если встретишь Будду, убей его

Сложнее всего было с Мэдди. Эта сука чертовски хотела жить — и орала об этом во всю глотку. — На помощь! Кто-нибудь! Помогите! Помогите! «На помощь, на помощь». Ты не была такой громкой, когда тебя лапал белобрысый холуй в бассейне на глазах у всей школы. И не была такой громкой, когда твой бывший медленно и планомерно уничтожал жизни твоих друзей и знакомых. Тебе было насрать; ты заботилась только о том, чтобы шаткое «мы» с твоим будущим папиком Нейтом Джейкобсем не кануло в лету ни при каких обстоятельствах. Зато теперь ты громкая, Мэдди Перес. О, ему всегда нравилось, когда она была громкой. За это когда-то и любил, и дарил подарки, и трахал так, что ломалась кровать. Теперь вместо цветка из её красивой спины, которую он вжимал в постель, торчит нож. Достойный подарок для достойной женщины. Мэдди верещала, нарезая круги по дому Саманты, даже вазу схватила — за штуку баксов, бедные хозяева — и швырнула в него, больная. Нейт вспоминает, как её глаза медленно стекленели, пока их покидала жизнь, как она царапалась и кусалась, сражаясь изо всех сил за шанс ещё немного подышать. Нейт не испытывает наслаждения от этих воспоминаний. Он не кончает от насилия, оно его не заводит и не радует. Ему никак. И это никак — лучшее чувство на свете. Впервые ему было так тихо. Так блаженно, очищающе тихо. Его сознание впервые — здоровый минимализм, высокие потолки храма на горном склоне, где нет никого. Почти никого. Джулс — его анахорет, святая матрона, охраняющая кафедральные стены. Когда он выходит из дома, убрав все улики и спрятав костюм, она ждет его за два дома отсюда в его машине: белые костлявые пальцы вцепились в руль до дрожи, тонкие губы поджаты. — Получилось? — Обижаешь, — Нейт смотрит на неё пустыми глазами и с лёгкой полуулыбкой. — В ней роста примерно с мою руку. Было. — Было, — эхом отзывается Джулс. Он смотрит на неё, изучая её прямой профиль, искусанную нижнюю губу, горбинку носа, бегающий взгляд цвета замерзшей воды. Нейт все еще улыбается, когда бережно — той же рукой, что забил Мэдди полчаса назад ножом точно индюшку для дня благодарения — отцепляет её руку от руля и подносит костяшки к своим губам. Он целует её улыбкой; он хочет, чтобы столь редкое явление отпечаталось на её коже, как мироточение на иконах. Они начали с Кэла. Естественно. Джулс разбила диск, а пару дней спустя Нейт снова написал ей. Когда Нейт пишет ей, это уже привычка, реакция собаки Павлова, — она немедленно читает и долго смакует написанные им слова, прежде чем ответить. В тот раз он написал совсем просто, словно приглашал на свидание, на потрахушку в отеле или Нетфликс поглядеть: «Я собираюсь убить моего отца. Присоединишься?» Джулс могла отказаться. Джулс должна была отказаться. Она сделала так много неправильных вещей, но когда дело пахло жареным, она всегда знала, когда остановиться. Поэтому они с Ру и расстались, надо полагать. Поэтому Ру возненавидела её до глубины души, за в кои-то веки правильный поступок. Джулс должна была сдать его копам. Джулс должна была сделать что-то правильное. Следующим вечером после того сообщения Джулс тряслась в понтовом внедорожнике Джейкобсев, слыша, как в багажнике за спиной бьется о стенки труп главы этого наглухо ебанутого семейства, и её руки пахли кровью и кожей Кэла. Оттуда понеслось. У Нейта обнаружился план — конечно, он был, у него, наверное, даже дрочка это какая-то отдельная зубодробительная многоходовочка. Нейт назвал его «прощанием перед выпускным». Не хотел оставлять кучу