***
Спустя неделю, в погожий октябрьский день, возможно, последний солнечный день в этом году, к Эсмеральде после выступления подошёл тот самый противный священник, который бывал так груб с ней. На этот раз он выглядел миролюбиво. — Вы что-то хотели, отец мой? — спросила девушка, не выдержав затянувшегося молчания, сейчас она специально нагнулась, сворачивая персидский коврик. Не нравился ей этот человек! Пользуясь своим правом священника, он смел гнать её с Соборной площади! Хотя именно там обитали наиболее щедрые подаватели. Соборная площадь, окружённая притонами: они по непонятной иронии соседствовали с богатыми домами горожан; представляла собой лакомое место. Лишь потому, что Эсмеральде симпатизировал король Алтынный, который промышлял тут попрошайничеством, молодой цыганке с козочкой разрешили выступать здесь. Денежки текли рекой, школяры, каноники, весёлые девицы — все они любили смотреть на то, как легко и грациозно танцевала Эсмеральда. Все кроме него! Этот высокий, угрюмый человек с сурово поджатыми губами и злобным взглядом чёрных глаз, по необъяснимой причине воспылал к ней ненавистью! Эсмеральда слышала, что он был какой-то важной шишкой в соборе Нотр-Дам и именно по его прикажу, церковная стража несколько раз прогоняла её с такого жирного места! Но ладно, может быть этот человек и покровительствовавший ему епископ и правда, не любили, когда танцуют на освящённой земле! Хотя Эсмеральда всегда удивлялась, что их при этом не смущает обилие проституток, что свободно прогуливались по соборной паперти! Ладно, пусть их! Тут они в своём праве! Но почему этот лысый мужчина продолжал приходить на её выступления, даже когда она танцевала на Гревской площади или на пятачке перед Дворцом Правосудия? Везде этот зловещий филин настигал её. Никогда и мелкой монетки не кидал в потёртый бубен, но зато не скупился на проклятия и злые выкрики! Во всём Париже Эсмеральду не любили только два человека: этот монах и та безумная старуха, которая сидела в Роландовой башне. Когда она спросила у священника, что ему нужно, Эсмеральда ожидала, что тот разразится руганью. Тогда она смогла бы молча собраться и, свистнув Джали быстро затеряться между людей, толпившихся в этот полдень на Гревской площади. Но вместо брани он внезапно заговорил с ней почти ласковым тоном: — Дитя, посмотри на меня! Эсмеральда, которая уже скатала коврик, продолжала рассматривать стоптанную землю под ногами, это ведь так увлекательно! — Посмотри на меня! — повторил он уже более настойчиво. И девушка нехотя повиновалась. Всё же это был священник, следовало проявить некоторое уважение. Она встретилась взглядом с чёрными глазами и их блеск, показался Эсмеральде опасным. Лёгкая дрожь пробежала по телу! Недобрые глаза, такие умели причинять зло единым взглядом. Девушка незаметно сложила пальцы в знак отгоняющий дьявола. Но монах не лопнул на месте, не закричал от боли и не удрал, сверкая пятками, он остался стоять, возвышаясь над ней и испытующе глядя в её глаза. — Ты так юна… тебе не следует, дочь моя, выставлять себя напоказ, — продолжал священник. — Мне горько это говорить, но жизнь на улицах не сочетается с добродетелью и если ты ещё не окончательно погибла, то я бы хотел поспособствовать тому, чтобы ты ушла с улиц. — Почему? — Эсмеральда нахмурилась, чего этот сыч пристал к ней, когда на улицах хватает девочек даже моложе, которые занимались чем-то похуже, чем танцы. Джали подошла к священнику и понюхала край его сутаны, мужчина сделал вид, что ничего не заметил, а Эсмеральда не стала отзывать козочку. Священник продолжил говорить: — Я архидьякон и достаточно долго служу, чтобы разбираться в людях. Ты другая, ты не рождена для жизни на улицах. «Возможно, я рождена, чтобы окончить свои