За гранью иллюзии

Amethyst Styler. В детстве мне никогда не нравилось, что я не была похожа на остальных. Я была словно в игрушечной хрупкой клетке, в то время как многие мои сверстники покрывали свою клетку златом, и им в этом помогали родители. Я была слишком задорной, поэтому меня не любили. Мои оценки в школе были ужасными, поэтому меня считали глупой и это стало поводом для насмешек. В конце концов, я не знала своих родных родителей, но даже несмотря на это, я всегда искала хорошее в этом мире. Больно до обреченности. И всякий раз, когда я чувствовала что вот-вот сломаюсь, оглядывала свои дрожащие ладони опечатаные правдой и постоянно твердила себе: «Когда весь мир заставляет тебя встать под прицел, ты смеешь дать отпор и побеждаешь». Именно поэтому я все еще жива. Я несусь по пустому полю в замедленной съемке. Чувствую, как сердце стучит с бешеной скоростью и как колени трещат по швам. Хоуп переводит взгляд с поезда, несущегося в ее сторону, на меня. Так обреченно и стеклянно. Словно ребенку, не успевшему родиться, показали воспоминания взрослого настрадавшегося человека. В моей голове картина, покрытая шумом и звенящая с каждым громким топотом... Треск пластмассовых игрушек. Треск костей. Миллионы капель крови рассыпаются по земле и сливаются в одну лужу. Я ощущаю, как дыхание останавливается вместе с воздухом. Тело сковывается, сердце больше не бьет как прежде, а земля становится подобно вате. Я чувствую, как в эту секунду тончайшая нить смысла моей жизни, что держала меня на весу все это время, обрывается. Как слезы застревают комом в горле, но я больше не плачу. А затем пленка обрывается. Я все еще бегу. — ХОУП! Толкаю девчонку в бок, мысленно прощаюсь со своей жизнью и жмурю глаза. Удар по спине, белый туман в зрачках. С тяжестью разлепляю веки и встречаюсь с голубым чистым небом. Секунда. Резко поднимаюсь на локтях и смотрю вперед, на поезд, дробящий игрушки и вижу свой призрак в предсмертном крике, застывший на рельсах. Адреналин словно наркотик расплывается по телу, язык немеет, а вместе с ним и другие конечности. Тихие шаги слева. Наркотик резко стынет и мышцы вновь сжимаются. — Эмир? Что ты здесь делаешь? — доносится тихий голосок и, повернув голову, замечаю Хоуп с такими же стеклянными глазами, как двумя минутами ранее. Виски мгновенно заполняются лавой. — Что я здесь делаю?! — не выдержав, хватаю девчонку за плечи, однако ее лицо даже не меняется. — Ты что, бессмертная? Какого черта?! — Почему ты кричишь на меня? — Ты могла умереть! Кто тебя вообще потянул сюда?! — трясла я светловолосую, боясь причинить ей боль, и при этом пытаясь сдерживать лаву в висках. Наконец, я быстро успокоилась. Дыхание устало замедлилось. Сердце перестало бить в голову и пустило дымку в мои глаза. Отпускаю девчонку. Ее зрачки кажутся намного меньше, чем обычно. — Он сказал, что если я встану на них - стану счастливой. *** Не прошло и недели, как в полиции появилось новое заявление покушения на убийство, а поиск Шерил стал для меня невозможным. Хоуп делает колесо, падает и смеется, а затем носится по двору. Поправляю солнечные очки, чтобы скрыть недосып и отпиваю из бутылки лимонада, прекрасно зная, что там не лимонад. — Ты говорила, что не любишь газировку, — подкрадывается из-за спины женский голос, и я даже не поворачиваюсь. Реджина. Кому же еще нечего делать рано утром в лесу. — А тут и не газировка. Боковым зрением замечаю, как женщина переводит внимание на Хоуп, что завизжала от радости, празднуя свою маленькую победу - она сделала колесо и не упала. — Напиваешься из-за обреченности? От ее вопросов мне хочется закатить глаза, но я сдерживаю себя, хоть она и вряд ли увидит это за очками. Реджина усаживается на складной стул рядом со мной. — Каждый из нас вправе делать выбор. А правильный он или нет, решаем мы сами. — Зачем Вы пришли? — наконец, я смотрю на нее. Бежевая шляпа с коричневыми точками, дорогое ожерелье из золота и белая легкая блузка и такие же штаны-клеш. — Просто хотела узнать, как дела у моего нового друга. — Мы не друзья. Для меня это понятие слишком ценно, не знаю, как у Вас. — Тебе не