***
— Чего-о-о?! — простонала Танака, нагло откидываясь спиной на кровать Энид и закрывая лицо руками. Она неразборчиво что-то проворчала себе под нос на японском, а затем резко вернулась в сидячее положение. Ее очки были сняты, так что теперь Эмме было еще немного сложнее смотреть на успевшее позабыться ей лицо. Все-таки такой обычный предмет, как очки, здорово менял внешность, а Йоко их почти никогда не снимала. — То есть ты хочешь сказать, что сидящая передо мной Энид — не Энид, а гостья из другого мира? Ты сама то понимаешь, что несешь?! — Я и без твоего упоминания прекрасно осознаю, насколько это бредово и нелогично звучит. Но я видела… этот мир, — раздраженно вздохнув и потирая виски пальцами от усталости, выдавила Уэнсдей. Вампирша восседала на кровати оборотня, в то время как обсуждаемая блондинка примостилась на стуле рядом, а Аддамс расхаживала туда-сюда по комнате во время объяснений. Надо сказать, весьма сухих, но Эмма предпочла ее не перебивать. — Видела? — широкие брови Йоко метнулись вверх, и она снова перевела взгляд на гостью в теле подруги. — То есть у тебя было видение об этом так называемом параллельном мире? — Четыре в общей сложности, — недовольно хмыкнула Аддамс, пододвигая со своей половины стул ближе к обеим девушкам и усаживаясь на него. — Так что могу точно сказать, что Эмма не врет. К моему сожалению, мы пока что так и не нашли ни причины, ни способа вернуть все обратно. — Вы можете хотя бы притвориться, что я все еще здесь? — нахмурилась блондинка, складывая руки на груди. — Мне самой это не нравится, и я хочу домой. Поэтому сделайте одолжение — перестаньте считать меня врагом. Я этого не делала! У нас даже магии в мире нет и вообще ничего сверхъестественного! — Хм, — Йоко задумчиво почесала затылок. — Прости, эм… Эмма, да? — она неуверенно улыбнулась, разводя руками в стороны. — Но это реально звучит как бред. В вашем мире мы просто персонажи сериала, в котором ты актриса и играешь Энид? Да это же сюжет для фанфика, а не для реальной жизни. Кто вообще в такое поверит сразу? — Тем не менее это так, — подтвердила Аддамс вновь сухим и безэмоциональным голосом. — Я не единожды проверяла ее знания, и если добавить сюда обрывки видений, которые я получила, то все складывается именно в такую картину. Нелепую и нелогичную, но реальную. — Аргх! — раздраженно фыркнула Майерс, подпирая подбородок руками и замечая, как разгорается дикий интерес в глазах вампира. Это не сулило ей ничего, кроме очередной волны вопросов, от которых она уже откровенно устала. Аддамс встала со своего места и потащила стул на темную половину комнаты. — У вас есть час для разговоров, пока я буду занята работой. Дальше Танака покинет комнату. — Да - да, великая и ужасная, — усмехнулась вампирша, проводив ее взглядом, а затем с неутихнувшим интересом вновь разворачиваясь к блондинке. — Ну что ж, Эмма. Устроим допрос? Майерс устало закатила глаза к потолку, понимая, что выбора у нее попросту не было. Одна надежда была на то, что, в отличие от Уэнсдей, Йоко не будет заваливать ее вопросами по квантовой физике и истории. Спустя почти весь отведенный час и оживившиеся разговоры между вампиршей и оборотнем к ним даже присоединилась медиум, сославшись на то, что они стали слишком шумными и она не может продолжать писать, хотя ее тщательно спрятанный заинтересованный взгляд Эмма заметила без труда. — То есть как это не встречаетесь? — брови Танаки не опускались уже полчаса, и Эмма начала серьезно беспокоиться, что вампирше свело лицо и она так и останется с таким выражением. Майерс расстроенно фыркнула. — Ты не понимаешь, тут очень много