Вишнёвое лето

— Хватит спать! — командует Мишка и Олег аж давится от такой запредельной наглости. А потом разворачивается, и начинает обходить стол с другой стороны. Мишка — само лето, солнечное и искристое. Олег не может отделаться от этой мысли всё то время, пока крадётся, огибает лавочку и угол, пытаясь подобраться поближе к своему юному бойфренду. Мишка отступает ровно шаг в шаг, не давая сократить дистанцию ни на сантиметр, и снова оказываясь на противоположной стороне. Он лезет рукой в карман брюк, достаёт оттуда круглую алую ягоду, чуть сжимает её пальцами, чтобы она дала сок, а потом ловко выстреливает ей Олегу в грудь. На футболке остается уже четвёртый по счёту цветной подтёк, а сама вишенка отлетает и теряется где-то в траве. Олег скорбно опускает взгляд вниз. Надпись «кто с ножом, тот и с мясом» в окружении вишневых прострелов приобретает новый смысл. — Это моя любимая футболка — обиженно жалуется он, выразительно потрясая дредами — А ты её уделал. И сам не лучше. У Мишки на шортах через карманы проступают такие же выразительные вишневые пятна. — Постираешь — невозмутимо пожимает плечами Мишка и выстреливает снова. Пальцы у него тоже алые-алые. И вишней пахнет так пряно, так соблазнительно, что Олег думает, что лучше бы он её ел с Мишкиных рук, чем кидаться. И плевать, что она слишком кислая. — Это ты постираешь — парирует он, заходя на третий круг — Вручную. И мою футболку и свои шорты, и всё-всё, куда ты сейчас попадёшь. После того, как я тебя отшлёпаю. В глазах у Мишки мелькает до боли знакомый задор. Такой ожидаемый и понятный, что Олегу захохотать хочется от того, насколько это всё очевидная провокация. Но он не хохочет, только лыбится во все тридцать два… Двадцать девять? Во сколько-то. — Сначала поймай — фыркает Мишка. В ладонях у него снова вишня, только теперь целая горсть, он её сжимает и мнёт и Олег внутренне содрогается, догадываясь, в кого это сейчас влепится — А то ты больше похож на тюленя, чем на воспитателя. — А ты похож на в край оборзевшего кота, — невозмутимо парирует Олег — Который сейчас получит тапком. И пока на Мишкином лице проходят все стадии осознания услышанного, от «отрицания», «гнева» и «торга» до «принятия», минуя разве что «депрессию», Олег уличает момент и резко запрыгивает на стол. Старый стол скрипит и начинает проседать под его весом. Блять, да они оба ебанутые, Олег всегда это знал. Если бы не двухметровый забор, соседи, наверное, уже бы вызвали специалистов из Кащенко. Мишка шокировано отшатывается, инстинктивно выбрасывая руку. Олегу в лицо больно прилетает вишневым пюре с косточками. По шее к краю футболки течёт липкий красный сок. — Ну всё! — рычит Олег и размазывает дары природы по лицу. Он чувствует себя аборигеном первобытного племени, который готовится к войне и наносит боевой раскрас — Сейчас тут кого-то принесут в жерррртву! Мишка тут же разворачивается и крупными прыжками несётся через яблоневый сад. Олег спрыгивает и несётся следом. Он бегает гораздо лучше Мишки и ему ничего не стоит его нагнать, повалить на траву — разгар лета, земля тёплая и мягкая — и оседлать сверху. Но это было бы слишком легко и скучно. Олег даёт ему фору, позволяя забежать за баню, и сбавляет шаг. Мишка давно не был у них на даче, и не знает, что в тот закуток, через который раньше можно было проскользнуть насквозь и выбежать с другой стороны, мама заставила бочками с водой. Через них не перелезешь, а значит там тупик и Мишка сейчас вернётся. И попадётся прямо в Олеговы загребущие лапы. Он