балластов за собой, когда закончит этой весной школу. Убить всех, кто оставил мало-мальски значимый след в его жизни: отца-извращенца, болтливую бывшую, её психически больную подружку, вторую больную с ненавистью к собственному телу, торгаша наркоты детям. Джулс задаётся вопросом, входит ли в этот список плохих детей Санты она. Это будет почти по киношному романтично. Умереть в самом конце, от его руки, как самое чёрное, несмываемое пятно на его жизненной летописи. Какая честь. Маска Лумиса ему шла, надо сказать. Нейт был создан для чего-то подобного — не то монашеской рясы, не то наряда палача. Очень даже секси, гламурненько, хотя Нейт только покраснел и посмеялся над этим её описанием. На самой Джулс одежда маньяка смотрелась как-то нелепо, в воняющей дешёвым пластиком маске потел нос, да и вообще, на капюшоне не хватало глиттера. Зато перчатки ей понравились. Особенно выпачканные в крови. Такой гранж. — Потом Кэсс, да? — Да. Я займусь ею. Она мне доверяет. — Не хочу, чтобы она мучилась. Она не заслужила. — Она не будет. Обещаю. Когда Нейт обещает ей что-то ужасное, она верит ему. Ещё он обещал ей свидание потом, после всего, когда план сработает — настоящее свидание, в крутом ресторане в соседнем городе, и платье от Гуччи, и всё, что она захочет. В это она верит уже с сомнением. Джулс не уверена, что ей это будет нужно в конце, поскольку она будет либо трупом, либо слишком заебанной, чтобы веселиться, но она попробует. Её никогда не приглашали на настоящее свидание, и, что ж, неудивительно, что для такой, как она, с её ебанутой головой и катастрофическим невезением, самым романтичным партнёром за восемнадцать лет жизни оказался отмороженный маньяк. «А ты что, лучше, Джулс?» ехидничает писклявый голос в голове, её совесть, ну, или безумие, «Ты ведь шлюха, высасывающая жизнь из людей, забыла?» Только теперь не фигурально. И да, она ничем не лучше: это она пригнала на велике к его дому, это она помогала ему звонить отцу, используя программу для искажения голоса, это она надела костюм Призрачного лица, чтобы запутать копов, это она ждала его на машине неподалёку от дома, где Мэдди работала няней. Это она даёт ему целовать её руки. Как будто ему нравится, что они незапятнанные, даже после чужой крови. Или просто нравится, что она, почему-то, всё ещё рядом с ним. Ох, если бы Джулс сама знала. Кэсси Говард не особо боролась за свою жизнь. Они даже не раззадорили её звонками — Кэсси всё равно бы не подняла трубку, лежа на кровати в глубокой депрессии. Нейт рассказал, что когда убивал её и её сестру — да, здорово его, видать, задел тот момент с раздевалкой в спектакле — Кэсси только таращилась в его глаза, скрытые за прорезями маски, испуганным и умоляющим взглядом. Это был взгляд ребенка, который не понимает, за что. Всё это. Нейт прикончил её одним ударом в грудь. Лекси мучилась чуть дольше, хотя тоже не слишком кричала. Она умерла, захлебнувшись кровью, и Нейт считает, что это достойная смерть для человека, который всегда предпочитал молча наблюдать со стороны. — Как думаешь, — Джулс сворачивает на машине от дома Говардов в сторону парка — им нужно выкинуть нож в озеро и приобрести новый, они меняют их после каждого убийства, покупая в разных магазинах и от разных компаний, — если нас всё-таки схватят, посадят сразу на электрический стул или скосят на пожизненное? У тебя наверняка будет хороший адвокат. — О, — он чуть хмурится, потом его губы трогает робкая улыбка. — Будет слишком тривиально, если я скажу, что возьму всю вину на