Запрет для нас

В шесть вечера отходит поезд до Бруклина, но он решил, что времени на всё хватит. Солнце ещё не село. Снег не сошёл. В лесу было так же светло, как и вчера, как и неделю назад, когда Гуаньхен там проходил. Шагал вглубь леса, проваливаясь в сугроб и шёл дальше, как ни в чём не бывало. Где-то вдалеке поднимался ветер, развивая повешенные цветные ленты на ветвях. Они стали такими же выцветшими, как и всё вокруг. Гуаньхен не мог на них смотреть. Он мог только идти и надеяться, что ключи от лесного дома будут всё так же, на углу окна где им и место. Оставалось слишком много вопросов за спиной, которые он сбрасывал с себя с наступлением темноты, как лишний груз, как свою стёртую гордость, как маску с появлением сумерек. Гуаньхен не мог ни о чём думать, у него не оставалось на это сил. Он подошёл к дому с одной мыслью - сегодня всё закончится, но как именно будет зависеть от кого-то другого. Взяв ключи с их привычного места нахождения, он заходит в дом, в холодный и пустой, совсем не такой, каким был в воспоминаниях Гуаньхена. Снежинки просачиваются на пол через открытое окно и залетают в пустую стеклянную банку на полу. Из неё выкинули все окурки. Гуаньхен обводит глазами комнату. Простая, темная, с кроватью у стены прикрытой ширмой. А в углу, у кирпичного камина, стоят канистры. Гуаньхен ощущает неприятную дрожь. Эта зима будет последней. Последней и в корне меняющий всю его жизнь. Если бы только люди вокруг были иными, и он сам был чуточку умнее, самую малость, то можно было бы обойтись без тех страшных мыслей заполняющих его голову. Гуаньхен заглядывает в стол, в котором лежит пистолет, завёрнутый в тряпку, без единой пылинки. Он думает о том, когда именно совершил свою первую ошибку, но вопрос оказывается риторическим. Ответ ему давно известен. Это было два года назад. Тогда, когда он не был студентом художественного университета, а выпускником двенадцатого класса школы. Тогда, когда будущее было страшилкой на ночь, а не реальностью, которая наступит совсем скоро и заставит юношу вымаливать прощение за все свои грехи. Гуаньхен не был задирой, но и не мог претендовать на место самого обожаемого ученика. Он просто был. Жил на фоне суеты и передряг, наблюдал как одноклассники строят жизнь и играю во “взрослых”. Его личный интерес крутился лишь вокруг собственных проблем и тех, что на него навешали с рождения, ведь будучи сыном уважаемого и состоятельного человека, Гуаньхен должен был соответствовать требованиям. Его мечты были приземлёнными и выполнимыми, до тех пор пока однажды он не отступился и пал, словно ангел с небес. Эта была зима. Белоснежная, холодная и одинокая. Такой она запомнилась Гуаньхену в её начале. В тот день последним занятием оставалась биология. Все места были уже заняты, когда он вошёл в кабинет, и даже его собственное, где Гуаньхен привык сидеть один, больше не пустовало. Молча, без лишних слов, он занял своё. Ничто не могло отвлекать его от важных дел, воспитанный в строгости, он привык быть сосредоточенным, но незнакомец рядом всё же Гуаньхена привлёк. Это был Децзюнь и на деле он не был таким уж незнакомым. Они пересекались пару раз в коридоре, в столовой и на парковке. У него были такие же состоятельные родители, но он намного общительнее и выглядел менее зажатым. Гуаньхену казалось, что любой человек по сравнению с ним самим будет выглядеть лучше. Децзюнь был полной противоположностью - ниже, шире в плечах, с короткими уложенными темно-коричневыми волосами; в то время как он был высоким и тощим, с черными длинными вьющимися волосами. В тот день Гуаньхен впервые взглянул на него с неким интересом, но не проронил ни слова. До конца двенадцатого класса оставалось ещё полгода. Впереди было много времени, о чем он себе твердил. Его это успокаивало, поскольку социальные навыки были очень низкими и менять их он не собирался. Через месяц произошло то, чего он ожидал меньше всего - Децзюнь заговорил с ним сам, всё на том же предмете. - Отель “GRAND” принадлежит твоей матери? - Что? - растерявшись, он долго складывал мысли. - Да, верно. А что? - Не мог в это поверить, когда узнал. - Почему? - диалог Гуаньхену показался корявым, недосказанным. - Потому что отель “Clarte” принадлежит моему отцу. О том, что отец Децзюня человек при деньгах все знали, но кто именно сказать никто не мог. О “Clarte” Гуаньхен слышал, и слышал только дурное. Его семья и семья Децзюня не ладили. Отели располагались не так далеко и каждый пытался сделать так, чтобы именно его был первым во всём, стараясь всячески навредить конкуренту. Они сидели рядом друг с другом, зная, что им не стоит продолжать разговаривать. Мысль об этом оказалась для Гуаньхена удивительной и в то же время печальной. Единственный человек заговоривший с ним за долгие годы оказался врагом - ни больше, ни меньше. Но даже это не помешало Гуаньхену порой наблюдать со стороны всё в том же коридоре или на парковке, ловя на себе озадаченный взгляд и тут же отворачиваясь. Та зима выдалась холоднее обычного. Она подходила к своему концу, но снег ещё не успел растаять до конца. Отношения между молодыми парнями оставались напряженными. У Гуаньхена не хватало храбрости, ведь он знал - отец придёт в ярость, если узнает, что его сын якшается с отпрыском конкурента. Гуаньхену было достаточно проходить мимо его класса, заглядывая как Децзюнь сидит за школьным пианино и что-то поёт себе под нос. У него был ангельский голос, который нельзя спутать ни с чем другим. Однако, Децзюнь был не так прост, как казался. Он держал молчание находясь рядом, пуская взгляды в ответ, а смотрел всегда пристально и смущающе. Они не были близки, их жизни никак не соприкасались меж собой, но обоих тянуло неизвестной силой, с которой приходилось бороться. Гуаньхен плохо понимал себя - свои желания и эмоции, - но внезапное влечение казалось чем-то необходимым и таким правильным. О себе он знал мало, а о Децзюне ещё меньше, потому не во что серьёзное перерасти переглядки не могли. Гуаньхен оказался единственным кто так думал. - Постой! - раздался звонкий голос в коридоре. Децзюнь выловил его после занятий на парковке. Он улыбнулся, протянув лист сложенный в руке. - Нам дали один проект на двоих. Возьми мой номер - договоримся как будем делать. Не добавив ничего, Децзюнь ушёл, сев в подъехавшую машину, и оставив Гуаньхена в неведении. Теперь в его руках был номер телефона человека, которого стоило обходить стороной, но судьба решила иначе. Ей Гуаньхен