даже оттёр эти лапы о футболку, готовясь ловить несносного провокатора. Десять секунд. Двадцать. Тридцать. Провокатор не появляется. Только за баней что-то шуршит и стукается. Олег заглядывает за угол и видит как провокатор с упрямством пленного партизана взбирается по приставленной лестнице на крышу бани. Вопрос «какого хуя?» так и остаётся невысказанным вслух. — Мишка, мать твою, вернись немедленно! — вопит Олег, аккурат в тот момент, когда Мишка, торопясь, не попадает ногой по ступеньке и чуть не скатывается вниз. Олег тянет руки чтобы его поймать, но Мишка удерживается, только Олег цепляется за его голую щиколотку. Дёргать опасно и Олег несильно тянет, пытаясь таки стащить парня с лестницы. Как бы не так, где он, а где Мишкино упрямство? Тот сопит, кряхтит, но не поддаётся, держится, дёргает ногой, пытаясь подтянуться повыше. В какой-то момент рука Олега соскальзывает и он остаётся внизу, с Мишкином кроссовком наедине. А сам обладатель обуви растворяется на крыше. Олегу внезапно становится тревожно. Баня не очень высокая, но лезть за Мишкой и продолжать эти игры на четырёхметровой высоте у него нет никакого желания. Слишком легко заиграться и упасть. Брать осадой тоже не хочется — было бы пасмурно, без проблем. А так, зная Мишу, тот раньше получит солнечный удар, чем сдастся. У будет у них вместо порки медфетиш. — Мишка! — зовёт Олег серьёзно. Мишка не отзывается, и он подпускает в голос стальных ноток — Миша!!! Это помогает и наверху у лестницы появляется белобрысая макушка. Миша выжидающе смотрит. Олег кладет кроссовок у лестницы и демонстративно отходит подальше: — Слезай. Мишка, всё ещё в запале игры фыркает, возится и Олег чувствует как в макушку ему прилетает очередная вишня. Заигрался. Олег делает ещё три шага назад и складывает руки на груди: — Слезай, я тебя не трогаю. Даю фору до гаража. Гараж стоит поодаль и вокруг него вполне можно набегать тысячу и один круг. Вместо ответа Олег снова чувствует боль в макушке. Так. Он убирает из голоса всю игривость: — Михаил. Немедленно. Силуэт Мишки замирает. Олег терпеливо ждёт. Они говорили про это ни раз и ни два. Если он его сейчас снова проигнорирует… Но Миша подчиняется. Он слезает по лестнице, хватает кроссовок и торопливо втискивает в него ногу. Обиженно бурчит себе под нос: — Ты мерзкий зануда и негодяй. — За «негодяя» ответишь — обещает Олег. — А за «зануду»? — Ещё бы. Мишка заканчивает с кроссовком и бежит в сторону гаража. Олег выполняет обещание и честно дожидается пока парень добежит до угла, и только потом срывается следом. Поутихнувший, было, азарт, разгорается с новой силой. Тем более Миша делает всё, чтобы он горел как ясно солнышко. В процессе погони Олег узнает много новых эпитетов и сравнений с разной флорой и фауной. Но и это же играет Мишке плохую службу — увлеченный выдумыванием очередного обзывательства, он на секунду запинывается, на повороте. Олегу этой секунды хватает, и он, выбросив руку, ловит мальчишку за ворот. Семнадцать, восемнадцать — какая разница, мальчишка он и есть мальчишка. Мишка барахтается, упирается Олегу в грудь вишневыми ручищами. Ему на это уже глубоко фиолетово — вишней уделано всё, что только можно, включая одежду, обувь и их волосы. Олег думает о том, что вечером придётся топить баню и в принципе внушение можно будет и повторить веником на лавке. Но это попозже. Сейчас жертва близко и испуганно таращит свои круглые карие глазищи. Но Олег не ведётся на этот испуг — ради него в конце-концов всё и делается. — Попался! — радостно