обстоятельств, из-за которых мы не можем себе этого позволить, иначе наша карьера пойдет под откос, — она угрюмо насупилась, скрещивая руки на груди. — Но разве в вашем мире геи — уже не полноправные члены общества? Я просто не понимаю, — проворчала Йоко, наконец слегка нахмурившись и тоже скрещивая руки на груди. — Судя по тому, что я видела и услышала от нее за это время, Америка, как и у нас, — весьма лживая страна. На публику диктуют свои меморандумы о толерантности, а на деле никакой свободы и равноправия как не было, так и нет, — разочарованно проворчала Уэнсдей. Эмма озадаченно приподняла одну бровь на ее интонации. Почему ее это так задело? — Но все равно. Насколько я поняла по твоим объяснениям, вы обе сейчас очень популярны и у вас огромная фанбаза. Разве ваши отношения при этом не будут играть только в плюс? — Йоко озадаченно нахмурилась, а Эмма вздохнула, кожей чувствуя, что ей не хочется об этом говорить. Не Танаке точно. — Все сложнее, чем ты думаешь, — начала она, нервно комкая пальцами рукава свитера. Блондинка пыталась подобрать слова, но некоторые вещи попросту сама не знала, как объяснить. И Аддамс это хорошо заметила. Медиум специально очевидно посмотрела на свои часы на руке и перевела взгляд на вампиршу. — Полагаю, допрос на сегодня можно закончить. Мы все устали, а время уже близится к отбою. Насчет произошедшего: я надеюсь, что ты будешь держать свой длинный язык за зубами, пока мы не придумаем выход из этой ситуации. — Думаешь, это возможно? — вампирша старалась поинтересоваться, не слишком явно показывая мелькнувшую в ее интонациях надежду, но с треском провалилась. Эмма закрыла рот, разочарованно отвернувшись. — Возможно все при надлежащих усилиях, — уверенно проговорила Аддамс, вставая со своего места. Вампирша нехотя слезла с кровати и расстроенно почесала затылок, бросив искоса взгляд на блондинку. — Какой план действий? — Для начала мне было бы удобно, если бы ты подменила меня на тренировках Эммы с рапирой. У меня освободится больше времени для поиска информации, — Аддамс устало поправила челку, стараясь не смотреть на блондинку. — Ситуацию отягчает тот факт, что другой мир не содержит магии, и это очень плохо. Но как-то же они поменялись, а значит, и выход должен быть. — Поняла тебя, Аддамс, — кивнула Йоко утвердительно и повернулась к расстроенной Майерс. Ее улыбка стала немного грустной. — Эмма, мне жаль, что это с тобой произошло. И извини за грубость в раздевалке. Я постараюсь помочь вам, чем смогу, и буду держать рот на замке, — последнее она сказала уже Уэнсдей. — Я попробую поискать в семейной библиотеке клана что-нибудь, что может помочь, но мне нужно понимать, что именно мне нужно найти. — Я дам тебе список за завтраком, — кивнула Уэнсдей, и вампирша, попрощавшись, ушла. Аддамс медленно вздохнула в неловкой тишине и повернулась к блондинке. — Тебе стоит сходить в душ и отдохнуть сегодня. — Конечно, — без энтузиазма фыркнула Эмма, опечаленно вздохнув и смотря куда-то в пол. Медиум нерешительно сжала руки в кулаки и спустя пару минут неловкого молчания продолжила говорить. — Эмма, мне чужды эмоции окружающих людей, но твои весьма явные, — она неуверенно отвернулась, тихо добавив: — Я все еще не уверена, что ты не враг. Майерс удивленно приподняла брови. Что это было? Непоколебимая Аддамс только что подразумевала то, что она больше не считает ее врагом? Блондинка нерешительно улыбнулась. — Знаешь… — начала она, подбирая ноги на кровати, куда успела пересесть за время разговора с вампиршей, который оказался намного более веселым и непринужденным, чем ей казалось сначала. На удивление Йоко вообще