То было цветущее поле, что окружило пустой монастырь

Лодка покачнулась, прежде чем окончательно пристала к берегу в сопровождении радостного приветственного гула. Крепко ухватившись за сваю, Утред потянулся вперед к новоприбывшим, а Осферт улыбнулся, наслаждаясь едва ли не единственным солнечным видом, какой можно было узреть в такое неприятное время года среди грязи и серого снега — огненными, похожими на осеннюю листву волосами. Прошло много лет. Слишком много, прежде чем ноги Эдит все же ступили на землю Румковы. Это было странным и чем-то забытым — стоять так, всем вместе, и обсуждать прошлую жизнь. Не то что они сильно изменились за годы, разве что Утред больше осел, успокоился и примирился. А вместе с ним Финан, выбравший из всех томно вздыхающих по нему женщин одну-единственную, и Ситрик, поглощенный своим отцовством и счастливым браком еще более прежнего. И сам Осферт… наверное. Нашедший, наконец, успокоение в размытых правилах веры. Его крест на груди давно перестал жечь кожу, задолго до этих дней, когда из всей компании он остался единственным свободным мужчиной. Не считая Утреда, конечно, но мысли их лорда все равно были уже заняты одной единственной. Как и мысли Осферта, на самом деле. Самые далекие и несбыточные.  Он находил странную извращенную забаву в том, что большая часть женщин Румковы выбрала его объектом своего неуемного желания. Прежний Осферт просыпался лишь тогда, когда эти женщины внезапно сталкивались друг с другом, как взбесившиеся по весне кабаны, и пытались собственными стараниями уменьшить численность населения небольшой пограничной деревни.  Утред в такие моменты понимающе и ностальгически улыбался, а Финан смеялся. Разнимали женщин тоже они, а не виновник-Осферт. Легко было лечь в постель и насладиться. Но до последствий он, как сказал однажды Утред, еще не дорос. Вслед за этим его лорд прибавил, что именно их тактика использовать невинность Осферта привела к таким последствиям. — Мы развратили малыша-монаха, — хохотал Финан, пока эль стекал у него с уголка рта прямо в бороду. — Милорд, это все потому, что он привык к работе, а мы сидим тут и пасем овец на границе как облезлые пастухи. Любимая шутка Финана — невинное лицо Осферта. Весь Осферт от кончиков пальцев на ногах до макушки. Годы шли, а Финан все еще пересчитывал, сколько новых волос появилось у гениталий Осферта, когда они все вместе по пьяни купались в холодной реке. И конечно же именно поэтому его дорогие друзья не могли не показать на Осферта пальцем, когда Эдит спросила про недуги Румковы. Она лишь улыбнулась, встречаясь с ним взглядом, и Осферт будто вновь перенесся в хижину посреди леса с маленькой горячей ладонью Эльфвинны в своих руках. Вопрос про мужа вырвался почти случайно, как отголосок предыдущей шутки, но к ответу Осферт прислушался с замершим сердцем. Вряд ли Эдит в те времена действительно желала себе мужа, предпочитая свободу и все еще оскорбленная тем, как грубо оторвали от нее полюбившихся королевских отпрысков. Если бы она желала брака, то не покинула бы их, а позволила чему-то хрупкому и нежному между ней и Финаном расти дальше. И тогда она, а не другая женщина, стояла бы сейчас с рядом. Много лет назад Осферту на мгновение показалось, что у него есть шанс. В Румкове, увидев Эдит впервые за долгое время, он убедился, что шанса по-прежнему не было. — Я счастлива вернуться к благородным рыцарям Англии, — вздохнула Эдит. Уже было поздно, но она, даже усталая, не спешила укрываться в долгожданной постели и уединении комнаты. — Возможно, я задержусь здесь подольше. Хотя место, признаюсь тебе, Утред, вы выбрали отвратное. — Но все же лучше болот с лягушками, где мы прятались от заразы, а? — усмехнулся Финан. — Было не так уж и плохо, — Осферт довольно вспомнил его испуганные крики и то, как нервно друг озирался как будто бы в поисках витающей в воздухе болезни. Ситрик же закатил глаза. — Конечно, неплохо, — понимающе сказал он. — Это же не мы остались в тишине и покое леса с ребенком и прекрасной спутницей. — Именно, — губы Утреда коварно растянулись на лице, и Осферт уже