты уже так распоясался? Что у вас здесь за школа такая, Яга? Яга-сенсей уже было открыл рот, чтобы ответить, но мать Сатору его перебила: — Сатору, веди себя подобающе. Мы хотим, чтобы ты рассказал нам о своем прогрессе в тренировках. Проведи нам здесь экскурсию. И покажи свою технику. Мы не можем потратить на это весь день. — Да, мама, — тихо ответил Сатору. Сугуру все еще не мог поверить своим глазам. Видеть его лучшего друга, его Сатору, настолько покорным и нервным заставляло его грудь сжиматься. Его личность была такой же чужой, как и тошнотворно сладкие американские конфеты, которые Сатору хранил в своей комнате. На обертке по-прежнему было написано "Годжо Сатору", но содержимое было совсем не таким — настолько резким и непохожим на привычное, что Сугуру стало тошно. В тот момент, когда Сугуру начал придумывать план, как бы вызволить Сатору из этой ситуации, пара, наконец, заметила его присутствие. Мать Сатору сморщила нос, а его отец окинул его этим взглядом… А вот и он. Тараканий взгляд. Сатору заметил смену фокуса их внимания и, видимо, вспомнил, что не один присутствует при этом неожиданном визите из дома. — А… Отец, мама, это мой одноклассник, Гето Сугуру, он… Мужчина в очередной раз перебил своего сына, обращаясь к Яге: — Это тот мальчик из семьи обычных людей? Впрочем, такой тон больше подошел бы вопросу: «Этот парень местный серийный убийца?». Прежде чем Яга-сенсей успел ответить, мать Сатору выступила вперед мужа: — Прошу, Сатору. У нас не так много времени. Нет нужды представлять нас твоему маленькому… питомцу. Лицо Сугуру покраснело, и он удивился крошечному отголоску стыда, появившемуся в ответ на ремарку женщины. Как Сатору вообще выдерживал этих людей? Сугуру не уверен, смог ли бы он выносить все это, постоянно подавляя собственные мысли в пользу послушания. Сатору, очевидно, страдает по той же самой причине, но прежде чем он успевает совершить что-то безрассудное (типа встать на защиту Сугуру), Сугуру неловко прочищает горло и произносит, обращаясь к нему: — Ничего страшного, Сатору. Иди, поговорим позже. Сатору быстро повернулся к нему, на его лице отражались извинение и благодарность одновременно. Сугуру понимающе кивнул, и Сатору сжал губы, прежде чем отвернуться обратно к родителям. — Все, хватит этого. Покажи нам свою комнату, Сатору. — М-мою комнату? — в его голосе слышалась плохо скрытая паника. Он быстро бросил на Ягу-сенсея умоляющий взгляд. Сугуру остановился, уже собравшись уходить. О чем он опять так переживает? Их учитель, который, по подозрениям Сугуру, знал гораздо больше, чем изначально делал вид, естественно решил сжалиться над Сатору: — Ох, прошу, — повернулся он к родителям Сатору. — Сатору только что вернулся с миссии по истреблению проклятия особого класса. Дайте ему минутку переодеться, заполнить отчет. Родители Сатору уже собирались запротестовать, но Яга-сенсей их перебил: — Боюсь, мне придется настоять. Это все же школьные правила. Отец Сатору раздраженно вздохнул, прежде чем ответить: — Ладно. Сатору, у тебя 15 минут. Яга проводит нас в твою комнату, после того как мы обсудим с ним твое поведение. Сатору послушно кивнул, его желание уйти как можно скорее было очевидным: — Ага… То есть да, спасибо, я понял- Да, сэр! И после этого Сатору кивнул головой, чтобы Сугуру следовал за ним, и помчался к зданию общежития.***
— Что за хуйня, что за хуйня, что за ХУЙНЯ! Сугуру с нарастающей тревогой наблюдал за тем, как Сатору громил свою комнату в общежитии. — Они… Они думают, что могут вот так просто сюда заявиться без всякого предупреждения и начать трахать мне мозги? Сатору начал срывать вещи со стены и бросаться ими в Сугуру. Сугуру в ступоре следовал за ним, пока его руки в конец не отяжелели от пожитков Сатору: три плаката по Легенде о Зельде, которые он купил в тот день, когда они ездили в Синдзюку, четыре слегка потрепанные фотопленки с изображением их двоих и Сёко, постер с Хеллоу Китти, который Сугуру ему купил в шутку месяц