Особенный

      Юджи кричит в голове.       Как хорошо быть свободным. Ветер дует в спину. Хрустящий воздух в легких. Кровь, пропитавшая землю, пачкает подошвы его ботинок. На полу лежит безглавое тело брюнетки. Он ухмыляется, проходя мимо ее трупа, разминая руки, жаждущие новой битвы, новой смерти.       Юджи продолжает кричать.       Сукуна заглушает его. У него это неплохо получается.       –Если ты нанесешь мне хоть один удар, я буду работать под твоим руководством, — говорит он проклятому духу, стоящему перед ним. Пустое обещание, конечно, — обещание, не имеющее шансов стать реальностью.       Тем не менее, это дает ему возможность немного развлечься, и когда проклятый дух поднимает руки в боевой стойке, Сукуна чувствует как учащается его сердцебиение от радости, от предвкушения.       Они пробивают стены метро, стекло, металл и плоть раскалываются под кулаками Сукуна. В воздухе он прыгает и мчится — пинает, бьет, бросает — проклятый дух для него лишь мешок с мясом. Он смеется, пробивая здание, любуясь тем, как хрустит его челюсть, разбрызгивая кровь и кости среди обломков.       –Давай, — воркует он, подхватывая проклятого духа за рваную ткань капюшона. –Продолжай пытаться.       И он не оставляет попыток — в вечернем небе образуется огненный метеорит, освещающий город багровым пламенем. Первой мыслью Сукуны было схватиться с ним лоб в лоб, но тут он услышал крик мальчишки, почувствовав поблизости колдунов и поняв, отчего Юджи вдруг так отчаялся.       О, они важны для тебя, сопляк?       Он появляется рядом с ними. Они замирают, не издавая ни звука. Умный ход.       –Они знают своё место, в отличие от тебя, — насмехается он, наблюдая за тем, как Юджи ревёт и кричит, делая все возможное, чтобы вырваться из-под контроля Сукуны.       «Не трогай их!» –мальчишка кричит. Сукуна слышит панику и гнев в его голосе, и для него это звучит как обычная музыка. — «Я убью тебя нахуй, Сукуна!»       Он даже не удосуживается ответить на такую юношескую угрозу. Как будто кто-то из мальчишек такого уровня мог тронуть его пальцем.       –Я настоятельно запрещаю всем людям в радиусе ста метров двигаться, пока я не скажу «сейчас», — приказывает он, ухмыляясь ужасу на лицах шаманов. –И, конечно, я убью любого, кто нарушит это правило.       «Нет!» — Юджи кричит. Его душа мечется, зажатая и беспомощная, а Сукуна просто смеется.       Он поднимает руки и смотрит на падающий с неба огненный камень.       –Еще нет, — пробормотал он, –ждать, ждать. Земля содрогается. Колдуны неподвижны, глаза их выпучены от страха, мышцы напряжены в ожидании момента, когда Сукуна даст команду к бегству. На мгновение он подумывает о том, чтобы не давать ее вовсе — пусть они сгорят в пепел на глазах у этого отродья.       Как отреагирует Юджи? Какие ужасные крики вырвутся из его уст? Какую праведную месть он поклянется совершить? Будет ли он продолжать попытки дать отпор? Или его душа будет просто раздавлена, а надежды разрушены под тяжестью непреодолимой силы Сукуны?       Разве это было бы не красивое зрелище?       Но нет. Он не должен забегать вперед. У него еще много времени, чтобы поиграть с Юджи до того, как его план будет полностью реализован. Много времени, чтобы заставить его страдать, разорвать на части, поглотить по кусочкам, пока не останется ничего.       Сукуна может быть терпеливым.       В конце концов, мясо вкуснее в старом виде.       Поэтому он продолжает играть. Он позволяет колдунам бежать прямо перед ударом метеорита, отпрыгивая от светящегося огненного шара одновременно с ними. Он не уверен, что им удастся выбраться живыми, но это его не волнует. Вместо этого его внимание возвращается к проклятому духу, выражение лица которого искажается, когда Сукуна появляется из дыма целым и невредимым.       Сукуна хихикает, довольный. Да, да, это весело. Запах отчаяния, ужаса и смерти вокруг него — вот что должно быть. Всё творение, пылающее от его рук.       То же самое он говорит проклятому духу, когда огненная стрела пронзает его плоть. «Ты должен был сжечь все дотла, — холодно констатирует он, наблюдая за тем, как его пламя лижет обугленный, почерневший труп. «Сжечь все вокруг себя, без расчетов и разговоров».       Юджи слабо всхлипывает в глубине сознания — несомненно, оплакивая гибель сотен людей, уничтоженных ударом метеорита. Остановись, — слышит он его слова. Оставновись. Разве ты недостаточно сделал?       –Достаточно? -повторил Сукуна, когда на коленях у его ног появился знакомый беловласый колдун. Его улыбка становится еще шире. – Неужели ты думаешь, что мне этого достаточно?       Он делает шаг вперед, приветствуя Ураумэ, но его мысли по-прежнему сосредоточены на Юджи.       Смотри, паршивец. Смотри как я беру всё.