знал, какие слова за этим последуют. Не будь он тогда так пьян, никогда бы не сказал этого. — Ты, Осферт, был доволен поболе всех нас. — Знала бы ты, как он после двух пинт эля заливался о том, какой прекрасной ты… Кулак Осферта встретился с плечом Финана раньше, чем сам Осферт отследил свои движения. Финан покачнулся, прикусив язык, и возмущенно замычал, но Осферт примирительно поднял руки и улыбнулся своей самой невинной улыбкой. — Была прекрасной, просто прекрасной. Какой и осталась, — закончил он, не отрывая взгляда от нахмурившегося Финана, который большим пальцем пытался проверить во рту наличие крови. — В следующий раз сам своих баб разнимать пойдешь, — добродушно фыркнул тот, когда убедился в целостности своего языка. — Рада убедиться в том, что вам тут весело и вы не теряете задора, — Эдит улыбнулась и хитро прищурилась. — Раз уж вы все тут обзавелись женами и теперь примерные семьянины, то Осферт просто был обязан сохранять вашу репутацию дуралеев в одиночку. — Ну, так-то Утред у нас тоже не занят. Все никак не уложит воооон ту дылду в постель. — Она выше меня на целую голову, Финан. Эдит посмотрела в сторону кивка Финана, где стояла та девица, что безуспешно пыталась заполучить Утреда с самого момента их приезда в Румкову. — Она достаточно милая, Утред. — Она выше… — У тебя с этим проблемы? — Эдит! С тобой мы сможем уложить его к ней в постель! — Финан! Их общий смех продолжался до самой глубокой ночи. Осферт не был дураком. Ему вполне хватило вечера на осознание, что у того же Утреда больше шансов на заинтересованные взгляды Эдит, чем у него. Проще было бы оставаться малышом-монахом, но за столько лет ряса — единственное, что оставалось от его чести. И вера, конечно же, от которой он предпочитал не избавляться, хотя даже Финан проявлял больше набожности. Удивительно, что за годы он стал тем еще любителем женщин, но единственная, на которую Осферт действительно мог бы посмотреть, как на жену, одаривала его лишь теплым сестринским взглядом. Жизнь без Эдит не была такой уж плохой. Осферт был свободен. Он верно служил своему лорду и в теплом приветствии обнимал жену своего лучшего друга, когда утром она выходила с молоком для них. В этой жизни Осферт привык шутить о своей грязной крови с Этельстаном, хотя его племянник и был законнорожденным. Осферту нравилось. Он жил в свободе от своих рамок, от порицаний и от нависающего у него над головой имени Альфреда. Он перестал быть упреком упокоившемуся королю. Он теперь был просто Осфертом. Этельфледа прибыла раньше, чем ее ждали. Всего лишь за пару часов до восхода солнца, когда вся Румкова за исключением постовых забылась пьяным и спокойным сном. Осферта, заснувшего у Финана в доме, спихнули прямо на пол с узкой неудобной скамьи. — Подъем, — не менее сонно прохрипел Финан. — Королева Этельфледа прибыла со своей свитой. Когда они оба вывалились из дома, поддерживаемые друг другом, вокруг королевы Мерсии уже собралась вся стража Румковы во главе с Утредом и Этельстаном. Рядом с Этельфледой, помимо дочери, гордой благословенной горой стояла леди Эльсвит. Устало-мягкая, со своей привычной сдержанной и покровительственной улыбкой. Осферт подумал, что мог бы с успехом вернуться обратно в дом. — Какие люди посетили нашу не самую праведную деревеньку, — прошептал Финан, направляясь к Утреду, и Осферту ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. В такие дни лучше бы было оставаться незамеченным — всякая свобода спадала, когда он вдруг оказывался в окружении законнорожденных детей Альфреда или, еще лучше, его холодной супруги. С Этельфледой раньше все ощущалось по-другому. Она была женщиной, которую в юности продали также, как и племенную кобылу. Да и леди Эльсвит Осферт не мог винить в своей судьбе. Это была участь всех бастардов — жизнью искупать грех прелюбодеяния своего родителя. От страданий сердца это знание, впрочем, не избавляло. Эдит тоже была тут. Стояла чуть позади Этельфледы, как будто между ними не было прошлого. Неприкрыто счастливый Утред что-то рассказывал новоприбывшим о Кровавой луне, небольшой часовне и планах