назад. Что он творил? Сатору раздраженно выдохнул и перевел взгляд на остальную часть комнаты: банки с конфетами, сложенные на комоде, куча их белья на полу, DS и iPod Сугуру, брошенные на подушке Сатору. — Блять! Сугуру никогда раньше не видел Сатору настолько обеспокоенным. Он выглядел так, будто сейчас расплачется, и болезненный полустон, вырвавшийся из его рта, окончательно привел Сугуру в чувства. Он бросил вещи Сатору на кровать и достал солнечные очки из кармана, прежде чем подойти к нему. Он осторожно опустил очки обратно на переносицу Сатору и мысленно похлопал себя по плечу, когда Сатору заметно расслабился, с облегчением вздохнув. Я смогу это сделать. Это же Сатору. Я знаю, как помочь. — Сатору, что происходит? Сатору только вздохнул и поправил очки, прежде чем направится к куче белья. — Можешь… Мне нужно, чтобы ты забрал все это дерьмо к себе в комнату, ладно? — Сатору, пожалуйста… Ты расстроен, просто скажи, как мне тебе помочь, —Сугуру потянулся к его плечу, пытаясь повернуть его к себе, но замер, когда его рука остановилась в паре сантиметров от формы Сатору. — Ты активировал Бесконечность? Зачем? Сатору, прошу, теперь я волнуюсь. — Они не должны знать! — взорвался Сатору. — Ты не понимаешь, Сугуру, как все работает в таких кланах. Им нельзя знать, что я не держу Бесконечность активированной постоянно, или что я не могу обойтись без своих очков, или что я занимаюсь глупыми вещами типа видеоигр или музыки, или что я ем что угодно, не имеющее питательной ценности, или что у меня есть друзья… или что я и ты… мы… Ох, Сатору. Множество чувств захлестнули Сугуру в один момент. Жалость к тому, что Сатору вырос в такой холодной и нелюбящей семье. Злость — нет, ярость — из-за того, что хоть кто-то позволил себе так относиться к его лучшему другу. Вина за то, что до сих пор он не замечал, насколько напряженными были отношения Сатору с родителями. Сугуру чувствовал себя идиотом из-за того, что не понял этого раньше. Не удивительно, что он такой прилипчивый… и что прячет свои конфеты… и каким шокированным он выглядел, когда я в шутку купил ему постер. В любом случае, Сугуру не озвучил ни одну из этих мыслей. Он просто убрал руку и шагнул в самую гущу бардака. — Тогда ладно. Мы убедимся, что тебя не поймают. Можем просто закинуть это все в мою комнату. Сатору выглядел удивленным желанием Сугуру помочь, его губы сложились в идеальную букву "о", которая при любых других обстоятельствах выглядела бы просто умилительно. — Спасибо, — тихо пробормотал он. — Ага. И, Сатору? — Да? — Ты заслуживаешь большего. Мне жаль. Сатору не ответил, но Сугуру мог бы поклясться, что почувствовал, как он прикоснулся к его руке, когда они потянулись за одним и тем же свитером.***
Каким-то образом они успели убрать любой намек на личность (или отличительные черты, или доказательства, что Сатору любили) из комнаты. Стены были ослепительно белыми, пол чистым, а кровать заправлена. Они запихивали их общую коллекцию Покемонов в комнату Сугуру, когда услышали шаги в коридоре и более громкий чем обычно голос Яги-сенсея: — Да, как я и сказал, комната Сатору прямо по коридору… Из позы Сатору мгновенно исчезло любое подобие комфорта, и хотя на этот раз Сугуру был готов, видеть это было все равно неприятно. Он протянул руку и снял с Сатору очки, прошептав: — Я приберегу их для тебя. — Сугуру, я… — Я знаю. Сугуру одарил его самой правдоподобной улыбкой, на которую был способен, прежде чем ретироваться в свою комнату. Он прислонился к запертой двери, глубоко вздыхая. Столько всего изменилось за последние полчаса: у Сугуру голова шла кругом от одной мысли о последствиях тех истин, которые открыл визит клана Годжо. Он пожалел, что Сёко не в кампусе. Ему было необходимо с кем-то поговорить; кем-то, кто понимал бы Сатору так же, как и он, но ему не хотелось ее беспокоить, пока она была у Утахиме. После практически недели уговоров и убеждений в том, что никто не умрет, пока ее не будет, Сёко наконец-то решилась