–

      У них одни и те же глаза. Одно и то же тело. Одинаковые руки. Вот почему, отправляясь на битву с развязанными шикигами, он все время насмехается над Юджи.       –Смотри, — смеётся он, глядя, как его техника разрушает здания, дороги и человеческие кости. –Смотри, что ты делаешь, сопляк. Смотри, как ты разрушаешь. Смотри, как ты убиваешь.       И Юджи не может отвернуться. Юджи не может закрыть глаза. Юджи может только смотреть.       Шикигами — грозный противник. Подобный Ямата-но Орочи, но Сукуна быстро догадался, что его способность — приспосабливаться к любым атакам. И хотя носиться и наносить удары с ним было очень забавно, он понимает, что нужно поскорее прекратить этот ритуал, чтобы способность шикигами приспосабливаться не вышла из-под контроля.       Сложив пальцы вместе, он слышит, как Юджи в последний раз кричит — сильнее, громче, мощнее, чем когда-либо прежде. Этот крик отдается в его костях, стучит по черепу — мучительная, измученная мольба остановиться.       Сукуна усмехается. Ему не терпится увидеть, как его отродье сломается.       Расширение территории: Зловещий храм.       А потом…       Всё растворяется.       Дороги. Здания. Люди, укрывшиеся в них. Все они исчезают в дыму, превращаются в частицы, а Зловещий Храм проносится по Сибуе, как хищный зверь, пожирая всё и не оставляя ничего. Искры и пламя кружатся вокруг Сукуны, а он смеется, смеется и смеется — смотрит, как все это горит, как все они умирают, мечтая, чтобы это был весь мир, а не только маленький кусочек Японии.       Шикигами несколько мгновений борется, пытаясь приспособиться, но и он рушится и растворяется в палящем воздухе.       Он силен. Но Сукуна сильнее. Как и всегда.       Убирая свою территорию, он поднимает обгоревшее колесо. Блондинистый пользователь проклятий пытается проскочить мимо него, но Сукуна просто разрубает его голову пополам. Его тело, как марионетка, рухнуло на черную дымящуюся грязь — единственное, что осталось от города в радиусе ста сорока метров.       В воздухе витает тяжелый запах смерти. Сукуна вдыхает его, долго и глубоко.       Он чувствует, как его сила медленно, но верно убывает. Когда его рука слегка дрожит, он понимает, что пройдет ещё совсем немного времени, и паршивец переключится обратно. Обидно, но он может признать, что это было весело. Он омолодил себя. Он удовлетворен.       Подождите. Нет.       Ещё кое-что.       Он засовывает руки в карманы и делает шаг навстречу разрушениям. Потом еще один, потом еще, позволяя своим ногам нести его к самому краю, навстречу резне тысячи людей.       Когда тело Юджи восстанавливает контроль, Сукуна оставляет ему несколько напутственных слов.       Ой, паршивец.       Ты видишь?       Эти разрушения — для тебя.       И Юджи кричит.