Спаситель

      Иида ни в коем случае не планировал сегодня никого спасать: Очако и группа отправила его за припасами, и Тенья как раз пробирался обратно в их убежище, когда наткнулся на другого человека.       У незнакомца была темно-зеленая копна волос, большие зеленые глаза и россыпь веснушек, которые можно было разглядеть даже через детское лицо, замызганное пятнами засохшей грязи. Он выглядел слабым, этот парень, тощим, вероятно от недоедания, и таким бесконечно несчастным, что сердце Теньи заныло — незнакомец чем-то напоминал ему ребенка, заблудившегося без мамы в огромном магазине. Казалось почти невероятным, что кто-то вроде него каким-то способом сумел уцелеть спустя годы после того, как весь мир полетел к чертям.       «Не вмешивайся, — почти услышал он предупреждающий голос Чако. — У тебя есть ответственность, Тенья, так что не геройствуй попусту!».       Она уже который раз говорила ему, что его жалостливость и доверие к людям не доведут его до добра, и Иида в глубине души знал, что она права: мир изменился, и в условиях, когда люди — или те, кто был ими раньше — буквально заживо пожирали людей, излишние эмпатия и сочувствие запросто могли стоить жизни.       Тенья, разумеется, помнил обо всем этом всегда.       Но помнил он и о другом. О том, что отличает людей от животных. О том, что ни один человек не сможет долго выживать в одиночку. О том, что именно сотрудничество и взаимопомощь, в конце концов, привели их вид к процветанию.       Одним словом, Тенья не желал отказываться от своей человечности даже в такие страшные и пугающие времена. Он верил, что его интуиция и разум помогут ему определить тех, кому можно и нельзя доверять.       И стоявший сейчас перед ним парень?       Тенья мог с точностью сказать, что дрожавший юноша в потрепанной куртке, будто с чужого плеча, грязных порванных джинсах и с огромным, почти детским желтым рюкзаком за спиной, нервно заламывавший руки и смотревший на него с искренним отчаянием, был из тех, кто и мухи не обидит. — Моему другу плохо, — прошептал он, едва не плача, когда понял, что Иида не собирается бежать или бросаться на него, а выжидающе смотрит в его сторону. — Пожалуйста, пожалуйста, я не знаю что делать! Его ранили и группа, с которой мы шли, просто бросила нас на произвол судьбы. Я… он всё, что у меня осталось, и я обещал тетушке, что сберегу его… — лихорадочно бормотал парень, стоя на почтительном расстоянии от Теньи, явно опасаясь подходить ближе.       «Не позволяй заговорить себе зубы! — всегда повторяла ему Очако. — Не рискуй понапрасну, в это мире нет места героям! Не дай парочке щенячьих глазок запудрить тебе голову. Не забывай, что слезы могут быть крокодиловыми». — Этот твой друг… его укусили? — спросил Иида, стараясь придать голосу нужную строгость и отстраненность, потому что укус зомби был однозначным и безнадежным смертным приговором, но его сердце всё же ёкнуло, когда парень начал судорожно качать головой из стороны в сторону. — Он… Каччан сломал ногу, когда мы убегали от толпы мертвецов. Я собирался выходить его сам, но ему становится хуже, и теперь мне нужно увести его поскорее… но… я просто не могу сделать это один! Пожалуйста, во имя всего человеческого, просто помоги мне дотащить его до машины — взамен я даже отдам тебе часть наших припасов. Что угодно, только помоги! — взмолился парень под конец, глядя на Ииду так, будто он был его единственным спасением.       И в этих условиях… кто знает, может так оно и было? Этот тощий парень едва ли справился бы один, и бросить его сейчас, вероятно, сродни тому, чтобы обречь сразу двух людей на медленную или не очень смерть.       Тенья вздохнул, понимая, что не может этого сделать. — Хорошо, — сжалился он наконец-то, после недолгой паузы, в основном посвященной невеселым мыслям о том, что с ним сделает Очако, когда узнает. — Можешь звать меня Теньей. — Изуку, — быстро поклонился ему юноша, в голосе которого теперь звучало облегчение. — И спасибо тебе! Ты буквально наш с Каччаном спаситель!       Иида застенчиво откашлялся и быстро пошел вслед за юношей, который уже торопливо вел его по опустевшим улочкам города, ловко избегая одиноко бредущих по ним зомби.       