не волновало, как устроен параллельный мир. Ей было интересно то, кто она такая, что за люди ее окружают, кто тот человек, кто играет ее саму и вообще всех остальных. Как только разговор зашел про каст сериала, вампирша полностью потеряла интерес ко всему остальному, и Эмма сама не заметила, как их «допрос» превратился в обмен сплетнями, что не один раз заставило ее улыбнуться, погружаясь в воспоминания. — Вы с ней так похожи и одновременно нет, что иногда я ловлю себя на ощущении, будто разговариваю с ее младшей сестрой. — С младшей? — чуть заметно изогнула бровь медиум, чем вызвала в ответ мягкую улыбку на губах блондинки. — Ну да. Дженне уже двадцать один, а тебе ведь всего семнадцать. — Энид тоже семнадцать. — А мне двадцать два будет в апреле, — пожала плечами Эмма, чувствуя, как ей почему-то становится легче, когда она разговаривает обо всем этом с Аддамс наедине. Из-за их схожести разговаривать с ней было проще. В какой-то степени Майерс ей действительно доверяла. Аддамс задумчиво замолчала, а потом вновь вернулась на неубранный стул, все еще стоявший рядом с кроватью Энид. Эмма вопросительно приподняла брови, а медиум обреченно вздохнула, положив руки на свои колени. — Расскажи мне, — ее голос был странным. Блондинка ни разу не слышала от нее таких интонаций, а потому недоуменно наклонила голову вбок, пытаясь понять, о чем ее просят рассказать. Поняв это, Уэнсдей раздраженно поджала губы и нахмурилась. — О Дженне. Я хочу знать больше о человеке, который меня сыграл в вашем мире. Эмма от шока даже слегка приоткрыла рот. Любопытство Аддамс — это была та вещь, от которой ее пробирал озноб каждый раз, но сейчас… Она что, пыталась ей помочь, заметив ее тоску? Серьезно? Уэнсдей Аддамс сочувствует ей? Блондинка улыбнулась. — Тебе не нужно себя заставлять, — начала было она, но суровая девушка приподняла ладонь вверх, словно останавливая ее. — Ты не заставляешь, — она поджала губы и недовольно вздохнула, словно сдаваясь. — Мне правда интересно, кто она и… кем тебе приходится. Майерс вдруг ощутила, как слегка кольнуло сердце, а в горле защекотал легкий смех. Уэнсдей была на самом деле дико милой, когда начинала сдаваться и немного смущалась. Но ей, конечно же, об этом было лучше не знать. В конце концов, Эмма хотела жить. Она на мгновение прикрыла глаза, чтобы собраться с мыслями, и перед внутренним взором тут же предстал образ Ортеги, который, как ей казалось, однажды увидев, забыть было полностью невозможно. Сама не заметив, как грустно улыбнулась, она начала неторопливо рассказывать, ощущая, как с каждым словом будто развязывается давно забытый в груди тугой узел, который, казалось, был монолитным. Эмма сама не заметила, как разговорилась. В конце концов, она, наверное, впервые вообще с кем-то говорила о Дженне. Честно, без приукрас и недомолвок. И Аддамс к этому располагала, хотя и сама об этом не знала. Спустя почти час рассказов и изредка задаваемых вопросов Уэнсдей становилась все более хмурой, а Эмма, словно в противовес, расслаблялась с каждым сказанным словом. Когда она наконец замолчала, Аддамс, скрестив руки на груди, задумчиво уставилась куда-то в пол, напряженная и, кажется… разозленная? — Поверить не могу, — фыркнула явно раздраженная Уэнсдей, и Эмма наконец заметила, что что-то не так. — Как меня могла сыграть настолько неуравновешенная, нерешительная, эгоистичная особа, имеющая явно не одну психологическую проблему? — Что? С чего ты взяла? — нахмурилась Эмма, явно задетая таким отношением к человеку, в которого была влюблена. — Судя по твоим рассказам, ее кидает из стороны в сторону в эмоциональном плане, она не