Вкус табака

Терпкий аромат виски пропитал кабинет, смешавшись с горечью табачного дыма. Большие клубы кубинской сигары перекатывались в воздухе, разделяясь на мелкие облачка, и наконец растворялись, оставляли после себя ядовитый запах, оседающий на мебели. Годжо трудно было понять любовь Нанами к сигарам, потому что сам после одной затяжки кашлял, жалуясь на противный привкус на языке и на жжение в горле. Блондин за массивным дубовым столом лениво раз за разом затягивался, пускал колечки дыма. Дорогая мебель и сам стол, выполненный на заказ, указывали на высокий статус владельца кабинета. А шкаф со стеклянными дверцами позади говорил о хорошем вкусе в алкоголе. От ирландского виски до доминиканского рома. Даже привезенная из России водка, которая по большей части стояла там как сувенир, нежели напиток, состояла в коллекции. В одной руке мужчина держал лист бумаги. Отчет о продаже товара за этот месяц, предположил Годжо. Нанами то и дело хмурился и бормотал ругательства себе под нос, отчего Сатору усмехался и ловил на себе недовольный взгляд. Он прекрасно знал, что это связано с проблемой в продаже оружия. Пару дней назад появились слухи, что подчиненная Нанами группировка саботировала поставку. И теперь добрая часть либо сидела в тюрьме, либо залегла на дно. Кумитё не терпелось, чтобы эта фраза приобрела буквализм. Никто не смеет дурачить его, особенно какие-то шестерки, возомнившие себя величайшими аферистами. За ними уже пустили стаю гончих в виде самых отбитых членов семьи, оставалось дождаться, когда псы перегрызут им глотки. И даже в подобной ситуации Нанами сохранял свое хладнокровие. Когда на ковер перед ним в линеечку выставят предателей, он также хладнокровно и без колебания медленно и мучительно будет убивать одного за другим. Сатору терпеливо ждал, когда Кенто закончит с проверкой отчетов. Он играючи взбалтывал бокал со спиртным, слушая звон льда о стекло. — Годжо, Фушигуро ведь в составе твоей семьи? У меня есть дело для его отца, — произнес Нанами, подняв глаза на своего гостя, которого так долго оставлял без внимания. Сатору отвлекся от бокала с виски. Он перекинул одну ногу на другую, отчего кожаная обивка дивана скрипнула. — Неужто вспомнил обо мне, — Годжо расплылся в ухмылке, прищурив глаза, — думал, будешь сидеть в своих бумажках, пока у меня не закончится терпение. — Я задал вопрос. — Я тебе задаю один и тот же вопрос уже месяц. Кенто цокнул языком и снова перевел взгляд на лист бумаги. Воздух в комнате сгустился и стал тяжелее. И в этот раз причиной был не запах табака. Кумитё знал, зачем Сатору пришел, но все же выбирал игнорирование вместо четкого ответа. Это и послужило появившемуся вдруг напряжению между мужчинами. Оно росло с каждым днем, что трепало нервы не меньше сорвавшегося договора на поставку оружия в Малайзию. Малайзийские банды были теми еще суками, вечно в последний момент давали заднюю, стоило только им найти более выгодное предложение. Отдавали приоритет дешевизне нежели качеству, отчего потом страдали те, кому досталось паленое оружие, дающее осечку едва ли не каждый выстрел. От вновь нахлынувших мыслей его отвлек звук ботинок, цокающих о лакированный пол. — Уже кончилось терпение? — хмыкнул Нанами, ожидая услышать звук хлопающей двери. Ему доставляло особое удовольствие видеть злость Годжо, которого между всем прочим было трудно вывести из себя. За несколько лет партнерства, а затем и дружбы Кенто лишь однажды видел его разъяренным. Тогда мелкие сошки из семьи Зенин решили поглумиться над его молодняком. За пару синяков и царапин на своих вакасю, которых Сатору выделял среди прочих, он и живого места не оставил на зениновских шестерках, которые молили о пощаде. Самолично положил конец их жизням, чем нанес непоправимый удар на репутацию их клана. Годжо ударил кулаком по столу. Он склонился над столом, сметая все папки и бумаги на пол. Он крепко сжимал челюсть и смотрел в глаза Нанами с легко читающейся агрессией. — Прекрати разыгрывать