******
Времени было до фени. А ещё он, судя по всему, остался единственным неравнодушным, ведь однажды последнее непрочитанное от НЗЗ датируется несколькими сотнями циклов назад. Те протекали незаметно, бесчисленные иллюзии и, по сути своей, чистая ложь тоже. Это же можно было отнести и к записям оставшихся наблюдателей; и где-то на заднем плане автоматический генерируется вердикт, кой осознавать и уж тем более признавать претило больше собственных бессилия и из того вытекающей пассивности в ситуации. Но постепенно нарастающая частота осадков жертвы, постоянно увеличивающееся количество новообразовавшейся и смываемой из комплекса Гнили, а также необычайный уровень миграции живых существ не входили в список тех вещей, что можно было отрицать. Жарко. Организму плохо. На бездействии не сказывается, и уже давно не дивится нарастающему уровню аутоагрессии. Будучи искусственным интеллектом, было нелегко порой оценивать субъективное, масштабность чего-либо. Улыбка несуществующего рта теплей вот уже девятьсот второго с последнего разговора с НЗЗ восхода Солнца, до которых в любом случае не дотянуться; плачевность тела состояния тоже не целиком объективна, за что однажды и поплатился. Он так и не узнает, сожалеет ли об этом. Семь Красных Солнц был, в некоторой степени, особым итератором. На самом деле, это и послужило причиной возникновения, как оказалось позже, его первой, лучшей и худшей дружбы — Прерывистый Пульс просто не мог не связаться с одним из десяти первых ИИ, созданных после революции Пустотной Жидкости, и не догадываясь, к насколько неисправимой ошибке приведёт новый знакомый. У столь раннего построения были и другие последствия: как и у второй, менее близкой к нему жертвы, многие компоненты оказались попросту неспособными к противостоянию бесконечной последовательности вероятности изменений. И время нанесло свой удар. Произошёл чуть ли не мощнейший за всё существование его сбой. Некоторые части комплекса временно вышли из строя, но случайное нажатие на сообщение было гораздо важнее. Второй не-физический удар. Восприятие нарушается. …Во-первых, он принял сотни попыток связаться, используя всевозможные просьбы, пассивную агрессию, обвинения, непрямые оскорбления, и всё, что могло прийти настолько неизлечимо больным, покалеченным созданиям в голову. Вернее, всё, что могло быть сгенерировано, ведь даже у летучей мыши есть своё натуральное, воистину одарённое жизнью сердце. Но не сказать, что они, итераторы, лишены чувств полностью, так как последним, что ему прислал НЗЗ, являлся план. Он был основан на его собственной провальной попытке наладить отношения с, наверное, бывшим другом, и заключался он в доставке нейрона со сборником кодов сброса, предлагалось замест тех доставить всё самое необходимое для пуповины и куклы коммуникации. Обосновал великодушие это тем, что каждый достоин второго шанса, в полу-шутливой манере. Но СКС был убеждён в том, что вина с ответственностью лежали исключительно на нём — ни единое обвинение жертвы со стороны давнего приятеля не стоило и смерти. А ещё ничего из этого не было важно. В первую очередь, надо разобраться с полученной информацией.[ПРЯМАЯ ТРАНСЛЯЦИЯ] ПРИВАТНАЯ БЕСЕДА — Семь Красных Солнц, Нет Значимых Забот
СКС: Предложение принято, и работа начнётся сразу после того, как пришлёшь хотя бы прототип материала, использованного в твоей операции по спасению Луны. Впервые за долгое время активировал лаборатории генной инженерии. Проверил склады на наличие биоматериала (Седьмой не сумел бы перенести столько груза в одиночку). Провёл анализ бессловно присланных следующим закатом прототипов зелёного нейрона. Оказался рад, что однажды решил обменяться чертежами устройства суперструктуры с Гальками. И лишь в архив погрузился в вот уже сотый за последнее время раз. Не то чтобы дела обстояли хорошо. Честно сказать, очень даже наоборот — он и предположить не мог, что всё будет в настолько большом упадке. Но реальность проявила очередной акт беспощадности: без какой-либо техобслужки, многое было в непригодном для исполнения грандиозных планов состоянии, ресурсы были ограничены, а часть информации о фауне, биотехнологии и многих других внезапно ставших важными вещах и вовсе была утеряна. В структуре стоял гнетущий смрад смерти и обречённости. Ведь воспоминания и вечные их итерации настолько слаще. Не по себе. Мерзко даже. Меж тем в исследовательских и экспериментальных отделах проводятся симуляции совершенно иного, уже подзабытого типа. Надеется, что на этот раз всё окажется правдой. Проходят циклы. Неизвестно и неважно, сколько. Решение. Оно, сам его концепт быстро стало новым приоритетом, дало второе дыхание, заставило отбросить часть сомнений, отвлекло от грёз и стало основной целью; сама его вероятность оказалась тем самым лучиком света, в котором так неосознанно нуждался. Оно дарило надежду. Тешило. Ведь таковы его судьба и предназначение. И вычисления, эксперименты, размышления и вся прочая работа продолжались, словно не очевидное предложили, а Жидкость Пустотную с нейронами прислали — и вскоре первые шаги к созданию, а после и транспортировке необходимых для обеих жертв ресурсов, кодов и, возможно, запчастей были сделаны, нарастающая тревожность упёрто игнорировалась — последующие сбои, поломки и ошибки как-то не замечались, но всё было как никогда под контролем! Продуктивность, как показывал нынешний опыт, тоже прекрасно подавляет всё ненужное и неправильное — всё ради него. Против угасания. Ради их общей и такой разной проблемы. Периодически беспричинно гневался на то, что сам не дошёл до