По пути его настроение явно успело повеселеть. Изуку вполголоса рассказывал ему о своей жизни, и Тенья невольно улыбался, когда слышал, сколько раз за время знакомства с ним Изуку уже успел повторить слово «Каччан». Не было сомнений в том, как важен был для него этот человек: если верить новому знакомому, Кацуки был самым удивительным, самым невероятным, самым замечательным человеком на свете, и Тенья лишний раз убедился в правильности своего решения: Изуку звучал как кто-то невероятно преданный, и это не могло не подкупать. — …может поначалу казаться грубым и недовольным, но это только маска, хорошо? — радостно щебетал в то же время Изуку. — Люди и раньше не слишком хорошо понимали Кацуки, называли его злым, хулиганом и еще всякими словами, но он просто… такой. Выражает себя действиями, а не словами, понимаешь. — Моя девушка говорит, что иногда действия бывают громче слов, — согласился с ним Тенья — он уже успел обмолвиться парочкой слов об Очако ранее, хотя и не собирался изначально рассказывать о ней Изуку.       Слова просто вырвались из него как-то сами собой, стоило Изуку задать один-два наводящих вопроса. В тоне парня просто звучало столько дружелюбия и искреннего любопытства, что отказать было почти невозможно. И всё же, оглядываясь назад, Иида даже был слегка раздосадован на себя, когда с опозданием понял, что он вообще успел рассказать Изуку больше, чем рассчитывал: вопросы юноши были тонкими и окольными, но в целом явно выдавали его интерес к количеству людей и их обеспеченности ресурсами.       Он просто хочет помочь другу, напомнил себе Иида — в конце концов, Изуку тоже вынужден был полагаться сейчас на незнакомца, так что в какой-то степени они были на равных — интерес парня был вполне оправдан. — Да, — сказал Изуку, когда они вместе вошли в вестибюль когда-то жилого, но теперь уже давно заброшенного дома. — В конце концов, даже если он дразнил и смеялся надо мной раньше, когда на меня напали, он даже не подумал, прежде чем броситься мне на помощь и принять удар за меня!       Судя по всему, чем ближе они подходили к месту назначения, тем нетерпеливее становился Изуку. Тенья даже не стал комментировать, когда тот схватил его за руку и потащил вверх по лестнице, едва ли не перепрыгивая через ступени. Бедняга так торопился, что в какой-то момент просто свалился и упал на колени, и Тенья почти на автомате потянулся помочь ему…       Вот тут всё и пошло кувырком. В руке Изуку был камень. Когда Тенья наклонился — в руке Изуку уже был камень, должно быть он приготовил его заранее. Иида успел заметить злой блеск в глазах этого человека, но уже не мог ничего сделать — резкая острая боль обрушилась на его голову.       И всё вокруг стало темным.

***

      Запахи пришли первыми. Хорошо знакомые, почти привычные, и, тем не менее, глубоко неправильные — запахи гнили и мертвечины.       Следом до него донеслись звуки. Глухое, невнятное рычание, лязг и скрежет чего-то металлического, и тихие, ласковые уговоры. Второй голос, несомненно, принадлежал Изуку, решил Иида, хотя и не мог вспомнить толком, кто такой Изуку — всё в его голове казалось спутанным, череп как будто пытался взорваться изнутри.       …Он приходил в себя тяжело, неохотно, болезненно. Не помогало и то, что комната была едва погружена в полумрак, а его тело лежало в неудобной позе на полу — связанное по рукам и ногам. Затем, с небольшим опозданием, воспоминание наконец обрушились на него: поход в город, тщедушный незнакомец, просьба о помощи… подлый, мерзкий удар исподтишка.       Верно, Изуку ударил его. — Уже проснулся? — прозвучал над ним голос, и Иида, вздрогнув, поднял, насколько мог голову — должно быть, он шевельнулся или издал стон, привлекая к себе внимание.       Каким-то образом, пока Тенья приходил в себя, Изуку успел приблизиться к нему, и теперь стоял над ним, со сдержанным любопытством глядя, как Иида корчится в своих путах. Он не казался враждебным или злым, и это, пожалуй, было самым пугающим — перед Теньей стоял тот же самый молодой мужчина с внушающим доверие открытым взглядом и немного детским лицом. — Почему ты это делаешь? Я собирался помочь тебе! — не выдержал Иида. — Ты всё еще можешь передумать!       