был благодарен. Уйдя домой, он заперся в своей комнате на втором этаже, проигнорировал крики родителей на кухне - это не было чем-то вон выходящим, мать часто срывалась на отца. Заперев дверь и сев за стол, Гуаньхен разложил свои вещи, задержав в руке полученный лист. Всё подводило его к нему. Каждая случайность и каждое совпадение сводило их на зло окружающих. Учебный год подходил к концу, а общение между юношами продолжалось, и Гуаньхен был несказанно рад тому, но не забывал про осторожность. Ошибок нельзя допускать. Разговоры по началу были скомканными. Информацию приходилось “вытягивать”, говорить об одном и том же, потому что рассказывать что-то новое было непривычно, даже страшно. Последние друзья у Гуаньхена были в седьмом классе - то был славный парень, которому пришлось уехать из города и в один день их общение оборвалось на том, что для единственного близкого человека, как считал сам Гуаньхен, он стал неинтересен. Спустя столько времени, думать о том, что он вновь может для кого-то стать другом, было настолько же желанно, как и трудно. Децзюнь не разговаривал с ним в живую, но охотно писал, а весна заканчивалась. Из учеников старшей школы они перешли в статус выпускников. Для матери Гуаньхена этот день был важен, только она совершенно не питала к сыну тех самых материнских чувств и не собиралась его поздравлять. Для неё это был лишь шанс засветиться на публике. Последний школьный день. Выпускной. Конец весны. Гуаньхен пожимал преподавателям руки, глядел на своих одноклассников, зная, что больше никогда их не увидит, ни капли не расстраиваясь. Делая последнюю, праздничную фотографию по окончанию, он смотрел вдаль, видя свою мать, которая не обращала на него никакого внимания - его успех это должное - а в стороне от него, среди группы футболистов, стоял Децзюнь. Они смотрели друг на друга сквозь плотную толпу. Казалось, что среди людей нет никого, кто мог бы понять их лучше, чем они сами. Гуаньхен уже собирался уезжать, когда на телефон пришло короткое сообщение. “приходи на парковку через полчаса” Обдумав меньше минуты, он махнул водителю и своей матери, сказав, что у него есть неотложное дело и он вернётся к вечеру, Гуаньхен сорвался с места. Спустя несколько лет именно этот момент станет для него началом и одновременно концом всего. На парковке было пусто. Уже бывшие одноклассники разъехались отмечать загород, прожигая день до самой ночи. Машины Децзюня нигде не было и в этом, пожалуй, был смысл. Личный водитель, каким бы хорошим человеком не был, всё ещё служил в первую очередь отцу, а не его сыну, и видеть их вместе ему не стоило. Опасность была на каждом шагу. Гуаньхен взглянул за угол и встретил там того, кого искал. Децзюнь поманил его за собой, идя в сторону парковой зоны. Погода была теплой. Парк был залит солнечным светом, лучи которого светили в глаза. Юноши шли не говоря ни слова. Гуаньхену было страшно лишний раз дёрнутся или сделать что-то не так, словно Децзюнь мог в любой момент сбежать, презрительно на него взглянув и больше никогда в жизни не писать. - Ты уже решил куда поступаешь? - негромко, чтобы Гуаньхен его расслышел, он спросил. - В художественный университет. - Художественный? Что, правда? - А что в этом такого? - Ничего, просто, - Децзюнь улыбнулся, но глаза его потухли как фонари на рассвете. - Я поступаю на гостиничный бизнес, как и отец в своё время, но я принимал решение не сам. - Тебя заставили? - Так будет сказать не корректно, но намного правдивее, чем если я скажу, что у меня к отелю лежит душа. Это не так. - Тогда, чего бы тебе хотелось на самом деле? Децзюнь остановился и призадумался. Он поднял голову вверх, глядя на смеркающееся небо. У Гуаньхена сжало сердце, пусть в этом он признавать вовсе не хотел, но ему нравилось это чувство опасности, того, что они делают что-то неправильное, ведь от этого их общение становилось только острее, чем-то личным, тем что есть только между ними двумя. - Я бы хотел быть музыкантом. Слушать Децзюня было также приятно, как и молчать в его присутствии. Со стороны, издалека он казался отстраненным, пусть многие его и любили, и было понятно за что - Децзюнь человек с раскрытой душой, не скрывающий о себе почти ничего, всегда готовый оказать помощь нуждающимся. Он был красивым. Децзюнь был таким, каким представляют юношей в романтических книгах, сочетавший в себе лучшие человеческие черты и, кажется, не имеющий минусов. Гуаньхен понимал, что с каждый днём погружается всё глубже в пучину с головой, из которой ему не выбраться, но сидя с родителями за столом, в нём появлялись сомнения и страхи, оседающие на подкорке. И обсудить это было не с кем. “Дец” “прогуляемся?” “не уверен” “что-то не хочется” “Дец” “ты же рисуешь?” “нарисуешь меня?” “ну же, пожалуйста” “ещё чего” “грифели на тебя переводить” “Дец” “я знаю твой адрес” “что остановит меня чтобы придти)” Родителей не было дома и никто не помешал бы Гуаньхену улизнуть, но уходя, он взглянул на семейный портрет на стене, висящий в гостиной над камином. Мать его боготворила. На ней была она, её мать и дед. Знать свои корни это самое важное, это то, отчего нельзя отказаться. У Гуаньхена было предназначение с самого своего рождения и однажды, в дни тишины и спокойствия, ему не придётся делать выбор, потому что он был сделан уже давно. Гуаньхен может лишь оттягивать время. Выйдя на улицу, он решает воспользоваться такси и приезжает в тот же самый парк, в котором его уже ждут. Децзюнь ведёт себя достаточно осторожно, иногда оглядываясь по сторонам, но его планы оказываются куда грандиознее, чем Гуаньхену думается. - Пойдём со мной. - Куда? - Увидишь. - и Децзюнь направился к выходу из парка, в сторону неизвестной машины. - Не бойся, я не кусаюсь. Пройдя дальше, он обернулся и добавил: - Только если чуть-чуть. Гуаньхен засмущался. Прижав сумку к себе, он дошёл до автомобиля и сел на сиденье рядом с водителем. На семнадцатилетие Децзюня отец подарил ему машину - третью во всей их семье - и это было на руку, ведь за ними не мог следить кто-то посторонний. Дорога, по которой они ехали, была незнакомой и заслонённой лесом. Навигатор пищал. Гуаньхен смотрел то в окно, то в зеркало, но посмотреть на своего знакомого он не мог. В их молчание было напряжение. Губы пересыхали, пальцы, держащие сумку, дрожали без остановки и леденели. Децзюнь остановился у края дороги и открыл пассажирскую дверь, по-джентельменски пропуская Гуаньхена вперёд, что было весьма странно, ведь