***
Ирина ловко освобождала посудомоечную машину, пока Геннадий Ильич что-то напевал в душе. Она усмехалась поведению супруга — нет, безусловно, он пел очень даже достойно, но то, с каким усердием исполнял он вокальную партию, не могло не позабавить Павлову. Супруг, видимо, ушел надолго, потому что оставил Ирине инструкцию о том, как общаться с доставщиком пиццы и в какой момент предложить чаевые, и предложить ли. Она прилагала неимоверные усилия, чтобы не закатить глаза во время его наставлений, смилостивилась над переживаниями Гены и лишь кивала, пока заталкивала его в ванную. Раздался звонок, и Ирина с удовольствием засеменила в коридор. Предвкушение поедания горячей пиццы под любимый фильм юности окрыляло, поэтому Ирина Алексеевна не посмотрела в глазок. Распахнула дверь и обомлела. Вместо пиццы приехал Коля. Николай Павлов собственной персоной. — Ира, привет, — улыбнулся пришедший. — Извини, что без предупреждения. Я отправлял смс, но ты, наверное, забегалась и не увидела. А звонить не стал — все равно бы трубку не сняла, — Ирина по-прежнему пребывала в шоковом состоянии и не произнесла ни звука. — Не бойся, я не с ночевкой, у меня номер в отеле снят. Но я бы хотел поговорить с тобой сегодня, у тебя будет время? Пустишь? Тишину разбили открывающиеся двери лифта, и массивная коробка с пиццей выплыла в коридор, обратив на себя внимание бывших супругов. — Ого, Ира, ты и пицца? Не верю! — почему-то радостно изрек Павлов. Курьер, изучая номера квартир, добрался до хозяйки, хранившей на лице изумление. Точнее, последняя была плотно загорожена широкоплечим мужчиной, и молодой парень остановился в нерешительности, кому отдать заказ. — Павлов, отойди, человеку мешаешь, — отмерла наконец Ирина Алексеевна. — Павлова, у меня, к твоему сведению, имя есть, — без озлобленности, слегка раздосадовано заметил Николай. — Вы родственники? — неожиданно спросил курьер. Не дожидаясь ответа, продолжил. — А, так вы, наверное, пара! Отлично смотритесь вместе. Ирина Алексеевна со спазмом сжала чаевые в кулаке. Там они и останутся, если этот идиот обронит еще хоть слово! Что следовало сделать по инструкции Гены?.. Надо было его слушать, вот глупая. Нет, за такое оскорбление она не заплатит, пусть катится к черту. — Нет, мы не родственники и уж тем более не пара! — рявкнула она. — Коля, подержи пиццу, я сейчас. — Она все же решила оставить на чай, но пошла искать купюру поменьше. Вернувшись, поспешно сунула ее курьеру и перевела полный ужаса взгляд на Павлова, который уже открыл коробку и наслаждался ароматом их с Кривицким ужина. — С ума сошел! Закрой немедленно! — хлопнула по крышке правой рукой, сверкнув обручальным кольцом. — Ира! — изумился Николай. — Ты что, замужем? Бросила ледяной взгляд, выдергивая картон из его рук. Кривицкий с минуты на минуту выйдет из душа, он не должен видеть Павлова ни при каком раскладе. Ирина стала закрывать дверь, но Николай поспешно схватился за сталь в районе ригеля. — Подожди, мне нужно с тобой поговорить! — Коля, уходи, не до тебя, — шикнула что есть мочи Павлова. — На работу завтра приди, часа в три. Или вообще не появляйся! И отпусти дверь! Николай послушно убрал руку, и Ирина мгновенно исчезла за стеной. Что ж, он и не рассчитывал, что его быстро впустят и разговор будет затеян без боя. И не предполагал так уж точно, что Ирина Алексеевна Павлова снова вышла замуж.***
Нина, прикрыв глаза, размеренно дышала, наслаждаясь выпавшей минуткой спокойствия, воцарившегося в приемном отделении. До конца смены оставалось недолго, после работы она увидит Пашку с Варей, Владимира, Шурика и Машу. Привязалась, черт возьми! Даже к Маше, которая с упрямством осла отталкивает ее от себя изо дня в день. Ничего, Нина умела нравиться людям — харизму не пропьешь! Маше суждено совсем скоро сдаться, никуда не денется… — Кхм, здравствуйте, я хотел бы видеть Ирину Алексеевну… Павлову, — плотный мужчина относительно приятной наружности, седовласый, аккуратно выбритый, прилично одетый, внимательно смотрел на Нину, терпеливо ожидая реакции на свою реплику. Нина, после первого же звука распахнувшая глаза, лихо отбросила все мысли о семье и успела придумать ответ до того, как мужчина завершил фразу. — Здравствуйте! Примерно каждый пятый приходящий к нам человек сообщает мне то же самое, — она мягко улыбнулась. — Вы, позвольте спросить, кто