Хранительница

      Баламут легко шагал к Мёртвому лесу по едва заметной тропке. Баюн, насытившись и даже слегка пресытившись, сладко дремал на груди, бережно поддерживаемый не знающей устали рукой. Во второй руке умертвия был крепко зажат ворот последнего из разбойников, а сам лихой человек беспробудно спал убаюканный волшебной песней. Во всяком случае, корни деревьев, возвышающиеся над тропой, колдобины и кочки, частенько наподдающие под пятую точку, ничуть не тревожили его.       На фоне сухих деревьев, прямо на границе Мёртвого леса, там, где пожухлая трава исчезала, открывая рыжеватую и пыльную землю, стояла женщина. Невысокая, простоволосая, но в нарядной одежде молодухи. Зоркий глаз охотника даже издали мог различить богатую вышивку не только на белоснежной сорочке, но и на широком кушаке, а передник так и вовсе был украшен кружевом да лентами. На полной груди покоились ряды мониста, а с тонкого венца свисали височные кольца. А вот на сложенных на поясе руках никаких украшений не было, даже самого простенького колечка. Да и ноги… ноги и вовсе голые: ни чулок, ни башмачков. Так и стояла босая, но мелкая, как пепел, пыль с иссушенной земли не пятнала белую кожу. Странная молодуха… неправильная. Баламут остановился и выпустил из пальцев ворот бандита. — Что ж ты, касатик, добычу бросаешь? — женщина говорила миролюбиво, добродушно, но гордо развернутые плечи и высоко поднятая голова внушали непонятную тревогу.       Красивая и статная женщина на границе мёртвого леса: не то девка, не то молодуха. Не просто женщина. Все они тут «не просто». Чуть дальше чёрный замок Кощея Бессмертного посреди каменистых пустошей, а ежели чуть в сторону взять, то рядышком плещутся ледяные и огненные воды реки Смородины — вотчины Змея Горыныча. Ещё дальше живёт Чудо-Юдо. А если вернуться назад, то рано или поздно наткнёшься на Соловья Разбойника. И хорошо, если не на Финиста Ясна Сокола. Баламут поклонился женщине. — Здрава буди, Хозяйка. — Тебе я не хозяйка, — покачала головой Баба Яга. — А на пороге не мнись. Пойдем, провожу тебя, да подарок дам. — Какой подарок? — опешил Баламут. — Такой, от которого не отказываются, — улыбнулась Яга, и билось бы у Баламута сердце — в пятки бы ушло. Словом, и мертвого пробрало.       Яга медленно развернулась и вошла в Мёртвый лес. Длинные волосы почти полностью скрыли спину. Красиво. Вот только ступала Яга не как положено, скользящей по воде утицей, а шагала резко, бодро — поди успей ещё за ней. На поляне с железным столбом она резко остановилась и плавно обернулась. — А трофей-то свой чего бросил? Он же теперь сам не проснётся.       Только теперь Баламут заметил, что так и не подобрал разбойника, оставив его за границей Мёртвого леса. Придётся возвращаться теперь. — Чего стоишь-то?       А что ещё делать? Мебели в вотчине Баюна отродясь не было. Хотя, можно будет попозже притащить какое-нибудь бревно. — Садись, — Яга кивнула рукой к подножью столба.       Баламут послушно сел прямо на землю, прижимая по-прежнему спящего Баюна к груди и опираясь спиной о железо. Ну а что ему? Он холода не чувствует. — Лови!       Гребень из морёного дуба Баламут поймал у самого лица, едва не выронив Баюна. — Теперь расчёсывай, — велела Яга, подходя ближе и ставя рядышком крошечное лукошко. — А шерсть сюда складывай.       Спорить с праматерью всех женщин — затея гиблая. Тут-то простую бабу попробуй переубедить в чём, ежели она всё для себя решила. Да и что тут не понятного? Не зря Баюну хода из лесу нет, а он взял да и вынес — обошёл все запреты, не думая о последствиях. Если так подумать, то ещё легко отделался. Баламут послушно провёл гребнем по железной шерсти, затем ещё раз и ещё…       Яга смотрела, как умертвие с пустыми глазами размеренно-безжизненно расчёсывает спящего кота-колдуна. Изредка Баламут снимал воронёные шерстинки и складывал в бездонное лукошко. А ты как думал? Законы, хоть и не высечены на камне-алатыре, да нарушать их не след. Ладно, умертвие глупое, молодое, но сам-то Баюн чем думал, когда решился покинуть лес хищником да без хозяина? Вот и спите теперь оба, пока не найдется дурень, что переступит границу Мёртвого леса.       Яга неторопливо вышла из леса, свистнула ступе и окинула брезгливым взглядом одурманенного разбойника. Что ж, этому тоже поделом досталось, а кости его белые будут предупреждением тем олухам, что забредут в эти края.       Побуянили и будет. Настало время покоя.