- Все дороги ведут к тебе -

      — Нет нет нет, юная леди. — Ричард заливисто смеялся, пытаясь поймать уворачивающуюся от его щекотки девушку. — Ты заранее необъективна, потому что не любишь французскую кухню. Мужчина искренне радовался сейчас её искреннему, безудержному смеху, румянцу на круглых щёчках и тому, как звонко она зовёт его по имени. Казалось, она уже давно позабыла и пережила всё то, что с ней случилось долгий год тому назад, однако узнать у нее об этом напрямую, Ричард не решался. Все таки, прошёл только год. Слишком мало, чтобы торопиться, но плюс к той бесконечности, которую он уже выждал, безбожно находясь в стороне и наблюдая за тем, как издевался над его первой любовью его родной брат: изменял, предавал, отталкивал, кричал, унижал, выгонял из дома. За целый год, что они были вместе, в их отношениях небыло ни единого просвета — после очередного скандала, инициатором которого был Себастиан, Хелен тихо и мирно уходила, выскребая из карманов почти всю оставшуюся мелочь, чтобы протрястись пол Лондона на автобусе и постучаться в двери того, кто мог ей помочь не остаться на улице. Ричард всегда был неплохим актёром — ему удавалось искусснно лгать о том, что его чувства к ней непричем, что давно переболел и пережил, теперь лишь только в качестве друга всегда готовый помочь в любую минуту. Даже если бы они были просто друзьями, он всё равно ни за что не оставил бы её в беде. В каждый такой раз, ближе к полуночи, услышав робкий стук в дверь, у Ричарда сердце сжималось в ожидании того, что вдобавок к её заплаканным глазкам, может прибавиться ещё и синяк. Он всегда очень боялся этого, потому что уже давно перестал узнавать своего брата, не в силах предсказать того, что может прийти ему в его не совсем временами трезвую голову. Этот факт вовсе не означал, что Ричу не хотелось разок, другой, съездить по самодовольной роже Себа, и как следует. Только Хелен могла остановить его, словно утопающий за спасательный круг, хватая за руки и с полными слёз глазами умоляла не трогать этого засранца, а потом на утро, так толком не выспавшись, словно побитый котёнок возвращалась обратно к нему. Ведь ранним утром Себ всегда звонит, и умоляет её вернуться, готовый слёзно вымаливать на коленях прощение. Так и происходило. Она возвращалась, Себастиан встречал у порога с жутким похмельем, но все же превозмогая головную боль, становился на колени, обнимал её ноги и взахлёб шептал о том, что такого больше не повторится, о том, что сожалеет, любит больше жизни. В общем все то, во что она так наивно и слепо верила, а затем, прибирала квартиру, после вечерних буйств, проветривала и отпаивала этого пьяницу анти-похмелином, и ромашковым чаем, помогая ему перетерпеть это противное состояние. Любила ведь. Поэтому и возвращалась. Это всегда бесило Ричарда, он ненавидел брата, не желал его видеть, но вот очевидную вину Хелен, он, несмотря на то, что понимал её наличие, всегда замечал сквозь пальцы. Боже ты мой, девочке всего двадцать лет тогда было, она отношений то человеческих толком не видела, у неё небыло друзей в Лондоне, никого кроме них двоих. Двоих. Разве можно винить её в том, что она влюбилась впервые в своей жизни, не в того человека? А как не влюбиться то? Себ всегда был развязнее, раскованнее, остёр на язык, знал как найти подход абсолютно к любой девушке и был заводилой на каждой вечеринке, которая только устраивалась в их городе. Опыта у него было хоть отбавляй и этот самый опыт, только гадил одному ни в чем не повинному человеку на протяжении грёбаного года. Но тем не менее, тогда ещё брат был нормальным, совестливым человеком, не пил