дороги он не знал. Через лес проходила тропинка - узкая и не такая стоптанная как обычно. Децзюнь кивнул вперёд. Вокруг пахло весной. Идя вдоль дорожки, Гуаньхен оглядывался назад и не спешил. Матушка никогда не говорила с ним о правилах безопасности, но он знал, что ездить в лес с сомнительными знакомыми - не стоит. Чтож, дело сделано. - Постой здесь. Децзюнь уходит далеко вперёд, пропадая из виду за стволами деревьев. У Гуаньхена билось сердце, подобно запутавшейся птице со сломанным крылом. Это всё было прекрасно настолько же, насколько и отвратительно. А что если кто нибудь узнает? Случайный прохожий увидит их вместе, гуляя по лесу, вынесет это в СМИ и ничего не останется как только прийти с повинной. Гуаньхен сомневается, что поступает правильно. Децзюнь - другой, незнакомый, чужой, он враг. Но от него исходят самые приятные слова, самые льстивые мимолётные взгляды, которых когда либо удостаивался Гуаньхен за свою жизнь. У него самые интересные истории и его окружают лучшие люди, элита. Гуаньхен поджимает трясущиеся губы. - Иди сюда! - появляется Децзюнь из неоткуда, протянув свою руку. - С тобой всё хорошо? Ты побледнел. - Всё отлично. - лжёт он и обещает, что это будет их последняя встреча. В глубине леса стоит невысокий, довольно старый дом окружённый сетчатым забором, с амбарным замком на двери. Когда-то, до перестройки жилого квартала, в лесу частенько охотились, но после лес остался затерянным, и пусть туда иногда заглядывают бывалые охотники, домик больше не пригоден для них. Децзюнь достаёт ключ с подоконника и снимает замок, пропуская Гуаньхена перед собой. Не смотря на свой “возраст” дом выглядит хорошо. Небольшая комната в которой стоит старый камин покрывшийся пылью, двуспальная кровать, письменный стол, белый чистый ковёр, деревянные стулья. По полу тянулся тонкий холодный ветерок. Децзюнь отложил ключ и замок на стол. - Я часто сюда прихожу. Здесь спокойнее, чем дома. - А что дома? - Много чего. - улыбается Децзюнь. - Дома отец стоит над душой, там мать, которая ему вечно поддакивает. Они так сильно хотят засунуть меня в университет, что им это снится, как я выйду с красным дипломом оттуда и утру нос гадам соперникам. - Это мы ещё посмотрим кто кого. Они смотрят друг другу в глаза и начинают смеяться. До чего же это забавно. На улице начинает темнеть, но это вовсе не мешает атмосфере, наоборот, добавляя её. Децзюнь выставил на середину комнаты стул и сел в позу греческого бога, предоставляя возможность Гуаньхену его нарисовать. Грифель карандаша плыл по бумаге. Солнце село и светил только огонь из камина, окидывая блики на стены. Пламя сверкало в отражение Гуаньхеновых глаз, пока он рассматривал каждую деталь в своём рисунке. На бумаге оживал набросок; лицо человека, с которым ему не было суждено иметь ничего общего, но он сидел рядом, прямо перед Гуаньхеном и смотрел на него. - Что-то не так? - Всё хорошо. - Уверен? - Децзюнь был недоверчив. - Мне так не кажется. - Волнуюсь на счёт поступления. Через три недели я еду на вступительный экзамен. - Я уверен, что у тебя всё получится. Год назад ты участвовал на выставке, так? Это ведь твои картины висели в коридоре? Это было настолько великолепно, что сам Рафаэль Санти тебе завидует. Его “Донна Велата” с тобой даже рядом не стоит. - Льстец, - ухмыляется пренебрижительно Гуаньхен. - Я честный человек, попрошу! Сказанное мной чистейшая истина. Даже твои наброски выглядят как чудо пришедшее к нам. - Помолчи уже и сядь нормально. Невозможно работать пока ты крутишься. - Так точно, - вскинув театрально голову вверх, Децзюнь изобразил самый опаляющий взгляд который Гуаньхен видел. - Рисуй меня как своих француженок. В тот вечер в комнате было жарко и камин был вовсе не причем. Гуаньхен далеко не человек слова, но себя он никогда не обманывал до поры. Он обещал, что встречи с Децзюнем сократятся до нуля и даже проходя мимо по улице, он не обернётся, чтобы его поприветствовать, но Децзюнь был другого мнения - его всё устраивало и не терзала совесть, что он видится с сыном заклятого конкурента своего отца. Ему словно было всё равно. На бизнес, на учёбу, на свою семью. Мысли не роились в его голове день за днём и он всё чаще попадался Гуаньхену на глаза, писал и звонил. Они прятались в домике в лесу приняв его за своё пристанище. Стены стали родными, приятными душе и знакомыми. После экзамена в университете, Гуаньхен наплёл матери, что хочет остаться в библиотеке и подтянуть теорию цвета. Что это такое она не знала, это было на руку. Повесил на плечо сумку, Гуаньхен шагал по дорожке в лесу, уже не чувствуя себя таким виноватым. Он не давал себе ответов на все вопросы, попросту игнорируя проблемы, надеясь, что они решаться сами собой. Единственное чего он хотел это оказаться там и с тем, кто его не осудит и примет таким, какой он есть. Матери был нужен идеальный сын коим Гуаньхен никогда не был. Зайдя в дом, он сбросил сумку на пол. На кровати, со своей акустической гитарой сидел Децзюнь, перебирая перед собой нотные тетради. - Как экзамен? Сложно было? - Пойдёт. - отмахнулся Гуаньхен. - Я сказал матери, что задержусь в библиотеке. Децзюнь посмеялся, отложив гитару. Гуаньхен лег на ковёр, раскинув руки в стороны. Он хотел простого спокойствия на пару недолгих, но таких необходимых часов. - Что это? - вынув книгу в твердой обложке из сумки на полу, Децзюнь принялся перелистывать шуршащие листы. - Шекспир. Я думал, что ты близок к искусству. - Это нудятина. - Сам ты нудятина. Децзюнь рассмеялся, подойдя к краю постели и сел на пол. Его руки мягко касались пожелтевших листов, а на них оставались следы от плохо пропечатаных букв. - Ты здесь остановился? - указал он на магнитную закладку. - Хочешь, я тебе почитаю? Гуаньхен не хотел разговаривать, он лишь взмахнул рукой и прикрыл глаза, когда друг принялся читать. Шумел летний ветер, в окно светило солнце, звучал ласковый голос Децзюня. “Дочь Капулетти, знай, я полюбил, И ей такую же любовь внушил. Мы друг без друга часа не протянем, Все слажено, и дело за венчаньем.” Он не читал - пел, как колыбель, нагоняя сновиденья. Было приятно раствориться и слушать, упиваться его голосом, и желание это стыдное, порочное, но вокруг не было ни матери, ни кого-то другого, кто мог бы пристыдить Гуаньхена. Децзюнь уделял всё своё внимание, порой казалось, что оно переходит границы дозволенного. Это было приятно до скрежета в груди. “Мы в книге бедствий на одной строке. Ты ляжешь в величавую