Последние слова прозвучали отчаянно и жалко даже для него самого, и явно не произвели нужного эффекта на слушателя. Лицо Изуку только сморщилось в ответ, как будто сам вопрос казался ему совершенно нелепым. — Это то, что вы все говорите: что готовы помочь, пока не встретите его. Люди и раньше не понимали Каччана, а теперь не хотят делать этого вовсе. Мы просто хотим выжить, так же как и вы, — произнес он так, будто это всё объясняло.       Тенья готов был прокричать ему еще что-то, но слова умерли на его устах, Изуку отвернулся и направился куда-то — или вернее к кому-то, застывшему в другом конце комнаты. Иида проследил за ним взглядом, и ощутил, как кровь отхлынула от его лица, когда он наконец-то смог разглядеть того самого Каччана, о котором Изуку уже успел прожужжать ему уши ранее.       …даже сгорбившийся, спутник Изуку возвышался над миниатюрным молодым человеком, явно превосходя его по росту и телосложению. Несмотря на лохмотья, в которые превратилась его одежда, засохшие брызги крови и грязи и изрядно потрепанный вид, Тенья мог сказать, что Каччан должно быть был красивым молодым мужчиной — по крайней мере, пока был жив. Отголоски этой красоты всё еще были заметны, но терялись на фоне уродливой рваной раны на груди, серовато-синей кожи и мутных, покрытой белой пеленой алых глаз — глаз, которые, не мигая, смотрели в его сторону, пока из-под широкой сплошной металлической маски, закрывающей нижнюю половину его лица, стекали прозрачные, липкие нити слюны.       Каччан, о котором ему столько успели рассказать, не был человеком — больше нет. И до Ииды наконец-то дошло, каким именно образом Изуку собирался заставить Тенью помочь ему. — Нет, это… это не может быть правдой, ты не можешь быть серьезен! Изуку! — наполненный ужасом, Иида с новыми силами начал биться в своих путах, пытаясь докричаться до своего безумного похитителя, но тот даже не взглянул в его сторону, останавливаясь возле своего «Каччана», заставляя его оторваться взгляд от Теньи и посмотреть на него.       Близость, в которой человек находился от зомби, нервировала Ииду — не говоря уже о том, что случилось дальше.       На мгновение, Тенья решил, что он пытается обнять зомби: тощие руки Изуку обвились вокруг шеи монстра, Иида даже готов был поклясться, что губы мужчины на мгновение прижались к металлу где-то в районе рта, но затем Изуку отстранился — и маска с глухим грохотом упала на пол.       Вопреки ожиданиям Теньи, зомби не набросился на него — его голова лишь слегка склонилась на бок, с каким-то почти животным любопытством, затем горло монстра забулькало, захрипело, будто пытаясь имитировать речь. До слуха Теньи донеслось короткое, искаженное: «Дэку», — и он резко дернулся, потому что впервые на его памяти он слышал о зомби, способном на что-то такое. Возможно, Изуку был прав — его Каччан в самом деле был удивительным.       Он, вероятно, издал какой-то звук, потому что две головы внезапно синхронно повернулись в его сторону: две пары глаз, живые и мертвые, уставились в него с почти одинаковым пустым выражением. Тенья честно не знал, которые из них пугают его больше.       Затем, как будто какая-то магия, удерживавшаяся зомби в спокойном состоянии спала, и он глухо зарычал, не сводя с Теньи голодного яростного взгляда. Изуку рядом с ним плавно, почти незаметно скользнул куда-то назад. — Давай же, Каччан. Не заставляй нашего гостя ждать — угощайся, — услышал Тенья, и едва не зарыдал от бессилия.       Ему хотелось кричать этому психопату, что он желает ему гореть в аду за то, что он сделал с ним и любыми другими чересчур доверчивыми добрыми людьми, пожелавшими ему помочь, хотелось кричать, хотелось плакать, умолять, вновь и вновь повторяя то, что у где-то там есть люди, которые ждут его возвращения, но у него не было такой роскоши: чудовище, когда-то бывшее человеком, уже стремительно приближалось к нему с искаженным лицом, и Иида знал, что любые уговоры против него будут бесполезны.       Бежать было некуда, и в последний миг Тенья не выдержал и зажмурил глаза, за миг до того, как тупые зубы сжались вокруг его шеи мертвой хваткой, разрывая плоть, и вселенная молодого мужчины вспыхнула от ослепляющее белой повсеместной боли.       …последняя связная мысль, которая успела промелькнуть в его голове, была о том, что Очако с самого начала была права: в этом мире действительно не было места героям.