дни в огне», — невесело подумала Эсмеральда, но вслух ничего не сказала. Её тяготило его присутствие, от этого человека исходила какая-то тяжёлая холодная сила, будто он напитался ею от камней своего собора и теперь пытался подавить молодую цыганку. — Если ты хочешь, то я бы мог тебе помочь, — архидьякон понизил голос, и теперь он обволакивал слух Эсмеральды, заглушая даже гомон толпы вокруг. «Да, ты сам колдун!» — догадалась цыганка и еле сдержалась, чтобы не сбежать от него. Он продолжал ворожить её взглядом, даже глаза были холодные и пламя в них горящее не согревало, а обдавало ледяной волной! Священник, не прерывая взгляда, развязал тесёмки поясного кошелька и достал маленькую коробочку. — Угощайся, — сказал он, погремев содержимым коробочки перед Эсмеральдой. Она моргнула и посмотрела на шарики лилового цвета с блестящей леденцовой корочкой, может быть в них яд? Между тем священник взял одну конфету и естественным движением, положил себе в рот, затем принялся с хрустом жевать. Эсмеральде стало неловко отказываться, она взяла один шарик и, надкусив его, ощутила небольшую горечь. Что за начинка? Неужто миндаль? Священник проглотил конфету, и Эсмеральда принялась угрюмо жевать свою. Вкус стал лучше, раскрылась сладость на языке и к нёбу поднялся какой-то знакомый аромат. Эсмеральда проглотила сладкий комок и замерла как громом поражённая, это был запах роз! Розовое масло, сквозь которое она сейчас явственно ощутила лёгкий козий душок и резкие нотки кошачьей мочи. Ошеломлённая, почти парализованная она не услышала последних слов священника, но могла поклясться, что он зловеще ухмыльнулся, когда отходил от неё. С колотящимся сердцем Эсмеральда позвала Джали, следовало как можно скорее бежать! Даже оказавшись дома и закрывшись в спаленке, Эсмеральда не могла подавить дрожи. Вот что задумал этот колдун, а она наивная взяла из его рук еду! Сама попалась в собственные сети! Не было у этого зелья обратной силы! Эсмеральда залилась горькими слезами, ей было даже хуже, чем тем жертвам этого зелья, которые ничего не знали. В отличие от них она прекрасно понимала, что её ждёт. Непреодолимая тяга к жуткому монаху, безрассудно бунтующая плоть, кошачья похоть! Нет, нет! Эсмеральда спрятала голову под подушкой, Джали с сочувствием зажевала золотой поясок хозяйки. Бедняжка!***
Действие проклятого зелья началось по нарастающей. Сначала Эсмеральду принялись одолевать стыдные и нелепые сны. Она видела себя полностью обнажённой, с горящей он нетерпения кожей и с невыносимым томлением во всём теле, которое особенно сосредоточилось в межножье. А над ней нависал этот самый монах, рот его был хищно приоткрыт, нехороший взгляд бесстыдно шарил по телу. Но Эсмеральде было всё равно, она хотела его, жаждала заполучить в свои объятья, а он будто, зная об этом лишь глумливо усмехался, нависнув над ней. Мучительные, отвратительные сновидения, в которых Эсмеральду охватывало настолько животное желание, что она принималась умолять некрасивого монаха взять её. Но тот лишь усмехался и тогда, она сама впивалась поцелуем в тонкие губы и раскидывала в сторону ноги, готовая принять наказание и награду… К счастью, сны эти обрывались мучительным стоном, с которым она пробуждалась. Ночная сорочка была мокра от горячего пота, острые пуговки сосков болезненно тёрлись о ткань, а между бёдер она ощущала приятную, но одновременно томительную пульсацию. Стиснув перекрещённые колени, Эсмеральда давила на требовательно набухший бутон своей женственности. Джали пугалась и спрыгивала с кровати, пока цыганка со стоном мяла в руках простыни из грубого полотна. Она старалась бороться с собой, для этого рядом с кроватью теперь всегда стояло ведро с водой, стоило стыдным снам объять её, как Эсмеральда