могилу.” Гуаньхен переворачивается на живот, подложив руку под подбородок и смотрит на глаза, на руки, на тихо шепчущие губы. До чего же всё таки Децзюнь прекрасный. Слова, что он произносит, расплываются - Гуаньхен его уже не слушает. Шекспир отходит на второй план. Децзюнь замолкает. Он замирает, ловя на себе томный перебегающий взгляд. Вот оно, то самое. Причины становятся явными, загадка и тайна пропадает - всё же Децзюнь не дурак, он видел то, чего не видели другие. В каждом движение, в каждом робком слове. Что делать, когда хочется, но нельзя? Как разобраться со своими ощущениям? - Ничего не хочешь мне сказать? По коже бежит холод. - Не думаю, что мне нужно что-то говорить. - А мне хочется тебя услышать. - Не проси меня о невозможном. - Гуаньхен отварачивается. - Невозможным это делаешь только ты сам. Я же тоже человек, сядь, поговори со мной. - Смысла в это ноль. Всё равно ничего путного не выйдет. - А ты я смотрю любишь решать за всех. - Очень. Децзюнь захлопывает книгу, откладывая её на край кровати и ложится на ковёр, поравнявшись с Гуаньхеном. Теперь они вглядывались друг в друга с крошечного расстояния, ощущая исходящее тепло тел. Трогать - страшно, непривычно, потому что Децзюнь никогда не был с парнем, хотя в своих мыслях всё было иначе. - Когда мне было пятнадцать лет, я познакомился с юношей из соседней школы. Стью. - рассказывает он. - Он был на год меня старше, из семьи врачей. Весёлый, улыбчивый, громкий, не из робкого десятка. Я никогда не думал, что могу привязаться к кому-то с такой силой. Стью много чего мне открыл из того, что мне было недоступно из-за моих родителей, именно с ним я впервые почувствовал себя свободным от обязательств. - Ты с ним тайно встречался? - Три месяца, - Децзюнь кивает. - А потом об этом узнал мой отец. Он нас увидел после школы. Со Стью мне запретили общаться, а после он уехал во Флориду с матерью. - Сильно отец ругался? Децзюнь улыбнулся и поднялся с ковра. Опустив голову, он схватился за край футболки и без зазрения совести оголил нижнюю часть спины. Гуаньхен затаил дыхание. На теле Децзюня красовался длинный, белый шрам, сильно контрастирующий с его загорелой кожей, и это было ужасным зрелищем. - Отец решил, что так достучаться до меня будет проще. - Это, - Гуаньхен не мог подобрать слов, чтобы описать то, что видел. - Мне очень жаль. Это отвратительно. - Всё хорошо, это в прошлом. Я не зацикливаюсь на этом. - Моя мать не знает, - шепчет Гуаньхен своим дрогнувшем голосом. - Не знает обо мне. Я никогда ей не говорил об этом, мы не обсуждали. - Ты не должен ни в чём признаваться, если не хочешь. Твоя личная жизнь касается только тебя самого. - Не говори очевидных вещей, пожалуйста. - Ладно, - поднимает он руки вверх, как поверженный. - Просто хочу, чтоб ты знал. Ты всегда можешь поговорить со мной об этом или о чем нибудь ещё. Децзюнь пододвигается ближе, смотрит прямо в глаза, в душу, а звуки приглушались. Время перестало существовать. Здесь, в домике в лесу на окраине, за закрытой на ключ дверью их никто не найдёт. Не придёт мать, не скажет как сильно она разочарована в своём сыне, в своём выращенном запретами наследнике. Её здесь нет и не будет. Есть только он и Децзюнь. - Ты мне нравишься. Мечта, такая хрупкая и не окрепшая, но такая реальная и она прямо перед ним. Децзюнь весь такой честный, открытый, на всё согласный. Такой, каким люди в жизни не бывают - сказочный, от того, насколько прекрасный. - Ты мне тоже, - отвечает Гуаньхен. - Возможно. - Возможно? - Я не уверен. Ты сильно отличаешься от тех, кто нравился мне раньше. - И в чём же? - Ты слишком ответственный и честный. И низкий. - Низкий? - Децзюнь широко улыбнулся. - Хорошо, отныне я буду носить каблуки. Тебя это устроит? - Ха-ха, как смешно. Гуаньхен закатил глаза. Этот внезапный разговор выбил его из колеи, но слышать то, что симпатия взаимна - это лучшее, что происходило с ним за последний месяц. Школьные влюблённости он никогда не воспринимал всерьёз, потому что школа не место для настоящих отношений и для него. Ему там не место. В восьмом классе за спиной ходили нелицеприятные слухи и с тех пор Гуаньхен не позволял себе слабину, дабы не быть пойманным с поличным. Лишний раз напоминать о себе ни к чему. - Месяц, - откинувшись на спину, раздумчиво произнёс Децзюнь. - Познакомимся поближе, узнаем друг друга получше и через месяц решим, что будем делать. Что скажешь? Он был согласен. У него не было причины отказываться, ведь пока об этом знают только двое - всё под контролем. Ничего плохого не случится. У них есть целый месяц, чтобы принять решение касаемо друг друга. Гуаньхен радовался, но в душе, молча. А время всё шло. Вступительные экзамены были окончены, лето подходило к концу. Всего себя Гуаньхен посвящал рисованию, развитию своих низких, по его мнению, навыков, недотягивающих до совершенства. Мать изредка заходила в комнату, смотрела на разбросанные по комнате листы и уходила вон. Ей вовсе не было это интересно. Гуаньхен же бредил художественным университетом с шестого класса, ему снилось как он его окончит и повзрослев откроет свою галерею. Порой, он делился этим с родителями, но видя как строго глядит мать и как вздыхает отец, Гуаньхен перестал, потому что знал - его растили не для этого. Отель GRAND должен стоять для него на первом месте, как стоял для матери и для деда. “Дец” “срочно!!!” “это очень важно” “да?” “Дец” “угадай, кого взяли на факультет?” “ты поступил?” “я очень рад за тебя” “это так здорово” “Дец” “отец очень рад” “он сказал что иначе быть и не могло” “а ты?” “рад?” “Дец” “не хочешь увидеться?” “мне очень скучно досиживать лето дома(“ “ладно” “через час в домике” Гуаньхен сгрёб в сумку скетчбук и карандаши, выходя из своей комнаты на первый этаж. В столовой звучали голоса и звон посуды, которую он проигнорировал, стараясь уйти незамеченным. - Куда ты? За спиной стояла мать - женщина с непоколебимым характером и излишней строгостью; женщина, которая передала воспитание сына на нянечку до семи лет. Гуаньхен никогда не отзывался о ней плохо, потому что она всегда оставалась его матерью, чтобы не случилось. - Мой друг предложил позаниматься сегодня в библиотеке. - Что за друг? - Ты его не знаешь. - Из какой он семьи? - Семья врачей. Очень приятные люди. - Ты не врёшь? - Нет, я не вру. Он позвонил мне и сказал, что на первом курсе будут проверять портфолио, а оно у меня никакое. Мне стоит немного подтянуть пару теорий. Женщина смерила его взглядом, под