слабость

успокаивающе трещит костёр, мягкий свет лун рассеивается на песке, от виски тело кажется лёгким, а разум чистым. вэш молчит, разглядывая небо, и отражающиеся в его глазах звёзды выглядят правильнее, чем наверху, будто они там и должны быть. так тихо и спокойно, кажется, они наконец получили заслуженный отдых и должны радоваться, но николаса не покидает ощущение приближения чего-то огромного и ужасного. будто ещё секунда – и на них рухнут разом все луны, треснет земля под ногами или сдует в небо мощным потоком ветра. николас не привык к таким мыслям, не привык бояться, хотя ему всю жизнь было страшно. он прятал этот страх глубоко, в самых потаённых уголках души, скрывая ото всех, даже от себя. нет времени думать, что ты чувствуешь, когда нужно жать на курок. безостановочно, пачкая руки в крови, не давая себе возможности пожалеть, не оставляя шансов на искупление. выживать. в борьбе за выживание нет места страху, только слепая жажда жизни и готовность убивать ведут к победе. даже если в тебе не остаётся ничего человеческого, ты сильнее тех, кто уже лежит в земле. но на самом деле николас никогда не переставал бояться. смерти и себя, готового идти по головам. каждый день, глядя на свои руки, он видел кровь, всегда свежую, красными дорожками стекающую с ладоней на запястья. что страшнее – убить или умереть? ещё полгода назад он ответил бы без раздумий, но теперь.. после встречи с вэшем жизнь круто повернулась и тут же пошла по пизде с невероятной скоростью. давно униженная, избитая, и, казалось бы, мёртвая совесть, вдруг восстала и начала неистово царапать грудь, раздирая кожу изнутри. николас считал себя законченным убийцей, в котором нет ничего святого, кроме креста за спиной, и ничто не способно было растормошить его окоченевшее от жестокости сердце. но вэш был самым удивительным не-человеком, которого видел свет, и никто не мог скрыться от его влияния, если оказывался в зоне досягаемости урагана. николас был чуть крепче остальных, ломался медленно и с трудом, но, столько времени находясь рядом с самым тупым и самым добрым существом на гансмоуке, невозможно было остаться прежним. каким бы наивным идиотом он не казался в своём стремлении спасти всех, он отстаивал этот идиотизм с таким рвением и так верил в людей, что вульфвуд не мог не восхищаться. и начинал сомневаться, кто из них тупее – не-человек с твёрдой позицией и убеждениями или трусливая псина, стремящаяся к выживанию любой ценой. ведь можно было не убивать. ведь вэш жил столько лет, и сколько уже его пытаются застрелить всей планетой, но его руки по-прежнему чисты. выбор есть всегда. выбор не "убить или умереть", а "спасти себя или хотя бы попытаться спасти всех". николас об этом даже не думал. не понимал, зачем в принципе пытаться спасти кого-то. и теперь что-то невыносимо болит в груди. ведь, кажется, появился тот, кого вульфвуд хочет спасти, но не знает, как, потому что всю жизнь только топил. николас чувствует, что кто-то из них должен будет умереть, но меньше всего хочет, чтобы это был вэш. ещё меньше вульфвуд хочет умереть сам. он никогда не признается, но он боится. до дрожи. вся его жизнь – побег от себя, вечный круговорот свистящих пуль и ненависти, вечный запах табака и пороха – всё ради того, чтобы не думать о смерти. чтобы не помнить искажённых лиц и предсмертных криков. чтобы не представлять, что когда-то на их месте окажется сам николас. ведь с таким образом жизни шанс умереть от старости близится к нулю, и каждый раз, когда пуля пролетает рядом с виском, он не меняется в лице, но всё внутри переворачивается. он не думает о смерти, но страх мерзкой чернотой копошится в желудке и никогда не уходит, даже если о нём забыть, даже если залить его литром виски, как сейчас. николас опрокидывает очередной стакан, голова неприятно кружится, мир плывёт по краям, но лицо вэша остаётся чётким. он молчит, глядя в костёр, и слегка улыбается уголками губ. огонь пляшет на его лице оранжевыми пятнами и отражается в глазах. "красивый", – думает вульфвуд, игнорируя отчаянный крик здравого смысла, пытающийся отогнать эти мысли. "пиздецки красивый.. угораздило же". николас поднимается со своего места и тянет вэша за подбородок, заставляя поднять голову. этот пьяный поцелуй ничего не значит, как и десятки предыдущих. этот тоскливый взгляд урагана ничего не значит, как и всегда. это ноющее чувство в груди ничего не значит, как и дальше себя обманывай. николас знает, что за чувство цветёт и разрастается в нём ядовитым плющом рядом с вэшем. знает, но не хочет признавать. потому что бессмысленно даже пытаться. они обречены. даже если прямо сейчас найвз вместе со всеми своими прихвостнями исчезнет без следа, даже если все охотники за головами забудут о существовании человека-тайфуна, даже если планета вмиг озелениться, даже если все вокруг вдруг заживут в счастье и достатке, они не смогут быть вместе лишь потому что они вэш ураган и николас д. вульфвуд. у них изначально нет шансов. ни единого. такова судьба. николас знает, что обижаться на судьбу глупо и чревато не лучшими последствиями, но нестерпимо хочется орать в небо и требовать справедливости. вэш – единственный, к кому николас способен чувствовать нечто настолько тёплое и нежное, но едва ли у него есть хотя бы ничтожный шанс быть счастливым. ураган сжимает его ладонь и заглядывает в глаза, ободряюще улыбаясь. идиот. сам ведь едва не рыдает ночами, а всё равно лыбу давит. николас целует вэша в уголок губ, и улыбка меняется. становится настоящей. –улыбайся вот так чаще, тонгари. тебе идёт, – хрипит николас. голос почему-то дрожит. вэш всё ещё держит его ладонь, и не хочется отпускать его ни сейчас, ни когда-либо вообще. но скоро рассвет. скоро они пойдут дальше и сделают вид, что ничего не было. что это ничего не значит. такие ночи – слабость, которую они позволяют друг другу, чтобы не сойти с ума окончательно. тепло, ощущение, что ты не один и приятная тишина. даже если всего на пару часов. островок спокойствия в мире вечной войны, глоток чистой воды на планете, где текут только реки крови, капля ласки для тех, кто обречён быть вечно одинок и несчастен. вэш называет это взаимной поддержкой, николас – выгодным сотрудничеством. суть одна. нельзя спасти утопающего, когда ты сам по шею в воде, но можно хоть ненадолго дать вам обоим выдохнуть. николас знает – кто-то из них должен будет умереть, но страх в груди дремлет, пока вэш обнимает его за плечи.