на охоту, пока Эдит в большей степени счастливо смотрела на Эльфвинну, как и прошлым вечером — на Этельстана. Даже спустя время и разлуку она все еще любила этих детей. Живя рядом с Этельстаном последние годы, Осферт успел позабыть, что именно с племянницей в их путешествии он и провел большую часть времени. Тогда она была такой тоненькой и маленькой, что он почти не ощущал ее веса в своих руках. Нынешняя Эльфвинна была все еще невысока и стройна, но теперь в ней было гораздо больше дана, чем матери. Не со злобы, но Осферт в глубине души радовался, если бы ее отцом действительно оказался Эрик. Гораздо более достойный, чем отец по закону. Сейчас Эльфвинна, при должном на то желании, могла бы сломать ему хребет — такая в ней чувствовалась сила. Только вот он даже не догадывался, как хорошо его помнила сама принцесса. — Осферт! — Эльфвинна прокричала его имя, не заботясь о каких-либо приличиях.  Эльсвит рядом с ней тут же недовольно поджала губы, а Этельфледа нахмурилась. В былые времена Осферт бы сбежал подальше, но мало что можно было сделать, когда все пары глаз уже были устремлены на него. — Принцесса, — почтительно поклонился он, больше ощущая, чем слыша смешок Финана. За их спинами раздался крик и тяжелый шлепок, сопровождавшийся ругательствами. Финан еще раз очень громко хохотнул. — Это?.. — начала Эдит, смотря Осферту за спину. Он взмолился, чтобы сегодня причина была другая, но повернувшийся в сторону драки и разъяренных женских голосов Утред выдал свое традиционное «неужели опять…». Взгляд Эдит, метнувшийся к стыдливо поджавшему губы Осферту, стоил многих слов. — Да когда ты успел, Осферт? — засмеялся Финан. — Ты же из моего дома не вылезал всю ночь. — Видимо, причина именно в этом, — предположил Утред, тяжело вздыхая. — Не хочешь им это рассказать как раз? — И получить по лицу? Нет, спасибо. Если нужно будет, меня лучше огреет моя дражайшая супруга. — Что здесь происходит? Строгий голос Эльсвит заставил Осферта содрогнуться, а Утреда и Финана отвернуться от спорящих неподалеку женщин. Одна из них заметила чужое внимание и нашла Осферта среди наблюдающих — он ощутил, как засосало под ложечкой. Первым в себя пришел Утред, с годами воспитавший умение сосуществовать с супругой почившего короля на одной земле и под одним небом. — Моя королева, это не стоит вашего внимания. Финан и Осферт сейчас успокоят их, — и бросил такой взгляд, что бушующие женщины показались Осферту более безопасными. Намеки Финан понимал быстро — он первым и направился к женщинам, махнув рукой Осферту следовать за ним. Насмешливый взгляд Эдит прожег спину, когда Осферт направился вслед за другом. — Если вам нужна будет помощь — зовите! — смеясь, бросила Эдит им вдогонку. Шум за спиной слился в один, Утред явно вернулся к прежнему разговору с Этельфледой и Эльсвит. — Ну, как обычно, нам вся грязная работа, — вздохнул Финан. — Сегодня Ситрику повезло. Леди! Что вас встревожило? Женщины уже не так яро боролись, и, когда Осферт и Финан к ним приблизились, драка почти себя исчерпала. Черноволосая грузная женщина, имени которой Осферт не в силах был запомнить, да и не пытался, похабно усмехнулась, кивком указывая в сторону Утреда и его спутниц. — Это у этой вы что ли ночь проводили, а? Кости одни, — она перевела взгляд на Осферта. — Такая ночью не согреет. Финан все еще стоял к ним ближе, частью спины закрывая Осферта — привычка, выработанная за годы дружбы. — Эх, красавица. Я делю постель только с супругой, мне тепла хватает. — А он что? Тоже с твоей супругой делит? — другая, более мелкая и рыжая, держалась подальше. Что было предусмотрительно, с учетом того, что с лица Финана после ее слов сползла улыбка, заменив собой хмурость. Такие шутки Финан никогда не любил. — Бедный Осферт делит тепло со скамьей, — скупо отмахнулся он и обернулся, оценивая привлеченное к ним внимание. — Леди, тут у нас, как вы заметили гости. Утред будет очень недоволен, если ваши маленькие стычки будут мозолить нам глаза. Он посмотрел на Осферта, и на мгновение показалось, что Финан просто бросит его одного с этими