интересно со мной? — Мне интересно только одно - удобно ли ходить на каблуках по лесу? Она усмехается, опустив карие глаза в пол. Кажется, она не из тех, кто воспринимает слова в штыки, например, как я. Я обреченно вздыхаю. — Извините. — За что ты извиняешься? — Вы добры ко мне, а я веду себя как старуха, у которой внезапно начались месячные. Она понимающе кивает. Я снова отвожу от нее взгляд, проверить Хоуп. — С ней разговаривал Фантом, — внезапно срываю тишину, отпив мартини. — Он был в маске с идиоткской улыбкой. Хоуп не разглядела его лица. От Реджины не следует никакой реакции. Мне снова приходится посмотреть на нее, чтобы прочитать по ее глазам, что она чувствует после моих слов, как резко замираю. Рука с бутылкой застыла в воздухе, а мышцы моего тела сжались. Золотые глаза под солнцем зависли в пустоте, покрылись болью и скопили слезы по краям. Она... Она плачет?.. — Реджина? — зову я и вижу, как от доброго настроя женщины не осталось и следа. Проходит достаточно времени, чтобы слезы засохли, а мой разум перестал бить тревогу. — У меня была еще одна дочь, — спустя долгую паузу начинает она, а затем с болью ухмыляется. — Моника Де Кранс... Изумительное имя. Иумительные янтарные глаза от отца и прекрасная родинка у верхней губы, как у матери. — Что с ней.. — Он убил их, — Реджина кольнула меня острым взглядом. — Чарльза и Монику. Натянул петлю на их шеи и подвесил на крыльцо прямо перед моим носом. От страха язык прилип к небу, все слова запутались в голове, а затем растворились, оставив от себя гадкий осадок пустоты. — Где была Мелани в этот момент? — наконец, вытаскиваю из себя слова я. — За моей спиной. Она все видела. Ей было шесть, как и Монике. Листва деревьев зашелестела от разъяренного ветра, кричащего от обиды и несправедливости. Больше Реджина не сказала и слова, глядя на смеющуюся Хоуп, бегающую вокруг деревьев. Как и я больше не смогла ничего сказать. Новая неделя. Новые прогулянные пары. Мой вид настолько жалкий и усталый от бессонницы, из-за чего я даже не волнуюсь о том, что подумают люди, когда увидят меня в солнечных очках в коридорах университета. Отвлекаюсь на крик, секунда и я врезаюсь в стену. — Вот же дьявол... — бурчу я себе под нос, схватившись за лоб, и настраиваю фокус. — Пожалуй, это лучший комплимент за всю мою жизнь, — громыхающим тоном говорит Киллиан и на мое долгое молчание изгибает бровь. Серебристые глаза оббегают мои очки. — Зачем это? — Не надо! — выставляю ладони, не позволяя его рукам добраться до вещи. Волна глубокого вздоха усмирила его терпение. Бабочки в моем животе утонули в яде и болезненно заверещали. Теперь мне кажется, что я скрываю даже больше чем убийца захвативший этот город. Вытягиваю парня из толпы за запястье, подталкиваю в пустой открытый кабинет и закрываю за нами дверь. Киллиан тормозит меня за плечи и взглядом намекает, что мне некуда торопиться. Глубоко вздыхаю. Точнее, очень сильно вздыхаю, давлюсь комом воздуха и начинаю лихорадочно кашлять. — В чем дело? Я сгибаюсь пополам и очки слетают с моей переносицы. Темноволосый сильнее сжимает мои плечи, не понимая, как помочь моей идиотской ошибке. — Эмир, это будет самая глупая смерть. Боже, я плачу. Спустя минуту дыхание возвращается в привычный темп, но я не хочу поднимать голову и смотреть ему в глаза. Наверняка у меня сейчас красные белки и мешки, как у наркоманки. Наверняка волосы вырвались из хвоста и теперь я выгляжу, будто меня шандарахнула молния. — Эй, ну как ты там? — Киллиан тянет меня наверх и я быстро закрываю свое лицо ладонями. Представляю, как он закатывает глаза. Хотя, нет, я никогда не видела чтобы он так делал. Наверное, он просто сощурил брови и покачал головой. — Сама откроешь или будем играть в угадайку до вечера? — спокойно говорит он и ждет ответа. Долго ждет. — Это все он... — Кто «он»? — уточняет Киллиан, медленно разнимая мой ладони. Я уже не могу держать слова внутри. Разнимаю веки, но лицо перед собой вижу смутно из-за иллюзорных трещин своих стеклянных глаз. — Фантом. Парень нахмурился. — Я не совсем.. — Он убивает людей, — твердым голосом произношу я, без капли дрожи, настроив