The Golden Years | Золотые годы

      У брошенного фермерского укрытия они остановились понаблюдать за полетом диких гусей над золотом полей, когда Вэнь Кэсин потянулся к руке Чжоу Цзышу. Не взяв ее в собственную, вместо этого он потер выступающую косточку мозолистыми пальцами, словно желая согреть, а затем, удовлетворенный, сцепил вместе их мизинцы. Беспечно он спросил: - А-Сю, думаешь, мы состаримся?         - В конце концов, - ответил Чжоу Цзышу, не отрывая взгляда от раскинувшегося пейзажа. Слов “что за вопрос” произносить не было нужды. - Все стареют. - но после небольшой паузы исправился: - Ну, возможно, кроме старой черепахи Е Байи.         - И умрем, - напомнил ему Вэнь Кэсин.         - И умрем, - признал Чжоу Цзышу.         Вдумчиво Вэнь Кэсин изучал профиль Чжоу Цзышу. - С седыми волосами ты будешь выглядеть солидно и благородно. Никто ни за что не догадается, что мой достопочтенный господин любит рыться в чужом семейном белье и собирать слухи в борделях...       Краем глаза Чжоу Цзышу украдкой взглянул на своего спутника. - Твою внешность седина совсем не улучшит. Просто ты перестанешь выглядеть как развратник и превратишься в старого развратника.         Вэнь Кэсин содрогнулся от этой мысли. Потирая подбородок, он сказал: - Возможно, не так уж плохо умереть молодым; прежде, чем мои волосы поседеют, и я потеряю благосклонность мужа.         - Прекрати, - выдохнул Чжоу Цзышу. - Тем более, ты можешь просто покрасить волосы. Все равно ешь достаточно грецких орехов, чтобы удовлетворить потребности в краске для волос целой столицы, - и, прищурившись, холодно добавил: - Нет нужды изображать невинность. Мне известно, что спрятано в твоем левом рукаве.         Пригладив рукава, словно бы ничего не случилось, Вэнь Кэсин осы́пал его восторженными дифирамбами: - Муж мой столь наблюдателен, а знания его исключительны и не имеют себе равных. Даже когда волосы его еще остаются черны, в отличие от этого лаоцзы...         Чжоу Цзышу остался глух к пустой болтовне Вэнь Кэсина, по всей видимости, погруженный в созерцание того, как гуси формируют в облаках наконечник стрелы. Через некоторое время он прервал его: - Когда я умру, не утруждайся надгробием.         - Почему нет? - Вэнь Кэсин выглядел искренне озадаченным.         - Я видел ту ерунду, что ты вырезал для Лун-цяньбэя, - ответил Чжоу Цзышу, поморщившись от воспоминаний, - И сколько времени это заняло. - Внезапно он повернулся лицом к Вэнь Кэсину. В радужках темных глаз отражалось пламя заходящего солнца. - Не заставляй меня ждать так долго, ладно?        Спустя долгое, долгое время, Вэнь Кэсин опустил взгляд и тихо ответил: - Хорошо. - переплетая их пальцы вместе, стоя плечо к плечу, ладонь к ладони, рука в руке. - Обещаю, что не заставлю тебя ждать так долго.         Не было нужды в излишних вопросах о том, кто кого должен будет хоронить. Между ними двумя они давно уже выяснили: Вэнь Кэсин был старше немногим на год, а гвозди «Семи отверстий на три осени» так или иначе несколько сократили продолжительность жизни Чжоу Цзышу несмотря на полное исцеление.         Приближалась осень; цикады перестали петь. В тишине Чжоу Цзышу спросил: - Знаешь какую-нибудь песню?         После некоторого размышления Вэнь Кэсин полушутя ответил: - Я берег ее для твоего надгробия, но раз уж ты ничего не хочешь... - а затем своим мягким, низким голосом запел:     В тиши одинокий на западной башне,  лунный месяц подобен серпу.  Во дворе фирмиана нема́ и тосклива,  поймав в кроне прохладную осень.  Сколь не рви - непрерывна,   Сколь не правь - оставляет в сумбуре.  Лишь в сердце закрался особенный вкус  Безграничной печали разлуки.         Не успела еще стихнуть последняя нота, как Вэнь Кэсин был вовлечен в поцелуй, на вкус напоминающий приготовленное из прошлогодних цветов османтусовое вино.         Вскоре на западе взойдет урожайная луна. Хотя поля были брошены во время иноземного вторжения несколько лет назад, а фермерское укрытие сдалось объятиям виноградных лоз, просо вызрело снова. Возможно, то, что ни одна душа не стремилась покуситься на злаки, говорило о процветании народа. У края земли два странника подняли вверх глаза, наблюдая, как дикие гуси собираются в путешествие домой, плывя над облаченной в золото драконьей парчи землей.