опускала ноги в холодную воду. Это позволяло отвлечься. Но при свете дня всё было не менее мучительно. Теперь Эсмеральда сама избегала Соборной площади, и если видела в толпе высокую фигуру монаха, то закрывала глаза, чтобы закончить танец. Затем она торопливо понуждала Джали показывать фокусы, после чего, не собрав толком плату, стремительно удалялась от того места, где выступала. И пока она почти бежала прочь, спину ей жёг настырный взгляд этого негодяя. Эсмеральда ненавидела его! Разумом ненавидела, она понимала, что он поступил бесчестно, прибегнув к колдовству! Но тело продолжало волноваться при мысли о нём. Эсмеральда невольно воскрешала в памяти его голос, такой приятный и звучный. Как нежили её слух его слова! А глаза! Как она могла подумать, что в них таится холод, нет, они источали живейшее тепло, тот страстный огонь, который теперь снедал и её! В такие минуты она окунала в холодную воду руки и умывала лицо, но капли воды, стекавшие по смуглой шее, успевали согреться и закатываясь за ворот уже казались горячими как растопленный воск. Насколько получалось, она боролась с постыдной страстью, но зелье было сильнее. Эсмеральда даже тайно пробиралась в тот огромный собор, чтобы послушать спрятавшись за колонной проповедь архидьякона. Она таяла от звуков его голоса, а голодные глаза не могли насытиться, созерцая строгое, но не лишённое красоты лицо. Отравленный любовью ум, шептал, что он прекрасен и хотя она понимала, как лживо это утверждение, не могла не смотреть на него влюблённым взором. И вот в искажённом видении он представал прекраснейшим из мужчин. Смуглая зеленоватая кожа, уже тронутая в уголках глаз и на лбу морщинами, преображалась в манящий для прикосновений тёмный шёлк. С каким бы наслаждением Эсмеральда коснулась бы поцелуем его лба, впалых щёк и длинного римского носа! Поймав себя на срамных мыслях в святом месте, девушка тихо покидала собор пристыженная и обессиленная. Джали, которая дожидалась её в компании Клопена, радостно блеяла. — Ты что богомолкой заделалась, сестра? — насмешливо, но ласково спросил король бродяг. — Нет, — она силилась улыбнуться. — Мне просто иногда нужен мой бог! — Всем нужен, сестра, — король Алтынный пожал плечами. Бесконечная борьба с собственной плотью измучила девушку, но она смогла продержаться до января! Прошла череда весёлых праздников, в которые она почти не видела Клода Фролло, да, Эсмеральда узнала, как зовут её больную страсть. Узнала почти случайно от хорошенького белокурого школяра, который как-то пришёл к костру во Двор чудес и громко похвалялся, что у него брат, архидьякон. Позже, Эсмеральда спасла от гибели одного недотёпу и он по роковому стечению обстоятельств тоже оказался знаком с Клодом Фролло! Пьер Гренгуар оказался никудышным мужем, но он самозабвенно рассказывал о себе и, что немаловажно и о своём учителе. Эсмеральда чувствовала, как затягивается петля желания вокруг её шеи, долго она сопротивляться не сможет!***
25 января в День обращения апостола Павла, Клод Фролло закончил вечернюю мессу, после чего направился к родительскому дому в их семейный лен на лице Тиршап. Он проводил там четыре ночи из семи, прогревая жилище и читая один из алхимических трактатов, которые туда принёс. В жизни архидьякона произошли некоторые положительные изменения, кажется, голос плоти ему больше не докучал. Архидьякон старался избегать прекрасную цыганку, особенно когда заметил, что она его боится. Именно этот животный страх несколько охладил горячую голову. Много ли стоит его любовь, если она вызывает у девушки только испуг, да такой, что та не помня себя, сбегает со своей козой из тех мест, где присутствует Клод Фролло. Примерно с конца декабря он перестал намеренно искать встреч с ней и отказался