так часто и даже приводил свою любимую знакомиться. Родители рано погибли в автокатастрофе, поэтому за них был только его старший на пять минут, брат — близнец. И вот тогда, Рич, впервые её увидел. Пронзило с первого взгляда: такая милая, нежная, стеснительная, кроткая, так доверчиво, тепло прижималась к Себу, пока он охотно поглаживал её под столом, думая, что этого не заметно. Вот бесстыжий, а! У Ричарда тогда ещё потяжелело на сердце от тревоги, но он предпочёл преступно отмахнуться, решив не лезть в их отношения, думая, что с такой чудесной девушкой, этот бахвал исправится. Как же жестоко ошибся. Последней каплей был день, решивший для них троих всё на свете, когда уже среди бела дня, Хелен приехала к нему, ни жива, ни мертва, с синяками на запястьях и рассечённой бровью. *flashback* — Хелен! Господи боже, что с тобой?! — ошарашенный Рич, в порыве обнял девушку крепко, параллельно ощупывая её голову, спину и поясницу. Шокированный и озлобленный, он не разнимая объятий, завёл её в квартиру, машинально только хлопнув дверь. Тут же усадил на мягкую кушетку в гостиной, сам сел на корточки напротив. — Да вот, ехала к тебе и на асфальте поскользнулась… — словно не в себе, смотря в одну точку, бормотала Хелен, пока от брови, по виску стекала небольшая струйка крови. Ричард задрал рукава её куртки, тут же замечая свежие синяки, от запястья они начинались, но видимо продолжались до самого сгиба локтя. От увиденного, ему кричать захотелось, к горлу подступила удушливая истерика, но он на силу взял себя в руки, уже чётко понимая, что теперь, его уже ничего не удержит. Пусть она хоть в конвульсиях на полу бьётся, но этот ублюдок получит по полной. Не мешкая, Ричард сам снял с неё куртку, отложил рядом, а потом отправился на кухню за аптечкой. — Милая, посидишь секунду, ладно? Я сейчас вернусь. — с этими словами, он выждал её ответный взгляд касаясь губами прохладного лба. Когда всё же она взглянула на него, с её губ хрипло сорвалось: — Я буду здесь… Ричарда очень напугало такое поведение Хелен: вся бледная, не проронила ни одной слезинки, кажется, что совсем не чувствует боли, а только смотрит в одну точку и молчит, лишь вспоминая, что нужно отвечать на заданные вопросы. — Господи боже, что этот монстр сделал с тобой?.. — дрожащими губами прошептал сам не свой Ричард и быстро отправился за аптечкой. Уже на кухне, у него тряслись руки, сердце из груди выпрыгивало, все мысли и элементарные действия, напрочь покинули его сознание и лишь только на автомате, он таки вспомнил, где находится аптечка. «Господи, какое же ты чудовище, Себастиан!» Все же нашел антисептик, ватные диски, и мазь от синяков и растяжений. Вернулся к Хелен, а она так и сидела, раскрытыми запястьями вверх, а вместе с кровью, по щеке покатилась первая за это время слезинка. Или же это Ричарду почудилось, так как у самого с ресниц просилась упасть такая же, неизвестно. Он подошёл к ней, сел рядом открыл баночку с антисептиком и макнул в неё диск. — Милая? Повернись пожалуйста ко мне, я обработаю тебе рану. Хелен послушно повернула голову, пока он держал двумя пальцами её подбородок и от этого у нее в сознании на секунду промелькнула мысль, что внезапно почему то стало тепло, хотя до этого, так невыносимо холодно…не на улице. … внутри. — Хелен, птенчик мой, скажи мне правду. — нежно обратился к ней Ричард, со всей аккуратностью и любовью вытирая с её лица кровь. — Это Себастиан? Он тебя избил? — в нетерпении от ответа, голос мужчины дрожал, а скулы сводило от того, сколь сильно он сжал зубы от злости. — Не оправдывай, и не покрывай его, малыш. Он мой брат, но если он посмел