Вор у могилы

— Вернусь через два часа. И не дай бог, увижу вас, раздолбаев, слоняющихся без дела. — слышат Отбросы. Эти слова произносятся всегда в один день и время: среда последней недели месяца, три часа ночи. Даже в загадочном уходе из клуба Воронов Бреккер стабилен, как никогда. Воистину, человек привычки. Никто, разве что кроме Инеж, не знает, куда уже месяц так тринадцатый подряд, отходит Грязные руки. А если и постарается сунуть нос в неизвестность - мадам откусит нос, подкупленная Казом за приличную сумму. Кажется, будто всë в Кеттердаме работает на него и только потому ему сходит с рук эта тайна о местоположении его каждомесячной цели. Представление обманчиво, а Казу выгоднее утверждать, что так оно и есть: он подкупил Кеттердам своей жизнью и кровью. Но давайте не будем филями, которым засовывают дощечки вместо кошельков в карманы. Только благодаря своему чутью, что может вычислить Призрака среди толпы, на острове Чëрной Вуали уже больше года стоит могила Матиаса Хельвара - не разворованная, чистая. Рядом с ней не ошиваются шавки из Портовых лезвий, желая убить Бреккера, даже Совет приливов врятли будет искать его в таком месте. Здесь спокойнее моря в штиль и только люди порой проходят по разные стороны каналов, спеша поскорее домой, не замечая сухопарую фигуру. Завтра рабочий день. Под конец месяца Каз почти не спит, готовя многочисленные бумаги и сделки, ожидая встречи с Инеж, что снова вернется с плаванья, ожидая письма от Нины. И как только приходит письмо, а Инеж останавливается погостить у Уайлена или не приплывает вовсе, приходит и Каз на Чëрную Вуаль. Гриш-сердцебитка всегда что-то да напишет о Матиасе. Он никогда не думал, что будет заниматься такой дуростью, но Грязные руки читает эти строчки могиле, в которой не лежит трупа, где даже нет имени. Только дата. Может, дело в сочувствии Нине или в чëм-то ещë. Он запутался, но уж лучше продолжит такой глупый ритуал. Так спокойнее. Вот эту версию скажет Каз, если любопытная Призрак таки захочет узнать, в чëм дело. Нет нужды приходить каждый сюда каждый месяц, ведь Нина почти не пишет письма. Место разрушено с тех пор, как это тëплое гнездо во время охоты на ребят обнаружили Горшковые Львы. Теперь здесь грязно и сыро, никто более не прячет в стенах склепа маленького шуханца с формулой, способной скосить целую нацию, всюду не разбросаны карты и схемы города. Но главное преимущество Вуали - никак не воспоминания, а тишина, давящая, но нужная каждому. Гробовая и смертельная. В ней Бреккер представляет, как под толщей неплодородной земли лежит гниющее тело Хельвара. И становится легче. Тоска, гудящая на фоне жизни Грязных рук уж тринадцать месяцев, снимается как рукой. Долго Каз не признавался себе, что скучает по Матиасу. Он - его оплошность в расчëтах, недоглядка или просто несчастная случайность. И обычно Казу достаточно просто усвоить урок, чтобы идти дальше покорять улицы Бочки. Но могила-то стоит, рана не заживает. Тоска поглощает. Когда он осознал, что привязался к Матиасу и теперь тяжело его отпустить?Когда ощутил отчаяние, что больше не придется слушать плохой керчийский говор, что никто не назовëт его Демжином? Пожалуй, спустя пару месяцев после смерти. Когда Инеж впервые отплыла из города, опухоль с именем Пекка была стëрта с лица города, а дела Воронов пошли в гору. Каз сидел в кабинете, кажется, обдумывая недавние события на рынке, как вдруг это осознание просто выбило его из колеи. Он будто снова стал мальчиком, который едва не тонет в грязных водах Кеттердама. В этот же день он отлучился и из подручных средств соорудил могилу. Эта вторая версия, более откровенная, но не раскрывающая правды. Ни за что Инеж не поверит в первую версию: не стал бы Беккер так нагружаться и рисковать, дабы сентиментально почитать могиле без тела письма. Но сказав сначала явную ложь, в которой легко уличить, выдать второй обман за истину проще. На каждый довод Каз уже нашëл ответ, идеально совпадающий с его версией. И если всë же найдётся дыра, он выдумает тысячи аргументов. Для чего? Странно и стыдно признаться Инеж, что Бреккер испытывал к Матиасу то же, что и к ней. И поэтому он приходит на эту могилу.