будете? Мужчина вежливо объяснился: — Я муж, бывший. Павлов Николай. Нина невольно замерла, уже представляя, как Павлова будет «счастлива» увидеть своего прошлого спутника жизни. Много лет назад Брагин рассказывал ей вкратце о быте тогда еще супругов Павловых; помнила она и их нахального, самовлюбленного сына, а потому Николай ей заведомо не нравился. Стоило ли упоминать, что и Ирина Алексеевна была не ангел, но годы сотрудничества сблизили их, они притерлись друг к другу, чему Нина была только рада. — Неожиданно, — честно призналась она. — Николай, как вас по батюшке? — Обращайтесь ко мне просто Николай, я не обижусь. Так Ирина у себя? — Нина отметила, что он не волновался, голос у него был тихий, располагающий, может зря она против него настроена? — Вы договорились о визите или пришли по зову сердца? — регистратор вопросительно уставилась на посетителя. — Ирина в курсе, мы еще вчера условились, что я приду, — уверенно ответил Николай. — Поняла, сейчас уточню, свободна ли она. Обождите, — набрала номер заведующей отделения. — Ирина Алексеевна, это Нина. К вам визитер, Николай Павлов, — сделала паузу, прислушиваясь к дыханию на другом конце провода, — говорит, у него назначено. Ну да. Хорошо. Ага, провожу. Спасибо. — Нина повесила трубку. — Что же, Николай, вас примут, но заведующая освободится не ранее чем через десять минут. Я тогда покажу вам кабинет, подождете? — Конечно, благодарю, — Николай с интересом осмотрелся: давно он не был в московской больнице. Санитары с каталками, медсестры с картами снуют туда-сюда. Суета сует. Потом внезапно вспомнил про кольцо на пальце Ирины и обратился к работнику приемном. — Нина… — посмотрел на бейдж, — Дмитриевна, я слышал, Ирина Алексеевна вышла замуж. Нина хмыкнула — значит, Павловы не общаются и слышать друг о друге ничего не хотят после развода: — Правду говорят! — А кто герой-любовник? — наступал Павлов. Он дружелюбно улыбался, но более напряженная интонация не прошла незамеченной мимо ушей Нины. Видимо, неприятно осознавать, что бывшая полюбила другого? Наверняка думает, что лучше него никого быть не может… А что бы сказал Неклюдов, застав их с Владимиром? Нина вернулась мыслями к Николаю: — В мире столько мужчин, если я назову имя, вам оно о чем-нибудь скажет, думаете? — Нина откровенно поразилась бессмысленности вопроса Павлова. — А чем черт не шутит, нужно же знать врага в лицо. — Мне, право, неудобно разглашать такую информацию. Спросите сами у Павловой, — отмахнулась Нина. Ну что же эта женщина томит! Вечно они так, подумал Николай, но вслух произнес следующее: — Вы не удивились, узнав, что Ирина сохранила мою фамилию? От шока Нина забыла, как дышать. Что это за дурацкий вопрос? Еще бы Фаину спросил! Нет, похоже не напрасно она заочно невзлюбила Николая Павлова. Какой бестактный болван. Совсем не чета Кривицкому. Захотелось вылить ушат с ледяной водой на гостя в приемном, и не имея возможности этого сделать, Нина холодно ответила: — Вы меня извините, Николай, но Ирина Алексеевна сама создала себе имя и репутацию. Зачем ей что-то менять, если в широких кругах она уже известна пусть и под вашей фамилией? После паузы добавила: — Никто из коллег не удивился. — Ну да, ну да, — закивал Павлов, — она дама пробивная. Так кто счастливец? Я к Ирине по другому вопросу приехал, но прошу вас, разрешите мое любопытство, Ниночка! Стало не по себе от формы собственного имени из уст этого мужчины. Какая я тебе Ниночка, дядя Коля-Николай! — Хорошо, — из Нины вырвалось плохо скрываемое раздражение. — Геннадий Ильич Кривицкий — муж Ирины Алексеевны. Первоклассный хирург, замечательный человек, обаятельный, интеллигентный мужчина. Мы его обожаем. Но, конечно, не в той мере, в какой Ирина Алексеевна, сами понимаете… — реакция Павлова сбила Нину с толку. Он засмеялся. — Я что-то не то сказала? — нестерпимо хотелось отделаться от его общества, пусть заведующая сама с ним разбирается. Ну что смешного? Он перестал улыбаться так же внезапно, как и начал. — Геннадий Кривицкий? — Николай на секунду подумал, что Ирина специально попросила Нину так ответить, будто знала заранее, что он задаст этот вопрос регистратору Склифа! Да не может быть того, Генка же иммигрировал сотню лет назад и при московской жизни Николая никогда не беспокоил их… — Нина Дмитриевна, как вы сказали? Повторите, прошу вас. — Вы все верно услышали, Николай, — Нина вышла из-за стойки и поравнялась с мужчиной. — Пройдемте, пожалуйста, в кабинет Ирины Алексеевны, мне нужно работать, извините. Они зашагали к дверям заведующей, больше не обмениваясь репликами. Нина первая заглянула к Павловой, пока Николай мысленно переживал ранее услышанное от Дубровской.***