поднять на тебя руку, я его просто убью… — он уже заклеил бровь Хелен пластырем, пока она глядела на него большими глазами, хлопая ресницами, словно только что увидевший мир младенец. Белизна с её щёк так и не ушла, и это сводило с ума Ричарда. — Не надо, Рич. Не говори так — он частичка тебя, твоя кровь. — не спеша, тихонечко говорила она, касаясь ладонью его напряжённого плеча, сквозь ткань белой рубашки. — Он совершенно ничего мне не делал, просто ошибся, сказав… — Хелен смолкла, губы онемели, ни в силах произнести тех страшных слов любимого. Ричард уже понял, что это дело рук его брата, но ему до разорвавшегося в клочья сердца, хотелось узнать причину. — Что он сказал, Ласточка? — тихонечко переспросил он, взяв её лицо в ладони. — Что я ему изменяю…с тобой… Она договорила, а у Ричарда в глазах потемнело. — Вот сволочь! — ему уже все труднее было сдерживать свои эмоции и слышал он голос девушки, уже словно сквозь толщу воды. — …это же не так, мы же просто друзья с тобой, почему он так решил? просто оттолкнул от себя, а мне плохо, Рич. — её голос, с затрудненным дыханием напоминал приступ у больного ангиной или пневмонией. — Мне холодно без него, мне бы только отоспаться, а утром, я к нему пойду… — с глупой, ещё на что то надеявшейся улыбкой, произнесла она. Ричард не в силах слова произнести от того, что самому внезапно стало трудно дышать, понял в чем дело, прижимаясь губами к её лбу. — Температура поднялась… — с этими словами, он взял девушку на руки и понес в свою спальню. Уже там он уложил её на кровать, плотнее закутал в одеяло, затем вернулся с кухни вновь вместе с жаропонижающим и антивирусным, ни секунды не медля вызвал скорую помощь. *** — Да в пизду, нахуй! — Себ отшвырнул пустую бутылку из-под виски со всей силы так, что она разбилась, неподалеку у самого входа в гостиную. — И где бы найти такое место, в котором это ебучее бухло не кончалось бы? — проверив, все возможные места, где могло бы в бутылке остаться ещё хоть чуть-чуть, он разочарованно вздохнул, плюхнулся на кушетку и с силой оттянул отросшие волосы. — Ёбаный в рот, как хуёво то будет на утро. — Себ поднял голову, чтобы взглянуть на настольные часы, которые стояли на тумбочке, вместе с блядско-идиотским розовым горшочком и воткнутым в него бустылом, который по мнению Хелен, должен стать орхидеей. Губы тронула глупая, пьяная улыбка, а в напрочь поплывшем сознании, глотком свежего воздуха, пронёсся её тихий голосок: — Приглядись, жизнь моя — уже видны маленькие почечки, скоро она расцветёт. Себастиан в голос усмехнулся, закусывая нижнюю губу: — Да не пизды я не вижу, Лучик! — внезапно что то содрогнулось прямо в груди, отзываясь влагой в уголках глаз, от чего Себ тут же сжал пальцами переносицу. — Не вижу я! И никогда теперь не увижу — конченый, потому что! — Ну ничего! Ничегоооо! Братец мой целомудренный тебя утешит! Ещё каааак утешит… — начав истерично, болезненно смеяться, Себастиан медленно сполз с кушетки, напрочь позабыв о своих поисках, и вновь принялся искать вожделенную бутылку, ползая, как пограничник. — Да ну ебаться, обкончаться! Неужели ничего совсем не осталось? — он обогнул спинку кушетки, протискиваясь через узенькое расстояние между журнальным столиком, и непосредственно кушеткой, двигаясь как раз в сторону тех самых осколков от разбитой бутылки. — Дааа! Он то может! Рич — ебаный девственник. Ну, хоть узнает теперь, в какую тычинку вставлять пестик! Ай, сука! — Себастиан ощутил то, как крупный осколок впился ему прямо в ладонь. Себ сел задницей на полу, с секунду подзавис, затем одним движением, вытащил предмет и из раны тут же побежала