может сидеть в тишине больше пяти минут, постоянно влипает в неприятности, любит выделяться, сексуализировать свой образ, при том что сама этого не выносит, как и толпу людей вокруг нее, — начала перечислять Аддамс, все больше презрительно кривя губы. — Терапия явно ей не помогла, она неуравновешенная, знает об этом, но предпочитает прятаться за образом в работе, при этом ни во что не ставя ни свои эмоции, ни твои… — Перестань… — сердито выдохнула Эмма, чувствуя, как выдвинулись когти на руках. Аддамс саркастично приподняла бровь. — Ты не понимаешь, эта индустрия сожрет нас заживо, едва стоит оступиться, и у нас просто нет другого выбора! — Это ты не понимаешь. Даже Энид осознает подобные вещи лучше, — хмыкнула Уэнсдей. — Эмоции — это то, что делает вас людьми, как выражается Синклер. То, как вы себя ведете, просто делает из вас марионеток чужих мнений, подменяя на удобных им людей. В итоге вы уже съедены и вас переваривает толпа безликих ублюдков из сети, а вы ради денег просто становитесь удобными куклами. И одна другой еще и потакает в этом. — Вау, — саркастично скривилась Майерс. — Сеанс психотерапии от Уэнсдей Аддамс. Видимо, я умерла и попала уже в другой мир, в котором это возможно. — И ты не лучше, — криво усмехнулась Уэнсдей, и Эмма нахмурилась. — Прячешься за личиной «милой девочки», боясь сделать лишний шаг, чтобы не разочаровать родителей и публику, которая платит тебе деньги. Это лицемерие, и ты это знаешь. — Я не лицемерка! — подскочила со своего места Майерс, зло сжимая кулаки. Аддамс медленно поднялась со своего места. На ее лице играли желваки, а кулаки были сжаты. Если она когда-то и думала, что Энид была раздражающей да недалекой, то теперь она понимала, что это было далеко не так. — Лицемерка. И она тоже. Вы обе настолько уже успели срастись со своей публичностью, что все, что вы делаете, — это врете. И самим себе в первую очередь, — зубы Аддамс были плотно сжаты, а слова она буквально выплевывала. Ей было противно. И эти люди играли их с Энид. Отвратительно. — Что ты вообще собой представляешь? Кто ты такая, Эмма? Марионетка? Кукла? Лживая картинка с обложки? — Поаккуратнее, Аддамс, — дернула подбородком Майерс, ощущая, как в горле застыл подавленный рык. Однако саму Уэнсдей это не напугало ни разу. — А то что? Ты даже причинить боль никому не можешь, кроме себя, не так ли? Ты трусиха, Майерс. И человек, в которого ты влюблена, которому нужна твоя поддержка, с каждым днем проваливается в пучины безумия все больше именно из-за тебя. — Судишь по себе? — зло прорычала Эмма, чувствуя, как ярость начинает захлестывать ее, но все еще стараясь держать себя в руках. Аддамс замолчала, сжав губы и отворачиваясь в сторону. Она чуть дёрганно перебирала пальцами рукав толстовки, в которую была одета, и это заметила блондинка. Эмма удивленно застыла, чувствуя, как злость отступает. Эта маленькая колючка, только что вылившая на нее море собственного негодования и презрения, сомневалась и не могла ответить на ее вопрос. Майерс неожиданно горько усмехнулась, вдруг осознавая все слова брюнетки и устало опускаясь обратно на кровать. Она вздохнула, прикрывая глаза. Уэнсдей была права. Не во всем, но во многом. Они с Дженной были просто парой разбитых лжецов. И сама Эмма просто трусихой, которая из-за собственных взглядов не могла даже помочь единственному дорогому ей человеку, боясь сделать даже шаг ей навстречу. Неудивительно, что в последнее время, перед ее попаданием сюда, их общение стало ослабевать. В конце концов, кому понравится тащить на себе отношения в одиночестве. Майерс тяжело вздохнула, искоса глядя на Аддамс. — Ладно. Ты