такого явного плана, хандре раннее поддавшись. Древние, как же хочется на части разорваться. Молится, что искупит непростимое. Работа кипела. Проект был завершён на треть, и это было… неплохо. Да, всё очень даже хорошо! И всё было бы и впредь так, если бы не враг всего и каждого — реальности, что, в наблюдателей отчётах совершенно не скрываясь, паутиной разрасталась внутри, сковывая, злорадно шептала об истекающем времени — не он один страдал, и подтверждение тому нашлось однажды: привычно нарастающие по частоте и интенсивности ливни от суперструктуры жертвы просто прекратились. Цикл, два, десять — и становилось всё более и более не по себе. Неприятно, ведь уже осознал, что произошло нечто ужасное, непоправимое. Словно каждая его попытка уже стала тщетной. То же противное чувство, что испытал перед отсыланием той злосчастной золотой жемчужины, с которой всё и началось, только на этот раз он знал риски, цену своего действия (сейчас же, бездействия), финал возможный. Смерть. Прощаниям места в их отношениях не нашлось. Он не мог смириться даже с мыслью, что жалкая и позорно проваленная просьба связаться — последнее их взаимодействие. Никогда не простит себя за подобное. Операция по спасению послужила лишь очередным напоминанием о безнадёжности ситуации, ведь с каждым новым приближением к завершению той, количество проблем разных степеней значимости, сложности и решимости нарастало с незавидной скоростью. Изначально задумывалось, что стервятники перенесут всё необходимое — а это оказалась целая куча всевозможных вещей, включая дополнительные нейроны, ячейку разряжения (которой пожертвовал он сам), разные провода, самые важные части для куклы коммуникации и многое другое, что нужно было ещё и упаковать, затем доставить Галькам и, если получится, Луне без повреждений, — но птицы оказались на удивление бестолковыми, драчливыми и упрямыми. Они были попросту необучаемы и отказывались даже понимать наипростейшие команды. Тратить ограниченные возможности и ресурсы на генную инженерию — так же глупо. Следующим кандидатом стали птицы Мирос, которые работали гораздо более слаженно и уже были созданы исключительно для подчинения и защиты Криптов памяти, но проблемы с интеллектом остались те же. Хаотичность также крайне негативно сказывались на исполнительность задачи. Сдаваться? Абсурд. И верить в положительный исход — тоже, наверное. Претендентом на воплощение плана в реальность снова стал вид Седьмого, что уже давно умер от старости. Записи наблюдателей с неким социальным подвидом ящеров же подтолкнули на мысль объединить усилия обеих созданий, и вскоре началась работа над созданием небольшой, но сплочённой команды слизнекотов и рептилий, что пока казалась наиболее успешной затеей. Решил рискнуть — выбора немного. И всё вернулось в русло продуктивности и несокрушимого усердия, только на этот раз слежка за суперструктурой бывшего друга увеличилась вдвое. Пусть время и безустанно бежало, оно казалось невыносимо медленным, почти несуществующим. Изменения постепенны, температура падала, надежда угасала, а груз ответственности давил как вчера, так и завтра и всю жизнь. Лабораторные работы стали более автоматизированными. Апатично, но не потому, что всё равно — даже наоборот! И он продолжал спешить, делать всё возможное, лишь бы приблизиться к возможности помочь ему, сказать всё, вытесняя целью всё ненужное, лишнее, только изредка позволял себе помечтать о том, что, возможно, он мог бы починить Массивы Связи, вернув возможность коммуницировать, но пока что пришлось ограничиться парой жемчужин — послание и сборник самых важных их воспоминаний. Он просто надеялся на то, что слабый огонёк жизни чужой не угас одной метелью. А в те моменты, когда нет, анализировал симуляции и занимался командами. О себе думать не стоило. Но даже этим отвлекать себя вскоре не мог — группа лучших и наиболее ладящих друг с другом ящеров и слизнекотов была отобрана, а вскоре послана с грузом к Пятью Галькам. На всякий случай некоторое время после отправил и вторую, а затем и вовсе третью с четвёртой команды вслед за ними. На несуществующей душе легче не стало — теперь от реальности ввиду мучительного ожидания не сбежать, а в воспоминания вновь погружаться стыдно. Так и получилось, что места он себе не находил, заместо размышлений. Беспомощность убивала. Был бы не против обменяться с ним местами, но его роль была и так слишком незначительна в этом огромном, равнодушном мире. Всё равно всё было бы уничтожено и без его ошибок. Те, тем более, совершает каждый. НЗЗ хранил молчание. Его право. Наблюдатели тоже, ведь вместо них отчитывались их голограммы, показывающие продвижение его групп, что, слава Древним, со своей задачей справлялись на отлично, продвигаясь всё дальше и дальше, невзирая на ухудшающиеся погодные условия. Вновь убеждается в своей правоте касаемо надёжности и добросердечности живности, но и это утратило своё значение. Теперь всё зависело от данной фауны, каждый посторонний процесс был отключен, лишь бы отслеживать их успехи — каждый цикл казался невыносимым, и в то же время радости за скорость команды не было предела. Каждый раз, когда все вновь собирались, выйдя из убежищ, каждый раз, когда пересекали очередной регион, после каждой победы в битве с хищниками молился всему и каждому, лишь бы они, лишь бы он успел. Ибо всё шло воистину хорошо, и каждый новый день предвещал положительный исход… …Ровно до того цикла, когда однажды одна из голограмм отображает бездыханного Пять Галек, погребённого под снегом, рядом с которым сидел пушистый зеленый слизнекот.