«О, Гезен, Грязные руки умеет стыдиться! Неужели этот плут имеет хоть долю человечности?» Вот чего ещë не видали люди: человека, что брался за любую жестокую работу, лишь бы платили хорошо, стыдящегося сказать своей паре правду. Он рискует лицом, приходя сюда, рискует всем, читая здесь вслух, рискует доверием Инеж, просто думая рядом с этой чëртовой могилой. И стыдится этого. Бреккер редко видел фьерданцев вживую, но со слов других это были безумно холодные и безумные люди. Пусть держались на публике они благородно, душа их была погружена во мрак ненависти и желание убивать гришей. Каз сам убедился в стереотипе, когда впервые увидел Матиаса. Он всë желал сбежать и пристрелить Нину, первое время укрывал детали плана Ледового дворца. Для Грязных рук он был не более, чем глупым патриотом с огромным невезением. И всë же первое впечатление обманчиво. Нина рассказала о Хельваре достаточно, чтобы составить хоть какое-никакое представление об этом человеке, однако для точности пришлось наблюдать за ним издалека. На автомате Каз подмечал многие детали в его поведении, пусть и первое внимание уделялось раненой Инеж, да карте Ледового дворца. Добираясь до столицы Фьерды по непроходимым снежным равнинам, полный ненависти к гришам человек оказался подающим надежды на светлое будущее. Уже в Ледовом дворце Каз ощутил странное: на этого человека он мог положиться. Матиас казался ему таким близким, и было ли дело в тех деталях? У Бреккера не было времени и сил на то, чтобы думать об этом. Важнее стоял вопрос: как им выбраться отсюда живыми? Позже он обнаружил,что сражаться вместе с ним и включать его в планы приятно. Можно считать этот самый момент началом симпатии, ведь Каз не понял, когда стал ощущать что-то к Матиасу. А может он понял, но у него не могло уложиться в голове, как так могло произойти. Нина любила фьерданца, не он. Инеж была куда ближе ему. Это было правильно. Иначе быть не могло. И всë же, в моменте ему становилось стыдно смотреть в глаза Инеж, чувствуя то же самое к другому. И обидно смотреть на Нину, свободно заигрывающую с ним. Он проигнорировал эти чувства. Инеж была важнее, она была более верным и понятным вариантом. Было важнее вернуть себе украденные Ван Эком деньги,и честь, ведь жадность - удел Каза. Нет. Удел Каза - страдать по мëртвым и любить мëртвых. Отпуская одного мертвеца, появляется другой. Что глупый братец, что фьерданец - дорогие ему полегли на улицах этого кровавого города, досаждая своими голосами в голове. А он в свою очередь становится королëм Бочки, будто ступая по их костям. Может и правда, что Бреккер продал городу свою душу и души дорогих ему людей. Разве что хитрые планы смогли уберечь Инеж от этой участи. Пожалуй, она - исключение из исключений. Или же смерть не пришла за ней из-за кончины Матиаса. Он не хотел знать. Это третий вариант для Инеж. Он резко открывает глаза и наблюдает, как небо розовеет, а людей на улицах становится больше. Глядя на часы, узнаëтся : 4:50. Так глупо отключиться от внешнего мира, совсем ничего не замечая. Будь здесь кто-то, ему давно бы перерезали горло. Отряхивая шерстяное пальто, у короля обмана остаётся пара минут, чтобы состряпать самый короткий путь до Клëпки. Не то чтобы за опоздание ему отрубят мизинец или свергнут с места - обычный перфекционизм. Голая рука покидает холодное и поросшее сорняком надгробье, а затем возвращается в привычную броню. Кожаные перчатки приятно греют кисть. Уходя, проливая воду на пустую землю, в которой никто не лежит, Каз Бреккер наивно полагает: "Это дрянное место. Лучше сразу прострелить себе колени, пока это не сделали другие. Я больше не приду сюда." — Вернусь через два часа. — слышат Отбросы. Каз проходит мимо них с кислой миной. Аника подмечает: пятнадцатый раз.