от отчаянного плана похищения, даже донос, отданный Шармолю, архидьякон стребовал обратно и уничтожил. К концу января Клод Фролло и вовсе ощущал себя исцелённым, сегодня в честь праздника он решил побаловать себя ванночкой для ног на травах. Иногда приятно разогнать желчь, делая горячие ванны. Он шёл погруженный в собственные мысли, не замечая, что за ним по пятам шла хрупкая закутанная в рваную шаль фигурка. Эсмеральда видела, как священник вошёл в один из домов на тесной уличке. Она не посмела его окликнуть, но, подойдя к двери, приникла к ней ухом. Холодный ветер кусал озябшие ноги, даже шерстяные чулки не спасали от него. Эсмеральде хотелось умереть. Вот сейчас замёрзнет насмерть и не получится у зелья, отравляющего кровь, взять верх над ней. Она сохранит свою невинность, и значит, не навлечёт на себя гнев талисмана. Накрыв ладонью ладанку, Эсмеральда закрыла глаза и приготовилась замёрзнуть. Джали осталась с Гренгуаром, они, наверное, будут искать Эсмеральду. Слезинка скатилась по холодной щеке. Возможно, она бы и правда дала себе замёрзнуть в эту ночь, если бы за закрытыми веками Эсмеральду не ожидал вновь её мучитель. Засыпая, она опять увидела себя обнажённой рядом с ним, и чёрные глаза смотрели на неё призывно! Эсмеральда вскрикнула и что есть силы застучала в дверь. Когда та открылась, девушка провалилась в натопленный воздух комнаты и внезапно оказалась в чьих-то крепких объятиях.***
Клод Фролло вскипятивший воду и забросивший туда заготовленное саше с травами, был неприятно удивлён требовательным стуком. Рассерженный как тысяча чертей, архидьякон снял засов и потянул дверь на себя. Холодный ветер с мелкими снежинками залетел в комнату. Одновременно с этим Клод успел подхватить на руки чьё-то лёгкое тело. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы узнать в непрошенной гостье Эсмеральду. Девушка лишилась чувств и была холодная как лёд. Клод Фролло потратил немало времени, чтобы отогреть красавицу, он растирал её руки и ноги в коричневых шоссах. Наконец, на её бледных щеках показался румянец, а руки и миниатюрные ступни перестали напоминать две ледышки. В какой-то момент Эсмеральда сделала глубокий вдох, резко пробудилась и рывком села. В первое мгновение она с испугом поджала под себя ноги, подняв их на лавку, на ней девушка ранее лежала. Клод Фролло, у которого из рук резко забрали прелестные ножки так и остался сидеть на полу, пока Эсмеральда смотрела на него тревожными большими глазами. — Что ты так поздно делала здесь? — спросил он, осторожно отодвигая в сторону таз с остывшим травяным отваром. Видимо, придётся отложить радости плоти на потом. — Мне холодно, — её и правда била крупная дрожь. Эсмеральда почти задыхалась от волнения. Он касался её! Что он вообще успел сделать, пока она пребывала в забытьи? Священник был одет в простой шерстяной хабит. Вид у архидьякона был несколько утомлённый. Эсмеральда поняла, что дальше бегать от судьбы не получится. Она съела собственное зелье! Раз этой ночью она пришла к нему, то пусть он празднует победу. — Ваша взяла, — сказала Эсмеральда тихо и прежде чем, священник раскрыл рот, она обречённо спустила ноги ему на колени. Архидьякон ничего не понимал, кроме того, что эти две изящнейшие стопы, обтянутые грубой тканью чулок вновь оказались в его руках. Он принялся осторожно поглаживать их, словно это были два пугливых зверька, Эсмеральда нервно рассмеялась, когда он коснулся пятки. Клод Фролло пытливо посмотрел на свою красавицу. Неужели? Не могло же ему показаться, что она глядела на него благосклонно, да, всё ещё напряжённо, но без враждебности. — Позволь? — спросил он, поднявшись ладонями вверх по стройным икрам до того места под коленями, где были подвязаны