двумя... почитательницами. О, все святые, чем думал Осферт, когда впервые проявил к ним внимание? — Осферт, — раздалось вдруг за спиной, и пришло осознание, на кого все это время на деле смотрел Финан. — Эльфвинна была бы рада еще поговорить с тобой о прошлом. Если вы не заняты. Эдит стояла спокойным величественным ангелом, вновь так вовремя спустившимся с небес для спасения Осферта. Взгляды, которыми ее прожгли при этом женщины, способны были спалить разом всю деревню. — Отлично! Вот мы с Осфертом и пойдем, поговорим. Давненько я не видел нашу маленькую принцессу Мерсии. Леди, мы извиняемся. Они втроем не сговариваясь отхлынули волной от недовольных женщин. Осферт успел бросить им напоследок виноватую улыбку, прежде чем отвернулся и не сдержал легкого облегченного вздоха. Этельфледы, Эльсвит и Утреда уже не было. Спустя несколько шагов Эдит спросила: — Так вот, о чем вы вчера рассказывали? Эти девушки борются за сердце Осферта? Из груди сам собой вырвался сдавленный смешок. — Боюсь, Эдит, гораздо больше их интересует другая часть его тела, — хмыкнул Финан вперед того, как Осферт даже успел придумать слова благодарности в своей голове. Вместо этого Осферт моляще выдохнул: — Финан… — О, не смущайся, малыш-монах! — Эдит засмеялась, когда Финан ей подмигнул, оторвав взгляд от Осферта. — Он нас всех вместе взятых переплюнуть может, я тебе скажу. — Говоришь так, будто сам девицей побывал и испробовал. Руки Эдит поправили полы накидки, а сама она покачала головой. Позорно смущенный Осферт подумал, что ее волосы разлились по плечам золотой осенней рекой. Желание запустить в локоны пальцы вспыхнуло сквозь тучи ярким солнечным лучом, и Осферт практически в последний момент отдернул руку. Он сжал кулак, стараясь думать о мирском, в попытке вспомнить свою жизнь в стенах монастыря и не поддаваться тяге ощутить огонь волос. Голоса Финана и Эдит слились в единую бурную реку в его голове. Они вышли чуть вперед, и Осферт смотрел на их спины, пока не услышал свое имя. Этот голос ранее звал его с небывалой для девушки мощью, но сейчас прозвучал мягко и робко. — Принцесса, — повторил он, а улыбка сама расползлась по лицу. Эльфвинна стояла одна — рядом с Этельстаном, но лишенная пристального взора матери и бабушки, и была так открыта навстречу, что Осферту впору было бы растеряться. Редко он мог похвастаться такой неприкрытой радостью, подаренной ему членом королевской семьи. Иногда Осферт в подобных мыслях забывал об Этельстане, считавшим себя более простым воспитанником Утреда, чем сыном короля.  Потому что его племянник, как ни странно было сознавать такое Осферту, был кем-то другим. — Мы не виделись так давно, — Эльфвинна переплела пальцы и вспыхнула румянцем. На мгновение ее глаза соскользнули с лица Осферта, но потом вернулись к нему. — Я боялась, что не смогу узнать никого из вас, чтобы поблагодарить. — Вам не за что выражать благодарность, принцесса, — Осферт ответил на ее улыбку и почувствовал сбоку тепло. Эдит встала рядом, почти грея плечо своим собственным. — Осферт прав, моя принцесса, — нежно обратилась она, и Осферта повело от материнской любви в ее голосе. — Мы не сделали ничего, за что нас стоило бы благодарить. В ответ на это Эльфвинна наклонила голову, понизив голос, и возразила: — Вы заботились обо мне. Я… моя мать и бабушка редко вспоминают то время, но они говорили, как вы принесли меня, чтобы мне спасти жизнь. — Всевышний наш оказался милостив, принцесса. Ваше здравие было важней всего прочего. Слова странно обожгли горло Осферта, будто он отстранялся от собственного страха за жизнь маленькой девочки, части его крови, и всего лишь вверял ее заботе Бога и собственному долгу. Тогда ведь он спасал ее из любви к ней, разве мог отрекаться от этого спустя годы? Пытаясь исправить ошибку, он добавил: — Я счастлив видеть, что вы выросли такой прекрасной юной леди. И счастлив видеть вас снова. Будь на его месте Эдвард, король, который до сих пор смотрел на него кратко, как будто опасался поймать взгляд, то он обнял бы Эльфвинну так, как хотелось самому Осферту. Он бы не боялся очернить ее бастардской