права, окей? — она поджала ноги, обнимая колени, отводя взгляд в сторону и пряча глаза. Ей было стыдно. Девчонка младше в разы учит ее жизни и безжалостно тыкает носом в поступки, словно нашкодившего котенка. Воцарилось неловкое молчание между ними. И в этой тишине ясно прозвучал вздох от Аддамс, которая снова села на свой стул, устало потерев переносицу пальцами. — Ты тоже. Права, — выдавила она явно против воли. Уэнсдей всегда была честна с собой, но, увы, некоторые вещи осознавала сильно с опозданием. Например, то, что обсуждать подобное с Эммой было… удобно? — Хах, — грустно улыбнулась Майерс, поднимая глаза на насупленную брюнетку. — Звучишь так, будто понимаешь меня, — подбородок Уэнсдей дернулся, а глаза блондинки расширились в мгновенном осознании. Эмма даже забыла, как дышать, на мгновение. Да быть такого не может! — Только не говори мне, что ты тоже… — Я не знаю! — огрызнулась медиум, вновь сжимая кулаки и отводя взгляд в сторону, явно нервничая. Майерс в ошеломлении прикрыла рот руками, боясь спугнуть неловкую сторону этой злобной Аддамс. Перед ее глазами ведь разворачивалась истина, о которой столько писали фанаты сериала, и это было похоже на нечто невероятное. — Я… Я могу чем-то помочь? — нерешительно начала блондинка, заламывая руки. — Ты помогаешь мне, и всё, что ты сказала, заставило меня задуматься. Будет справедливо, если я тоже тебя выслушаю. — Это несколько нелогично, — сдаваясь, вздохнула Уэнсдей, понимая, что эта «чужая» девушка под личиной Энид была тем человеком, которому хотелось высказаться. Ведь когда они смогут вернуть ее, тайна исчезнет вместе с ней. Это подкупало. А потому Аддамс, на мгновение прикрыв глаза, решила всё-таки спросить. — Но… но если ты так хорошо можешь играть ее, то, возможно, и понимаешь лучше, чем я. Поэтому… — она нервно сглотнула, вперив взгляд в блондинку напротив. — Поэтому, как ты думаешь, есть ли шанс на то, что мои чувства могут оказаться взаимными? Эмма открывала и закрывала рот в немой попытке хоть что-то ответить на это. Она, конечно, всё поняла, но подобное звучание Уэнсдей несколько выбило ее из колеи. Майерс вдруг по-другому взглянула на эту девушку, и ее сердце затрепетало. Эта подростковая нерешительность, смущение за тоннами тяжелых стен, тщательно выстроенных вокруг нее, эта готовность поделиться самым важным именно с ней, незнакомкой. Это было, безусловно, самое эмоциональное признание в чувствах, которое она вообще слышала в своей жизни, словно что-то безумно крохотное, но драгоценное, сверкающее так, что слепило глаза. Майерс судорожно сглотнула. Когда-то давно она могла бы быть такой же, когда-то совсем недавно она должна была быть такой и быть с той, кому это было предназначено. Уэнсдей была права. И они были с Ортегой очень похожи в своих явных чувствах. Вот только латиноамериканка не имела таких прочных стен, способных ее защитить. Эмме стало больно от того, что она осознала. И потому, сдавленно улыбнувшись, она медленно кивнула в ответ на этот вопрос, замечая робкую надежду, мелькнувшую на дне омутов черных глаз, и она была ей очень знакома. Точно такой же взгляд был у Дженны тогда, когда она ей призналась. И оттого стало нестерпимо больно дышать. — Да, Уэнсдей… есть, — улыбнулась она, чувствуя, как из глаз полились горькие слезы. Сдерживать себя и дальше было выше ее сил.***