резюмирует он и ловит Мишку одной рукой за талию, а второй за запястье — И удел твой теперь уныние и покаяние. Скажи честно, раскаиваешься? Мишка морщится, сверкает белозубой улыбкой: — Ага, что попался! Олег закатывает глаза и цокает. — Сейчас это исправим. Он разворачивает Мишку спиной, продолжая удерживать вплотную к себе и заводит того в открытую дверь гаража. В дом тащиться далековато, и не хочется. На улице большой риск, что их услышат соседи. Хотя с высоким забором им предстоит только догадываться о происходящем, но зачем людей на грех наводить… А вот в гараже хорошо. И стул стоит, и свет проведён. Олег ловит момент, когда Миха передыхает между барахтаньями и щёлкает выключателем. Закрывает за собой дверь и только после этого рискует его отпустить. — Хуевая у тебя «комната боли» — резюмирует Мишка — А как же крест на стене, цепи, подвал там, плетки всякие? — Рашн стайл — Олег пожимает плечами и переставляет поближе стул, усаживается на него — Бюджетная версия. Иди сюда, котёнок. Котёнок не идёт, упирается. Олег хватает его за руки и какое-то время играет с Мишкой в «перетягивание каната», чтобы у того создалась иллюзия, что он может победить в этой битве. И когда тот почти освобождается, ловит за пояс шорт и в секунду перекидывает через свои колени. И, не теряя времени, тут же стаскивает с вишневого бандита и шорты и бельё. — Караул! Насилуют! — моментально реагирует на это Мишка и алеет шеей. Сколько времени прошло, а он в такие моменты всё стесняется. — Не «караул» а «простите пожалуйста, я так больше не буду» — мурлыкает Олег, оглаживая ягодицы и стройные ноги, которые тут же расцвечиваются липкими пятнами — Сейчас весь красивый будешь. Он не дожидается ответа и с силой шлёпает Мишку по выставленной попе. А потом ещё и ещё. Без пробных шлепков и попыток разогреть. Наказывать, так наказывать, чего мелочиться. И Миша тут же реагирует возмущенным сопением и вздернутыми ногами. Олег удерживает его легко, как того самого котёнка. Ему интересно, сколько раз нужно хлопнуть, чтобы вишневое потерялось на отшлёпанном? Но исследовательский интерес не мешает ему комментировать происходящее. — Это кто… тут… едой… кидается? — дознается Олег, делая паузы, чтобы уложить хлопок за хлопком — Тебе что… было сказано…. делать? — Деб-б-б-бильные вопрос-с-с-сы… — ворчит Мишка, скрипит и хнычет. Олег даже по своей руке чувствует, что на этот раз припекать начало сразу и сильно. Но Мишка так старательно провоцирует и доводит, что его вообще не жалко. Так что Олег выдает ему и за «дебильные вопросы» хлёстко проходясь по самому низу ягодиц, там, где они переходят в ноги под аккомпанемент Мишкиного голоса. Делает паузу, с любопытством художника рассматривающего своё творение. Вишневое ещё не слилось с розовым, красиво пестрит. Такое увидит кто-нибудь не разобравшись — испугается, что гематомы. — Сам ведь вызвался вишню собирать — говорит Олег, опускает левую руку, легонько гладит Мишу у основания затылка — Мать варенье хотела сделать, как приедет. А ты что? Мишка смущенно ерзает, пыхтит как маленький ёжик. Когда Олег говорит что-то всерьёз, он так открыто хамить не решается. С другой стороны, вишня, и что? Её вон там ещё целое дерево. — Я соберу — говорит Миша едва слышно. — Соберёшь — соглашается Олег — И постираешь, и соберёшь, и баню натопишь. Дел много предстоит. «Я помогу» — думает он, но не говорит вслух. Рука ощутимо горит и Олег вспоминает своё обещание про тапок для кота. Кот есть, тапка нет, только прорезиненный шлёпок. Обещанное