кровью и как-то напомнить, что Осферт тоже был ее дядей. Был семьей. Боль, уже давно забытая, с которой он смирился, поднялась новой волной. Его поймала Эдит, от которой он бежал с не меньшим желанием, чем от Эльфвинны и ее матери с бабушкой. На самом краю леса, куда его послал Утред, великодушно избавив от тяготы смотреть на жизнь, которая Осферту не принадлежала. Их лорд в этом был милостив, за что Осферт был благодарен ему вдвойне. — В лесу опасно бродить одной, — тихо сказал Осферт, когда Эдит пошла с ним нога в ногу. Быть с ней наедине он хотел меньше всего и больше всего на свете. — Как Утред отпустил тебя одну? — Я не спрашивала, — она присела, срывая какой-то пожухлый корень. — У Утреда сейчас иные заботы, чем не пускать меня в лес. Наблюдая за ее действиями, Осферт вспоминал зеленые ветви, окружавшие его и Эдит, и бледную, покрытую болезненным потом маленькую Эльфвинну. Несмотря на потери тех лет, ему хотелось вернуться в то мгновение, а не ощущать холод и слякоть Румковы. Он сроднился с этим местом и ощущал себя в нем уютно, но не рядом с Эдит, которая заслуживала полевые цветы и солнце над головой. — Но это может быть опасно, — Осферт подал ей руку, помогая подняться с холодной земли. — Бродить так одной. Взгляд, которым его одарила Эдит, заставил цветы в груди расцвести. — Но сейчас со мной ты. Значит, все будет хорошо, — она сложила собранное добро в небольшой мешочек у себя на поясе и отряхнула руки. Улыбнувшись, Эдит мягко спросила. — Тебе не нравится, что они здесь? — Я… — неловко ответив на улыбку, Осферт опустил взгляд и качнул головой. — Не думаю, что для меня уместно сейчас быть в компании Утреда и его гостей. Над ними солнце подсвечивало серые облака, а неподалеку слышалось журчание ручья. Осферт узнавал эту картину, она была почти той же, но другой. Только Эдит смотрела на него, как и прежде, и он жадно ловил этот взгляд, даже сам того не желая. Они оба были старше, а теплота оставалась границей между ними, а не мостом. С пугающей ясностью Осферт осознал, что Эдит — то же самое, что его семья, где текущая в нем кровь Альфреда лежала препятствием всю его жизнь, не давая приблизиться и не позволяя уйти, маня и притягивая недостижимостью. Как жалкий бродяга и голодающий, у которого над головой висел кусок вяленого мяса, но допрыгнуть до него не хватало ног. Он был именно таким, обреченным, и стены и ров, окружавшие его, построенные не только его руками, но и руками его самых дорогих людей, не спасали от жалких мыслей. — Осферт… Осферт! Жесткая ткань рясы на руке натянулась, когда Эдит потянула за нее, привлекая внимание. Ушедший в печальные мысли Осферт вздрогнул, останавливаясь и проводя пальцами по сухой коре дерева. Он пытался не смотреть на Эдит и дать себе время на пару вдохов, но она все равно потянула его к себе — взяла за плечи и развернула, будто они были близки. — Эльфвинна действительно скучала по тебе и была искренней, — твердо сказала Эдит, ловя его взгляд своими ясными и чистыми глазами. — Я не видела ее столько же, сколько и ты. И эту радость я не спутаю ни с чем. Ты не должен бояться ее благодарности или прятаться от этого. — Я прячусь вовсе не от этого. От всего. Он прятался от всего за спиной Утреда. За спинами Финана и Ситрика. За оставленным отцом Этельстаном. За крестом. Потому что человеческое тело вмещало в себя неисчислимое количество грешных чувств, а Осферт не был святым. Отец у него, как у всего народа Англии, был один, всепрощающий и не посылающий более того, что может выдержать сердце. Но Осферт в глубине своих мыслей все равно всегда мечтал оказаться в руках из плоти и крови. Возможно было, что его дорога свернула в преисподнюю, когда он, в дрожи и испуге нашел Утреда, а не остался при монастыре. Главным наказанием этого были люди, к которым он хотел приблизиться, но которые оказывались невыразимо далеки. Ему бы благодарить за семью, посланную свыше, за друзей, что уже столько лет не покидали его, а Осферт все тосковал по большему, оскверняя себя еще сильнее. — Прежде ты не уходил так глубоко в свои мысли, — голос Эдит прорывался