Наказание

В четырёх стенах, привязанный к стулу верёвками, что врезались в плоть, он сидел и уже ощущал этот запах. Едкий въедливый дым вмиг заполнил всю комнату. Он полз в тусклых алых лучах ламп под потолком хищными неосязаемыми змеями, оплетая вошедшую широкую фигуру. В руках её блеснула сталь кухонного ножа.    Нависнув над связанной жертвой, она достала сигарету изо рта и выдохнула сизое облако прямо в лицо. Грубый насмешливый голос наконец разорвал густую тишину.    – Я не собираюсь объяснять тебе, почему ты опять тут.   Мэй прищурился, оглядывая тело перед собой глазами мясника, получившего свежую тушу. Приставил к горлу нож. Ощутил его кончиком, как дрогнул кадык.    – Ты стал слишком часто ошибаться. Я тебе давно не доверяю.   – Взаимно, тупая горничная.   Холодный молниеносный блеск – и кровь сочится по щеке. Мощная рука схватила горло, давя на кадык большим пальцем. Она ясно ощущала под своим натиском кольца трахеи, и удовольствие от этого переползало на лицо кривой улыбкой.    Иккаку стиснул зубы. Напряг горло, сопротивляясь, с ненавистью и бешеной ухмылкой глядя палачу прямо в глаза.    Но тут же получил удар в кадык и разразился судорожным кашлем. Пригнул голову. С уголка губ потекла слюна, но тут же была сплюнута обидчику в лицо.    – Ты!... – краснея от ярости прошипел тот схватив парня за волосы, и со всех сил, почти до их рвущегося хруста, притянув к себе вместе со стулом. – Ты тратишь моё время! Ты не выйдешь отсюда! По крайней мере целиком.   На последних словах он утёр ножом влагу с лица и вновь в глазах воспылал жестокий азарт.    Лезвие метнулось к пальцам и впилось в плоть между средним и указательным. Прошло насквозь. Заливая кровью, вонзилось в деревянную ручку стула с обратной стороны. Послышался тихий сдержанный хрип. Но Мэя это не устроило. И нож ещё с десяток раз под ненавидящие крики рассёк кисть, оставив от неё жалкие красные ошмётки. Верёвка попала под удар.    Взвыв, Иккаку дёрнулся, но смог прижать к себе лишь сочащуюся кровью ладонь. С нарастающей яростью поднял взгляд на своего мучителя.    – В этот раз обойдёмся без маникюра, – ухмыльнулся он.   Провел пальцем по красному лезвию и облизнул, смотря прямо в глаза трясущемуся в злобе парню. Схватил его освободившуюся руку и ножом, обойдя кость, пригвоздил обратно к ручке стула.   – Ах ты!... – заорал Иккаку, кривясь от жуткой боли, которая пульсацией захлестнула всё тело.   – Мы только начинаем. Ты предал наши ожидания – тебе за это и отвечать.   Сигарета почти истлела. Лишь на конце теплился мелкий огонёк. Мэй достал её, рассматривая задумчиво, а потом сжал в пальцах лицо Иккаку и опустил окурок на глаз, хорошенько вдавив. Раздалось тихое шипение плоти. Ресницы подхватили лёгкое пламя и исчезли за несколько секунд.    – Блять! Ты совсем конченный?!    Из-под обугленного века брызнула слеза, в наивной надежде уберечь от пепла хотя бы то, что осталось от глаза.    Парень попытался выдернуть голову из стальной хватки, однако его челюсть лишь сжали ещё сильнее до тупой боли под кожей.    – Уже не так весело, а?   Мэй улыбался. И его довольное лицо сводило Иккаку с ума. Он готов был впиться зубами в шею безумца. Готов был расплавить его мозги одним разрядом тока. Однако всё сейчас было не в его власти. Ничто не могло бы помешать происходящему. А это злило ещё больше. Буквально выворачивало наизнанку.    – А знаешь, что было бы ещё веселее? – спустя минуту молчания вдруг произнес Мэй и выдернул нож из руки жертвы. – Пытки ведь могут быть такими разными.   Он схватил парня за горло и под его бешеное шипение поднял вместе со стулом над полом. Мгновение смотрел в оставшийся дрожащий глаз и, не жалея сил, бросил об пол.    Комнату заполнил грохот и треск. А сквозь них прорвался сдавленный вскрик. Мэй оборвал его, наступив Иккаку на горло. Потом замахнулся и врезался носком ботинка сначала лицо, а потом в бок и живот. Пинком перевернул на спину и ножом рассек накидку, не обращая внимания на то, что попал по коже. Отбросил ткань в сторону и вновь поднял голову парня за волосы.   – Я давно думаю, где кончаются мои моральные ограничения. Ах да, их же нет. Но за сегодняшнее мне светит нехилая премия, так что…   Он ударил Иккаку головой об пол и вернул на спину, резанув ножом по оголённой груди поперёк, на всю её длину.    – Что ты хочешь сделать? – прохрипел парень, едва удерживая гнев.    Вместо ответа Мэй ухмыльнулся ещё более омерзительно, чем обычно, и рывком сдёрнул с него штаны.    Парень похолодел изнутри. В голову вместе с очередной волной боли ударил суматошный стук. В ушах зашумело.    Мэй, не переставая улыбаться, провел острием ножа по члену, надавив на самой головке до капли крови.    – Псих! – завопил Иккаку и попытался ногами оттолкнуть его от себя.    – Мне за это платят.   На лицо Йомидо легла зловещая тень, и только безумный оскал сверкал в алом свете.    Он схватил изворачивавшегося Иккаку за ноги и с хрустом вывернул одну из ступней, переломав пальцы одним мимолётным движением. Под неистовый крик боли приблизился к парню. Сжал член, второй рукой поглаживая по нему ножом. Голос внезапно стал глухим и ядовитым. Каждое слово омерзительной хрипотцой врезалось в голову жгучей пугающей отравой.   – Я разрежу его на четыре части. «Аленький цветочек» называется. Или же я вставлю в твоё ебучее очко что-нибудь интересное. Выбирай.   Боль, ярость, страх, безысходность, безумие… Он чувствовал, как к горлу подступает тошнота. В груди пульсировало желание сбежать. Но он едва мог пошевелиться.    Попытался приподняться, перевернуться, отползти. И ему позволили. Но спустя мучительно короткий миг схватили опять.   Мэй осмотрелся и взгляд его замер, запылав в предвкушении. Он потянулся и вытащил из груды обломков ножку разбитого стула. Иккаку сквозь боль обернулся к нему и на секунду увидел, что в его руках.    – Ч-что?... – только и смог пробормотать парень в ужасе.   Однако не договорил. Внезапно его изнутри разорвало немыслимой болью. Из груди вырвался вскрик. В глазу сверкнули слёзы. Мэй крепче ухватился за свой инструмент и, держа Иккаку за волосы, ввёл его ещё глубже. Потом резко достал. Некогда светлое дерево окрасилось красным. На пол, стекая по коже, упало несколько капель. Йомидо неспешно осмотрел окровавленную ножку с нескрываемым интересом.    Изнутри тело сжималось и горело огнём. Нестерпимая резкая боль сдавила горло. Из груди вырвался мучительный стон. Однако Иккаку крепко держали за волосы, не позволяя отползти хоть немного.    – Я смотрю, тебе понравилось, – ужасающе ухмыльнулся Мэй и отбросил деревяшку в угол. – А она довольно глубоко вошла. Мы можем продолжить.   – Н-не смей!... – прошипел парень, однако его слова заглохли и стихли. Тело предательски онемело. Видимо крови ушло слишком много.   – Ты получишь по счетам. Так же, как и я сегодня. Идо ещё не скоро подаст ужин…   С этими словами Мэй развернул Иккаку и за горло притянул. Встретился своим, насмешливо безумным, взглядом с ненавидящим. Но он только заставлял действовать быстрее. Заставлял в одно мгновение освободиться от одежды и ворваться в окровавленное тело, начав безудержно жёстко двигаться внутри. Кровь идеально упрощала задачу.   Через вопли и рычание Иккаку обречённо застонал. Боль обжигала всё, чего касался палач. Заливала кровью всё вокруг.   Он безуспешно пытался здоровой рукой ухватить Мэя за волосы, но тот, не останавливаясь ни на секунду, схватил его пальцы и стиснул зубами до внутреннего насыщенного хруста и крика. Потом схватил за волосы и несколько раз ударил головой об пол. Нагнулся к шее и прокусил кожу до кровавых отметин. Облизнул со звериной жадностью и горящими глазами посмотрел в лицо своей жертвы.    Перед Иккаку потолок шёл кругом. Всё вокруг мутнело. Он чувствовал шелест крови, покидающей его тело. Силы были на исходе. И он надеялся на то, что они оставят его едва живое тело как можно раньше. Но этого всё не происходило.    Мэй поднял его и прижал к стене, просунув глубоко в горло пальцы. На языке парень ощутил тошнотворный железистый привкус.    