провести время со своей девушкой вдали от школы. Сугуру даже не был уверен, что ей сказать. Эй! Помнишь все эти мелочи в Сатору, которые мы всегда считали странными? Оказывается, это продукт детства с нелюбящими, холодными (и скорее всего абьюзивными) родителями. Он встряхнул головой. Сфокусируйся. Ты нужен Сатору прямо сейчас, идиот. Можешь беситься потом. Сугуру прижался ухом к двери, в попытке услышать, что происходит по другую сторону коридора. Он знал, что Сатору не хотелось бы, чтобы он вмешивался (и, честно говоря, он не имел никакого желания проводить с его родителями больше времени, чем необходимо), но это не значило, что ему нельзя подслушивать. К счастью, Сатору, похоже, забыл закрыть дверь в свою комнату. Сугуру слышал его голос, ледяной и холодный. — Ну, вот. Это моя комната. Тут я сплю. Отец Сатору фыркнул. — Она довольно маленькая, тебе не кажется? — произнесла мать Сатору. — Не понимаю, почему ты предпочитаешь жить здесь, а не дома. "Кажется, я знаю парочку причин", — подумал Сугуру. — За ней хотя бы несложно присматривать, — проворчал отец Сатору. Сердце Сугуру колотилось, пока он слушал, как мужчина кружит по комнате. Они вроде бы убрали все подчистую, но родители Сатору, похоже, были полны решимости продемонстрировать свое неодобрение, и Сугуру беспокоился, что они все равно смогут найти какое-нибудь уличающее доказательство того, что у Сатору была личная жизнь. — Твоя опрятность удовлетворительна, но… Это твой стол? Я не вижу здесь никаких домашних заданий или рапортов, Сатору. Ты просто сидишь и ничего не делаешь целыми днями? Лицо Сугуру скривилось. Сатору всегда плохо воспринимал оскорбления своего интеллекта. Тем не менее, он остался немногословен: — Мы сдаем всю домашнюю работу и рапорты Яге-сенсею. Остальные мои книги в классе. Хорошо выкрутился, Сатору. Его отец продолжил: — Мы обсудили с Ягой твой прогресс, — звук открывающихся и закрывающихся шуфлядок, — но, боюсь, я не могу полагаться лишь на его интуицию. Все, что мы сегодня увидели, доказывает, что здесь к тебе не предъявляются достаточно высокие требования… — открылась дверь шкафа. — Жизнь настолько близко к другим студентам, тренировки с твоими некомпетентными одноклассниками… Здесь не место человеку твоего статуса, — передвигались вешалки. — Поэтому я очень надеюсь, что ты сможешь продемонстрировать достаточный прогресс, чтобы оправдать свое пребывание в этом бессмысленном заведении… Сатору, что это? Дерьмо. Что они нашли? Сугуру услышал перелистывание страниц. — Какая польза может быть от всего этого барахла? Билеты в кино? Концертная программа… По-моему, ты убеждал нас, что ничто не отвлекает тебя от учебы! Это просто нелепо… Что это за чек? Это все то, что мы делали вместе, — понял Сугуру со смесью восхищения и ужаса. — Зачем он их сохранил? И как от меня спрятал? — …то есть ты не просто тратил свое время на легкомысленные развлечение, но еще и многократно нам лгал… Вот дерьмо. Прежде чем понять, что он вообще делал, Сугуру распахнул свою дверь и ввалился в комнату Сатору. И только стоя возле Сатору и его родителей, он понял, что даже не удосужился постучать. — Эм… Сатору. Я… Эм… Я только что понял, что оставил мой, эм, журнал у тебя в комнате. Прости, можно я его заберу? Сатору выглядел чрезвычайно озадаченным, прежде чем проследил за взглядом Сугуру, направленным на записную книжку, сжатую в руке его отца. Сугуру наблюдал, как за секунду на его лице промелькнуло несколько эмоций: понимание, удивление, смущение и, наконец, благодарность, которая была настолько отчаянной и искренней, что Сугуру пришлось отвести взгляд. Сатору быстро пришел в себя и повернулся к отцу. — Вот, что я собирался сказать, отец. Это принадлежит моему однокласснику. Можно я верну ее ему? Мужчина подозрительно осмотрел обоих парней, прежде чем со вздохом протянуть журнал Сатору. — Похоже у твоих сокурсников интересная школьная работа. Сугуру лихорадочно искал оправдание, все, чтобы прикрыть Сатору задницу: — Это, эм, журнал воспоминаний для уроков креативного письма. Сатору бросил на него взгляд, в котором очевидно читалось: Что за хуйня? — Помогает с… эм, пониманием эмоций, которые вызывают проклятия. Да, — торопливо добавил Сугуру. Сатору сощурил глаза: Проклятия? Серьезно? У Сугуру вспыхнули щеки: Да завались ты. Единственное, что спасло Сугуру от дальнейшего закапывания себя в могилу, это очередной вздох раздражения, на этот раз исходящий от матери Сатору. Сугуру, на самом деле, даже забыл, что она находится в комнате, слишком сосредоточившись на разряжении атмосферы между Сатору и его отцом. — Прошу, Сатору, — произнесла она своим монотонным голосом, — мы сегодня только и делаем, что бесцельно тратим время. Отдай мальчику его книжку и покончим уже с этим. — Прости, мама, — пробормотал он, прежде чем повернуться к Сугуру. — Эм, держи, Сугуру. Спасибо, что пришел за ней, я… Да, — он протянул журнал, избегая взгляда Сугуру. У Сугуру заболело в груди. Он не мог больше видеть это ужасное, измученное выражение на лице Сатору. Сугуру по-настоящему не хотелось оставлять его наедине с родителями, но он ничего не мог поделать. Он потянулся за блокнотом. Позже Сугуру не вспомнит, что за порыв охватил его: та глубокая боль в груди, лицо Сатору или собственное эгоистичное желание спасти его. Что бы это ни было, оно заставило Сугуру крепко обхватить своей рукой запястье Сатору, когда забирал журнал. Он позволил своему большому пальцу осторожно пройтись по мягкой выемке у кисти, так же как делал, когда они держались за руки на уроках под партой или в машине, пока возвращались с миссий. Это было крошечным, простым способом сказать: Я здесь. Сатору незаметно прижался к его руке, слегка вздрогнув. Касание продлилось всего секунду, даже пол секунды, но сердце Сугуру все равно счастливо забилось от понимания, что он смог подарить Сатору момент облегчения от этого ужасного диалога. Впрочем, счастье было недолгим — его быстро прервали шокированные вздохи обоих родителей Сатору. Его глаза расширились, и он отдернул руку, словно обжегся. Сугуру удивился: что он такого сделал? Для кого угодно со стороны это выглядело бы так, будто он просто забирал блокнот, едва коснувшись Сатору, он… Вот блять. — Он что, только что до тебя дотронулся? — прежде холодный голос отца Сатору теперь стал просто ледяным. — Почему ты отключил Бесконечность? Да что с тобой творится? Внутри Сугуру все сжалось. Это была его вина: если бы он не коснулся Сатору, если бы не заставил его потерять бдительность даже на секунду, если бы… — Я… Он… Я, — Сатору заикался, яростно моргая — Сугуру мгновенно понял, что он перегружен. Это было очень, очень плохо. Сугуру не знал, что делать. Сатору попробовал снова: — Отец… Сэр… Я… Прежде чем он смог бы договорить, его отец сделал шаг вперед и заткнул его таким взглядом, что у Сугуру кровь застыла в жилах. Все в комнате замерли. В этой тишине можно было отчетливо услышать даже падение булавки. Особенно Сатору — он был настолько неподвижен, что, казалось, даже не дышал, застыв под взглядом отца, словно добыча, которую собираются сожрать. — Все, что ты показал сегодня, это какой ты ленивый, ничтожный и бесполезный сопляк. Что ж, раз тебе так хочется продемонстрировать, насколько ты слаб, позволь мне напомнить, что бывает, когда у тебя не активирована Бесконечность! Несколько вещей произошло одновременно. Мать Сатору отвела взгляд, а отец замахнулся, направляя руку прямо в лицо сыну. И Сатору сделал кое-что, чего Сугуру раньше от него не видел. Годжо Сатору, сильнейший шаман своего поколения, вздрогнул. Второй раз за день Сугуру двинулся не раздумывая. Он схватил запястье мужчины в воздухе, становясь между ним и Сатору. Он вложил всю ненависть к его родителям, успевшую скопиться за день, в свой голос и произнес: — На вашем месте я бы этого не делал. Выражение шока на лице отца Сатору было бы уморительным при любых других обстоятельствах. Мужчина, который вблизи не выглядел таким уж сильным и