— Да успокойся уже, ничего не произойдёт, — Йоко устало потерла виски, из-под очков наблюдая за мечущейся по комнате блондинкой, которая в силу естества ее тела просто физически не могла сидеть спокойно на месте перед полнолунием. — Легко тебе говорить, Йоко, ты ведь не оборотень! — огрызнулась Эмма, панически косясь в окно, где уже смеркалось. — Пф-ф-ф, ты думаешь, на вампиров полная луна не влияет? Интересно, что в вашем мире говорят о всех наших расах, а? Наверняка какую-нибудь чушь про колья, зеркала и святую воду, — фыркнула Танака, возвращаясь к своему телефону. — Да и вообще, предыдущие два раза ты не обратилась, так что наверняка в этот раз тоже ничего не изменится. Эмма остановилась и зло покосилась на «подругу». Она бы сжала кулаки, да вот выдвинувшиеся час назад когти никак не хотели возвращаться в обратное состояние. В чем-то вампирша, конечно, была права, но, по ощущениям самой Майерс, в этот раз что-то было не так. И это ее беспокоило. Блондинке очень не хотелось оборачиваться в полноценного оборотня, обрастать шерстью и выть на луну, теряя человеческий облик. — Ты не понимаешь. Я выйду из окна, если мне еще раз позвонит миссис Синклер, — раздраженно скрестила она руки на груди и зацепила когтем рукав свитера, тут же его распоров. Закатив глаза к потолку и тяжело вздохнув о своей сущности, она направилась к шкафу, чтобы попытаться снять очередную подпорченную одежду. Эмма надеялась, что Энид не будет сильно расстроена этим фактом. — Что поделать, — пожала плечами Йоко. — Миссис Синклер и ее гиперопека — это реальность Энид. Если ты думаешь, что эта неразумная женщина бесит только тебя, то можешь занять очередь за мной и Уэнс. Я ей даже уступила первое место в ней. — О да, типичный троп всех писателей фанфиков — злобная мать Энид, — фыркнула Эмма, аккуратно стягивая свитер. — На самом деле, миссис Синклер, конечно, безумно навязчива, но это не более чем беспокойство за ее дочь, да и прямой угрозы от нее по факту нет никакой. — Так забавно видеть, как ты говоришь это ртом Энид, — хмыкнула Танака, но, заметив непонимающий взгляд девушки, вздохнула и постаралась объяснить. — Видишь ли, Энид порой очень болтлива, особенно после очередного «чуткого» разговора с Эстер. Так что я наслышана о том, какой «беспокойной мамой» она была в ее детстве и до поступления в Невермор. Не сказала бы, что там совсем все плохо, но у Уэнс точно припрятана пара серебряных ножей по ее шкуру. — Семнадцать, если быть точной, — внезапно появившаяся в проходе дверей Уэнсдей заставила вздрогнуть даже вампиршу. Медиум брезгливо поджала губы, неодобрительно покосившись на вольготно развалившегося на кровати Энид вампира. — Аддамс… Господь, дьявол, или кому ты там и твое чертово семейство поклоняетесь… — недовольно вздохнула Йоко, откладывая телефон и принимая сидячее положение. — Если и существует человек, способный довести вампира до сердечного приступа, то это точно ты. — Неожиданно слышать от тебя комплименты, Танака, — чуть вздернула вверх бровь Уэнсдей, сбрасывая сумку с плеча, из которой тут же выполз Вещь, и проходя на свою половину комнаты. — В любом случае, по предписанию заведующего кафедрой оборотней, Эмме уже через полчаса нужно находиться на территории этих тупых комков шерсти. — Я не хочу… — почти проскулила Эмма, помня оба прошлых раза, когда не смогла обернуться, и с каким презрением на нее косился преподаватель. Еще бы! Наконец-то пробудившаяся волчица снова не могла пройти законную в полнолуние трансформацию. Майерс недовольно повела плечами, будучи только в спортивных штанах и майке. Не хотелось портить одежду Энид снова, так что она взяла ту, что каждый месяц выдавали молодым ликанам. Качество было никакое, но это было хоть что-то. В первый месяц она с опаской ожидала, что их заставят всех раздеться перед обращением, но, слава богам, подобная участь миновала. Такого Эмма бы точно не смогла вынести. — Мы