кровь. — Да хуй вам! Мне не больно! — он совершенно не обращая внимания на текущую кровь, отполз к стене и облакотился о нее спиной. Забылся, и отвёл в сторону пряди мешающих волос окрававленной рукой. — Физическая боль ничто…по сравнению с тем, как зверски болит душа… — тьфу! Лучик! Ах, Лучик! Это ведь ты мне подсадила все эти сопли… На периферии сознания, мужчина услышал звук открывающейся ключом двери и на силу попытался подняться: — Ах! Лучик света мой! Вернулась… — подняться не получилось, как и преодолеть накатившее головокружение, и он вновь сел в прежнее положение, неотрывно смотря на дверь. Но когда увидел вместо любимой, полной фигурки, Ричарда — в нем словно что то перемкнуло: — Ебать меня ста шлюхам! Явился…вот -ть, как член на лбу, а я то думал, отлетел уже к маме с папой! — Себастиан запрокинул голову назад, вновь заходясь в истеричном смехе. Страдать резко расхотелось, драться тоже, нет ни сил, ни координации — а так бы конечно въёб, да хорошенько. Ричард не скрывал своего омерзения и презрения к родному человеку, но едва заметив, что Себ стремительно теряет кровь, братское сердце не выдержало, и он наклонился, чтобы одним движением его поднять, закинуть не поранерную руку себе на плечо и потащить до раковины, чтобы промыть как следует рану. — Ну чё ты рожу то строишь, как Черчилль Сталину на Съезде! Какого хуя ты вообще сюда пришел?! — рычал сквозь зубы Себастиан, борясь с клятой головой, которая просто флюгером вертелась от слишком резких движений. — Завали, ублюдок! — рявкнул Ричард, врубая на всю кран с водой. — Держи под водой, и стой смирно! — приказным тоном крикнул мужчина, чтобы в следующую секунду отыскать в верхнем ящике коробку с лекарствами. Он отлично знает, где что лежит, ведь пусть и не часто, но наведывался проведать самую милую девушку на свете. — Ага, блять! А если я щас наебнусь прямо здесь?! — пробубнел Себ, дурея от желанного облегчения касания воды, к зудящей ране — все-таки, сопли соплями, а больно. Достаточно крови то дурной улилось, раз пред ним все ещё маячит перспектива потерять сознание. — Ну подумаешь, расшибешь затылок, а скорая дай бог если к утру успеет! — огрызнулся Ричард, находясь во власти гнева, но на самом деле, он просто не допустил бы подобного. Себастиан на это только крякнул: за смеялся, одновременно не удержав вырвавшуюся икоту. — Доообрый, тварь! — затем ощутил, как брат щедро ливанул на рану антисептика, тут же без церемоний заматывая ладонь эластичным бинтом. — И что? Даже не подуешь? — скривился Себ, едва способный удержаться на ногах, на что тут же получил смачный удар прямо в челюсть. Ему казалось, что голова от шеи отскочит, но Рич одновременно удержал его на месте. Закончив с перевязкой, Ричард сгреб брата в охапку, затем отвёл к кушетке, и с силой швырнул, даже не заботясь о том, лежачее или сидячее положение он принял. Его сейчас переполняли смешанные чувства по отношению к некогда родному человеку, но бить его, безпомощного и дезориентированного, ни в жизни бы не стал. Просто все должно было решиться здесь, и сейчас. — Что ж ты, ублюдок, о Хелен не заботился так, как о себе, когда избил и вышвырнул её на улицу в минусовую температуру?! Что ты! Малыш изнеженный, три капли упало, а он уже сознание теряет! Себ, ты мразь! — Ричард скинул пальто, чтобы растегнуть манжеты мокрых от воды рукавов и приподнять их к верху, затем сел на стул, который взял возле тумбочки. Себастиан, в это время пытался все же сесть, чтобы быть с оппонентом на равных: — А зачем?! С хуяли баня погорела? Ты её и так прекрасно утешишь, братец мой, фригидный! — бубнел он, слегка тряхнул головой, сдвигая