шоссы. Девушка, сглотнув, кивнула. Тогда архидьякон, не спеша, развязал узлы и снял сначала чулок с левой ноги, а затем и с правой. Кожа ножек покраснела, то ли от смущения, то ли отогревшись после мороза. Дальше священник придвинул к себе таз и бережно опустил туда её узкие ступни. Эсмеральда замерла, ожидая, что за этим последует. Клод омыл ножки начиная с розовых пяток и маленьких прелестной формы пальцев, заканчивая очаровательными, округлыми как луна, коленями. Закончив омовение, он деликатно просушил ноги едва дышавшей от волнения Эсмеральды, заготовленным полотенцем. Затем встав на колени, священник нагнулся и припал пылающими губами к благоухающим травами ножкам. Эсмеральда потрясённо выдохнула. А он продолжал покрывать поцелуями каждый палец, каждый дюйм резвых ног, которые с такой быстротой мелькали в танце. Дальше архидьякон оторвался от упоительной кожи, сел ровно и, глядя Эсмеральде в глаза, начал вести ладонями верх по боковой части ног. Руки скрылись под пышными цыганскими юбками, и вот Эсмеральда ощутила их прикосновения у себя на бёдрах. Он сжал их, и некоторое время разминал, словно руками пытался запомнить их гладкость и упругость. Она боялась пошевелиться, но почувствовала, как тело отзывается на эти странные ласки. Когда же он развёл в стороны её колени и скрылся под ворохом юбок, девушка прикусила кулак, чтобы не сбежать или, напротив, не наброситься самой на него. Сейчас под действием приворотного зелья, она была готова предать свою стыдливость, свой страх перед любовью, свою мечту найти родителей. Эсмеральда сорвала с шеи ладанку и бросила её в сторону, затем она вцепилась ладонями в сидение лавки и едва слышно застонала, когда там внизу горячее дыхание опалило сокровенные части её тела. Клод не мог насытиться ею, волнующий немного луковый дух, исходящий от неё, заставлял кровь прилить к срамному уду, отчего тот воспрянул. Священник в нём с вековыми предрассудками, с высокомерием к женскому полу, уступил место страстной натуре, не знающей никаких преград в погоне за наслаждением. Нехватка опыта компенсировалась интуицией, которая безошибочно вела девственника-архидьякона по пути удовольствия. Он закинул её ноги на свои плечи, а сам погрузился в изучение самой увлекательной науки, с которой ему доводилось сталкиваться. На вкус Эсмеральда была слёзы восторга, как морская соль, проступавшая на губах от ветра на побережье. Клод один раз был в Монпелье, где проводил долгие часы, стоя на берегу моря и вдыхая его аромат. Сейчас он словно повторял тот опыт, только язык не слизывал проступившую соль с потрескавшихся губ, но исследовал заветный сад прекрасной девы. Он старался быть осторожным, помня о её невинности, но Эсмеральда напоминала хорошо настроенный музыкальный инструмент, достаточно было коснуться правильных струн, чтобы извлечь сладкий стон из её груди. Внезапно она задрожала всем телом, напряглась и испустив тихий крик резко расслабилась. Тогда он понял, что, кажется, всё сделал правильно. Его собственная плоть требовала продолжения. Клод освободился от плена юбок и решительно потянул ослабевшую Эсмеральду к себе. Она послушно соскользнула на пол. Пережитое наслаждение оглушило её, Эсмеральда лишь ощущала приятную слабость. Она без возражений дала уложить себя на спину и сорвать косынку, прикрывавшую грудь. Архидьякон с жадностью принялся целовать эти дивные холмы. Он втягивал их запах, сосал соски, зарывался носом в ложбинку между грудей. Эта было упоительно: настолько гладкая кожа и сводящая с ума упругость! Эсмеральда вновь оживилась, она прижала его голову к себе и обхватила спину Клода ногами. Тогда он резко поднял лицо и впился поцелуем в её губы. Ей отчего-то стало особенно весело, что первый поцелуй пришёлся в нижние уста. То