взгляд в пустоту. Чувствую пульсацию висков под натяжением ярости. — Убивает и подкидывает их трупы мне под нос. Гребанный ублюдок... Попадись он мне под руки и.. Я надолго замолкла. — Что, Эмир? — парень наклоняет голову. В мозгу прокручиваются мысли... Как я хватаю Фантома за шею, сдавливаю его глотку до хруста и сквозь зубы процеживаю «Это тебе за Хоуп». Воздух покидает его легкие. Тело рушится на пол. Я срываю маску и навеки запоминаю лицо смерти. А затем картинка резко обрывается. Я снова в реальности. — Ничего. Нет, моя совесть не позволит мне убить человека даже несмотря на то, сколько вреда он причин этому человечеству. — Можно вопрос? — сменяю тему, взглянув в два лунных камня. — Только если так сильно хочешь узнать ответ. — Почему ты всегда один? Ни одна черта его лица не дрогнула. Я прокручиваю в голове, что ни разу не видела, как он разговаривает с кем-либо кроме меня. Он всегда был один. Всякий раз, сколько бы я не смотрела на него. Всякий раз, когда ловила на себе его отстраненный взгляд и всякий раз, когда не понимала, почему он улыбается мне. — Зачем мне в жизни те, кто ненавидит меня просто за то, что я существую? — И что теперь совсем никому не верить? — А ты веришь? — сбавляет он тон и подкрадывается ближе. Приятный запах сигарет сносит меня волной и я опираюсь руками на парту, пытаясь устоять на ногах. — Я с этим осторожна. — Как и я. — Но меня к себе подпустил. Почему? Его глаза пали ниже. Сердце остановилось. — Потому что ты сделаешь все, чтобы сохранить мои секреты. Я не успеваю набрать новую порцию воздуха, как мягкие губы парня накрывают мои. Он садит меня на парту. Снова это ощущение влечения... Грубые пальцы крадутся вверх по моему бедру, а затем властно сжимают его. Язык настойчиво проникает в мой рот и вместе с этим я чувствую, как тело начинает ныть от возбуждения. Снова это ощущение желания... Обвиваю крепкий торс ногами, пока руки медленно плетутся по плечам. Парень переходит на шею и спускается к ключицам. Я выпускаю тихий стон. Снова это ощущение уязвимости... — Киллиан, подожди.. — отодвигаю парня от себя и он нехотя останавливается. Страх сдавливает глотку. Все слова путаются в голове и в этот же момент броня полностью покрывает мое исколотое сердце. — Пара скоро начнется. И я слезла с парты. Поправила рубашку дрожащими руками, молча вышла из кабинета и утонула в толпе, под пристальный взгляд незнакомой русоволосой девушки в углу. — Я сильно привязываюсь к людям? — внезапно спрашиваю я Скотта, шагая наравне. Его настроение куда лучше, чем днями ранее, потому что я впервые прогуляла пары, но мой его вопрос сильно смутил. — Сильно. И часто ты привязываешься не к тем, к кому нужно, — спокойно отвечает тот. — А зачем ты спрашиваешь? — Мне просто стало интересно, насколько хорошо ты знаешь меня. Прошло достаточно времени прежде чем ноги заныли от усталости, а моя жажда сесть прямо посреди тротуара усилилась. Наконец, мы заворачиваем по тропинке. Сердце падает в пятки. Бирюзовое озеро. — Тут и погуляем, — язвит Скотт, аккуратно ступая по песку, чтобы тот не залез внутрь новых кроссовок. — А больше нет других мест для прогулок? — возмутилась я, вспоминая недавнюю ссору с Киллианом. Сразу же вспоминается и кабинет. — Скучно. Не в моем стиле. — Постой, Скотт... — с камнями в легких говорю я, когда ноги застывают на месте. — Пошли лучше покормим уток. Мне еще домой надо. — Ты когда-нибудь видела смерть? Все внутри сжалось. Даже не от того, что Скотт попал прямо в точку, а от того, что я ему ничего не сказала на счет убитой девушки в глуши этого озера. — Идем, — снова отзывает меня друг, когда молчание затягивается. — Скотт, нет. — Здесь только я и ты. Больше никого. — А если объявится Фантом? — Кто? Это твой бывший? — Так прозвали убийцу этого города, — поясняю я. — Так сказал агент из ФБР. — Даже не представился... А ФБР умеет развлекаться. — По своему опыту знаешь, — ухмыляюсь я. — Да брось, Эмир, хватит этих своих баек. Ты правда думаешь, что маньяку нужен потный вонючий мальчик, косящий под хиппи? — Да. Ты весьма горячая штучка. Будь я маньяком - высматривала бы тебя