Гусарское

Ложится сумрак тушей многотонной, И тень — самоубийцей на ремне. За дверью дождь, уныло-монотонный, Чуть-чуть дрожит и просится ко мне. Но память, будто лошадь коренная, Несёт возок по мокрой колее... И я, седую древность вспоминая, Топлю сомненья в дождевой струе. И сердце бьётся, словно лезу в гору, Где хлещет ветер памяти бельё... Но что грешить, ведь я не жил в ту пору. И всё, о чём поведал, не моё. Но чем же этот образ память метит, И та эпоха сценами близка? Мой кивер снят, полурасстёгнут ментик, И я верхом, правее от возка. Дышу в ресницы, сверху, сдаться впору, Но даме только свой альбом листать! А конь, простив нечаянную шпору, Старательно показывает стать. Наш лёгкий флирт мог всю дорогу длиться, Но, так угодно Норнам и Богам, Ваш путь лежит направо — на Столицу, А мой — налево, в сырость, по снегам. И ничего, что я промёрз до дрожи, Что думы будут вовсе об ином... Я буду помнить запах Вашей кожи, Его мешая с дорогим вином.