место, которое цыгане считали скверной, даже у невинных девушек, этот странный монах целовал и ласкал так, что она чуть не потеряла сознание второй раз за вечер. Сейчас же он целовал её солоноватыми губами жадно, словно она была источником воды, а он томимым жаждой путником. Наконец, разомкнув поцелуй, Клод некоторое время возился с завязками, освобождая напряжённый член. Эсмеральда, поднявшись на локтях, следила за священником. В отсветах пламени она видела, что он держит в кулаке свой тайный орган. Но едва Клод собрался лечь на неё, как Эсмеральду змеёй выскользнула из-под него. — Подожди! — она с любопытством смотрела на член, который он продолжал держать в руке. — Нет, постой! Теперь была её очередь повелевать, она заставила его лечь на спину, сама же склонилась над толстой штуковиной, что лежала на смуглом животе. Немного брезгливо, но без страха девушка обхватила её рукой, священник застонал. Эсмеральда ощупала уд монаха, ей почему-то казалось смешным, что он произрастал из густой поросли чёрных волос, что цветом был довольно темён, а выглядывающая, как из-под капюшона головка напоминала рыцарский шлем. Пока девушка безо всякого сочувствия рассматривала заинтересовавший её предмет, несчастный архидьякон корчился в муках. Он не желал излиться слишком рано, поэтому вызывал в памяти самые отвратительные картины, которые мог вообразить: налитый гноем чумной бубон, горб Квазимодо, покрытый рыжим волосом, картины ада, которые живописал итальянец Данте. Только это слабо помогало, он чувствовал, что находится на грани. Эсмеральда вскрикнула, когда он резко поднялся и принялся страстно целовать её, она выпустила из рук тайный член, который приносил столько мук его владельцу. Клод повалил её на спину и, прежде чем она смогла сообразить, что происходит, низ живота пронзила острая боль. Эсмеральда закричала, пока он двигался в ней, вперив сосредоточенный взгляд в пол. — Укуси меня! — произнёс он достаточно громко, продолжая брать её напряжённое тело. — Причини мне тоже боль, кусай! И она послушалась, впившись острыми белыми зубами в его правое плечо. Чем сильнее была боль, тем крепче она сжимала челюсти, пока не ощутила во рту солоноватый привкус крови. Почему-то это привело Эсмеральду почти в восторг, она обхватила ногами его двигающуюся поясницу и разжала челюсти. На плече остался отчётливый кровавый след от зубов. Теперь она смотрела на эту отметину и собственная боль как будто стала глуше. Когда он остановился и она ощутила, как сокращается мужская мыщца внутри неё, Эсмеральда была почти довольна. Он помог ей привести себя в порядок, затем проводил её в свою спальню. Сам архидьякон лёг внизу, оставив в распоряжении Эсмеральды родительскую кровать. Ему нужно было осмыслить то, что произошло, кроме того, он опасался, что не сдержится и вновь посягнёт на неё, достаточно было одной атаки. Когда дрова почти догорели, архидьякон заметил на полу какой-то предмет, он поднял его. То была шелковая ладанка с порванным шнурком, лавровые бусы частично рассыпались. Священник открыл вещицу и извлёк из неё розовый башмачок вместе с запиской. Рассмотрев оба предмета, он задумался, не сразу, но пришло узнавание, Клод уже видел нечто подобное, вторую пару розового башмачка. Тот хранился в Роландовой башне и был единственным сокровищем вретишницы сестры Гудулы.***