в первую очередь. Его взгляд на момент расстроился, когда мои намерения не идти в глушь вдоль озера оказались уж слишком настойчивыми. Он очень сильно хочет туда и, кажется, я не пойму, пока сама не увижу это. Обреченно вздыхаю. — Ненадолго. Лицо голубоглазого озарилось счастьем, а доза дофамина радугой зарядила в мозг. Парень срывает камыш и угрожающе начинает махать им по воздуху, издавая звуки подбитой птицы. — Я защищу Вас, миледи! Я звонко, но тихо смеюсь, словно не хочу чтобы меня услышали. — Вылитый Джеки Чан. — И даже лучше! Еще один удар по воздуху, на этот раз, сильный, отчего камыш ломается и сгибается пополам. — Эй-эй-эй, осторожнее! Скотт оступается в ямку и наваливается спиной на железный забор, сплетенный словно косой. — Чертов ад! Я чуть не помер! — Проиграл камышу. — Запиши так на мою могилку, — подмигнув, друг отряхивается и встает ровно на ноги. — Подожди, — смущаюсь я из-за знака на заборе «Посторонним вход запрещен!». — Эй, видишь этот знак? Скотт отрывает железку и выкидывает ее в кусты. — Какой знак? — Но.. — Идем! — схватив меня за руку парень подталкивает меня в спину и, сквозь мои упорства, заталкивает в небольшой проем. Скотт также перелазит ограду. Пройдя заросли и две заброшенные старые лодки, мы вышли к обрыву с которого виднелся горизонт. Солнце уже садилось. Обогревало кровью человечество и, словно прося прощения, угасало. — У-у-у! — кричит парень на город, поднеся ладони ко рту, и звонко смеется. Я усмехаюсь и прочищаю правое ухо от гудка. — Не думала, что ты любитель душевных посиделок. — А я и не любитель, — просунув руки в два разных кармана бомбера Скотт достает пару скрученных кульков с торчащей палочкой. — Это же.. Он довольно кивает и натягивает улыбку шире. — Яблоко в карамели! Быстро разрываю упаковку и чувствую, как ребенок внутри меня носится от счастья. — Ты все помнил? — С самого зоопарка, — ответил тот, усевшись на траву и, сделав хрустящий кусок. Его губы слиплись карамелью. Меня это позабавило. Сажусь рядом, делаю долгожданный кусок. Сладкая карамель тает во рту и приятно липнет к небу. Закрываю глаза от удовольствия и мычу. — Черт возьми.. Я в восторге! Надо было сделать это еще до того, как я не откинула эту детскую мечту. — Знал, что ты оценишь. Перевожу взгляд на профиль темноволосого. Острый нос тянется к небу, а голубые глаза заливаются багровым светом. Сколько себя помню, он всегда был рядом. С детства. С самой школы и по сей день. Всегда заступался за меня, потому что я не могла дать отпор и была слишком слаба. Всегда говорил важные вещи, после которых мне хотелось жить. — Почему ты все еще здесь? — спрашивает Скотт, явно заметив боковым зрением мой пристальный взгляд. — Ты спас мою жизнь. В тот день. И продолжаешь спасать ее. Теперь он посмотрел на меня. Память встряхивается и я снова переношусь в прошлое. Вот я безразлично пронзаю дверцу спальни, а спина вновь ощущает ледяную стену. Вот сползают на нож в моей руке. И я плачу. Так приглушенно и так отчаянно... А затем я слышу крик за окном. Кто-то дрался с кошкой. Мальчишка с голубыми глазами и в кепке козырьком назад. Тогда то я и поняла, что моя жизнь еще не закончена. И не должна закончится именно так, с ножом в руках. — Прости меня. — За чт.. — не успеваю я договорить, как Скотт затыкает мой рот своими губами. Волна адреналина подскакивает до висков, пульсацией ударяет по векам и пускает нечто приятное по моему телу. Я чувствую сладкий вкус карамели, чувствую мягкость и тепло. И я прихожу в себя. Мы оба. — Эмир, я.. — тормозит парень, не понимая, что сказать на мой шок. — Как давно? — спрашиваю я дрожащим голосом и, пытаясь протолкнуть ком боли в горле. Он долго молчит. — С самого начала. Когда мы познакомились в школе. — О черт... — хватаюсь за голову, поднимаюсь с места и прибавляю темп шага. — Эмир, я идиот! Да не уходи же ты! Телефон разряжен. Я выхожу в город, не зная куда, лишь бы развеять панику. Меня трясет не столько от холода, сколько от собственной беспомощности. Все мысли застревают комом в глотке, а дождь безуспешно пытается смыть с меня осадок горечи и страха. Зачем он это сделал? Как