Звёздный ветер

— Кто ты? — тихим шёпотом спросил Скорпиус, поднимая на невесть откуда взявшуюся в библиотеке Малфой-мэнора девчушку глаза, что сверкали в мягком свете свечей посеребрённою каймой радужки. Недоумение, явственно наложившее отпечаток на утончённые черты его юношеского лица, вызвало у таинственной гостьи несколько самоуверенный и вместе с тем беспечный смешок. Скорпиус не понимал, как малышка, которой едва ли было больше шести, смогла проникнуть в поместье, самые стены, каждый камень которого дышал древней магией благородного и древнего рода Малфоев. Поначалу он принял её за призрака, однако незнакомка была недостаточно… прозрачной. Батистовое платьице, сверкающее белизной первого снега, и упругие кудряшки, золото которых перемежалось с серебром, и правда придавали ей некое сходство с бесплотным духом, коих Скорпиус не раз встречал в заброшенных опочивальнях поместья, однако же кожа медового оттенка, россыпь родинок на румяной щёчке девочки, напоминающая созвездие Лиры, и яркость её очей цвета горького шоколада, жареных каштанов и жжёного сахара говорили ему об обратном. Она была из плоти и крови. Будто в неверии зажмурив глаза на мгновение, вновь открыв их, Скорпиус, пребывающий и без того в замешательстве, и вовсе был озадачен своим внезапным открытием. Ему не почудилось — девочка и правда походила на него: тот же изгиб губ, таящий в себе уступчивость по отношению к чужим порокам, тот же платиновый лоск густых волос… — Я твоя младшая сестрёнка, недогадливый ты дурачок, — нараспев произнесла наглая девчушка, с интересом рассматривая стеллажи, что стали прибежищем для тысяч уникальных книг. Бесшумно ступая, она, будто зная, — Салазар, неужто она в действительности знала?! — на какой полке найдётся интересующая её книга, извлекла из стройного ряда коллекционных изданий толстый фолиант в кожаном переплёте. Карминовая надпись на обложке гласила: «Хогвартс. История». — Любимая книга мамочки, — поглаживая тоненькими пальчиками витиеватые буквы и тая в уголках губ искреннюю улыбку, заметила девочка, с явной неохотой возвращая внимание названному братцу. — Ты ведь сейчас задаёшься вопросом, почему я так на тебя похожа? — растягивая слова в точности так же, как и его… их отец, спросила девочка. — Ты на удивление проницательна, — хмыкнув, заметил Скорпиус. — Конечно, я ведь Малфой-Грейнджер, — горделиво вздёрнув носик, провозгласила эта новоявленная «Малфой-Грейнджер». — Вот только никогда не могла понять, почему папочка выбрал имя Лира. Мне всегда больше нравилось Кассиопея, — надув губки, что были словно два лепестка нежной розы, добавила она. — Родинки на твоей щеке напоминают созвездие, в честь которого тебя и назвали… «Салазара мне в подружки, она сказала Малфой-Грейнджер?» — подумал он. Скорпиус знал только одну Грейнджер — их Министра Магии, героиню войны и «невыносимую всезнайку», как любил выражаться Драко Малфой, вынужденный как глава Аврората то и дело появляться на совещаниях, где они неизменно препирались, метая в друг друга молнии на пару с колкими замечаниями. Отец говорил, что Гермиона, извечно занятая тем, что самозабвенно стремится привнести в мир как можно больше справедливости, понятия о которой были у неё весьма специфичны, никогда не найдёт себе мужа, способного удовлетворить её непомерные амбиции. Сам же Скорпиус, встретив самую выдающуюся ведьму столетия на рождественском приёме в прошлом году, был очарован её живой непосредственностью, разносторонностью взглядов и гармоничным сочетанием в ней искренности, дальновидности и удивительной деликатности, что она проявила по отношению к пятнадцатилетнему наследнику лорда Малфоя — человека, уничижительно глумившегося над ней из-за закостенелых убеждений по поводу чистоты крови, предрассудков, навязанных ему воспитанием, и злости, испытанной им в полной мере после сокрушительного удара по собственному эгоизму и честолюбию, давших первую трещину, стоило только магглорожденной девочке обогнать его по всем предметам — даже по зельеварению. — Ты из будущего? — вопиюще абсурдный вопрос слетел с его уст прежде, чем он смог всё как следует обдумать. Салазар, а к какому выводу он ещё мог прийти, когда перед ним стояла девчонка, похожая на него как две капли воды, так ещё и назвавшаяся минутой ранее Малфой-Грейнджер? Свою матушку Скорпиус помнил смутно — Астория Гринграсс умерла от родового проклятия, когда ему было четыре, и вот уже двенадцать лет заголовки всех газет — от уважаемых «старичков» до жёлтой прессы — пестрели невообразимыми как в своей глупости, так и претенциозности слухами об «очередной любовной интрижке Драко Малфоя». А судя по едким комментариям в адрес любого мужчины, что подходил к мисс Грейнджер ближе, чем на десять футов, остротой которых отец развлекал себя на досуге, да неподдельной заинтересованности, которую он проявлял, стоило Гермионе наведаться в поместье или прислать сову, у пронырливых журналистов в кои-то веки мог появиться достойный материал для их лицемерных статеек. Лира, меж тем, осмотрела его скептическим взглядом, и, присаживаясь подле него на козетку, мягко повторяя завитки вышитого на жаккарде узора своим указательным пальчиком, несколько рассеянным взором следя за движениями своей руки, погрузилась в задумчивое молчание. Звенящая неловкостью тишина рассыпалась битым стеклом, когда она наконец произнесла: — Да, но, вероятнее всего, не из твоего, — поднимая