устрашающим, зашипел: — Что ты себе позволяешь, мальчишка?! Немедленно убери свои руки! Сугуру одарил его ядовитым взглядом и усилил хватку. Лицо отца Сатору было уже практически фиолетовым от ярости, когда он закричал: — Ты себе не представляешь, что делаешь, ты, наивный юнец! Я один из самых влиятельных шаманов в мире, я превращу твою жизнь в ад, ты, отброс из захолустья, не имеющий права называться магом… Сугуру увидел себя в зеркале Сатору, и его губы дрогнули в угрожающей ухмылке. Он выглядел абсолютно взбешенным, и чувствовал, как под кожей бурлит проклятая энергия, когда отвечал: — Может вы и правы. Может я не знаю правил магического общества, может вы могли бы разрушить мою жизнь всеми доступными через деньги способами. Но знаете, что еще это означает? Что меня не волнует вся эта бюрократическая хрень, которая правит миром жалких, богатых ублюдков вроде вас. Мне плевать на ваш статус, фамилию, счет в банке, — он хмыкнул, насмешливо и угрожающе. — И мое захолустное, человеческое воспитание говорит мне надрать вам задницу прямо здесь и сейчас. И, давайте будем честны, у вас против меня нет и шанса. Люди вроде вас считают, что они всесильны, платя своим врагам и издеваясь над своими детьми, но что, когда доходит до дела? Вы просто слабый старик, заставляющий других делать за него грязную работу. И позвольте мне напомнить: ваш сын не единственный шаман особого класса в этой комнате. Проклятая энергия Сугуру ощутимо наполнила комнату, пресекая все попытки запугивания или бравады со стороны отца Сатору. Сугуру невесело усмехнулся, глядя на то, как мужчина дернулся, в его глазах читался страх. Он опустил руку, которую Сугуру наконец отпустил. Темный кровоподтек уже начинал расцветать на его запястье, которое Сугуру безжалостно сжимал. Это зрелище вызвало у Сугуру болезненное чувство удовлетворения. Когда рука отца наконец опустилась, Сатору выпал из ступора. Сугуру ожидал, что он будет выглядеть удивленным, или расстроенным, или даже напуганным поведением Сугуру. Вместо этого он выпрямился и выпятил подбородок, как он делал, когда хотел выглядеть устрашающе. Он едва удостоил родителей взглядом, прежде чем выплюнуть: — Выметайтесь. Его мать попыталась воспротивиться, потянувшись к его руке: — Сатору… Сатору быстро отступил и указал на дверь: — Убирайтесь из моей комнаты. Вон, — он неожиданно повернулся к отцу. Сугуру едва не рассмеялся от того, насколько жалким и убогим тот выглядел, как будто до этого момента ему и в голову не приходило, что Сатору больше не находится под его контролем. Сугуру слабо махнул ему: — Ну, увидимся! И помните, если вы хотя бы подумаете о том, чтобы дотронуться до Сатору снова, я превращу вашу жизнь в ад! Больше им не надо было ничего объяснять. Они оба наблюдали за тем, как отец Сатору распрямил плечи и поправил волосы, прежде чем взять свою жену под руку и удалиться из комнаты. «Вероятно, пошли жаловаться Яге-сенсею или верховным», — подумал Сугуру. Не теряя ни секунды, он захлопнул за ними дверь, глубоко вздохнув. Теперь, когда адреналин от спора начал выветриваться, Сугуру стал сомневаться в своих действиях. Конечно же он не жалел, что вступился за Сатору, но его волновало, не сделал ли он только хуже? Он почти боялся встретиться взглядом с другом. Он прижался лбом к холодной деревянной поверхности двери и вздохнул. Не успел он набраться смелости и повернуться к Сатору, как почувствовал отчетливый толчок головы, упирающейся ему в лопатки. — Сугуру… — дрожащим голосом произнес Сатору. Больше Сугуру ничего не нужно было слышать. Он повернулся и обхватил Сатору руками, прижимая его к собственной груди. Он осторожно поглаживал его по голове, ощущая, как ресницы Сатору затрепетали у него на груди, отдыхая от навязчивого флуоресцентного света в общежитии. Это была хорошо знакомая Сугуру рутина, и он позволил себе погрузиться в привычную картину успокоения расшатанных нервов Сатору. Он прижимался к Сугуру, как к спасательному кругу, тяжело дыша. Некоторое