Мгновение спустя без должного энтузиазма мужчина был приглашен в рабочее пространство зазнобы из прошлого. Неужели, бывшей супруге вовсе не интересно, что с ним, как он жил и с какой целью приехал в Москву? Павлов был рад видеть Ирину, потому что считал их не чужими друг другу людьми, а лишь разошедшимися в море кораблями, но — в одном и том же море ходящими. Ирина не предложила ни кофе, ни даже присесть и смотрела на него как на стену кабинета: тупо, без интереса, думая о чем-то своем. — Ты опоздал. Я тебе в три велела быть. Время видел? Николай по-хозяйски сел напротив матери своего сына и, игнорируя ее выпад, выдал: — Ир, ну ты серьезно? Кривицкий? Почему он? Как ты могла забыть ему то, что он с тобой сделал? Павлова, казалось, совсем не удивилась вопросам. Она шумно втянула носом воздух, расправила плечи и устремила проницательный взгляд на посетителя: — А что он со мной сделал? Ровно то же самое, что и ты, по-моему. Бросил меня. Только не ради женщины, хотя… мать его тоже женщина. Николай Павлов готов был задохнуться от возмущения. Тогда, сорок лет назад, Ирину из-под его носа увел этот отличник Кривицкий, тощий черноволосый дурачок, упрямый черт, себе на уме. Ира в него сразу влюбилась, и наградила Павлова статусом хорошего друга в объемной жилетке, впитывавшей реки ее слез от выкрутасов Геннадия. Сколько бы Павлов ни старался, Ирину невозможно было переманить: она находила время быть только в компании Кривицкого, только над его шутками смеялась, только ему доверяла решение своих домашних заданий. Может, поэтому врач из нее вышел так себе? А когда тот вдруг бросил ее на пороге ЗАГСа, Ира перестала выходить из дома. Павлов часто ходил к ней в гости и запомнил образ отца Ирины, Алексея Егорова, который однажды, отведя его в сторону, спросил: а точно ли уже исчез Кривицкий, потому что, если бы не успел — был бы удушенным. Николай выудил ее из лап депрессии и выходил, вымолил любовь. Сделал все, чтобы она стала счастлива по-настоящему. — Я помню тебя, когда он уехал. Ты же с ума сходила, Ира. Кляла его, ненавидела. У тебя гордость пропала, что ли? Вот уж не ожидал… — он нелепо развел руками, продолжая вглядываться в ее глаза, словно надеялся, что она сейчас успокоит его, назовет услышанное жестоким розыгрышем. Однако заведующая бросила такой пронзительный взгляд на бывшего супруга, от которого его сердце буквально закровило. Она умела убивать своими большими зелеными глазищами. — Знаешь, Коля, Кривицкий чуть ли не собственной кровью свои грехи отмолил. Ты же слышал про мою аварию, ну? Пфф… удивительно, что она его простила. Ирина с ее взрывным характером не склонна к прощению в целом. Если она против своего ребенка восстала, то что же для нее такого сделал Гена, Павлов не мог приложить ума. Тем не менее совесть Николая зашевелилась при упоминании о дорожном инциденте: — Да… Конечно, слышал, непосредственно от Артема. Что Ира в коляске, что будет операция и она должна встать на ноги. Слышал, что в ее доме поселился какой-то мужчина, ухаживающий за ней. Получается, это был Кривицкий. Теперь все ясно. Женитьба как благодарность, услуга за услугу. Именно от уверенности в том, что у Иры была помощь, Павлов принял решение не навещать ее. У него самого много забот, да и как он уехал бы из Петербурга, ради чего? Чтобы Ирина выставила его за дверь, для уверенности подперев ее своей коляской, дабы он не прорвался? — И ни слова не написал, не позвонил даже, — продолжила Павлова. — Потому что тебе плевать на меня. Тогда что же за цирк ты устраиваешь с моральными ориентирами мне сейчас? Пристыдить меня захотелось? Тебе-то, Коля, тебе?! — Ирина с силой ударила по столу, заставив Павлова вздрогнуть. Обида била ключом из голоса и облика Павловой, такая прямая и жгучая, что парировать было нечем. В кабинете воцарилась тишина на время, пока Николай подбирал слова. — Между прочим, именно я тебя после него, уж извини, что напоминаю, взял в жены. После него, — Ирина задела его за живое, и он заговорил в