свою белокурую головку, она столкнулась с решительным взглядом платиновых глаз, что изучали её в хищном прищуре. Складка меж его нахмуренных светлых бровей вовсе не вязалась с расслабленной позой — и даже эта незначительная деталь напоминала об отце, сочетающем в себе одновременно холодную сдержанность и элегантную учтивость. — Пусть я и назвала тебя своим братиком, у моего Скорпиуса слегка вьются волосы, а ещё у него есть «дурная привычка, как у матери» — так отец говорит — когда он нервничает, то прикусывает губу, а если начинает злиться — напоминает скорее разъярённого льва, нежели смертоносно спокойную кобру. — Хмыкнув, она добавила: — Извечное противостояние Гриффиндора и Слизерина. Юноша, внимательно слушавший девочку, пытался собрать воедино этот удивительный пазл, в котором то ли деталей недоставало, то ли, наоборот, были лишние, и лишь когда у Лиры, сопровождающей каждое своё слово активной жестикуляцией, что было вполне в духе энергичной и деятельной мисс Грейнджер (или же миссис Малфой-Грейнджер), из кармашка платьица выпала позолоченная безделушка, ржавые шестерёнки его разума пришли в движение. — Моя мать в твоём настоящем — Гермиона Грейнджер? — склонив голову набок, спросил Скорпиус. Лира кивнула. — Ты знакома с Теодором Ноттом? — поднимая вещицу, уж больно напоминающую маховик времени, что он видел в мастерской друга отца не далее как позавчера, полным энтузиазма голоса осведомился Скорпиус. — Безумно гениальный папенькин друг, у которого я позаимствовала это, — пытаясь забрать у брата устройство, переместившее её в столь знакомую и в то же время словно чужую библиотеку, подтвердила Лира его догадку, смутные очертания которой приобретали в его разуме некоторую ясность. Скорпиус искренне рассмеялся. — Отрадно слышать, что не только я считаю его чудаком с выдающимися способностями, — поднимая руку, чтобы сестрёнка — внутренний голос отказывался называть девочку иным определением, что несколько удивило бы Скорпиуса, если бы не приятное тепло, разливавшееся внутри него при одном взгляде на эту очаровательную малышку, — не могла отобрать у него вещицу, протянул он. — Восстановим цепочку событий, что привели тебя сюда: ты стащила маховик, разработанный Теодором Ноттом, желая… Собственно, для чего ты это сделала? — Я услышала, как мамочка рассказывает папочке, что на третьем курсе она успевала посещать все-все занятия, потому что у неё был маховик. Но в нашей реальности их давно уничтожили и остались только эти нелег… не… — Нелегальные, — подсказал Скорпиус. — Да, спасибо. Нелегальные образцы в лаборатории Тео, — закончила Лира. — Ты называешь его по имени? — Когда я вырасту, то выйду за него замуж! — звонким голосом провозгласила Лира, вскочив с диванчика, но тут же вернулась на место, прикрывая рот ладошкой. — Только не говори папе — он ужасно рассердится, — округлив глаза, пролепетала она. — Не буду, — торжественно пообещал поражённый её упорством, что могло быть в равной степени наследием и слизеринца, и гриффиндорки, Скорпиус, протягивая ей мизинчик, чтобы скрепить данное обещание клятвой. Желание коснуться её ладошки, убедиться, что Лира — не видение, не призрак и не сон, что у него в действительности есть такая хорошенькая маленькая сестра, храбрая и смышлёная, было практически осязаемым, словно нитям, соединяющим их жизни, было суждено сплестись воедино столь причудливым образом. Это ли та нежная любовь и необъяснимая привязанность, о которых пишут в книгах? Это ли называют красной нитью судьбы? Неужто это смутное волнение за беззащитного ребёнка, вторгшегося во владения Хроноса, подчинившего время, навечно останется внутри него тлеющим огоньком? — Лира, — обняв сестру за плечи и впервые произнося её имя, вымолвил он, сглатывая ком в горле, — не знаю как, но ты попала в альтернативную реальность, где наши родители даже не вместе. Быть может, пока не вместе. Не уверен, связано ли это с тем, что твоя… — запнувшись, он исправился, не желая расстраивать сестру, на глаза которой, от осознания того, что она совершила, навернулись слёзы, — наша мама не единожды использовала маховик времени, или нет, но я обещаю, что мы во всём разберёмся. И ты сможешь вернуться ко мне и родителям. Лира бросилась в его объятия, утыкаясь носом в жилетку, более не пытаясь сдержать горючих слёз, что жгучими касаниями опалили её щёки, пока Скорпиус поглаживал её кудряшки, силясь хоть сколько-нибудь успокоить сестрёнку. — А мы сможем сделать так, чтобы я появилась на свет и в этой реальности? — тихо всхлипнула Лира. — Конечно. Я безмерно завидую той версии себя, у которой есть сестрёнка, — доставая шёлковый платочек из внутреннего кармашка, с искренней нежностью прошептал Скорпиус. В этот миг на лестнице, ведущей в библиотеку, послышались шаги, и в цитадель знаний, в сопровождении Драко Малфоя вошла Гермиона Грейнджер, смеясь какому-то остроумному замечанию их отца, которое им не довелось расслышать. Драко недоумённо посмотрел на сына, затем перевёл взгляд на плачущую девочку, к которой так и порывалась подойти взволнованная целым рядом непредвиденных обстоятельств Грейнджер, и, не выпуская её ладони из своей руки, произнёс, скрывая замешательство за незлобной усмешкой: — Ты не представишь нам свою гостью, Скорпиус? Сын отзеркалил улыбку отца, продолжая вытирать щёчки малышки, уж больно напоминавшей… — Знакомьтесь, отец, мисс Грейнджер — Лира Малфой-Грейнджер.