которым хотелось закрыться. Не сказав ничего более, она ушла, а Гуаньхен вышел на улицу. Летнее солнце было его путеводителем. Новый дом, ставший роднее отчего, проглядывался издалека, дойти до него Гуаньхен мог с закрытыми глазами. Всего через неделю лето превратиться в рутину из занятий и новых обязанностей, но ничто не могло опечалить последние мгновение свободы. Оказавшись в домике, его встречает непривычная темнота. На столе стоит бутылка, лежат мятые листы спадающие на пол, в камине не горел огонь. В темноте светился огонёк - подожжённая сигарета зажатая у Децзюня меж пальцев. Его трясло. - Я и не знал, что ты куришь. - Иногда, - он не обернулся. - Достаточно редко, чтобы этого никто не заметил, но достаточно часто, чтобы меня это в конечном итоге убило. - Что-то не так? Сигарета отлетела в стеклянную литровую банку. Подойдя ближе Гуаньхен уловил, что в бутылке было вино - его капли остались у Децзюня на воротнике футболки. От запаха не воротило, наоборот, Гуаньхен потянулся к сосуду и пригубил. Отец его, человек аристократичный, мог назвать “возраст” напитка только понюхав, но сын так не умел - разве что не было труда отличить белое вино от красного, и на вкус оно явно было ближе к первому. Глаза у Децзюня блуждали, закрывались, а лицо выражало неподдельное спокойствие. Отсутствие света придавало ему шарма. - Потанцуешь со мной? Он протянул свою руку, дрожащие пальцы. Гуаньхен застыл, отодвинув бутылку от лица. На столе стояла колонка посреди листов. Децзюнь нажимал поочередно кнопки на ней, и музыка полилась волною. Окна и двери были закрыты, звук то опускался на пол, то поднимался до потолка - вибрировал и колыхался. Протянув свои руки в ответ, Гуаньхен робел, но двигался. Оно того стоило. Децзюнь придержал его за талию, ведя поближе к центру комнаты и закружил. Выпил он куда больше, чем бокал, оттого кровь в венах закипала, а чувство стыда притупилось. Ему не нашлось места в этом доме. У Гуаньхена же голова кружилась, но выпитое было не причём - значение имели смелые касания к его спине, жгучие, что ощущались сквозь одежду. Он не умел танцевать, выдавая себя неуверенными шагами. Музыка сама подхватывала. Децзюнь вёл плавно, словно плыл по озеру. Гуаньхену хотелось кричать, но он мог только смотреть в глаза напротив и улыбаться, сам идти к нему в руки и падать, пропадать, закрывая глаза растворяться в звуках. Никого не было кроме их двоих. Ни-ко-го. Была лишь лёгкость и музыка, наполняющая собой всё, был только Децзюнь крепко сжимающий Гуаньхену запястье. Не было никакого расстояния. Жар их тел слился в одно. Становилось невыносимо от того, как они заполняли собою пространство. Гуаньхену казалось, что возможно всё, что он может летать, потому что рядом с Децзюнем было легко. Ноги сами попадали под ритм, сердце билось в ушах, а вино давно туманило разум. То была мечта наяву. Колени у Гуаньхена дрожали и плечи, за которые он цеплялся, казались единственным спасением. Сжав их достаточно сильно, он отступился назад. Он падал. Падал вниз, закрыв глаза и чувствовал как крепкие руки держат его. Гуаньхен не хотел, чтобы Децзюнь его отпускал. Никогда. Он хотел, чтобы сердце его продолжало биться о рёбра, как пташка в клетке, а рассеянное, пьяное дыхание касалось покрытых румянцем щёк. Окончательно черта дозволенного стёрлась лишь тогда, когда Гуаньхен встал, оказавшись лицом к лицу Децзюня, да так, что кончики носов соприкасались. Музыка стихла, давно превратившись в лишь фон - такой незначительный, когда главное было пред ним и держало в своих руках. Робость была злейшим врагом Гуаньхена и он надеялся, что Децзюнь её лишён напрочь, иначе заветным желаниям сбыться не суждено. Вино, танцы, покрытый мраком дом и тонкие лучи света, это ли не подходящий момент? Децзюнь решил, что более чем. Взглянув в глаза Гуаньхену, задав этим свой безмолвный вопрос не нуждающийся в ответе, он коснулся губ напротив. Легко, невесомо, словно на пробу. За одним поцелуем последовал другой, раскрепощённее, раскрывая всю остроту происходящего. Гуаньхен потянулся руками к его шее, а затем запустил пальцы в волосы, переминая их. Он был готов задыхаться. Сердце у обоих трепетало. Дрожь, сладостная и приятная, прошлась по телу. Пальцы у Гуаньхена леденели, Децзюнь ощущал как они касаются его шеи, щёк, за ухом. Они переполняли друг друга до краёв, но этого было недостаточно. - Мне больше не о чем думать, - полушепотом, томным тягучим голосом, Децзюнь говорил. - Я все для себя решил. Ты нужен мне и я надеюсь, что нужен тебе так же сильно. - Нужен. И к черту этот "месяц". Мне ясно многое уже сейчас. Это было самое искреннее признание, что он делал за последние свои годы. Красноречием обделенный, но желанием - нет, Гуаньхен вносил в свои слова всё, что лежало у него на душе и это было оценено по достоинству. Из всех знакомых ему людей, Децзюнь казался старше своих лет, хотя в его поведение порой проскакивало ребячество, но он мог быть серьезным, а главное открытым. Эмоции не были для него тайной и он не скрывал их. Гуаньхен сделал шаг назад и потянулся к бутылке на столе, коснувшись горлышка. - Мы с тобой не можем рассказать никому об этом, - протянувшись к остаткам вина, Децзюнь рассуждал. - Но это не значит, что мы не можем недоговаривать. - Мать будет в ярости если узнает. - Не узнает. Мы никому не скажем. Это останется нашей маленькой тайной, до тех пор пока мы не придумаем что-то получше. - Идёт. Они передавали бутылку до тех пор, пока она не стала пуста, а время перевалило за девять вечера. Гуаньхен должен был возвращаться к себе домой, туда, где его ждут для допроса. Улегшись на постель, он смотрел как Децзюнь раскладывает по стопкам свои листы, выкидывая в мусор мятые и разорванные. Музыка была его частью, она текла по венам. - Из тебя мог бы выйти известный музыкант. Ты бы собирал стадионы, толпы поклонниц, а я бы наблюдал за тобой со стороны до окончания концерта. Ты бы выбил мне билет за кулисы, правда? - Прямиком в гримёрку. Децзюнь соглашался с каждый словом, но знал, что его мечта ею так и останется. Строгие родители, бремя, которое ему необходимо нести. - Ты придёшь завтра? - Мать хочет свозить меня в какую-то галерею, если конечно вдруг не передумает. - Тогда послезавтра? - Ты так спрашиваешь, словно мы больше не увидимся. Децзюнь промолчал. Подумав, он обернулся и ехидно улыбнулся. - Ты что-то задумал? - спросил Гуаньхен, привстав с постели. - Увидишь. На часах было пол одиннадцатого. Когда юноша