спектакль, Кенто. — Спектакль? Прямо сейчас его разыгрываешь ты, Сатору, — Нанами и бровью не повел, хотя выпад и ударил по самообладанию, истончившемуся за годы совместной работы. Он откинулся на спинку кресла и с равнодушием взглянул на Годжо. Кумитё последний раз затянулся, выпуская дым через нос, и затушил сигару о дно пепельницы. — Ты ведь знаешь, как я ненавижу беспорядок, — голос Кенто ровный, в нем ни капли злости, но Сатору знает — мужчина раздражен. Он поднялся из-за стола и обошел его, не сводя глаз с Годжо. Нанами подошел вплотную и обхватил пальцами подбородок Сатору. — Что я говорил о бессмысленных истериках? — он провел большим пальцем по нижней губе Годжо, который все еще кипел от злости. Тот попытался смахнуть руку, но кумитё только сильнее сжал подбородок, сминая до боли челюсти и оставляя отпечатки пальцев на светлой коже. В комнате будто резко стало жарко или же это от бурлящих в крови Сатору адреналина и злости. — Что за жалкая попытка оттолкнуть меня? — усмехнулся Кенто, — строишь из себя слабачка. Нанами наклонился к самому уху Годжо. — Хочешь слияния, но ведешь себя как мальчишка. Какой мне прок тогда от тебя? — кумитё прикусил мочку уха Сатору. — Тогда не веди себя как старый хрен, а дай уже ответ. Кенто вдруг расхохотался, а Годжо, глядя на него, приподнял бровь в удивлении. Смех резко прервался, и Нанами снова посмотрел на своего гостя то ли с раздражением, то ли с досадой. — Слишком длинный язык, — хмыкнул кумитё, — что же мне с тобой делать? Он задумался, но Сатору прекрасно знал, что тот только делает вид. И кто здесь еще устраивает спектакль. Сам гость уже догадался к чему клонит Кенто. Он провел кончиком языка по сухим губам. Нанами отпустил подбородок Годжо и положил ладонь на его затылок. Сначала легко провел кончиками пальцев, вызывая стоны, которые Сатору никогда не умел сдерживать. Затем уже грубо потянул волосы на затылке, отчего Годжо пришлось запрокинуть голову. Кенто тут же припал к его шее, впиваясь зубами в белую кожу. — Скулишь как сука в течку, — ухмыльнулся кумитё и тут же оставил еще один засос на нежной шее. Теплое дыхание щекотало чувствительные места. Второй рукой он обхватил член Сатору через ткань брюк, заставляя того еще громче стонать. Неосознанно Годжо двинул бедрами в поисках удовлетворения. Колени предательски задрожали, что он чуть не упал — вовремя схватился за край столешницы. Сколько раз Сатору бывал в этом кабинете, столько раз он и мечтал, чтобы Нанами трахнул его на этом столе. — Я едва прикоснулся к тебе, а твой член уже твердый, — Кенто взглянул на Годжо, который закатывал глаза от наслаждения. Он стянул с себя галстук и дернул Сатору за плечо, развернув к себе спиной, — заведи руки назад. Приказной тон искрой желания отзывался в паху Годжо. Кумитё обмотал запястья Сатору, завязав тугой узел. Он расстегнул ремень на его брюках и стянул их вниз, пока они не пали к лодыжкам. — Ты и правда течная сука, Сатору, — Нанами провел пальцами по влажной от смазки головке, продолжая кусать шею Годжо, — громче, стони громче. Мне нравится это. Кенто толкнул Сатору к столу, пока тот не лег на него животом. Он провел своей ладонью по ягодицам. — Синяки с прошлого раза еще не сошли, а ты уже добился нового наказания. Со звонким хлопком рука опустилась на ягодицы, а вместе с ним раздался очередной стон, слетевший с губ Годжо. Он беспрестанно ерзал, его член касался гладкой древесины. Только кумитё с легкостью читал каждое движение Сатору. Он потянул его за бедра, чтобы лишить его удовольствия. — Разве тебе не хватает меня? — и снова шлепок. И снова за ним следует стон. — Блять, просто трахни уже меня, — заскулил Годжо. — Я еще не наигрался, малыш. Сукин сын, подумал Сатору. Только вот сколько бы Нанами не играл с ним, не издевался и не унижал, Годжо это все нравилось. Нравилось, когда кумитё доминировал, когда грубо трахал, пока мозг окончательно не отключался. Извращенец? Да, но плевать, пока это приносит удовольствие. — А теперь вставай на