через пелену и туман. Осферт отвечал виноватым взглядом и короткой улыбкой, но этого ей было мало. — Что с тобой случилось, Осферт? Ты сам не свой. Тонкие пальцы Эдит все еще лежали на его плечах нежным касанием, но он не смел ответить тем же, хотя кожа на ладонях чесалась от желания прикоснуться. — Это не стоит твоих волнений, — он нашел в себе силы ответить, разумом возвращаясь к окружающему миру, вновь различая пение птиц и шум ручья. — Если тебе так невмоготу быть с ними рядом, то попроси Утреда отпустить тебя на время. — Лорд Утред не должен отвлекаться. Его долг, как и наш… Пальцы сжались на плечах сильнее. — Осферт! — резкий окрик Эдит вспугнул пару птиц с деревьев. — Вы его семья. Они твоя семья. Как и моя. Они не отмахнутся от твоих чувств, они не… Они не были теми, кто правил всем. Осферт знал это, помня, как Этельфледа отмахнулась от самой Эдит, и взгляд ее тогда был пропитан болью и унижением. Разве не поэтому она ушла от них? Однако сердце Эдит было столь большим, что она вернулась по первому зову и часами пропадала у чахнувшей королевы Мерсии, чье лицо серело на глазах. Болезнь съедала Этельфледу так быстро, что тайну скрывать было уже невозможно. Любая ложь не держалась, стоило только увидеть Этельфледу вблизи и ощутить исходящий от нее гнилостно-сладковатый запах болезни, и через несколько дней от прибытия в Румкову правда стала известна. Утред больше не таясь проводил все время на коленях у ее постели. Осферт чувствовал боль и молился за сестру. День за днем, пока она не исчезла. Это произошло еще через несколько дней, в отвратительную слякоть и холод первых морозов. Осферт стоял в конюшне, разглаживая шерсть на своей кобылице, когда в Румкову вошел король Эдвард, окруженный подданными. Он в отчаянии и ярости искал Этельфледу по всей деревне, покинувшую свою кровать, пока ее, уже бездыханную, не принес на руках Утред. Из тени деревянного навеса можно было легко наблюдать, как семья скрывается в доме Утреда, оплакивая свою потерю. С каким каменным лицом идет Эдвард, как шепчет молитвы Эльсвит, как плачет Эльфвинна. Горевали они все, даже Утред с Этельстаном — связанные родством если не кровным, то духовным. Осферт остался в стороне, и к нему спустя время пришел только Финан, проводя ладонью по холке лошади. День закончился, как и многие другие, прожитые в мире Румковы — в теплом доме чужой семьи, под смех ближайшего друга и его радушной всепонимающей жены. Все в итоге закончилось, как и начиналось. Одиночеством, потерянным Утредом и идущими вперед днями. — И куда тебя поведет дальнейшая дорога? — Финан отставил в угол стола пинту эля, откидываясь на скамье и опираясь спиной о доски стены. — Или теплота и гостеприимство Румковы сразили даже нашу беспокойную Эдит? В шуме их маленькой таверны Эдит расслабленно и широко улыбнулась, проводя пальцем по ободу своего почти пустого стакана и отвечая: — Румкова — это действительно прекрасное место. Всегда мечтала остепениться среди снега и слякоти в уюте пограничной деревни. Хитринка в ее голосе щекоткой прошлась у молчавшего до этого Осферта прямиком по тонким рекам крови в сторону беспокойного сердца. Он уже хотел открыть было рот, но сидящий напротив Ситрик первым взял слово. — Осторожно, ты так и Утреда обидишь, он же дощечку к дощечке тут прикладывал. Финан пьяно хмыкнул. — Ты про тот случай, когда Этельстан поскользнулся на льду и лбом влетел в ступени, а Утред сказал, что у мальчишки вместо мозгов полено? Давний случай, о котором сейчас можно было вспоминать со смехом. Но тогда вокруг маленького и беспокойного обретенной свободой Этельстана и его огромной шишки на лбу они дежурили по очереди. Утред, конечно, ворчал, но сидел подле кровати больше всех, лишь в последующие дни позволив передать это бремя остальным. Чтобы отвлечь Этельстана, Осферт рассказывал о собственных годах в монастыре. Ему казалось, что скудное детство сближало их больше, чем кровь. — Ох, — прикрыв рот рукой, Эдит обернулась к Этельстану, чье лицо осветилось красным смущением. — Взялись большие дети воспитывать малого. Так ведь и жизни лишиться недолго. Махнув рукой, Финан повторил старые слова Утреда. — Да ладно. Как видишь, он живой и невредимый. Где, кстати, сам Утред? Все еще скорбит? — Лорд выпил вчера бочонок эля, — подал голос Осферт. — Боюсь, сейчас он скорбит по трезвой голове. Я еще утром отнес ему настой, но он так и не встал.  — Как жаль. Эдит, тебе придется задержаться в Румкове. Не можешь же ты покинуть нас и лишить Утреда возможности сказать что-то ядовитое напоследок. Они все дружно усмехнулись, помня о нелюбви Утреда к долгим прощаниям. Он, как и все, был рад появлению Эдит в Румкове и наверняка желал бы видеть ее дольше. Тем более, что она была смела и спокойна, а жены Ситрика и Финана одни не справлялись с беспокойным нравом их большой компании. — Погода сейчас не лучшая для путешествия, так что я не против задержаться, — Эдит подперла щеку рукой. Отхлебнув эля, Осферт мельком бросил на нее взгляд, не зная, расцветает в груди между ребер радость или же страх. — Если бы еще за свою жизнь не опасалась. Вопрос, что же может угрожать ей здесь, окруженной друзьями, прозвучал разом от всех сидящих за столом. Осферт напряженно выпрямился, но совсем не ожидал, что насмешливый взгляд Эдит будет обращен к нему. — Те две шумные леди считают, что я забираю слишком много внимания отважного рыцаря Англии. Осферт, — его имя прокатилось по ее языку. — Ни об одном мужчине я за эти дни не слышала столько, сколько о тебе. Боюсь, они представляют угрозу для любой женщины, что остается рядом с тобой дольше мгновения. — И поэтому наш малыш-монах все еще одинок, как удирающий от собак по полю заяц. Всех смелых женщин уже разобрали, и ему достались самые дикие. Осферт пропустил шутку Финана мимо ушей, взволнованно спрашивая: — Они доставили тебе проблемы? — Определенно пытались, — Эдит кивнула, продолжая подпирать щеку рукой. Даже через стол Осферт чувствовал запах листвы, пепла и эля в ее волосах. — Мне повезло, что я достаточно смелая , чтобы выдержать их напор. Ее слова были мягкими, а ладонь Финана, которой тот хлопнул Осферта между лопаток — тяжелой. Опасаясь давать себе надежду, неумолимо распускающуюся в сердце, Осферт неловко улыбнулся и вернулся к элю. Он не способен был верить в свою удачу, потому позволил дружеской беседе и подтруниваниям продолжится сперва в таверне, а потом и у Финана дома, где от всепонимающего взгляда некуда было скрыться. Эдит сперва осталась еще на несколько дней, а там и на месяцы. До тех пор, пока в Румкове не воцарились первые весенние дни. Все текло своим чередом, так, как и мечталось когда-то — когда Этельстан был еще совсем ребенком, а они только прибыли в Румкову, уже уставшие от войн и жаждущие покоя и тепла. Продолжились шутки над Утредом и необычайно высокой женщиной, бросающей на него взгляды, продолжились попойки, смех и натаскивания в боях Этельстана. У Осферта же поменялось почти все. Он не мог больше лечь в постель с кем-то, зная, что в маленьком доме в центре деревни у очага сидит Эдит и варит какие-нибудь травы. Он метался между собственными огнями, молясь по ночам, чтобы чужие нежные руки легли ему на щеки и успокоили. Глупость не была присущей ему чертой в отличие от наивности. Намеки Утреда, шутки Ситрика и Финана, улыбки Этельстана — Осферт прекрасно видел, к чему его толкают. Он был бы и рад сорваться в эту пропасть. Только вот не знал, что последней, кто столкнет его с обрыва страхов и сомнений, будет сама Эдит. То был на удивление солнечный день, ведь обычно именно нескончаемые дожди были первым, чем Румкова встречала весну. Но облака сменились чистым небом, а покрывало тумана рассеялось достаточно, чтобы можно было любоваться блеском реки и холмами вдалеке. Этим Осферт и занимался, сидя на балке у узенького причала и наблюдая, как разливаются по глади воды лучи солнца. — Ты сегодня один здесь? Голос Эдит не разрезал тишину, а влился в нее подобно ручью в реку. Осферт, практически убаюканный этими звуками, кивнул, тихо выдыхая. — Бог милостив. В эти дни достаточно спокойно, чтобы можно было дежурить здесь одному, — ответил он и чуть сдвинулся, чтобы Эдит могла присесть