знаем, что ты не хочешь, — вздохнула Уэнсдей, направляясь к своему шкафу. На пару минут она скрылась за ширмой и вернулась обратно уже переодетая в свою одежду для выхода на улицу. Обе присутствующие девушки с непониманием на нее покосились. — Поэтому инструктор, обеспокоенный твоим состоянием и уставший от постоянных звонков Эстер Синклер, разрешил нам в этот раз провести полнолуние с тобой, надеясь, что это сможет помочь, — Уэнсдей подняла уверенный взгляд на них обеих и кивнула. — Собирайтесь. Это будет длинная ночь. Эмма едва не подпрыгнула от радости на месте. Перед полнолунием эмоции становилось контролировать все сложнее, и постоянные скачки от ужаса и страха до злости и воодушевления выматывали ее сильнее, чем зачеты, которые, кстати, уже понемногу начинались. Аддамс хмыкнула себе под нос на такую реакцию, вовремя отвернувшись, но Майерс это заметила и расплылась в улыбке. Вот она — Уэнсдей Аддамс, всегда прячущая эмоции от окружающих, но старательно пытающаяся помочь так, чтобы никто не заметил. Через полчаса торопливых сборов, нытья Танаки о том, как она не хочет идти в холодный ночной лес, и ворчания Аддамс о том, что зря она не взяла с собой порошок вербены специально для нерадивого вампира, они наконец добрались до опушки. Пар от горячего дыхания смотрелся призрачно в темном лесу, и было что-то в этом завораживающее. — Помни, что первое обращение может быть болезненным и пугающим, но возвращение в человеческий облик тебе будет доступно, как только ты сможешь осознать себя, так что необязательно всю ночь носиться по лесу, как остальные псины, — ворчала под нос Уэнсдей, и Эмма постаралась быстро спрятать в шарф мелькнувшую от умиления улыбку. Серьезно. Дженна, конечно, тоже могла быть милой, но пытающаяся заботиться угрюмая и ворчащая Аддамс была чем-то сверх меры. Ей, конечно, об этом было лучше не знать. — Да помню я, не беспокойся, — выдохнула облачко пара Эмма, снова засмотревшись вверх на звезды и верхушки деревьев, в темноте которых оно терялось. — Я не думаю, что это вообще произойдет. — Нужно иметь все варианты в виду, — так же ворчливо заметила Уэнсдей, пряча нос в черный снуд, намотанный вокруг ее шеи. Идущая рядом Танака откровенно зевала. — Чёрт бы побрал этот сбитый режим сна из-за правил Академии, — фыркнула она. — Вампиры должны спать днем, но из-за этих чертовых уставов приходится все менять, и каждый раз я начинаю чувствовать себя отвратительно. — Ты хотя бы не мерзнешь, — усмехнулась Эмма. — Чему там мерзнуть? Она же нежить, — добавила Уэнсдей, косясь на недовольную вампиршу. — Но-но! Попрошу заметить, что нежить мы весьма условно, — недовольно скривилась Танака, засовывая руки в карманы. — А вот почему тебе холодно — это вопрос. Оборотни же как ходячие печки, особенно в полнолуние. Тебе вообще не должно быть дискомфортно при такой температуре. — Я не знаю, — слегка смущенно почесала затылок Эмма. — Я чувствую холод и не думала о том, что это должно быть неправильно… — Хм… — задумчиво потерла подбородок медиум, чуть щурясь и вперив взгляд внимательных глаз в блондинку. — Вероятно, это потому, что в теле другая душа? — О боже, Уэнсдей, не начинай снова, — нахмурилась Майерс, чувствуя, как в груди заворочалась обида пополам с раздражением. За последние несколько дней с момента ее раскрытия еще и Танаке она уже прилично устала от всего этого. Даже несмотря на то, что общение с Аддамс стало намного легче после ее признания. Тем не менее она устала. Устала чувствовать себя чужой и от того, что при каждом удобном случае ей об этом напоминали. Да, она завидовала Энид и ее жизни здесь, в этом сказочном