Твои красивые глаза

После очередного загруженного дня в колледже я зашёл в полностью набитый людьми вагон метро. Повсюду витал запах едкого пота, дешёвого одеколона вперемешку со старостью и подростковыми гормонами, где в свою очередь от последних гул был на столько громкий, что слышен даже через мои наушники, в которых на полную громкость о своей панковости заявляли «Misfits», и лишь морозец на моих щеках, от контраста осенних заморозок и тёплого транспорта чуть обжигал и освежал меня. Я скучающе водил глазами из стороны в сторону, изучая унылые лица прохожих. Хотя их можно понять, кто будет прыгать от радости под конец рабочего дня, который ещё и в середине недели? Самый пик усталости. Я подпёр одной рукой щёку, а другой чуть теребил провод стареньких, доживающих свои последние дни чёрных наушников. На днях перемотал их изолентой, но чувствую, что скоро всё, что будет склеено это ласты, и не только гарнитуры, но и мои. Веки предательски закрывались, после очередной бессонницы, а ведь ещё пять остановок ехать! Поезд остановился, из динамика объявили очередную станцую, серая масса толпы сменяется другой, за исключением фигуры, что села напротив меня. Первая реакция моя была секундная, а затем я невольно начал таращиться на него. Этот парень очень выделялся своей причёской, он был даже не блондином, это был абсолютно белый цвет, как снег, или даже по своей атмосфере напоминал смерть. Волосы, короткие и прилизанные, и как назло это очень хорошо позволяло рассмотреть каждую черту его бледного, под стать шевелюре, лица. Они были какие-то удивительно выраженными и утончёнными, будто аккуратно вырезаны каким-то античным мастером из мрамора. Вспоминались фигуры Афродиты или Венеры, да, именно женские, другие почему-то не приходили на ум. Его лицо было очень сосредоточенным, а губы поджались в тонкую линию, глаза опущены, и скрывались за пышными длинными ресницами. И слава Богу, я бы умер от стыда, если бы он заметил как я бесстыдно прожигаю его взглядом. Чужие руки выводили что-то грифелем в своё блокноте, от любопытства я даже поставил песню на паузу, и постарался как можно незаметней чуть наклонится вперёд в надежде, что смогу хоть в общих чертах что-то разглядеть. Но Бог по ходу оказался сукиным сыном, который умеет читать мысли, так как этот незнакомый художник поднял на меня свой взгляд, что чуть не разорвало меня на части и заставило захотеть провалиться в ад. От неожиданности моя рука, да и всё тело дёрнулось, и в ушах на полную закричала «Dig Up Her Bones», сердце пропустило удар сквозь всю грудную клетку, а затем начало быстро биться в ритм песни. Я видел как парень напротив сдерживался пару секунд, а затем походу всё-таки издал смешок и улыбнулся во все тридцать два зуба, показывая небольшие клычки, а я выкатил глаза как последний дурак. Я признался с горечью себе честно в тот момент, за девятнадцать лет своей жизни я ещё ни разу не видел столь очаровательной улыбки, и теперь мои щёки горели явно не от мороза. Сделалось стыдно в двойне, я опустил свой взгляд, пытаясь быстро закрыть лицо косой чёлкой, перебирая тёмные, уже сальные волосы. Теперь втройне. Боже, я тебя ненавижу. Я нервозно залипал в телефон, не впопад листая страницы главного экрана, хотя в моей голове витали лишь мысли о том, что оказывается его глаза тёмно-зелёного цвета, а маленькие клычки похожи на вампирьи. Это заставляло невольно давить тупую лыбу и содрогаться, потому что я уже чувствовал, как он высосал из меня всю мою душу и вот-вот заберёт и сердце. Мои колени сдвинулись в притык друг к другу, и чёрная джинса ещё быстрее протирала сама себя. Дрожа я поднял взгляд на табло — следующая остановка моя. Я с некой грустью сглотнул встрявший в горле ком. Встать с места оказалось не легко, меня покачивало, всё двоилось и расплывалось, а рука крепко вцепилась в лямку сумки, украшенной тысячью значками и нашивками с различными группами и панк атрибутикой. Я сделал два шага вперёд и со страхом перед смертью коснулся чужого плеча. Он поднял на меня своё лицо, Бог решил мне вдарить снова. И теперь на меня смотрели широко раскрытые, словно кукольные глазки. Они были цвета мягкой весенней травы, их обрамляли витиеватые длинные ресницы, а веки были подчёркнуты чёрным карандашом, от чего глаза были лишь ярче. Мой взгляд переходил на его тонкий идеально заострённый нос и спускался к губкам, что уже привлекли моё внимание. Они снова были поджаты, и будто чуть надуты, а так же походу подкрашены помадой. Манящие уста вероятно выражали недовольство, что их владельца так нагло побеспокоили. Но именно с таким выражением лица я считаю он подобен древнегреческой скульптуре, если не тому, кому их посвящали. Мой же рот в свою очередь, лишь нелепо открывался от восторга, так предательски выдавая меня. Я уверен, что пирсинг на моей губе уже весь блестит от набежавших слюней. — У тебя… очень красивые глаза, — с трудом, еле смог выдать я, и на его лице вновь расцвела лёгкая ангельская улыбка. Я смущённо опустил голову вниз, заметив в его блокноте до непонятного похожий на меня, набросанный карандашом силуэт. — Не хочешь выпить?