рядом. Это она и сделала, сцепив пальцы рук и задумчиво смотря на воду. — Несколько месяцев назад я вернулась к вам этой дорогой и иногда думаю, понесет ли она меня дальше, — медленно протянула Эдит. Осферт постарался отогнать от себя тревожащие мысли, чтобы не омрачать ими столь прекрасное утро. — Лорд Утред говорит, что судьба правит всем, — осторожно сказал он в ответ. — Если таково будет твое решение… твое желание, то пусть эта дорога выведет тебя к лучшему месту. — Мое желание похоже на желание Утреда — я всего лишь хочу свой дом. Различие наше только в том, что он знает его место, а я только ищу. Повернув к ней лицо, Осферт спросил, казалось бы, естественную вещь — почему домом не может быть Румкова, где они все рядом, где они любят и заботятся друг о друге. И Эдит как будто ждала именно этого, потому что ответила быстро и легко. — Я несколько лет искала себя и того, что меня успокоит. Когда я вновь увидела Эльфвинну и Этельстана, я вспомнила дни нашего путешествия. Вспомнила, как полюбила я и этих детей и вас. Но они так выросли, а я будто осталась в прошлом. — Но ты свободна. Вольна выбирать, что даровано немногим. Так сказал бы лорд. Разве ты не ценишь этого? — спросил Осферт. Его пальцы сами нашарили спрятанный на груди крест, нервно поглаживая полированное дерево. — Ты прав, Осферт, — так сказал бы Утред. А что мне скажешь ты? Как ты думаешь, где мой дом? Она протянула руку и схватила его за запястье, отрывая от креста. Кончики пальцев у Эдит были холодными, и Осферт не сдержал порыв. Накрыл ее ладонь своей, пытаясь согреть нежную кожу. — Я бы хотел, чтобы твой дом был рядом с нами, — признал он, поднося ее руку ко рту и выдыхая горячий воздух. Понимая, как близок между ними этот момент и как много он себе позволяет. — Но ты всегда сама принимала решения. Судьба повела тебя дальше, и кто знает… — Судьба вновь привела меня к вам. Зачем ей делать такой долгий круг, если не здесь кончаются мои поиски? — Я… Он был многим. Если бы Осферт хотел сказать, кто он есть, он бы не закончил и к вечеру. Потому всегда был просто монахом и верным слугой своего лорда. Но даже это бы потеряло значение, если попытайся он стать большим там, где действительно мог. Эдит давала шанс — ее ладонь все еще была в его руках. — Имей я возможность править своей судьбой, как и она мной, я бы… — много смелости требовалось для следующих слов. — Я бы выбрал сам стать судьбой, но уже твоей, Эдит. Но я не тот, кто достоин и подходит для этого. Мир вокруг сразу стал иным, изменился, будто со старой картины стерли пыль. Ветерок был свежее, запахи насыщенней, а цвета ярче. Улыбка Эдит тоже была такой. — Раз ты назвал меня свободной, полагаю, я сама решу, кто мне подойдет. — Я могу только молиться, чтобы это был я, но разве ты не смотрела на других? Между ними было расстояние в две ладони, а связью были только сцепленные руки. Все было мирным и спокойным, как будто бы уже решенным, пусть ответа и не было. Помолчав некоторое время, Эдит сказала: — Ты был первым, на кого я посмотрела, — мыслями она была где-то далеко в прошлом, и голос от этого звучал глухо и печально. — Но я была порченной женщиной, меня продал мой собственный брат. Разве такая как я могла быть женой такого как ты? Он ответил лишь одним словом. — Да. Потому что только Эдит — яркая, свободная, летящая по ветру как золотой осенний листок, — могла быть с ним. Не потому, что была достойна, ведь сам Осферт не был чем-то великим, это именно он в ней нуждался — в своем ангеле, что всегда спускался на помощь. — Нет никого чище тебя, — убежденно сказал Осферт, воскрешая в памяти каждый маленький момент, в котором они были рядом. — Ты прекрасна, и я никогда не думал даже пытаться себя в этом разубедить. Их пальцы сошлись в нежной ласке. Самой первой, которая позволила судьбам начинать переплетаться между собой. Так они и сидели — держась за руки и смотря на бегущую вперед реку. Не говоря больше слов и не давая обещаний. Прошлой жизни не было, как и предрешенного будущего. Осферт был пустующим монастырем. Эдит стала зеленеющим вокруг него цветущим полем.