в сторону волосы. — А скажи, ты в нее уже вставил? — выдал в следующий миг Себастиан, все-таки садясь прямо и откинув голову на спинку, смотря на брата болезненно, исподлобья. — Потому что, когда я ей вставлял, она стонала, как сука а под ней на простыне была лужа крови, представляешь? — хихикнул он, с силой потирая ладонью лицо. — Ну девственница! Что ж поделать? А может я перестарался, да хуй его знает! — сплюнул он, вполне довольный тем, как напряжён и рассержен брат, прекрасно зная о том, что он ничего ему сделать не сможет. — Ну, это я просто к тому, что сколько бы ты ни вставлял ей, так стонать, как подо мной, она никогда не будет. У Ричарда закипала в венах кровь, видит бог, он из последних сил держался. — Ах ты животное! Совсем мозги последние пропил?! Хелен любит тебя! Так любит, что даже в горячке, с температурой в тридцать девять, произносит твоё ёбаное имя! На миг на лице Себа промелькнуло осознание, но он пожелал не показывать его. — Что с ней? — сухо поинтересовался он, а у самого сдавило грудь — не мытьём, так катанием, не уйти от этой боли. Без неё. У Ричарда в тот миг внезапно отлегло от сердца — к нему неожиданно пришло осознание того, что он может наказать засранца более изощрённым способом. Не пожелав больше терять времени, он плавно поднялся подхватил свое пальто и подошел к брату, смотревшему на него во все свои бессовестные глаза, в ожидании ответа. На губах появилась ухмылка: — Что? Озарило, наконец? — хищно оскалился Рич, со злостью схватил брата за волосы, заставляя запрокинуть голову назад. Наклонился, прямо к его лицу и прошипел: — А поздно! Для всего поздно…она теперь со мной и ты её больше не увидишь. Спивайся, с наркоманивайся, устраивай дебоши в квартире — живи как хочешь. — шептал он, видя на лице Себа непонимание, боль и шок. — Но запомни — она моя. Никогда не увидишь…а если вновь когда нибудь объявишься, прибью! — с этими словами, Ричард так же не спеша покинул квартиру, крикнув уже у двери: — Осколки собери! В другой раз приходить будет некому. *** Внезапная вспышка воспоминания схлынула с трудом, и Рич, слегка моргнул встречаясь с удивлёнными глазами Хелен, когда заметил, что приобнял ее за плечи. — Ладно, я сдаюсь, поймал. Но согласись, этот усатый жулик мухлевал и насыпал вместо перца, кориандр. — так же с улыбкой, но некоторым удивлением поглядывая на мужчину, прощебетала Хелен. — Ричард? С тобой все хорошо? Ты немного подзавис. — коснувшись его щеки, прошептала она. Мужчина едва коснулся ее руки губами, затем окончательно пришел в себя и улыбнулся: — Верно. Завис, потому что у тебя очень красивые глаза, Ласточка. — нежно шепнул он, и не охотно отпустил её, садясь прямо на кушетке. Слишком рано. Кулинарный поединок уже давно завершился, сменяясь вечерним выпуском новостей, а телефон Хелен, внезапно зазвонил. — Ой, Рич, поищешь что нибудь посмотреть, я пока ещё за попкорном сбегаю на кухню? — улыбнулась ему Хелен, приглаживая седую прядку в его волосах. — Конечно, Ласточка, только в этот раз, давай попробуем с шоколадом? — Без проблем! — Хелен подхватила мисочку, и понеслась на кухню. Телефон, лежащий на зарядке, звонил судя по всему уже не впервые, так как на экране отображался значок с перечёркнутой трубкой. Телефон был девушке не знаком, но решив что это может быть нечто важное, приняла вызов. — Efendim*? — её турецкий за этот год довольно сильно похорошел, поэтому она совершенно была сбита с толку, услышав давно забытый, но вместе с тем родной голос из прошлого, говорящий по английски: — Привет, мой Лучик. Мисочка выпала из руки, и с грохотом упала прямо на пол: — Себастиан? ***