время они просто молчали. В конце концов, Сугуру отодвинулся от Сатору настолько, чтобы выключить свет, и подвел его к кровати. Сатору застонал, когда они забрались под одеяло, и, вздохнув, снова прижался к груди Сугуру. У Сугуру запершило в горле, когда он посмотрел на свернувшегося калачиком Сатору, и его мысли заполнили воспоминания о намеках на то, что детство Сатору было не самым благополучным. — Я даже отсюда слышу, что ты слишком много думаешь, — пробормотал Сатору ему в грудь. Сугуру прочистил горло: — А, прости. Просто… Мне жаль, Сатору. Они… Они всегда такие? — Ну, да. Вообще обычно он действительно меня бьет. На этот раз обошлось малой кровью, ведь на мою защиту пришел рыцарь в сияющих доспехах. — Это дерьмово, Сатору. — Ага… — он замолчал, но Сугуру ничего не ответил. Он позволил тишине повиснуть, надеясь, что Сатору сам ее заполнит. Это и произошло. — Я… Мне никогда не хотелось, чтобы ты видел меня таким. Пиздец. Это так стыдно. Но… это, вроде бы, обычное дело в больших кланах. Я скорее не их ребенок, а оружие. Я должен быть идеальным, иначе это плохо на них скажется, — снова момент тишины. — Честно говоря, не думаю, что когда-то чувствовал себя ребенком. Они всегда возносили меня на такой пьедестал… Они давали мне все, чего я хотел, но не то, что мне было нужно. Они не позволяли никому приближаться ко мне, а мне привязываться хоть к чему-то. Ничего, кроме тренировок и изоляции годами. Единственной причиной, почему кто-то мог подойти ко мне достаточно близко, чтобы дотронуться, было… эм, наказание. Сугуру чувствовал себя так, словно кто-то проделал дыру в его груди. Он почти плакал. Ему хотелось вернуть сюда отца Сатору и выбить из него все дерьмо, на этот раз по-настоящему. Ему хотелось никогда не выпускать Сатору из своих объятий. Это полный пиздец. Но вместо этого он начал выводить на задней части шеи Сатору круги большим пальцем, говоря четко и настойчиво: — Мне так жаль, что тебе приходилось терпеть это, Сатору. Мне плевать, обычное ли это дело, ты заслуживаешь лучшего. Сатору вздрогнул и издал нечленораздельный звук. Сугуру поддался желанию обнять Сатору и притянул его ближе, так что их тела оказались прижаты друг к другу и ни один сантиметр тела Сатору не остался без поддержки. Сатору издал что-то похожее на смех, прежде чем прошептать: — Я даже не представлял, как ощущаются объятия, пока ты не обнял меня в первый раз. Сильнейший маг в мире, и не знал, что блять такое объятие. Ты впервые обернул вокруг меня свои руки — насколько я помню, после миссии, когда мы вместе изгнали какое-то глупое проклятие — так, словно в этом не было ничего такого. Я не знал, что ты такое делаешь, но ощущалось так хорошо, и я… Я так боялся спросить, что вообще происходит, потому что думал, что ты, эм, прекратишь. Сугуру ощутил, как дыра в груди расширилась, и он сильнее сжал руки на спине Сатору, будто говоря: Я не хочу прекращать. Я здесь. Я дам тебе все, что захочешь. В ответ на молчание Сугуру Сатору продолжил: — Это жалко, да? Он произнес это словно шутку, но его голос был таким влажным, и слабым, и непохожим на обычный, что Сугуру практически почувствовал, как у него внутри все сжимается. Он не мог поверить, насколько много людей так плохо поступали с Сатору, этим спасителем из сказки, богом с белоснежными волосами и стеклянными глазами, хранящим невероятную силу на кончиках пальцев. Когда он успел стать для Сугуру всем? Когда мысль о том, что Сатору рос в одиночестве, вместо заботы привычный к насилию, стала злить его больше, чем бесконечные проклятия, влиятельные маги или даже равнодушие собственных родителей? «Вероятно, где-то около первого объятия», — горько подумал Сугуру. Он положил подбородок на голову Сатору, произнося хриплым голосом: — Нет, Сатору. Не жалко. Мне больно от того, что они делали с тобой. До Сугуру донеслось что-то подозрительно похожее на всхлип, когда Сатору открыл рот. — Я все равно сильнее их. Так что. — Я знаю, Сатору. Сатору только сильнее