Золото фараонам, грёзы — шезму

      Всё, что привиделось ночью, растворяется с приходом рассвета. Справедливо. Но только не для двух практикующих онейромантов.       Их наставник был слишком красив для неё.       Его смуглая кожа мерцала золотом в огне фонарей, когда они, надёжно спрятавшись от посторонних глаз, начинали урок. Шуршал папирус. Скрипели перья. Гладкие чёрные волосы норовили упасть на глаза, когда Реммао читал догматы, склонившись над ними, как Анубис над душами. Эве нравилось смотреть, как мастер терпеливо поправляет пряди тонкими длинными пальцами. И пусть в последнее время он стал укрощать их золотым ободом, это лишь добавило ему ещё больше шарма. Открыл взгляду изящное, худое лицо.       Реммао был прекрасен. По крайней мере, в глазах своей ученицы.       — Практика — единственный путь к мастерству, — произнёс он в один из дней, сделав паузу, чтобы ученики могли оценить важность слов в полной мере. — В онейромантии важно не только владеть чужими снами. В первую очередь, шезму должен знать себя самого. Свой разум и свои фантазии.       Тишина повисла в зале.       — Но шезму не видят снов, — не выдержав, заметила Эва, нарушив молчание. Это то, что знали все. И всегда помнила она, поэтому сновидения так пугали. Они были ненормальным явлением для таких, как Эвтида.       — Верно. В обычном состоянии снов у шезму нет, — Реммао перевёл взгляд на неё, и Эва с трудом взяла себя в руки, чтобы не утонуть в чёрной бездне его миндалевидных глаз. — Но мысли, чувства, образы — есть.       Он выдержал паузу. Развернулся, выудив откуда-то из шкафа пыльный пузырёк. Откупорил его — комнату тут же наполнил странный запах трав.       — Эва, ты сегодня доброволец.

***

      Комната фараона была полна золотого блеска. Горели свечи. Сокровища, выставленные в спальне правителя, имитировали обычные предметы, но каждый из них был произведением искусства. Изумруды, рубины, сапфиры украшали изящные вазы, плоские тарелки и аккуратные кубки. Но ни одна драгоценность не горела для Эвы так ярко, как владелец этой комнаты. Хозяин этих земель — воплощение божества в человеческом облике, если верить жрецам. И прямо сейчас, Эва в это верила.       Фараон смотрел ей прямо в глаза и улыбался, словно мог читать её мысли. Эва перевела взгляд на него, и все лишние переживания покинули разум. Фараон Реммао был сейчас прямо под ней. Откинувшись на подушках, он преподнес ей в дар полную свободу действий. И Эва, ещё ни разу не целовавшаяся с мужчиной, вдруг почувствовала своё всемогущество.       Его волосы контрастно выделялись на золотых тканях чёрными блестящими локонами. Эве нравилось их сжимать, пропуская сквозь пальцы, когда целовала горячо, почти отринув разум. Её заводила власть. Фараон, который мог приказать кому угодно сотворить что угодно, податливо и охотно отзывался на все её касания. Кожа раскраснелась, покрылась полосами царапин и расцветающих синяков.       Когда пришёл момент объединения тел, Эва не сдержала удивлённый вздох. Ей было больно. Шикарная ткань понесла следы крови. Но вместе с болью, а затем и вместо неё нарастало удовольствие. Эва, привыкнув к ощущениям, задала собственный ритм. Поднималась и опускалась медленно, не спуская глаз с повелителя под собой. Он, не сдерживаясь, в полной мере наслаждался происходящим. Его тяжёлое частое дыхание, само осознание, что в данный момент он принадлежит ей, сводило Эву с ума. А когда Реммао произнёс её имя, чистый экстаз накрыл с головой.

***

      — Эва, ты меня слышишь? Проснись!       Эва пришла в себя в их тайном укрытии, он же учебная комната. Не сразу вспомнив, что происходит, она несколько раз обернулась по сторонам, как хищный зверь. И пока другие ученики не набросились на неё с расспросами, Реммао поднял руку вверх. Всё ещё чувствуя горький привкус трав на языке, Эва начала собираться.       Всё, что привиделось ночью, растворяется с приходом рассвета. Однако, Эва была уверена, что этот урок ещё пригодится ей в будущем. Странное тепло внутри — наверное, так могла бы ощущаться надежда.       Всего лишь сон, вызванный травами?       Она обернулась, и на короткий миг ей показалось, что Реммао, который тушил ритуальные свечи, смотрит на неё в ответ.