as long as you don't know that awkward truth.

Утро. Солнечные лучи пробивались сквозь пыльные стекла, освещая маленькую комнату, слишком неаккуратную и грязную для того, чтобы гордо носить название комнаты особняка Олетус. Дубовый рабочий стол, будто очередной недопонятый перфоманс какого-нибудь безизвестного художника, был измазан давно высохшими кляксами от чернил; слева — куча старых книг, часть из которых и вовсе упала на пол, раскрывая пожелтевшие от времени, но так и ни разу не прочитанные, страницы второсортных романов. Только античная ваза с двумя ирисами придавала мертвому интерьеру немного свежести, но и на ней присутствовал заметный скол. В прочем, такие мелочи как трещины на вазах, слабые петли у шкафов, перегоревшие свечи и прочий косметический беспорядок давно был для владельца чем то обыденным. Такой же неотьемлемой частью его образа, как куча шрамов на собственном теле или уродливый альбинизм. Когда то Эндрю пытался пользоваться услугами горничных, которых хозяин поместья любезно предоставлял каждому гостю, независимо от статуса и социальной роли, но в первый же день запаниковал и выслал Барону письмо с просьбой отказаться от этой инициативы. Все таки он не привык к этому. А может не хотел доставлять больше проблем? Вряд ли он сам найдет ответ на этот вопрос. Однако если отказаться от уборки не составило труда, то с завтраками все намного сложнее. Обычно день гробовщика начинался после полудня, а то и вовсе к вечеру, поэтому заставлять себя просыпаться по утрам, особенно в солнечные летние дни, для него было пыткой похуже игр в особняке. Окна его комнаты выходили прямо на восток, что добавляло иронии в его итак безвыходное положение, но делать нечего. Глубоко вздохнув и одевшись в привычную одежду, Кресс вышел из комнаты, чтобы побыстрее покончить со всеми утренними ритуалами. Не потому, что ему не нравилась столовая, по правде говоря, он ненавидел каждый угол особняка одинаково, и даже не из-за того, что он боялся большей части ее обитателей — отсутствие опыта коммуникации с людьми не сделало Эндрю социофобом, по крайней мере, он сам так считает. Все его тревоги и страхи сосредотачивались на одном человеке. Эзоп Карл, бальзамировщик, с которым они случайно пересеклись на кладбище, сразу привлек Эндрю. Сначала Крессу показалось, что это обычный рабочий интерес. Они ведь оба проводят достаточно времени с трупами, а значит наверняка сошли бы за коллег. Тем более, собеседник, вроде бы, тоже был заинтересован в их разговоре. Оказалось что за мертвым, холодным взглядом и медицинской маской скрывается скрывается весьма добрый и дружелюбный человек. А может быть это был просто наигранный образ? Эндрю все равно. Со временем он понял, что становится одержим бальзамировщиком. Его манерой речи, его поведением, их короткими беседами во время «случайных» встреч на кладбище или в столовой. Неужели он наконец-то нашел человека, что смотрел на него без отвращения? Глупости. Если подумать, Эзоп никогда не называл Эндрю другом, в отличии от того паренька-блондина с зашитым ртом. Вот дурак, стоило кому то проявить каплю базовой вежливости — как он сам напридумывал себе дружбу. Может Эзоп тоже ненавидит его, и эти разговоры начинал от скуки или одиночества? Если подумать, даже этот вариант вполне устраивал гробовщика. До того момента, пока он не осознал, что его желание держаться рядом вызвано ничем иным как… любовью. Даже сейчас, спустя несколько месяцев, это слово звучит слишком дико для изгоя, который одним своим существованием вечно все портит. Узнать что в тебя влюблен такой монстр, вероятно, мерзко и неприятно. Но Эндрю ничего не мог поделать с собой. Отрицать глупо, на что то надеяться еще глупее. Даже в мечтах он не давал волю своей фантазии. Как вообще такой жалкий человек может желать таких высоких чувств? Он никогда не задумывался об этом раньше, считал любовь такой же недостижимой как всеобщее уважение или дружбу. Что то, что он никогда не понимал и не смог бы понять, если бы не та встреча на кладбище. Безусловно, он желал Эзопу счастья вместе с какой нибудь красивой девушкой. Вроде мисс Дайер, он отзывался о ней неплохо. Да кто угодно лишь бы..... лишь бы не знал, никогда не догадался, забыл и не вспоминал об Эндрю никогда. Или вспоминал, как неудачника… нет, лучше не вспоминал вовсе, потому что могильщик к несчастью для себя обнаружил кое что совсем неисправимое. Он не умел скрывать свои чувства. Румянец на болезненно-бледной коже, легкая улыбка, чрезмерная навязчивость, желание подойти поближе — абсолютно все. Как бы он не старался, каждое действие выдавало его с поличным. А вдруг Эзоп догадался? Вдруг кто то ещё догадался? Может, все поместье уже давно знает… Разве это не отразится на репутации бальзамировщика? Эндрю не позволил бы такому случиться. Он заставлял себя просыпаться раньше, под свет самых первых солнечных лучей, что так болезненно обжигали кожу, лишь бы не пересекаться с ним в столовой. Всю работу оставлял на время после полуночи, а если поступит срочный заказ — врал, что плохо себя чувствует. Теперь распорядок дня альбиноса был идеально выстроен так, чтобы не дать и возможности на столь желанную, но страшную до боли в груди встречу. «Мистер Кресс? Мистер Кресс, с вами все в порядке?» — Знакомый голос оборвал поток собственных мыслей. Эндрю осознал, что все это время, как дурак, стоял посередине столовой, облокотившись на спинку одного из стульев. «Д-да, я… п-простите м-меня, все хорошо… Я просто… не выспался.» Откуда он здесь в такой ранний час? Мысли закружились в голове с бешеной скоростью, оставляя невысказанными столько важных слов: Все в порядке. До тех пор, пока ты не знаешь этой неловкой правды. Эзоп Карл.