покинул домик, он и надеялся получить послабления от матери, ведь нужно быть глупцом, чтобы надеятся, что она не учует запах вина и поверит в историю про библиотеку. Это был первый раз когда Гуаньхен отступился. И ему понравилось. “хей” “меня посадили под замок” “Дец” “ха-ха, серьёзно?” “вообще-то это твоя вина” “Дец” “у меня есть идея” Глава семьи Хуан - мать Гуаньхена, обеспокоенная внезапным неконтролируемым поведением сына, не придумала ничего интереснее запрета на выход из дома, без её одобрения и никакие уговоры не помогали. Слово матери - закон, который обойти поможет только чудо. И у Гуаньхена такое чудо имелось. Децзюнь оказался неусидчивым и абсолютно несогласным с установленными правилами - он был куда бесшабашней, чем Гуаньхен раньше представлял. Прошло два дня, как под окном его свистели шины, а внутрь комнаты бился вовсе не ветер. Подобно призраку, Децзюнь явился поздней ночью, перелез через забор и добрался до второго этажа. Порою, его поступки вводили в ступор и в тоже время Гуаньхен завидовал той лёгкости, которой был лишён. Была глубокая ночь, около двух часов. Он открыл Децзюню окно, впуская его вместе с прохладой. Лето кончалось. - Дай угадаю, ты приехал, чтобы посидеть часик-другой в моей комнате? Тебя выгнали из дома? - Ещё кто кого. - парировал Децзюнь и полез в стоящий в спальне шкаф. К слову, в доме он был впервые. - Что ты ищешь? - В чём ты пойдёшь. - Пойду куда? - Со мной к Алексу. - Я не знаю, кто такой Алекс. Децзюнь вытащил именно те вещи, которые давно никто не надевал, поскольку это было явно не то, что носят на учёбу или в библиотеку. - Я тоже не знаю кто такой Алекс, но знаешь, что лучше всего? - подойдя вплотную с вещами в руках, он наклонился к уху Гуаньхена так, что у того пробежали мурашки. - Он не знает кто мы. Уверенный в своём умение убеждать, отказа Децзюнь не ждал, и не получил, потому что меньше своей матери, Гуаньхен хотел отказывать ему. И вот, через двадцать минут, они сбегали через окно в пьянящую неизвестность оставив за спиной груз ненужной ответственности. Ветер дул в лицо пока кабриолет огибал уснувший город, а впереди ждала только свобода и музыка, подзывающая их к себе. Хозяина дома Алекса они увидели на пороге дома. Он стоял в одной гавайской рубашке прилично подвыпивший. - Алекс, дружище! - кричал Децзюнь, пожимая ему руку. - Дружище! - отвечал он тем же. - Что-то я тебя не узнаю совсем. - Ты гляди, нажрался, что уже не узнаёт меня. - Каюсь, брат! Сегодня у нас Челси, всё ради неё. - Брешишь. Сама Челси? - Я сам в шоке, мужик. Томас её кое как уломал. - Я обязан сегодня выпить с ней, пока она не протрезвела. Алекс смеялся во весь голос, Децзюнь вместе с ним. Двери шумного дома отворились и оттуда повалили клубы дыма из стоящих кальянов. Атмосферы добавляла громкая музыка и диджей, стоящий во главе всего этого гама. Гуаньхен никогда не был на вечеринке. Его не приглашали. - Кто такая Челси? - взявшись за Децзюня покрепче, он пытался перекричать музыку. - В душе не чаю. Гуаньхену стало смешно от абсурдности происходящего. В чужом доме, с незнакомыми людьми он впервые не стал лишним. Страх на подкорке растворялся, как дым в легких, тянущийся из всех щелей. Децзюнь взял его за руку, потянув поближе к эпицентру веселья и биты подхватили сами. Множество незнакомых лиц сменялось как в покадровой съёмке, но всё внимание Гуаньхена было приковано к глазам напротив, что жадно, без стеснения следили за каждым его движением, упиваясь прирождённой грацией. Децзюнь - самое яркое происшествие из всех, что случилась в жизни робкого и неуверенного Гуаньхена, потому что только он мог отвезти его ночью в незнакомый дом, только он мог идти против запретов и давать полную свободу. То была сказка перенесённая в реальность. То внимание и та ласка, которые Гуаньхен получал в те недолгие часы заменяли всё - семью, развлечения, чувство собственной ненужности. Децзюнь стал для него многим. Это были лучшие два года. Они оба поступили в университеты, что их семьи к ним немного сжалились и стали закрывать глаза на поздние приходы домой, на запах сигарет от куртки и на звонки по ночам. Теперь всё было только для них. Чувство легкости не покидало изо дня в день, оно лишь усиливалось наедине друг с другом. В их домике в лесу царила только успокаивающая тишина и ничто не могло порушить их идиллию. Гуаньхен выучил каждую привычку, каждую особенность и мысль Децзюня, пока тот изучал все родинки на его теле, не переставая твердить насколько он прекрасен - в его глазах; в объективе фотоаппарата; в текстах песен, в которых Гуаньхен был главным героем. Децзюнь никогда не ограничивался одними лишь словами, подкрепляя комплименты подарками, касаниями, вниманием, в котором можно было утонуть и признаться в этом было не стыдно. Пока шторы плотно задернуты и двери закрыты они были предоставлены друг другу. На смятой постели пропахнувшей дымом, под струями весеннего ветра, Гуаньхен молился своему божеству, повторяя его имя из раза в раз. Его покрывала дрожь, растекающаяся по коже, как и поцелуи Децзюня. Было плохо от того, насколько хорошо. Руки скользили по широким плечам, пальцы зарывались в волосы. Гуаньхен не смел себя сдерживать - нет, только не здесь и не сейчас. До тех пор, как голос не просядет он будет звучать так, что его будет слышно снаружи. Децзюнь был волшебником. Он знал как нужно, где нужно, знал, когда можно гладить, а где можно и прикусить посильнее, чтобы до звёзд перед глазами. Гуаньхен признавался себе каждый раз в том, что влюбиться в этого человека было самым лучшим его решением, как и подпустить к себе ближе, под кожу, в душу. Децзюнь был первым во многом, если не во всём. Отброшенный в сторону телефон, лежащий где-то на полу вместе в одеждой, то загорался, то потухал. Децзюнь обращал на него внимание время от времени. Выдохшийся и разгоряченный он перекатился на бок, к Гуаньхену на подушку. Укрыв его пледом, Децзюнь приподнял мобильник и бессвязно промычал. - Всё хорошо? - Отец ищет меня. Хочет поговорить за прогулы. - Поедешь? - Не поеду. Ветер из приоткрытого окна стал ощутимее. Децзюнь смотрел на весь бардак, что они устроили за сегодня, но убирать его не спешил. У них ещё был час или около того, чтобы провести немного времени наедине, прежде чем им бы пришлось разъехаться по домам и пользоваться одними переписками до следующих выходных. - Уже подумал насчёт работы? - внезапно, Гуаньхен вспоминает о их разговоре. - Подумаю. Но не сегодня. - Знаю, что