себя? — Вообще-то я собиралась сказать, что сдам тебя с потрохами сразу. Но, если честно, это почти мило. Почти. — Странно слышать это от тебя в живую, — Нейт глядит довольно и с небольшой надеждой. Джулс как можно безразличнее пожимает плечами, её внимание приковано к залитой ночным дождем дороге. — Ты писал, что никто бы не назвал тебя милым вне переписки. Хочу, чтобы перед тем, как твои мозги поджарят, ты вспомнил об этом моменте. Не обольщайся — это больше для очищения моей кармы, а не для твоего удовольствия. — У тебя интересные способы проявления заботы. — Не то чтобы. Обычно я стараюсь придерживаться стандарта с ночевкой у меня и слезливым пересмотром всех сезонов «Лоста». Но с тобой так, наверное, не получится. — Да, — Нейт приподнимает уголок губ в выражении тоскливого понимания. — Не получится. Следующей была Кэт. Ее Джулс попросила прикончить сама — у них с Кэт личные счеты. Подруги, которым не суждено было стать лучшими. Ей жаль Кэт, на которую всем всегда было похуй, включая саму Кэт; ей жаль убить её сейчас в её постели, такую красивую, на самом деле. Джулс была рождена, чтобы создавать красоту, а не уничтожать ее. Что ж, может быть, если она выживет — она посвятит Кэт первую модную коллекцию. Или красивую поэму зубцами заточенного пластикового гребешка на стене палаты в дурке. Они у озера. Над зеркальной гладью туман, зябкий и липнущий к коже росой. Джулс стоит прямо, Нейт на корточках, споласкивает в ледяной воде руки от крови. Её взгляд скользит по его широченным плечам, спине. Красивый, достоин не то что поэмы, но поклонения. Когда-то мечтала царапать эту спину, целовать мускулы, выступающие под кожей в моменты опасности, словно у тренированного бойцовского. Прямо сейчас Джулс может подойти и вонзить между его лопаток новый нож, дорогой, с крепкой титановой рукоятью. Вбить поглубже, провернуть, вытащить сердце и положить его в шкатулку. Если у Нейта вообще есть сердце. Иногда ей кажется, что там либо моток проводов и колючек, либо глухая, чернеющая пустота. Нейт оборачивается, мнет губы, а потом в его темном взгляде отражается блеск фонарей в парке, и он осмеливается улыбнуться ей ещё раз — аттракцион невиданной щедрости. Лови момент, Джулс Вон, да не тот, что собиралась с ножом; момент проебан, что тогда, в его машине, что сейчас, пока её любезно прятал туман. — Что ты сделаешь, если встретишь бога? — внезапно спрашивает Нейт. Джулс задумывается. — Убью его. — Самонадеянно, — отвечает он ласково. — Если бы он был бдителен, он бы не допустил появление таких, как мы. Но похоже, что ему насрать. Тогда чего бояться? От него все равно толку никакого. — Может быть, он ждет этого. Может быть, он будет даже благодарен тебе за нож в спине. — Было бы неплохо. Нейт стряхивает воду с рук, но вставать не торопится. Его фигура чёрная на отсвете, большая, как неровно отесанная глыба. Он монотонно спрашивает: — У Феско много оружия в доме? — Не знаю, Ру не рассказывала, — Ру, Ру, Ру; Джулс мотает головой, отгоняя больную мозоль. — Но он же барыга, Нейт. Наверняка пушек у них с Эшем хватает. Стой, погоди, ты же не тронешь Эштрея? — Мне будет нужна твоя помощь. Сходи к Феско за наркотиками, купи у него что-нибудь. Он доверяет тебе из-за Ру, меня он и на милю к дому не подпустит. Постарайся разведать обстановку. Сможешь? — Ты тронешь Эштрея? — Джулс, — Нейт не давит — просит, бросая на неё искренний, кроткий, слегка уставший взгляд. — Сможешь? Она только кивает, делая один неправильный выбор за другим. И, на самом деле, это облегчает.