месте, но она этого не хотела. И поначалу она постоянно чувствовала себя виноватой в произошедшем. Однако позже это переросло в раздражение. — Не начинать что? Говорить о том, что ты не Энид? Это просто констатация факта, — незаметно пожала плечами Аддамс, явно не придавая этому большого значения, а Танака отвернулась, найдя что-то, видимо, поистине увлекательное в ночном небе и явно не желавшая принимать участие в этом нелегком разговоре. У Эммы дернулся глаз. Потом еще раз. Эти двое были просто невыносимыми порой. Странно, что их так часто описывали врагами, когда они вели себя так, словно два сапога пара. Это ее злило. Ее раздражала ситуация, в которой она оказалась. Да, ей поверили, да ее приняли, но никто не хотел на самом деле ее присутствия. От этого было тоскливо, обидно и… она была почти в ярости. — О, ну посмотрите, кто подал голос, — едко выплюнула она, ощущая, как растут клыки во рту. Чувство обиды, несправедливости и злости захлестнули ее с головой, и если раньше она всеми силами старалась сдерживаться, то сейчас у нее на это уже не было сил. — Сколько чертовых раз мне нужно повторить, что я этого не хотела?! Сколько мне еще вообще это терпеть по-твоему, а?! И это мне говорит девчонка, которая даже с собственными эмоциями не в ладах, а уже спешит быть главной везде, где только дотянется. — Эмма, следи за… — нахмурившись начала была Уэнсдей, но ее прервал отчетливый рык. — Это ты следи за словами, маленькая выскочка! Да кто ты такая вообще, чтобы мне указывать?! Строишь из себя не пойми кого, пытаясь все контролировать, а на деле даже найти выход из этой хреновой ситуации не можешь уже несколько месяцев. Где твой хваленый дар медиума, а, Аддамс? Где, черт бы тебя побрал, весь твой багаж знаний во всех оккультных делишках и изворотливый ум писателя детективов?! Почему я все еще здесь, а?! Если уж взяла на себя роль главной, то какого хрена я все еще не дома?! — Эй, Эмма… — осторожно начала Танака, опасливо отходя назад и выставляя руки перед собой. — Я не закончила! — уже откровенно прорычала Майерс, но вдруг остановилась, понимая, что ее тень начала вытягиваться, по всему телу пробежала волна боли, а горло срывалось с человеческой речи на рык. Она начала обращаться. — Ну наконец-то, — ухмыльнулась едва заметно Аддамс, медленно отступая назад. — Сработало. — Если это был твой дурацкий план, то следовало предупредить заранее, а то я не очень хорошо бегаю, — панически проворчала вампирша, оглядываясь по сторонами под звук трещащей на теле оборотня одежды, скулежа и зарождавшемся серьезном таком рыке уже не человека. — Танака, — позвала Аддамс, разворачиваясь на месте и уставившись на вампиршу. Та в ответ недоуменно моргнула, видя расплывавшуюся на лице медиума злую усмешку и нездоровый огонек в глазах, который ей очень сильно не понравился. — Ты умеешь превращаться в летучую мышь? На фоне с земли поднималась огромная волчица, задравшая кверху голову и завывшая на луну. Обе девушки переглянулись и пустились наутек в глубь леса, даже не переговариваясь больше. — Адда-а-амс! Я тебе это припомню-ю-ю! — вопила вампирша, что есть сил убегая в темноту леса, в то время как сама медиум оперативно достала какой-то баллончик из рюкзака и опрыскала им себя, быстро забираясь на ближайшее дерево. По ее спине пробежались мурашки, когда где-то внизу мелькнула рычащая крупногабаритная тень монстра, что отправился по следу убегающей вампирши. Уэнсдей хмыкнула себе под нос. Ничего. Пусть бестолковая вампирша побегает, ведь на то и был расчет. Главное, что план в конечном итоге сработал, хоть и пришлось потратить на него так много времени.