Душевные терзания

      Наше время.       После очередного концерта Эмиль тихо смылся из шумной компании в тихую гримерку. Это помещение не пользовалось особой популярностью у коллектива, поэтому большую часть времени там было спокойно. То, что надо. Нет, Найтмер не отшельник, просто иногда нужно побыть одному. Концерты посещает приличное количество людей, с которыми во время выступления у музыкантов происходит мощнейший энергообмен, но этот гитарист, отдавая свои энергетические ресурсы залу, ничего не берет в замен. Такая вот у него удивительная черта.       Именно поэтому после концертов Эмиль находился в мощнейшем раздрайве. Все это прекрасно понимали, поэтому Индастриза никто не беспокоил.       Вот сейчас, сидя в кресле, с ноутбуком на коленях, Эмиль пытался прийти в себя.       В молодости все было проще. Ему даже не нужно было делать что-то особенное, чтобы источать эту неповторимую ауру секса, уверенности и легкой нахальности. Хватало взгляда или непринужденной позы. Сейчас же Нодтвейдт чувствовал себя иначе. И это «иначе» жутко ему не нравилось. В начале тура он почувствовал себя не в своей тарелке, из-за чего старался держаться подальше от края сцены и уходил в тень. Через пару-тройку концертов он стал ощущать себя более уверенно, но все равно некий дискомфорт присутствовал.       Погрузившись в пучину мыслей, Эмиль даже не сразу осознал, что дверь в комнату открылась. Тем не менее, отрываться от ноутбука он не спешил. Ведь, скорее всего, это пришел Андреас.       —Если что, я не искал твою фуражку. Ты ее по-любому на сцене оставил, — пробормотал Найт, не особо желая вступать в диалог.       —Я не за фуражкой, — этот голос принадлежал далеко не Випу. Услышав его, Эмиль обомлел, стиснув зубы. Он боялся поднять голову. Потому что знал, кому этот голос принадлежит, — Я пройду? Или ты медитируешь? — Индастриз все-таки осмелился посмотреть на собеседника. Твою дивизию.       —Оле? Ты что тут делаешь? — как-то это жалко прозвучало. Нодтвейдт сразу же начал корить себя за то, что вообще осмелился на него посмотреть. Потому что теперь точно не сможет оторвать взгляд.       —Концерт в Стокгольме. Решил навестить старых друзей. Хороший у вас альбом вышел, мне понравилось, — Бон аккуратно присел на подлокотник дивана, сохраняя небольшую социальную дистанцию.       —Помнится, ты даже не стал слушать Perfect Cult.       Оле выглядел невероятно хорошо. Будто бы ему и не 50 вовсе, ведь он стал выглядеть только лучше.       Аккуратно уложенные волосы, которые он еще лет 10 назад перестал красить в черный. Гладкая кожа. Оман стал носить очки и наручные часы, из-за чего выглядел стильно. А еще он держал себя в прекрасной форме.       Эмиль закусил губу. Именно слово «форма» в последнее время очень сильно волновало Найтмера.       —Было дело, — пожал плечами Оле, — Тогда меня это не интересовало. Уж, извини, но…       —Даже не начинай, — выдохнул Эмиль, понимая, к чему этот разговор приведет.       —Нет, ты послушай, — он уселся поудобнее, спустился с подлокотника на диван и принял открытую расслабленную позу. Эмиль же наоборот сел нога на ногу, исподлобья поглядывая на бывшего коллегу, — Ты тогда… — Бон почесал шею, стараясь подобрать слова, — Погорячился. И я, наверное, тоже перегнул палку.       —Ты стал таким разговорчивым.       —Не перебивай. Я о том, что… — он вздохнул, ловля на себе пристальный взгляд, — Черт! Эмиль, ты меня игнорировал на протяжении десятилетия!       —В этом я виноват? — огрызнулся Найтмер, уводя взгляд в сторону, делая вид, что ему совершенно плевать на этот разговор.       —Да, — это заявление заставило Эмиля фыркнуть и развести руками, — Наверное, стоило иначе реагировать на мой уход из группы. Я ушел из-за проблем со здоровьем. А ты все взял на свой счет, — Бон рассуждал спокойно, не повышая тона. Зато Индастриз уже был готов устроить истерику, — Между прочим, я пытался поддерживать контакт. Я тебе звонил. А ты игнорировал.       —Все хорошие, один я мудак! Ты сам не лучше! Пытался разузнать информацию обо мне через Скинни, ты в своем уме?       —Именно это заставило тебя играть в друзей с Вайсом? — вопрос в лоб. Найтмер поджал губы.       —У тебя новая тату?       —Не переводи тему.       В воздухе стояло напряжение. Казалось, что если зажечь спичку, то все взорвется. Повисло молчание. Эмилю стало по-настоящему неловко. Он еще десять лет назад начал винить себя за те слова, сказанные Оле в порыве… Страха? Страха за их будущее. Которое как оказалось, так и не свершилось. Их будущее – стало отдельным будущем для каждого. Все из-за пары неправильных слов, необдуманных поступков.       Эмиль безумно скучал по Бону. Много вспоминал прошлое, буквально ворошил его. Вспоминал все: улыбку, взгляд, движения, его прикосновения, поцелуи и ласки. Но Найтмер сам все это разрушил, сделав вид, что больше не нуждается в Оле. Но он нуждался.       Оман же, не желая разрывать связь с Эмилем, старался поддерживать контакт. Он много звонил. Но Нодвейдт не отвечал: сначала сбрасывал, потом просто игнорировал. А потом и Оле перестал пытаться. Он, увы, не волшебник и в голову к Найту залезть не сумел. Поэтому принял все как есть – я ему больше не нужен.       Эмиль погряз в обидах, которые выдумал на пустом месте. Хотя еще во время пандемии он все переосмыслил, но из-за своей гордости, не смог извиниться перед Оле. Ему было стыдно.       —Ты очень хорошо выглядишь, — гитаристу захотелось сгладить углы.       —Спасибо, ты тоже.       —Шутишь? — усмехнулся мужчина, — По-моему, именно сейчас, я прекрасно олицетворяю свой никнейм. Кошмар…       —Это не правда, — серьезно сказал Бон, смотря на Найтмера все с тобой же лаской, как и 20 лет назад. На самом деле он и не замечал всех тех изменений. Для него Эмиль остался прежним немного капризным, но таким любимым мальчишкой с вьющимися волосами и горящими глазами.       —Я очень сильно изменился...       —Брось. Ты все тот же Эми… Мы…       —Нет, — Найтмер опять перебил Омана,— Я уже не тот. И ты тоже. Те мы… Они остались в прошлом. Наверное, живут в своем долго и счастливо, — Нодтвейдт закрыл тыльной стороной ладони нижнюю часть лица. В носу защипало, а глаза заболели от выступающих слез. Хотелось разрыдаться прямо сейчас, возможно даже встать на колени перед любимым и просто начать безумолку просить прощения по сто раз повторяя: «Прости меня, прости меня, это я во всем виноват…».       —Эми… — Оле впервые за этот разговор начал выражать какую-то более менее понятную эмоцию – сожаление. Он хотел было встать и подойти, но Найт быстро его остановил жестом «стоп».       —Не надо меня жалеть, — дрожащим голосом произнес он. «Соберись, тряпка!», — Да, это я во всем виноват! — выпалил он, резко захлопнув ноутбук, — Я! Потому что я не умею себя контролировать и хочу, чтобы все мое всегда было рядом! — Эмиль чуть ли не бросил свой макбук на стол, — И это я постоянно все порчу! Сука, мне на осознание этого понадобилось чертово десятилетие! Ты понимаешь, как все плохо? — не выдержав, он встал, хотя до последнего хотел держаться особняком, — Уже ничего не исправить, и мне искренне жаль.       —Почему не исправить?       —Потому что. Мы столько лет просрали. И ты меня прекрасно слышал, мы изменились. Уже не те, — Эмиль еле это проговорил. Свою гордость он выкинул куда-то в окно.       —Эми, ты все тот же. Я вижу перед собой тебя 15-летнего, который при любом обстоятельстве, которое пойдет не по его плану, готов разрыдаться, — Бон подошел поближе к гитаристу, — Ты все такой же эмоциональный, искренний… — он аккуратно провел ладонью по его щеке, — Но не мой, — бывший драммен уже было хотел убрать руку, но Индастриз схватил его за запястье.       —Нет, нет, Оле, нет, — начал шептать он, глотая слезы, — Твой. Я так тебя ждал… Ждал, когда ты просто заявишься и ударишь меня… Приведешь в чувства. Но ты не пришел. И это моя вина, — судорожно прижимая его ладонь к своим губам, он будто бы просил прощения. Эмиль хватался за каждый миллиметр, за каждый вздох и за каждую секунду, боясь, что Оман исчезнет, — Прости меня.       Оман, видя состояние Эмиля, аккуратно прижал его к себе, обнимая. Нодтвейдт, уткнулся ему в плечо носом, обхватил руками за талию и тихо заплакал, прикрыв глаза. Бон же старался держаться, хотя глаза ужасно жгло от горьких слез.       Так они простояли очень долго. Найтмер плакал, Оле был рядом. Это был безмолвный диалог, где каждый понимал друг друга на неосязаемом уровне, где каждый чувствовал себя комфортно.       Эмиль впервые за долгое время почувствовал себя уютно. Так же как и 20 лет назад, когда не было проблем. Тогда он чувствовал себя прекрасно. Но иногда бывало, что пухлые губы сжимались в тонкую нить, а из глаз начинали капать слезы. Тогда всегда рядом оказывался Оле, который обнимал и утешал. Это было спасением.       —Как нам быть? — тихо спросил Эмиль, положив голову на плечо драммера. Ему не хотелось отпускать Бона.       —Как? Как раньше, — так же тихо ответил Оман, трепетно поглаживая Найтмера по спине.       —Раньше… Оле, ну ты же понимаешь, что как раньше не будет. Мы даже сексом нормально заняться не сможем.       —Ты за это время стал импотентом?       —Фу ты! — Эмиль отпрянул от его плеча, но все равно крепко держался за талию Бона, — Нет. Но ты ведь сам прекрасно помнишь, как это было. Бурно, горячо. Сейчас то что? В таком возрасте это имеет смысл?       —Значит, будет спокойно и нежно. Про какой возраст ты говоришь? Все только начинается, — он аккуратно поцеловал гитариста в щеку, немного потеревшись об нее носом. Это напомнило Эмилю их первую «близость». Это было на 20-ом дне рождении Найта. Тогда Оле при поздравлении чмокнул его в щеку… Вроде бы ничего такого, но для Нодтвейдта это было чем-то невероятным на грани сна и реальности.       —Ты правда этого хочешь? Я имею ввиду… Начать все с нуля? — неуверенно поинтересовался Индастриз.       —Не с нуля. У нас с тобой уже есть совместная история, и мы просто ее продолжим, — от этих слов у Эмиля вновь заслезились глаза. Но на этот раз от счастья, — Я очень скучал.       —А я то как скучал, — хныкнул гитарист, аккуратно снимая очки с Бона, — Ты мне почти каждую ночь снишься.       —А Скинни сказал мне, что ты меня ненавидишь и видеть не желаешь.       —Я наврал ему. Я последнее время только и делаю что вру. Близким людям и… Себе, — он коснулся кончиком носа его носа, — Так ты меня простишь? Я устал лгать.       —Конечно, прощу, — Оле поддался вперед, прикрывая глаза. Невероятно теплый и такой трепетный поцелуй, как печать на договоре. Скрепляет, соединяет, отправляет в сладкое прошлое. И вот уже в этой гримерной стоят не два взрослых мужчины. А стройный молодой человек с самодовольным выражением лица и его «приятель» с таинственной улыбкой и саркастичным прищуром. Не важно как и когда, главное вместе.