Боль перекрывала все чувства. Как бы ни старался Иккаку привыкнуть или отвлечься, ничего не выходило. Ему оставалось лишь кричать, однако теперь он не мог даже этого. Он ощущал внутри себя движение, бьющееся о его живот и разрывающее мягкие ткани. Но внезапно ощутил мимолётный проблеск наслаждения. Он снова погряз в наплыве боли, однако блеск повторился ещё. Потом снова. Снова. Снова…    В пучине боли живот озарило горячим трепетом. Иккаку не сдержался и застонал неожиданно надрывно. И Мэй вдруг остановился.    В его голосе промелькнуло удивление и даже некое разочарование.   – Так у тебя теперь встал, а? Посмотрите на эту шлюху!   Он схватил парня за волосы, оттягивая голову и склоняясь к самому лицу.   – Я не кайф тебе доставлять пришёл. Но скоро из тебя вытечет достаточно крови, и ты отрубишься. Так что почему бы тебе не побывать в унижении ещё немного?    Мэй повалил парня на пол и впился зубами в его сосок, прокусив до острой боли. Однако она отдалась в низ живота колким жаром. Иккаку закрыл рот запястьем, удерживая стон. Однако Йомидо сжал его израненную руку так, что парню пришлось отступить. По щеке струились влажные дорожки, и Мэй провел по ним языком. А потом вновь вошёл с ещё большим воодушевлением. С яростным, на грани сумасшествия, восторгом слушал прерывистые стоны, сплетающиеся в единый ком с болезненными вскриками.    Всё было так противоречиво и омерзительно. Боль разъедала его изнутри. Но видимо в безумии отчаяния тело поддалось. Он рыдал и не мог остановиться, пусть этого не было слышно сквозь стоны боли и низменного наслаждения. Израненное тело, из которого медленно выходили жизненные соки, ликовало с каждым горячим прикосновением. Но парадоксально оно до слёз хотело оттолкнуть его от себя. Сознание путалось и медленно затухало.   Спустя минуту Иккаку достиг пика и обессиленно обмяк в руках Мэя. Однако тот не выпускал его до того, пока с удовлетворенным хрипом не заполнил парня до краёв. Смешавшись с кровавыми дорожками, вязкие капли поползли на пол.    Со злобной насмешкой смотря на недвижимое тело, Мэй встал, оттёр кровь разорванной одеждой Иккаку и оделся. Забрал нож и открыл дверь. Тут же закурил.    Такого опыта у него ещё не было. Интересный, хоть и малоприятный для самого палача способ пытки. Однако мысли о скорой зарплате и привычный вкус сигаретного дыма перекрывали всё. Хотя вопли боли, сливающиеся в едином порыве с наслаждением, до сих пор стягивались горячим узлом внизу его живота.   Внезапно из тишины коридора к нему подскочил взволнованный Котжиро. Он хотел что-то спросить, но увидев окровавленную одежду Йомидо, побледнел и отшатнулся. Стоило ему заглянуть внутрь камеры, как душу сковал жгучий ужас.    Он бросился внутрь, слегка оттолкнув Мэя от двери, что страшно того возмутило. Но Котжиро даже не взглянул в его сторону. Он опустился перед обнажённым, истекающем кровью телом, в бессилии заламывая руки. В глазах защипали слёзы. Холодок пробежал по телу, когда парень почувствовал, как пристально на него смотрит Мэй. Однако вместо страха наружу рвался гнев.    Котжиро стянул свою накидку и, как мог, завернул в неё друга, слегка приподнял в объятиях. Потом яростно обернулся к Мэю, прокричав сквозь сжатые зубы и всхлип:   – Ты! Что ты сделал?! Бесчеловечный, сука, монстр!   Йомидо скривился и прикрикнул:   – То, что было велено! Завали хлебало, окунь переросший! Я смотрю, у тебя яйца появились!   Мерзкая безразличная ухмылка врезалась в сознание парня. Обожгла разум, оставив кровоточащий ноющий след. Котжиро хотел сейчас накинуться на монстра в дверном проёме. Отбросить рассудительность и страх, просто разорвав палача на куски. И лишь подрагивающее в нервных болезненных судорогах тело, лежащее на руках, не позволяло этого сделать. Затушив в себе обиду, парень только взмолился:   – Позови Исоу! Хоть это сделай! Прошу тебя!     Скрипя зубами Мэй пробормотал что-то и удалился. Котжиро ослабшими руками прижал Иккаку к себе. Ему стало теперь по-настоящему страшно. Страшно и больно. Дальше так продолжаться не могло…