надо выполнять, особенно с Мишей, который его со свету сживёт, если ему не хватит. Вишня — это цветочки так то. Он скидывает шлёпок с правой ноги, перегибается через Мишку, чтобы поднять. Тот встревоженно пытается рассмотреть что он делает. Олег с готовностью показывает свою руку с зажатым орудием наказания. Миша пугается. Ну или делает вид. — Не надо… — канючит он, ёрзает, а потом пытается сползти. Для проформы. Олег, его, конечно, никуда не пускает, удерживая за талию — Ну Олег, ну я правда соберу… Олег не впечатляется. Если бы Миша хотел всё прекратить, он говорил бы другим тоном. И стоп-слово у него есть. Но до стоп слова им ещё как до Китая раком. Поэтому он впечатывает тяжелую подошву сначала в левую ягодицу, потом в правую, так, что там сначала остаются побелевшие следы, которые очень быстро наливаются цветом. И Мишка хнычет уже по-настоящему. И брыкается по-настоящему. Шорты и бельё остаются где-то на бетонном полу. Плевать, всё равно стирать. Миша тянет к попе ладонь, которую Олег ловит и заводит за спину. Шлепки теперь болезненные, но очень редкие — чай, не ладошка. — Устроил бедлам — ругает его Олег между тем, как опускает шлёпок. Не всерьёз, так по протоколу положено — Всё испачкал. Кидаешься больно. На крышу полез — зачем? Непослушный ребёнок. Удерживать Мишу становится всё сложнее, так что в какой-то момент приходится переложить его на одно колено и зажать другим. И именно на этом моменте полной беспомощности у Мишки случается катарсис. Весь он резко расслабляется, наконец подчинившись. — Олег, я больше не буду. Теперь в голосе у него настоящие слёзы. Олег знает, что то что происходит — не ломание. Таким сломать Мишу невозможно. Но в каком-то смысле переламывание. Не Миши самого, а его упрямства, вечного протеста, каких-то болезненных защит. Остаётся только один Миша, сам по себе. Момент, в который можно подобраться к нему так близко, как он никогда не подпустит в другое время. Но закончить сразу нельзя — это сломает всю суть происходящего. — Ещё четыре раза, Миш — говорит Олег почти ласково — И всё. Он не лютует, но старательно укладывает каждый удар в чувствительное место под попой — на каждую ягодицу по два раза. Мишка вздрагивает и скулит на каждый. Потом Олег бросает на пол свой шлёпок, влезает в него ногой и терпеливо ждёт, пока Миша немного успокоится и его дыхание выровнится. Торопиться нельзя. А когда он уже чувствует что всё, он помогает Мише подняться — тот немного пошатывается, обессиленный после экшена. И тянет к себе на колени. Удерживать его на неудобном стуле не так просто, но это того стоит, особенно когда Миша наконец устраивается, и тычется лицом Олегу куда-то в шею. Он такой покорный и тихий, что страшно вспугнуть. Не перебрал ли? — Ты в порядке? — спрашивает Олег тихо. — А сам как думаешь? — ворчит Миша по привычке. Шутит — Я в меланхолии. Значит точно в порядке. — Чудеса какие. С ним хочется сейчас говорить. Просто так, о какой-нибудь ерунде. Просто чтобы слушать его голос. — Мы с тобой такие чумазые, атас просто. — Я старался. — Отличник. Отмываться будем? Но сначала сфотографируемся. — Олег ну я же… Он намекающе трёт тыльной стороной ладони заплаканные глаза. Олег целует уголок правого. — А мы никому не покажем. — Можно потом просто испачкаться ещё раз. Олег качает головой, удивляясь такой наглости: — Не хватило всё-таки? Смотри, шлёпок ещё рядом. — Ну нееееет… Какое-то время они сидят молча, а потом Миша отстраняется и спрашивает немного тревожно: — Вишней правда больно…? — Ерунда.