отместку. — В те времена я поступил благородно, хотя мог бы этого и не делать. Но я тебя, Ирина, очень любил. Будь мне немного признательна хотя бы за это, пожалуйста. Я не чужой человек, хочешь ты или нет. Пришла череда Ирины Алексеевны смеяться. Смех был такой же нервный, как и у Николая ранее в приемном. Николай терпеливо ждал, когда она прекратит бросаться колючими фразами, ему было горько от ее слов, но он и сам уже ужалил ее. Старая семейная сцена. Квиты. — Сейчас ты мне никто совершенно, как и Артем, — сухо заявила она. — И для меня Гена — единственный близкий. Я больше никого не люблю, разве, внучку еще, она же ни в чем не виновата. И более того, Коля, если бы я прожила жизнь еще раз, то и тогда бы выбрала Кривицкого. Потому что мы созданы друг для друга, ясно? Николай понимал, что такой бред она несет исключительно от обиды и не стоит придавать словам оскорбленной женщины большого значения — то было его знание, выкованное годами жизненного опыта. — Ой, кончай демагогию разводить, боже ты мой… — он устало отмахнулся. — Ладно, может быть, я даже рад за тебя в глубине души, Ира, потому что зла я тебе точно не желаю. Впрочем, если бы ты вышла не за Кривицкого, мои пожелания счастья и прочих прелестей звучали бы более искренно. — Николай замолчал, вглядываясь в лицо Павловой. — Вообще, ты сильно изменилась, внешне особенно. Так похорошела, расцвела. С чего бы вдруг, Ира? — Тебя с шеи своей скинула и превратилась в принцессу, — негромко хмыкнула. Ирина отметила, приносило неимоверное удовлетворение осознание, что он застал ее такую — на пике семейного благополучия. Как там пелось: плачь и смотри со стороны?.. Она действительно была красива, сама знала. Возможно, неприлично так говорить о себе, но Гена напоминал ей об этом каждый день, и она ему верила. Как ему можно было не верить после всех дней борьбы на их общем любовном фронте? Всю жизнь они бежали к рубежу счастья как по минному полю, столько раз подрываясь, но упрямо поднимаясь вновь. Столько раз обманывали, обыгрывали смерть! Столько раз их разъединяли, заманивая в цепкие глиняные траншеи не те люди? Не тот Николай, не та Маргарита — бывшая жена Гены, не тот Анатолий, не та Светлана?.. Ирина преисполнялась иногда яростным безумным желанием собрать всех этих людей вместе в каком-нибудь камерном зале, или нет, лучше — в большом театральном, с возвышающейся сценой — пусть сидели бы в качестве зрителей, а на подмостках они с Кривицким целовались бы с утра до ночи у них на виду. Пусть сидели бы, пока не поняли, какие они были лишние и ненужные для этих двоих! С другой стороны, Толика уже нет в живых, и к чему вся эта жестокость к вышеназванным лицам, если виновны в продолжительном несчастье Геннадия и Ирины только сами Кривицкий и Павлова? — Да перестань, не изверг же я был, — он улыбнулся ее шутке. Необходимо было ухватиться за проблеск хорошего настроения Ирины Алексеевны. Он же приехал, чтобы решить дело, а без положительного настроя его главного фигуранта было совершенно невозможно продвинуться к финалу. — Все-таки, когда ты так успела поменяться? — Когда влюбилась, Коль, — спокойно посмотрела на него. Конечно, он клюнул на ее приманку, и ответил слегка оскорбленно: — А меня ты, хочешь сказать, не любила? — Ты не в том положении, чтобы вымаливать у меня слова о любви и всепрощении. Мое время ограничено, давай ближе к делу. Чего приехал? Он не стал спорить, чему Павлова приятно удивилась. Не зря говорят, человек может мудреть с годами. Счастье, что и Колю сразил этот добрый недуг. — Ира, как ты знаешь, наша семья претерпевает очередной кризис… — Наша семья — ты сказал? Мне не послышалось? Без стука ворвались в кабинет, заставив обоих умолкнуть. Обыкновение врываться к Ирине Алексеевне без объявления войны, конечно, имел ее любимый супруг и в то же время нерадивый подчиненный (нерадивым называла его, только когда позволял себе подобные вольности), либо… О, нет! Ирина закатила глаза: — Фаина, вы прерываете все мои разговоры на этой неделе! Это ваша божья миссия? Скажите, чем я согрешила? Фаина Игоревна в ответ глаза закатывать не стала, только выпалила: — П-простите, что не постучалась, Ирина Алексеевна. Я подумала, вам нужно знать, — Фаина изучала очертания гостя Павловой, хотя, очевидно, мысли ее витали далеко. — Геннадий Ильич потерял сознание, он в ординаторской.