Эсмеральда в эту ночь впервые спала как младенец, сладострастные видения не посещали её, насытившееся тело мирно плыло по волнам сна. А на следующее утро священник показал ей ладанку с башмачком и спросил что это. — Ах, зачем вы тронули эту вещь! — Эсмеральда покачала головой. — Это всё, что осталось у меня на память от родителей. Я ведь ненастоящая цыганка, когда-то меня похитили. — Значит, эта вещь у тебя осталась на память от матери? — задумчиво проговорил архидьякон. — Что, если я скажу, что знаю кто твоя мать? — Правда? — Эсмеральда просияла. — Но откуда? — Я видел такой же башмачок у затворницы из башни Роланда, — сказал архидьякон. — История этой женщины мало кому известна, она появилась в Париже шестнадцать лет назад босая и дикая видом. Всё, что о ней знали то, что она потеряла ребёнка, может быть, он умер или его украли. А ещё она ненавидела цыган. Улыбка погасла на губах Эсмеральды. Значит, вот кем оказалась её мать. Не блистательной дамой в бархате и шёлке с красивым высоким головным убором. Не цветущей лавочницей чистенькой и приветливой. Ни даже грустной служанкой, которая из обрезков господского платья смастерила чудесные башмачки для любимой дочери. Её мать — злая, безумная женщина, которая много раз желала ей смерти и долгие годы прожила в каменной ловушке. Эсмеральда всхлипнула, Клод сел рядом и обнял её. — Тебе не обязательно раскрывать ей правду, — сказал он тихо в растрёпанные на макушке волосы. — Если ты не хочешь, то можешь просто забыть то, что я тебе сказал. Мы никогда об этом не будем вспоминать и эта женщина останется в прошлом. — Нет, — она прижалась к нему. — Моя несчастная мать…***
Сестра Гудула была счастлива узнать, что её дочь жива и здорова. Однажды в ночи к ней пришли двое: свирепый горбун и архидьякон Фролло. — Сестра Гудула, — позвал вретишницу священник. — Твоя дочь жива, и она хотела бы с тобой встретиться. Одуревшая от сна затворница только моргала круглыми как у совы глазами, присматриваясь к двум мужчинам. — Кто говорит со мной? — спросила она едва слышно. Когда Клод коротко объяснил ей, что её дочь жива, то Пакета впала в состояние крайнего возбуждения. — О, прошу! Умоляю вас, отведите меня к моей дочери! — взмолилась она. Квазимодо сломал решётку и помог выбраться женщине из её узилища. Эсмеральда решила покориться судьбе, раз так получилось, что она влюбилась под воздействием приворотного зелья, то, видимо, на то была воля Господа. Может быть, это стало её наказанием на десятки приворожённых женихов и невест, которые сыграли свои невесёлые свадьбы. Она никогда не поднимала эту тему в разговоре с Клодом, решив, что просто будет любить и верить, что любовь эта не обманный морок. Сам архидьякон не знал, что его угощение Эсмеральда приняла за пропитанные любовным зельем конфеты. То был просто знак примирения. Архидьякон долго ломал голову, как же можно было наладить отношения с прекрасной Эсмеральдой. Вовремя пришло на ум, что женщины превыше прочих яств ставят сладкие блюда. Поэтому он купил в аптеке изысканных конфет с ароматом роз. Увы, впечатлительная цыганка помимо роз учуяла ещё и уличающие запахи козьей шерсти и кошачьей мочи, которых конечно же, не было в дорогих и бесполезных конфетах. Девушка и её мать поселились в родительском доме Клода Фролло. Джали из-за горячих уговоров Пьера пришлось оставить ему, козочка, казалась, была рада этому. Больше Эсмеральда никогда не варила приворотных зелий, только лечебные настойки, если была необходимость. Она родила Клоду трёх сыновей, которых он частично признал и хорошо устроил по жизни. Жаловаться ей особо было не на что.***
Единственным странным событием, которое косвенно было связано с бывшей цыганкой, стала необычная женитьба капитана Феба де Шатопера на проститутке Изабо ла Тьери. Капитан так влюбился, что бросил свою богатую невесту и, без всяких сомнений, повёл под венец раскаявшуюся грешницу. Жеан Фролло, уязвлённый в самое сердце изменой любимой проститутки и вероломством лучшего друга, быстро утешился, особенно когда понял, что мадам де Шатопер была не прочь, чтобы он навещал её тайно, когда мужа не будет дома. А чего ещё оставалось желать сорванцу Жеану?