прижался к груди Сугуру и глубоко вздохнул. Сугуру решил, что он уже закончил, когда услышал, как Сатору пробормотал что-то нечленораздельное ему в кофту. — Что такое? Сатору напрягся и на мгновение отстранился от груди Сугуру. Он тяжело вздохнул, внимательно изучая нитки на толстовке Сугуру. — Я… Эм, помнишь, как я сказал, что меня раньше не обнимали? Ну, эм, еще… Скулы Сатору опасно порозовели. — И не целовали тоже. Ох. Уголки губ Сугуру подпрыгнули, когда он увидел, насколько взволнованным стал Сатору, Годжо Сатору, наследник Шести глаз и Бесконечности, бог среди шаманов. Он поддразнил хриплым голосом: — Да? Мне что-то с этим сделать? Сатору посмотрел на него и надулся, и Сугуру потребовалось все его мужество, чтобы не поцеловать его прямо тогда и там. — Я не знал, как еще тебя попросить, — пробормотал он, отведя взгляд. Сугуру аккуратно взял Сатору за подбородок и приподнял его лицо, чтобы они встретились взглядами. Он прошептал, вкладывая всю нежность в свои слова: — Тебе не нужно бояться что-то просить, Сатору. Не со мной. Разве ты не знаешь, что я все ради тебя сделаю? Глаза Сатору расширились в удивлении, лучи света, проникающие в комнату, калейдоскопом плясали на его радужках. Он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но Сугуру наклонился и… Поцелуй с Годжо Сатору отличался от того, что себе представлял Сугуру. Он не ощущался как фейерверки, или падение с высоты, или изгнание проклятия, или победа над противником. Нет, поцелуй с Сатору был как объятие, как прикосновение рук по дороге на задание, как сон в одной постели, как лежание у него на коленях после тяжелого дня. Это было просто… правильно. То, как Сугуру таял в нем, как его кровь согревалась, как душа словно гудела, как произнести: Именно, вот этот. После всего этого времени, вот он. Сугуру и раньше целовался: липкий детский поцелуй с его девушкой в средней школе, с Сёко, играя в правду или действие. Правда в те разы, насколько он помнил, он очень нервничал: Все ли я делаю правильно? Ей нравится? Но в этом поцелуе нервозности не было. Это был Сатору, его Сатору, который знал Сугуру лучше, чем он сам, который видел душу Сугуру так, как никто другой не мог. Он знал, что Сатору в той же степени ощущал эту ошеломляющую правильность, даже если бы у него были какие-то сомнения, они были бы развеяны тем, как Сатору лизнул его в рот, перевернув их так, что он оказался на Сугуру, пальцы которого все еще были крепко сжаты на его толстовке. Да, это определенно отличается от всех остальных поцелуев. В этот момент время как будто ускользало, сливаясь с дымкой из тихих вздохов и лучей заходящего солнца, стрекота цикад и поцелуев в шею. В конце концов, Сугуру пришлось отстраниться, чтобы отдышаться, но требовательный стон, вырвавшийся изо рта Сатору, практически заставил его продолжить. Однако вместо этого Сугуру лишь лениво улыбнулся своему лучшему другу (парню?), а золотистый свет отбрасывал слабый ореол на его и без того ангельские волосы. — Так что… Ты хочешь, чтобы я объяснил, был ли это поцелуй или… — Ой, отъебись!***
Позже они все обсудят. («Ты держал блокнот, полный вещей, которые мы делали вместе? Ты что, ВЛЮБЛЕН в меня, Сатору?» «Я тебя ненавижу»). Позже будет долгая, выматывающая беседа с Яга-сенсеем. («Я понимаю, что тебе не нравится этот мужчина, Сугуру, но ты не можешь угрожать «надрать задницу» члену клана Годжо». «Тогда ему не следовало пытаться ударить Сатору».) Позже они посветят Сёко в эту историю со всеми подробностями. («… Хайбара должен мне 7000 йен.» «Вы что, ставили на нас?!») Но сейчас Сугуру просто достал солнечные очки Сатору из кармана и водрузил их ему на нос с легким поцелуем. На секунду он замер, чтобы полностью насладиться зрелищем и, не скрывая своей явной привязанности, любовался раскрасневшимися щеками и растрепанными волосами Сатору. Его Сатору. О чем он сейчас думал? — Можно мы пойдем заберем мои конфеты из твоей комнаты? Я умираю от голода! … Да, это точно мой Сатору.