не сегодня, но ведь ты сам просил... - Не сегодня. - и прикрыл парню рот своими губами. Но телефон внезапно зазвонил, прервав наступившую тишину. Громкий звон был словно удар по голове топором. Устало выдохнув, Децзюнь собрался и вышел на улицу, прикрыв за собой дверь. Он делал так, когда разговаривал с отцом. Это была его личная граница, за которую Гуаньхен никогда не пытался зайти. Увы, счастливый час оборвался. Поднявшись с постели, собрав свои вещи, Гуаньхен подождал, пока во дворе не появится силуэт и только тогда вышел. Им необязательно было что-то говорить - взгляда достаточно. Попрощавшись, Гуаньхен не стал просить подвезти его до остановки, пройдя долгий путь пешком. За два прошедших года он освоил навыки скрытности и разработал целую стратегию, как не оказаться пойманным матерью. Срабатывал такой план всегда, как часы. Отсечки быть просто не могло. Но вернувшись в свой дом, первое, что Гуаньхен заметил это атмосфера. Она всегда была накалённой до предела, особенно когда мать собирала своих близких друзей или, хуже того, родственников, которые смотрели на её сына как стервятники на жертву. В крови Хуанов была прирождённая расчетливость и проворность, но в себе Гуаньхен ничего подобного никогда не замечал, что не утаилось от членов семьи. Они были не в восторге. Зайдя на кухню, он кивнул матери, но та отреагировала слишком бурно, что на неё было не похоже. Постукивая пальцами по столу, она поманила сына к себе и одним взглядом приказала сесть. Доминантность, любовь к покорности была её частью, но сейчас Гуаньхену мать казалась куда опаснее. - Ты знаешь, почему люди воюют меж собой? - спокойным, дипломатичным тоном спросила она. - Такова человеческая натура. Они хотят быть первыми во всём. - И когда люди перестают воевать? - Когда объединяются против общего врага. Мать улыбнулась. У Гуаньхена заболело в груди. Она обо всём узнала. И отец Децзюня тоже. - Прости, я… Гуаньхен пытался взять родительницу за руку, но по лицу пробежала горящая боль. Пощёчина отшатнула его назад. В горле застрял ком, глаза разбегались по сторонам. Мать схватила его за подбородок, грубо потянув на себя, впившись ногтями в щёки. - От тебя требовалось так мало, но ты даже с этим не справился. - Послушай меня. - Я не собираюсь слушать твой бред. - Это не бред, - вырываясь, он мотал головой. - Я никогда не хотел того, что ты мне предлагаешь. Ни-ко-гда. Это всё твои мечты, не мои! Мне не пятнадцать, я хочу выбирать сам. - И это твой выбор? Никчёмный, трусливый, лживый гадёныш? На него ты променяешь собственную семью? - С радостью, - улыбаясь из последних сил, он вырвался из рук матери, но ненадолго. - Я больше так не хочу. Я люблю его, а остальное не имеет значения. - Разумеется. - лицо матери в миг стало мрачным и серым, и она улыбнулась. - Для тебя - нет. А для него всё только начинается. Гуаньхен умолк. Дрожь пробила с новой силой, а ком превратился в удушье. Отец Децзюня человек деспотичный, он не станет жалеть сына. Гуаньхен видел каждый шрам, каждый чернеющий синяк на теле любимого человека, не смея заикнуться - всё было ясно и так. Руки ослабли и он мог только смотреть в одну точку, прокручивая страшные картины в своей голове. Схватив мобильник, он принялся звонить, но в ответ были слышны только гудки, а сообщение не доходили до адресата. Децзюнь был отрезан от мира, а главное, от него. Гуаньхен не знал куда ему себя деть. За спиной раздавались тяжёлые шаги - охрана, которую мать приставляла к нему в детстве. Из своего дома выход был закрыт. Это был конец. Он прожил неделю, хотя жизнью назвать это было сложно. Сон не шёл, голова болела ежечасно, а под дверью, как сторожевой пёс, стояла охрана. У Гуаньхена не было телефона, ноутбука и любых средств связи, через которые он мог бы как то с кем то связаться. Это был плен. Он стал заложником. Мать отказывалась с ним разговаривать, даже не проверяла его. В какой-то момент Гуаньхен сдался, сидя в своей спальне он уткнулся в стену и не подпускал к себе никого. Он не ел, не пил, отказывался от насильственного посещения университета. Учёба шла под откос, как впрочем и вся судьба. Гуаньхен похудел, осунулся, но даже тогда мать не обратила внимание и он решил действовать иначе. Набравшись сил, в один вечер, он дождался пока охрана покинет пост и связав простыни, одеяла, наволочки, выкинул их из окна, привязав к батарее. Это было импульсивное, детское решение, но чувство злобы охватили его и Гуаньхен больше не думал о том как спастись самому. Теперь же нужно было помочь другому. Децзюнь, за два года, показал, что на него можно положиться, что все удары он готов принять на себя. Его отвага была поразительна. Гуаньхен не был готов проститься с ним. У него было всего пять минут, а то и меньше, чтобы покинуть территорию. Через две он оказался на дороге, идя вдоль. Машины останавливались, подвозили его до пунктов, и он шагал дальше. Холодный ветер продувал насквозь. Не было времени, чтобы найти что-то потеплее, нужно было торопиться. До дома Децзюня оставалось каких-то двести метров. Встав напротив, Гуаньхен видел его силуэт в окне второго этажа и сердце застучало быстрее. Обогнув забор, он перелез, проходя так, чтобы никто не засекли. Гуаньхен никогда не лазил по окнам, но адреналин в крови решил всё за него. Кирпичик за кирпичиком, пристройка за пристройкой, он лез вверх. Окно оказалось не закрыто, а Децзюнь сидел спиной, не слышала шорохов. Перекинув ногу через подоконник, Гуаньхен еле сдерживал себя, чтобы не окликнуть его, но вовсе не пришлось надрываться. Первое, что Гуаньхен увидел это синяк в районе линии челюсти. Второе, то как сильно Децзюнь исхудал. Третье, насколько загорелись его потухшие глаза, словно им снова по восемнадцать. Гуаньхен бросился ему на шею. Время остановилось на мгновение, когда им удалось ощутить забытую близость. Нащупав упрямые непослушные волосы, Децзюнь впился в него, словно в любой момент Гуаньхена могли вырвать. - Что с твоим лицом? Что они сделали с тобой? - обеспокоено, он водил пальцами по синяку. - Всё…всё хорошо. Это уже не так важно. Как тебе удалось уйти? Мать не станет тебя искать? - Станет, конечно же она станет. - Гуаньхен взял его руку в свою. - У нас мало времени. Нам нужно идти. - Я не могу пойти с тобой. - Чушь. Ты можешь. - Мой отец не твоя мать, он это так не оставит. Если найдут меня, то и тебя тоже. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за этого. - Да что с тобой! Когда они успели промыть тебе мозги? Собирай вещи, Децзюнь, нам нужно идти. - Отец собирается обручить меня с дочерью своего друга. Я не могу просто уйти. - Можешь! Ещё как можешь. Ты соберёшь вещи и пойдёшь со мной. Гуаньхен чувствовал как между ними образуется стена. Каждое слово Децзюня резало на куски, его словно убивали самым извращённым способом. Он старался быть убедительным, пусть таким никогда и не был, но мысль о том, что Децзюнь останется и это будет настоящим концом для всего, была невыносима. Сердце не выдерживало колющей боли и Гуаньхен пал ему в ноги. - Пожалуйста. - Прекрати, встань. - Прошу тебя, пойдём со мной. Я без тебя не смогу. Плевать я хотел на твоего отца, и на мать, да на всех. Ты только не бросай меня. Умоляю тебя. - Что же ты делаешь со мной. У Децзюня дрожал голос, но он умел выглядеть сильным даже в такие моменты. Спустившись на колени, он взял заплаканое лицо Гуаньхена в ладони, заставив смотреть на себя. Им не нужны были препятствия, но люди вечно портят друг другу жизнь сами того не замечая. Такая благодетель дорого обходится. Сейчас она рушила то, что они строили столько лет, стараясь опираться лишь на веру в светлое будущее, которого теперь лишаются. - Вставай. - Децзюнь. - Вставай. Нам пора идти. На подкашивающихся ногах, оперевшись Децзюню на плечи, он встаёт и тут же утыкается носом в шею. Эмоции его захлёстывают. Отец Децзюня, после долгих посиделок в своём кабинете, решает, что сына нужно проведать. Наследник из него вырос недостаточно качественный, вспоминая себя в юности, он узнаёт этот максимализм, который уже его отец благополучно выбил. Поднимаясь по лестнице, он доходит до двери. Но открыв её, удивляется. Децзюня в комнате нет. Кабриолет стоял на своём месте, на парковке, а камеры у ворот не засекли людей поблизости. Схватившись за телефон, отец принялся созывать своих людей. Уходящие облака, словно последние поезда в ночи, прятали беглецов. Дождь смывал их следы по асфальту. Они шли по обочине, при себе имея лишь желание и пару долларов наличными. Вдоль трассы, стоял мотель, в котором останавливались только дальнобойщики, потому большинство номеров всегда были заняты. Взяв ключи от последнего, номера на втором этаже с нерабочими батареями, они заперли дверь и принялись думать, что будут делать дальше. На том, что было при них, можно было жить менее недели, даже экономя на всём подряд. Гуаньхен понурил голову в раздумиях. Мысли роились как пчёлы, путая больше. Децзюнь сидел напротив, прижав сумку к себе и что-то из неё вынул, протянув вперёд с улыбкой на губах. - Ты забыл в домике. Это был Шекспир. Тот самый, с которого многое началось, которого они читали по вечерам. Признаться, Гуаньхен считал, что между Джульеттой и им если что-то общее - они были наивны, ранимы и беспечны, пока не столкнулись с сопротивлением этого мира. Юная девушка упокоилась с возлюбленным, попав туда, где больше никто не смог бы их достать. - Если их спасла смерть, то что мешает ей спасти нас? Децзюнь улыбаться перестал. - Что ты такое говоришь? - А ведь идея. - Гуаньхен его не слушал, думая о своём. - Ты доверяешь мне? Ты пойдёшь за мной? - Я не понимаю. - Мы ничего не исправим. Твой отей не смирится, он будет преследовать нас, пока своими руками не загонит в могилу. Этот мир никогда не примет тебя, таким какой ты есть, никогда не примет меня. Может, ну его? - Что ты предлагаешь? - Я предлагаю настоящее будущее, которого у нас не будет здесь. Скажи, что пойдёшь со мной. Скажи, что доверяешь мне. И Децзюнь доверял. Доверял с самых первых дней, когда их взгляды пересеклись в кабинете биология, вплоть до последних секунд своего существования. У них не было никого ближе друг друга. Зима. Черная, как угли в костре. Такой она запомнится многим, всем, кто хотя бы раз проходил мимо двоих юношей; слышал о них от соседей, или видел их лица по телевизору. Счастливые, богатые, вечно молодые. Храбрости им было не занимать, но даже после того, как всё закончится, не каждый сможет понять глубину тайны, что крылась перед их глазами. Гуаньхен вспоминал прошлое. Оно отдавало горьким вкусом на языке. Сожалений и слёз в нём уже не осталось. Выбор был сделан. Канистры стояли у камина, пистолет лежал в столе. Децзюнь шёл ему навстречу, проваливаясь в сугроб. Пахло морозом и дымом, исходящим от зажатой меж губ сигареты. Солнце блестело в крупинках снега. Гуаньхен вырвал окурок, кинув себе под ноги и невесомо коснулся своими ледяными пальцами щеки напротив. Ему хотелось запомнить как можно больше. Войдя в дом, Децзюнь схватился за канистру, но его одёрнули - ещё не время. Отец искал по кабакам, по мотелям и по друзьям одноклассников, где его сын никогда не был. Злость переливалась через край. Никто не смел перечить ему. Собственная жена заперлась в комнате и не разговаривала, лишь иногда молясь перед фотографией Децзюня. Его искали все. Юноша пропал, следов найти никто не мог. Мать Гуаньхена искала сына с меньшим энтузиазмом. Он всегда казался ей неправильным и болезненным. Такого было не жалко - он придёт сам, либо окажется в морге. Проезжающие мимо леса люди, вглядываясь в глубь, видели что-то странное. У обочины стояла пустая машина, словно её бросили в спешке. Остановившись, один из проезжающих заглянул за деревья, сделав не менее десяти шагов вглубь. Пахло дымом. Толстая чернеющая линия ползла по небу, как ядовитая змея тянулась к жертве. Пожар. Огонь окутал деревянный дом, рассыпая его на части. Часть крыши успела просесть, отвалится и утонуть в сугробе. Запах гари душил. А внутри дома послышалось два выстрела. Так всё было записано со слов свидетелей, полицией. Когда пожарные приехали на место случившегося, тушить было нечего - там остались руины. На утро следующего дня, журналисты рассказывали всему городу про юношей, оставивших этот мир. Их лица засветились в новостях и теперь каждый знал. Под завалами нашли вещи - куски сумки, горелую книгу, одежду, но самих тел не было. Полиция решила, что они обратились в прах. В памяти своих родных Децзюнь и Гуаньхен навсегда останутся несгибаемыми отступниками, которые не дожили до двадцати одного. Их похоронили порознь, каждого со своей семьёй, в надежде, что даже после смерти они никогда не встретятся. Смерть стала потрясением, но с ней не могут спорить никакие люди, богатые в том числе. Никто так и не узнал о чём думали их дети в свои последние минуты, о чём мечтали на самом деле и чего им хотелось. Не узнали, что поезд до Бруклина отошёл ровно в шесть вечера.