The Warrior and Her Death

И вот золой укрытый мир фигуру темную открыл: суровый воин с мечом поникшим - но меч, всех прихотей испивший, молчит. Ни славы, ни стыда. Шлем позолоченный тогда скатился, гриву открывая и ветром дождь в нее вплетая. «Твоя взяла». Не голос - хрип, растресканнее старых плит. «Стара, седа - пришел мой час. Бежать с твоих не стану глаз.» Глубокий смех расцвел ответом - лишь в смертный час перед рассветом такие распускались сны. «Я и не знала, будто мы с тобой враги,» - ей прошептала та, что для всех последней стала, и нежно седины виска коснулась тонкая рука. «Стара! мог разве кто земной сказать такое предо мной! Млада, как звезды. Ты горела ярчайшим златом - страшно, смело - но детям должно угасать. Взгляни без страха в небеса: меж ярким взрывом и паденьем звезда живет одно мгновенье - как ты жила! Любовь моя, шальная, злая, дикая - иди, как меч идет на плаху. Где есть любовь, не будет страха.» Вновь страсти трепетной касанье, тепло щеки, полупризнанье, вкус слаще песен соловья, и следом - мрак небытия. И вот, среди цветов рассветных лежит фигура беззаветно; часы, столетья пролетают, заржавлен шлем, и меч тончает - и лишь лица не тронет прах с касаньем Смерти на губах.