колени и проси прощения за свое поведение, Сатору, — Кенто потянул за узел на галстуке и с силой надавил на плечи Годжо. Сатору резко опустился на пол, ударяясь коленями. Завтра синяки будут и на них. Он не собирается сейчас думать о синяках, о засосах, которые придется каким-то образом объяснять чересчур любопытному Итадори. О нет, он хочет наслаждаться моментом, смотреть в глаза Кенто, растворяясь в его доминантности. Одна его ухмылка в сторону Годжо, с явно читающимся подтекстом, заставляла дрожать в предвкушении. — Папочка, — протянул Сатору, прильнув щекой к паху кумитё, — простишь меня? Нанами томно выдохнул от прикосновения к члену. Даже через ткань брюк потирания щекой казались настоящим блаженством. Он запустил пальцы в волосы на затылке Годжо. — Ты звучишь не очень убедительно, малыш. Не разрывая зрительного контакта с Кенто, Сатору провел языком по ширинке, затем зубами закусил ремень, пытаясь вытащить его из петель брюк. — Кто-то слишком уж нетерпеливый сегодня, — Нанами провел носком ботинка по члену Годжо, а тот прикрыл глаза и снова застонал, — хорошо, дам тебе, чего ты так хочешь. Кумитё расстегнул ремень и, сбросив к ногам брюки с бельем, поднял вверх подол рубашки, чтобы не мешалась. Не теряя времени, Сатору выставил язык и провел им по всей длине члена, по каждой вздутой венке. Кенто зашипел от приятных ощущений. — Нравится? Вместо ответа Годжо обхватил головку губами, прикрыв глаза. — Люблю, когда твой рот занят чем-то помимо пустой болтовни, — произнес Нанами, надавив на затылок, — не думай, что я позволю держать тебе собственный темп. С этими словами Кенто обхватил голову Сатору двумя руками, проталкиваясь в обволакивающее тепло. Наученный предыдущим опытом Годжо тут же расслабил горло и медленно вдохнул и выдохнул через нос, позволяя кумитё использовать его как секс игрушку. — Жаль, ты не видишь себя, — прерывисто сказал Нанами. Ему хотелось опереться о стол или перетащить Сатору к дивану, но сейчас хорошо и приятно ощущать, как мышцы горла подрагивали от напряжения, — какое у тебя милое личико. Кенто начал медленно двигать бедрами, удовлетворяя свою похоть. Годжо стонал, а вибрация только добавляла ощущений. Нанами ускорял темп и совсем не думал о комфорте Сатору. — Нравится, когда я использую тебя? Ты моя личная шлюха, — кумитё потянул Годжо за волосы на затылке, прервав все удовольствие. С уголков губ Сатору стекала слюна, его щеки покраснели, а волосы на лбу, влажные от пота, прилипли к коже. Он глубоко вдыхал в попытках восстановить сбитое дыхание. — Открой рот, — Кенто сдавил пальцами подбородок и, наклонившись, сплюнул на язык Годжо, тот проглотил слюну и расплылся в улыбке. Нанами прервал передышку и продолжил использовать рот Сатору. Он тяжело дышал, а когда Годжо утыкался носом в пах, кумитё протяжно стонал. Иногда он, войдя членом полностью, замирал, будто смаковал момент. — Ты проглотишь все, что я тебе дам. Ни единой капли мимо, ты понял меня? Вопрос был риторическим. В такие моменты Сатору подавал знаки, если ему было некомфортно или неприятно. Все же Кенто не хотел, чтобы тот задохнулся. Ритм сбивчивый, а стоны прерывистее. В животе сжался узел, предвещая оргазм. Кумитё крепко сжал волосы на затылке Годжо и резко вошел до основания. Сатору расслабился, насколько это вообще было возможно, чтобы не подавиться. Он чувствовал, как в горло стекает сперма. Солоноватый привкус усилился. Нанами громко выдохнул, отпустив голову Годжо. Он взглянул на него с ухмылкой и провел по щеке рукой. — Не думай, что мы закончили, — Кенто присел, чтобы развязать галстук, от которого на руках Сатору остались красные следы. Он вытер слюну с губ и подбородка Годжо. — Я на это и рассчитывал, — голос Сатору хриплый от грубых действий кумитё. И снова придется говорить, что он простыл. Юджи пожалеет его, а Мегуми только хмыкнет, предполагая, чем их босс таким занимается на встречах с Нанами. — Тогда на диван задницей к верху, — Кенто обнял Годжо за талию, помогая подняться.