давно это началось? Когда мы перестали быть просто друзьями? Из-за пасмурного неба тьма быстро поглотила закат и не оставила от света и следа. Толстовка насквозь пропитана слезами призраков и словно своей тяжестью пытается задушить меня. Я иду вдоль ночного переулка, окутав руками плечи и пытаясь сохранить хотя бы молекулу тепла. Сердце снова пробилось иглой, а пелена слез затуманила тротуар под ногами. Ощущение будто тебя резко перевернули с ног на голову и ты чувствуешь сотрясение. Но не мозга. Души. Резко заворачиваю за один из домов. Ступор. — Я поставлю на тебя еще, Пауло, выбей из него всю дурь! — кричал некто в полукруге. — Давай! Давай, чертов отброс! Я поставил на тебя все бабки! Разум настолько был увлечен мыслями, отчего полностью заглушил звуки реальности и я не услышала криков ранее. Слезы застыли. Это драка на жизнь. В прямом смысле. Пара железных бочек с пламенем внутри. Кровь на асфальте и вопли голосующих, ударяющих купюрами по небу. Я не могу сдвинуться с места. Пятки приросли к земле, а сердце стучит как бешеное. Я смотрю. Вовсе не потому, чтобы посмотреть, кто по итогу выиграет. Я смотрю на все это зрелище потому, чтобы разглядеть точную безжалостность всех этих людей. Диких людей... Даже сейчас, если кто-то из бойцов и выиграет, то однозначно будет ненавидим. Если один выиграет, но кто-то поставил ставку не на него, а на другого - причина для гнева, потому что деньги ушли зря. Та же схема и с обратным ходом. Если он не выиграет, но ставка на нем - та же самая ненависть и ярость. Принципы... Ты в любом случае будешь ненавидим, если выиграешь или проиграешь. Именно поэтому ход должен быть в твою пользу, а не в чью-либо еще. Меня толкают в спину. Я падаю на мокрый асфальт, чуть не зарядив в него лицом, и стираю ладони. Шиплю от боли. Драка затихла. Поднимаю глаза. Незнакомец впереди меня лет сорока скривил улыбку и сжал зубочистку засохшими губами. Его спрятанные руки в карманах штанов напрягают не меньше, чем тип за моей спиной, который толкнул меня. «Толкач», стольких же лет, подходит к своему дружку. Его руки также в карманах, но один глаз закрыт грязной марлей, через которую уже давно проступил гной и засох намертво. — Шлюхи выстраиваются сюда, — говорит незнакомец с зубочисткой, не скрывая пошлую улыбку, и тычет большим пальцем к старым машинам сбоку. Несколько девушек возле кирпичной стены изнывались от холода и жажды влечения. Одеты они даже намного легче чем я. Послышался мужской протяжный стон, вызвав мое внимание. Глаза мужчины закрыты, а рука держит голову девушки у своего паха. Медленно возвращаю голову к своим «задержателям», не желая смотреть продолжение. — Чего разлеглась? — возмущается без одного глаза. — Это ты меня толкнул, — хотела сказать, но не успела - резким рывком меня подняли на ноги и отшвырнули к девушкам. — Мне нравятся темненькие, — выдавливает из себя мужчина, игриво вытаскивает зубочистку изо рта и выбрасывает ее в сторону. От этого зрелища меня чуть не выворачивает наизнанку. — Ты хорошенькая. — Ждешь взаимности? Свист замаха. Удар по лицу и горящий след на щеке. От хлопка закладывает уши, но тело настолько вялое, отчего я даже не чувствую треск коленных чашечек, когда меня за волосы склоняют к земле. Его силуэт обрамляется светом костра, улыбка растягивает шире и вместе с этим следует звук ширинки. Дождь давно закончился. Я смотрю в небо, словно поддаваясь слабости и повторяя одно: — Лучше бы меня вообще не существовало. — Итар! — крик вдалеке заставляет вздрогнуть. Секунда. Рука отпускает мои волосы. Кряхтение. Незнакомец отступает, хватается за шею и пытается остановить черный фонтан, льющийся через пальцы. Я продолжаю стоять на коленях даже несмотря на то, что сердце прямо сейчас вырвется из груди. Крупное тело падает на асфальт, череп издает хруст. Я раскрываю глаза от притока адреналина. Воздух полностью выходит из легких. Темный силуэт в капюшоне и маске смотрит на меня сверху вниз. В его руке изливается лезвие ножа и опечаток крови. Взгляд сползает за спину незнакомца. Гробовое молчание. Обездвиженные тела, рассыпанные по земле словно игрушки...